Вылита очередная порция похвал и восторгов: «шедевр киноискусства», цельный слиток кинематографического золота», «Оскаров» могло бы быть и не семь, а больше», «мастерство режиссера». В данном конкретном случае — причина «половодья чувств» обозначена вполне четко: «Просмотрев трехчасовую ленту Спилберга, я был поражен», — пишет сам г-н главный редактор. Действительно, не посмотрев, а просмотрев, увлекшись собственной рефлексией над проблемой (мнимого) типологического сходства советского коммунизма и германского фашизма, а также над рядом иных актуальных проблем. Есть и иное свидетельство невнимательности зрителей из «Независимой газеты»: в короткой заметке за день до большой редакторской статьи, излагая сюжет фильма «Список Шиндлера», а речь именно о нем (кто не догадался), анонимный автор путает место действия, перенося шиндлеровских евреев из краковского гетто в варшавское. Не списать ли и иные восторги фильмом на простую зрительскую невнимательность? Едва ли, а потому — насущно необходима скромная ложка дегтя.

Тотальный успех последнего детища Спилберга, заявленного в номинации «Большое Искусство», вполне предсказуем и объясним, но не в рамках и категориях искусства в его архаическо-классическом понимании. Если охранительски придерживаться вконец расшатанного воинствующим постмодернизмом закона кардинального разграничения «подлинного», «вершинного», «жреческого» и «профанного», «низового», «массового», то Голливуд (в обобщенном смысле) следует атрибутировать как конденсированное выражение именно второго, т.е. сублимацию комплексов и желаний «толпы». Спилберг, по воле невероятного в арифметически логичной Америке случая, лишенный официального подтверждения своего социокультурного статуса ("Оскар"), тем не менее — самое любимое дитя Голливуда, его материальное воплощение, первый среди равных в деле добровольного слияния авторской индивидуальной воли с коллективной волей «народа». В раз установленных законах и возложенных на себя обязанностях не бывает исключений: «Список Шиндлера» — очередные «Челюсти» или «Индиана Джонс», не хуже и не лучше, плоть от плоти Голливуда.

Можно выжать неплохую диссертацию на звание «кандидата искусствоведения» из темы: «Список Шиндлера» как пример «масскульта». Законы «мещанской драмы» со слезой и декларативным морализмом соблюдены с правильностью наглядного пособия. Здесь есть все атрибуты подобного рода действ: процесс «воспитания чувств», заканчивающийся поздним прозрением (в свою очередь поданным с отталкивающей ходульностью катарсисов классицистской трагедии: с воздеванием рук и разрыванием одежд — мерзопакостная пошлость сцены прощания в финале), герой-антагонист, откровенное воплощение зла, воспитанию не поддающийся (Амон Гет, стреляющий в узников концлагеря с балкона особняка, а потом мочащийся, не прикрыв двери в туалет), напряженная история с «хэппи-эндом» (ошибка с поездом, неожиданно оказавшимся в лагере смерти вместо парадиза шиндлеровского завода, и Шиндлер-ангел, вызволяющий оттуда своих евреев), а также масса незаконных слезоточивых приемов (вроде детского хора за кадром в сцене ликвидации гетто). В результате вместо трагедии — профанная мелодрама, вместо сострадания — бюргерская сентиментальность, вместо свидетельства обвинения — голливудский фильм на историческом материале, в меру эстетический, в меру пошловатый.

Приглушенные всхлипы этот фильм может вызвать, настоящий ужас — никогда (в силу традиции жанра, где квазичувства льстят самолюбию зрителя, удовлетворенного собственной способностью на отзывчивость). Щадящая терапия американского кино, выстроенного на взыскуемых штампах и трехгрошовой морали, кашицей, вползающей в мозги, не имеет прав претендовать на адекватное отражение трагизма насилия — фашистского ли, либо какого другого. Слишком сильны традиции клюквенного сока вестернов, слишком выгодно положение заморской державы, откупившейся Пёрл-Харбором. Достаточно сравнить «Список Шиндлера» с лучшими образцами советского военного кино, чтобы почувствовать разницу, рожденную иным историческим опытом.

И только самодостаточные публицисты и политологи способны в своей бесчувственности, вызванной напряженной работой собственной мысли, уравнять Советское и американское военное киноискусство, одно — откровенно трагическое, жестокое, бьющее по нервам и не страшащееся самой страшной правды, другое — никогда не выходящее за рамки приличия, заботящееся о душевном здоровье зрителя, о нерушимости обывательского мирка. Сравните, Виталий Товиевич, сцену ликвидации Краковского (!) гетто в так понравившемся вам фильме и сцену уничтожения белорусской деревни в «Иди и смотри». После проделанного сравнения я готов поговорить с вами о внутренней атмосфере и киноязыке, но только после сравнения!

Искусно льстящий массовому сознанию, а в конечном счете им оперирующий, Спилберг спекулирует (уж вовсе незаконно) на прочно укорененном в нем идеологическом фетише «антисемитизма». В правильной Америке нельзя дать повода быть заподозренным в дискриминационных позывах: не отметить высоко моральное и политически выдержанное произведение Спилберга — стать добровольным камикадзе, вторым Амоном Гетом. Речь не о каком-то еврейском лобби в арт-мире — речь о внеэстетических предпосылках оценок и звездного дождя наград. Коммерческий расчет одного из самых кассовых режиссеров оказался верным: сполна компенсировалось долголетнее отсутствие «Оскаров». И в этой расчетливости фильма — еще одно свидетельство голливудской спекуляции на мировой трагедии, съеденной без остатка и фальшивой эстетикой, и амбициями создателей.

В общем-то, нет никакого дела до лучшего американского фильма года здесь, где свои проблемы куда драматичней. Но грядущий прокат по России «Списка Шиндлера» и помпезная его премьера, на которую было приглашено все светлейшее руководство, и, наконец, панегирическая статья г-на главного редактора — все это требует комментария. В голливудской экспансии на российских экранах фильм Спилберга — лишь очередное звено, причем не самое нравственное в стране, которой не требуется объяснять, чем плох фашизм. Никто не требует каких-то вето и запретов — хочется лишь аутентичной интерпретации и верных смысловых акцентов. Перед нами — массовая эрзац-продукция, не заслуживающая какой-либо идеологической помпы, если еще уместно вспомнить о национальном достоинстве. Если же знак лучшего американского фильма уже имеет и здесь магические силы, то остается солидаризироваться с волей американских масс и пригласить в кинотеатры весь российский народ. Приятного вам просмотра!