По роду своей профессиональной деятельности я занимаюсь культурой научного текста, а в большей степени – ее отсутствием. Общеизвестно, что авторефераты диссертаций по гуманитарным дисциплинам дают богатейший и ценнейший материал для таких исследований. К счастью – не для науки, а для специалиста по функциональной стилистике и социолингвистике – таких авторефератов много в интернете.

Диссертация Г.Э. Говорухина не только не составляет исключения, но и превосходит многие тексты этого жанра – по крайней мере, степень невладения диссертанта родным языком превышает уровень малограмотности среднестатистического докторанта. Можно сказать и так: даже на фоне общего падения речевой культуры научных текстов перед нами – воистину выдающееся произведение. (Оно уже самим названием привлекает внимание, о чем будет сказано далее.)

К сожалению, хоть я гарантирую аутентичность цитат, но не могу ссылаться на конкретные страницы автореферата, поскольку текст его взят из интернета (режим доступа: http://vak.ed.gov.ru/common/img/uploaded/files/vak/announcements/sociol/2009/31-08/GovorukhinGE.doc). Я понимаю, что текст может быть отредактирован постфактум, однако на момент написания отзыва он выглядит именно так.

Сначала следует отметить общую неряшливость текста автореферата. Он очень плохо вычитан и отредактирован (по крайней мере, он был помещен на сайте ВАК именно в таком виде). В нем есть просто небрежности, например, нестыковка падежей в нумерации:

«Такая символизация осуществляется по определенной схеме:

1. Создание, постройка, укрепление (именительный падеж) первоначального пункта заселения территории – форпоста, возникновение маркерных точек отсчета освоения пространства;

2. Радиального расширения (родительный падеж) хозяйственных районов вокруг первоначального пункта заселения;

3. Развитие и расширение (именительный падеж) отдаленных районов хозяйственного назначения, граничащих с другими форпостами» (обзор гл. 4, пар. 1).

Может быть, я ошибаюсь и такие небрежности уже стали делом обычным и приемлемым, но в прежние, «тоталитарные», времена тщательное вычитывание текста считалось элементарным признаком научной культуры. Для современного ученого дискурса культура, по-видимому, не обязательна, даже элементарная.

По многим признакам видно, что автореферат сделан из диссертации путем элементарного сокращения – почти без правки. Например: «Проточность культуры Дальневосточного региона предопределяет его дальнейшее развитие и критерии последующей дестабилизации, что и будет рассмотрено нами в последней главе».

В автореферате неоднократно встречаются такие слова и обороты, как «мы», «на наш взгляд», неуместные в этом жанре. То же относится к субъективной модальности вообще: автореферат – не диссертация и не доклад. Он должен быть лаконичен и информативен. Странно, что соискателю докторской степени это не известно. Впрочем, это самый мелкий из недостатков текста.

Небрежность в составлении автореферата свидетельствует о неуважении к коллегам, к научному сообществу, о безответственном отношении к делу. Конечно, это лишь этический момент, но очень существенный.

Я настаиваю на том, что научное бескультурье – самый мелкий из пороков рецензируемого текста. Он плох и в малом, и в большом. Пока я ограничиваюсь малым.

Разумеется, в научном тексте необходимы термины – конвенциональные, хорошо известные и безоговорочно понятные специалистам. Но пониманию текста не способствуют иностранные «культурные» словечки (варваризмы), у которых есть удовлетворительные русские синонимы. Варваризмы употребляются по причине ложно понятой «престижности», «элитарности», а не потому, что они точнее и уместнее понятных и распространенных терминов. Считается, что текст с иностранными словами выглядит «солиднее».

Но есть и другая причина их использования, о чем хорошо сказано в «Фаусте» Гете:

Бессодержательную речь

Всегда легко в слова облечь.

Красивые обозначенья

Вас выведут из затрудненья.

«Затрудненье» состоит в том, что, прошу прощения, глупости, трудно выражать на родном языке, но с помощью псевдонаучных иностранных словечек – вполне можно. В самом деле, если кто-то говорит по-русски, что символика социального пространства становится невидимой, укореняясь в природе, – это нужно объяснять здравомыслящим людям, не склонным к мистике, потому что понять такое чудо невозможно в принципе. Но если сказать, что символ перед «укоренением в природе» инвизибилизируется, – то читатели, подумав, что это какой-то специфический термин социологии, постесняются обнаруживать свое невежество и не решатся обсуждать этот выше абсурд.

А это действительно абсурд. Обращаю внимание на то, что Г.Э. Говорухин не просто некорректно выражает мысль. Нет, сама мысль неверна в корне. Разумеется, люди иногда перестают осознавать символ, но тогда он просто исчезает из их сознания (на всякий случай напоминаю, что символы существуют только в сознании: в нашу просвещенную эпоху это многим неизвестно), а не из виду (попросту говоря, становится незаметным, а не невидимым) и ни в какой природе не «укореняется». Он становится ничего не значащим и никому не понятным предметом – в мире артефактов, а не живой природы – потому что это, скорее всего, рукотворный объект. Если, например, люди перестанут обращать внимание на двуглавого орла на гербе, не будут знать, что означают эти головы (а большинство этого и не знает), отсюда не следует, что двухголовые орлы исчезнут с гербов и появятся в живой природе.

Чтобы символ слился с природой, он должен разрушиться, т.е. перестать быть не только символом, но и вещью. Например, памятник рассыпается в прах и смешивается с почвой и атмосферой. Ну, может быть, в этом смысле он «инвизибилизируется» (исчезает из виду), но ведь диссертант говорит не об этом!

Неужели человек, притязающий на степень доктора социологических наук, не понимает разницы между природой и цивилизацией?

Г.Э. Говорухин игнорирует и такое очевидное обстоятельство, что символический объект может на какое-то время терять актуальность и актуализоваться снова. Например, жители города могут месяцами не обращать внимания на памятник Ленину, и в это время он является для них ничего не значащей деталью городского пейзажа (а не «природы»!). Но когда они устраивают возле этого памятника митинги протеста, он становится для них очень значимым.

А что означает заявление: «территория начинает сигнифицироваться, “осмысливаться” в рамках привычных символов»? Как читатель, не привыкший к слову «сигнифицироваться», должен понимать его? Как синоним осмысливания или что-то специфическое? (Кстати, почему слово «осмысливаться» дано в кавычках? Автор намекает, что на самом деле осмысления не происходит? Это еще больше затрудняет понимание слова «сигнифицироваться»: не исключено, что оно означает не осмысление, а вообще что-то загадочное, известное только Г.Э. Говорухину. Он настолько вольно обращается с родным языком, что я не удивлюсь ничему.)

А что такое «локал»? Знают ли это даже социологи? Существует термин «локаль» – причем в информатике. Есть также термин «локус», принятый в генетике и психологии. Может быть, «локал» – окказиональное слово Г.Э. Говорухина, того же типа (и научной ценности), что «астрал»?

Впрочем, я не настаиваю на своем предположении, хотя некоторая склонность к словотворчеству у диссертанта есть. Например, он питает особое пристрастие к созданию окказиональных слов с суффиксом –ост(ь): «нагруженность», «лакунарность», «челночность» (sic! Оно особенно эффектно в общем контексте с «проточностью»).

Есть у Г.Э. Говорухина также словечко «сформулированность». Оно уже сверхоригинально, ибо человеку, говорящему по-русски, понять его невозможно – особенно в таком контексте: «слабая сформулированность “популяционного ядра”» (обзор гл. 3, пар. 2). Как можно «сформулировать» ядро популяции? Материалист сказал бы: «сформированность» (тоже уродливая лексема, но все-таки более привычная): ядро популяции формируется, а формулируется высказывание о нем. Однако в свете авторской концепции «социологического символизма», возможно, и популяция, и популяционное ядро, и социум, и весь мир существуют только в воображении (чьем, интересно?) и могут лишь формулироваться.

Поскольку соискатель постоянно употребляет подряд малопонятные заимствованные слова и русские синонимы, то создается впечатление, что единственная причина использования первых – стремление показать, что они знакомы автору: «территория начинает сигнифицироваться, “осмысливаться”»; «Сокращение социального пространства делает его гораздо более гомогенным, целостным»; «лишь отдельные участки – локалы Дальневосточного пространства». Разумеется, знакомы, только вот что он под ними разумеет?

Иногда возникает сомнение, что автору понятны даже общеупотребительные слова иноязычного происхождения – например, «специфика»: «На наш взгляд, специфика предлагаемой работы состоит в том, что ее осуществление находится («осуществление находится» – о многострадальная русская речь! – А.Ф.) на междисциплинарном стыке спекулятивных и позитивных наук». О неуместности в жанре автореферата таких слов и оборотов, как «мы», «на наш взгляд» – см. выше, но это мелочь. Гораздо существеннее другое. Если в этом состоит специфика работы, значит:

а) данный аспект принципиально важен для диссертации (тем более что об этом говорится в заключении, т.е. это основной итог исследования – по крайней мере, иные результаты не названы! – обратим на это особое внимание ВАК);

б) именно этим данная диссертация отличается от других работ.

Начнем с того, что междисциплинарный характер исследований – не специфика современной науки, а ее нормальное состояние. Это трюизм, который должен быть известен человеку, претендующему на докторскую степень. Но что такое «спекулятивные» и «позитивные» науки? Я этого не знаю, но предполагаю, что «умозрительные» и «эмпирические». Допустим, что под «спекулятивной» наукой Г.Э. Говорухин подразумевает философию, а под «позитивной» (по Огюсту Конту) – социологию, и он их соединяет. Очень хорошо. Но неужели этого больше никто не делает??? Если упростить высказывание Г.Э. Говорухина, то его смысл сводится к следующему: специфика данной диссертации – в соединении теории с практикой. Отрадно, что диссертант считает принципиально важным их соединение, но неужели современная гуманитарная наука деградировала настолько, что у всех остальных исследователей эти аспекты оторваны друг от друга?

Безграмотность, причем воплощенная в самых разнообразных формах и на всех языковых уровнях – один из главнейших признаков данного текста. Просто речевые и стилистические недочеты соседствуют с грубыми ошибками, причем разнотипные ошибки и недочеты совмещаются в общем контексте.

Например: «символизация пространства представляет собой ничто иное, как способ функционализации территории заселения». Три родительных падежа подряд считаются стилистическим недостатком, но не будем придираться к таким «мелочам». «Символизация», «функционализация» – неужели кому-то понятен этот «птичий язык»? Однако это просто стилистическая безвкусица. Нет вкуса у автора – это его личная беда. Зато незнание грамматики и орфографии – дело иное. По-русски нужно писать: «представляет собой не что иное, как…». Приставка ни- пишется в отрицательных конструкциях: «не представляет собой ничего иного, кроме…».

А вот стилистический конгломерат – смешенье «французского с нижегородским»: «Полученные в ходе исследований данные позволяют рассматривать такое явление как “челночность” в виде спорадических экономических взаимодействий». Какое чувство стиля! Рядом: «челночность» и «спорадические»! Но уж если автор изобрел словечко «челночность», то определительно-репрезентирующий оборот «как “челночность”» следует обособлять – в соответствии с грамматикой. Добавлю также, что если говорить по-русски, то явления рассматриваются не «в виде», а «как» (правда, тогда союз «как» пришлось бы употребить дважды – но это проблема автора текста). «В виде» нечто предстает или воплощается. Диссертант явно смешивает объективное и субъективное – что происходит в реальности, а что в сознании. Впрочем, это должно соответствовать его концепции «социологического символизма».

Пример нарушения сочетаемости слов: «идентификации с данной пространственной структурой и населяющим ее сообществом» – сообщество населяет структуру? Каким образом? Вероятно, символически.

Грамматические ошибки, связанные с согласованностью разных элементов предложения: «Процесс символизации пространства протекает в условиях ментальных (коллективно-психологических), территориальных (исторических, географических, отчасти социологических), языковых (лингвистических) и социальных (социологических и социально-философских) плоскостях» – т.е. протекает в условиях ментальных и других плоскостях – именно так и написано;

«Достаточно значимЫМИ (...) становИтся ряд работ»;

«социальное пространствО рассматриваЕтся как особого рода символическИЕ конструкциИ». Нужно согласовать подлежащее и сказуемое в числе: социальное пространство – совокупность (или система) конструкций».

А что такое «собственная оценка жизненного пространства горожанами»? Выражаясь по-булгаковски, «кто на ком стоял?» Кто и что «оценивает»? Пространство – себя? Горожане – пространство? По смыслу, видимо, все-таки последнее. Это грамматическая контаминация, т.е. слияние разных конструкций. Нужно: «собственная оценка горожан» или «оценка пространства самими горожанами».

Нарушение управления: «Переселение крестьян становится важным фактором по маркированию территории». Нужен родительный падеж: «фактором маркирования».

То же самое (в сочетании со смешением разных слов, разницы между которыми автор не осознает): «социологическая рефлексия на процессы проточности». С винительным падежом сочетается не «рефлексия», а «реакция». Рефлексия, т.е. размышление, бывает по поводу чего-то.

Еще пример: «Определить понятие “социальное пространство” как реализацию социального воображаемого в данном обществе, выявить его символическую природу». Что названо реализацией – пространство или понятие? От этого зависит падеж для слова «реализация». Символическая природа чего имеется в виду: «социального воображаемого» или общества?

Вообще лексико-семантические ошибки – смешения слов или значений слова в тексте очень распространены.

Часто встречаются обороты типа «В параграфе рассматривается», «В параграфе утверждается» и особенно «В параграфе показано (…) крестьянское освоение пространства» и т.п. Они уродливы даже с учетом метонимического употребления слова «параграф». По-русски так не говорят (по крайней мере, стараются не говорить – люди, у которых есть чувство родного языка).

Что такое «удаленное пространство»? Пространство, которое удалили, т.е. убрали, уничтожили? Видимо, нужно: «отдаленное».

«Прежняя символическая система претерпевает ломку». «Ломку» обычно «претерпевают» наркоманы.

«Власть в виде общих принципов управления прописывает принципы коммуникативного взаимодействия между людьми в условиях складывающейся специфики региона». «Прописывают» врачи – лекарства, а власть что-то предписывает (или «определяет», в зависимости от смысла фразы). Кроме того, отмечаю тавтологию: оказывается, власть «прописывает» принципы в виде принципов. Рядом с этим плеоназм «коммуникативное взаимодействие между людьми» (сказать: «взаимодействие людей» – было бы достаточно) выглядит уже совсем мелким недостатком.

Добавлю, что и название диссертации далеко от идеала. В частности, «символическое конструирование» – выражение неоднозначное: под ним можно понимать и конструирование символов, и фиктивное или формальное конструирование (срав.: символическая плата, символическое участие) социального пространства. Следовало бы написать: «конструирование символов (символики)». Возникает курьезный эффект саморазоблачения, которого (эффекта) диссертант не чувствует. В существующей формулировке он как бы объявляет о формальном характере своего сочинения. Он как будто признается, что занимается наукой чисто символически, ради ученой степени – символа принадлежности к научному миру, а не ради настоящей науки (что, по-видимому, соответствует истине).

Совершенно непонятен смысловой объем ключевого для диссертации слова «пространство». Каково функциональное назначение этого слова? Что такое «пространство» – научный термин или метафора?

Если «пространство» – общепринятый социологический термин, кто и где дает его определение? В автореферате таких сведений нет.

Подчеркиваю, что я имею в виду не словосочетание «социальное пространство»! Его как раз употребляли П. Сорокин и П. Бурдье (кстати, первый вообще не упомянут в автореферате, а второй назван вне контекста данного термина, тогда как этим мыслителям часто приписывается его изобретение). Нет, я сейчас говорю не о фразеологически связанном значении слова «пространство», но о свободном – возникающим в других сочетаниях, потому что «пространство», как выясняется из автореферата, бывает не только социальным, но и символическим, проточным, лакунарным и т.п. – следовательно, это отдельный термин, требующий объяснения, которого нет.

Вероятно, разные виды «пространства» – большей частью открытия самого диссертанта. В частности, «проточного пространства» (насколько мне известно) ни в одной науке не существует. Диссертант не говорит просто: «незаселенная территория», но непременно – «лакунарное пространство». А между прочим, этот термин – преимущественно медицинский, причем весьма специфический, и, реже, математический. Привожу характерные цитаты из разных текстов: «Расширяются кавернозные и спиральные артериолы, что усиливает приток крови в лакунарные пространства»; «Артерии полового члена расслабляют трабекулярные гладкие мышцы, лакунарное пространство в половом члене становится заполненным кровью». Интересно, какова связь между этим значением и тем, которое подразумевает Г.Э. Говорухин?

Возникают закономерные вопросы:

Эти прилагательные, характеризующие «пространство», – термины или эпитеты, и, соответственно, имеет текст отношение к науке или публицистике?

Если автор считает его научным и перед нами – типология «пространств», то по какому критерию она строится? (Эти «пространства» чрезвычайно разнообразны, между ними трудно найти что-то общее.)

Существуют ли в социологической науке классификации «пространств» или это – новация диссертанта?

Если существуют, где их изложение? В автореферате, в пункте «Степень разработанности проблемы», соискатель лишь туманно говорит о «попытках обосновать то, что именно следует считать социальным пространством», и только им. Затем упоминаются некоторые ученые (среди них отсутствуют П. Сорокин и П. Бурдье, у которых точно есть этот термин) и делается заявление, что их труды «позволяют проследить условия организации социального пространства». Так, упомянутые диссертантом Э. Дюркгейм и Г. Зиммель употребляют термин «социальное пространство» (где конкретно? желательно привести цитаты) или их сочинения только позволяют Г.Э. Говорухину сделать это? И кому «следует считать» нечто «социальным пространством»? Диссертанту? Социологам? Читателям вообще? Мне лично? Я этого термина употреблять не собираюсь.

Если таковых классификаций не существует, почему автор

Это очень крупный недостаток для научной работы докторского уровня.

И, наконец, где даются определение и обоснование главного понятия диссертации, вынесенного в заглавие – «социального пространства»?

Между прочим, у П. Сорокина «социальное пространство есть некая вселенная, состоящая из народонаселения Земли» – это скорее поэтическая характеристика, нежели научная дефиниция. Является ли она общепринятой в социологии? В диссертации это понятие развивается в таком же «лирическом» духе?

Отмечу также некоторые речевые ошибки и недочеты:

«Наиболее развернутым теоретическим описанием символизации как таковой становится корпус текстов» – корпус текстов становится описанием. Это плеоназм. Корпус научных текстов – это и есть описание того или иного феномена.

Более «изысканный» пример – тавтология и вопиющее нарушение употребления деепричастного оборота: «говоря об институтах власти, идет разговор о смысловой правомерности и смысловой легитимности властного воздействия одних социальных конструкций на другие» (обзор гл. 1, пар. 3). Оказывается, об институтах власти говорит разговор!

Далее: «концепция Э. Шилза, посвященная “социальному воображаемому”» – лексическая избыточность, нужно: «концепция “социального воображаемого”».

Тавтологии встречаются часто, вот только один пример, помимо названных: «не задействовано в хозяйственной деятельности».

Как было сказано, распространены комбинированные ошибки и недочеты – напр.: «Принципы создания условий символизации различных областей социальной реальности рассматриваются в работах Ж. Батая, одна из которых “Проклятая часть: Сакральная социология” предлагает рассматривать процесс ритуальных символических практик как результат поглощения излишков производства человеческой деятельности». Название раздела книги Ж. Батая автором не обособляется, допущена тавтология «рассматриваются – рассматривать».

Типичны для этого текста и канцеляриты – прежде всего использование «птичьего языка», семантически пустых словечек и оборотов типа являться, выступать, осуществлять, иметь место и т.п. Дело не в том, что употреблять их вообще нельзя, а в том, что автор ими злоупотребляет. Их слишком много, и они идут подряд:

«Важнейшим условием формирования массового символизма выступают институты власти, создающие принципы и условия сигнификации пространства. Понимание того, как это осуществляется, проистекает из анализа самой природы кратоса».

Такое злоупотребление канцеляризмами нередко принимает характер тавтологии. Один из многочисленных примеров: слово «становится» встречается в трех предложениях подряд: «становится основанием», «становится условием» и даже «становИтся значимЫМИ» – у автора именно так!).

Эти черты типичны для людей, не знающих никаких форм речи, кроме бюрократического жаргона.

Есть и другие примеры тавтологии: «расширение наших представлений о формах организации социального пространства», «расширить наши знания» – в одном абзаце (пункт «Теоретическая значимость»).

Встречаются слова, стилистически (да и по смыслу) неуместные в научном тексте – например: «беглое рассмотрение мыслительной деятельности человека». Не говоря о том, что в докторской диссертации положено рассматривать проблемы не «бегло», а основательно, следует хотя бы выражаться более корректно: «краткий обзор» и т.п. – и, к тому же, не самой мыслительной деятельности (каким образом автор мог бы это сделать?), а идей, теорий, трудов по этой теме.

Неаккуратное обращение со словами приводит автора к очень странным декларациям:

«Символика социального пространства, накладываясь на пространство физическое, совмещаясь с ним, инвизибилизируется, укореняется в природе». Эту фразу я уже комментировал. Но она очень невнятна и может пониматься по-разному. Например, так, что символика «укореняется в природе». Каким образом, если символика существует в сознании, а не в природе? Или автор – пантеист?

«Такое конструирование, протекающее как объективный социальный процесс, тем не менее, по необходимости должно сопровождаться исследованием механизмов этого конструирования». Конструирование «протекает»! Кто-нибудь слыхал, чтобы строительство или что-нибудь подобное протекало? Это не вода и не жизнь. Но у Г.Э. Говорухина – протекает. А почему «тем не менее»? Почему одна часть высказывания противоречит другой? Разве до сих пор считалось, что объективные процессы не нуждаются в исследовании? Это фундаментальное открытие в эпистемологии.

Разбирать языковые ошибки и нонсенсы автора можно до бесконечности, для этого пришлось бы процитировать почти весь текст автореферата. Но собственно лингвистические недостатки, хотя и сильно снижают ценность научного исследования, особенно с претензией на докторскую степень, – есть лишь знак общей низкой культуры научного работника.

Гораздо важнее концептуальные моменты. К ним и перейдем.

Будучи не в состоянии анализировать работу диссертанта в социологических терминах, все же, как филолог, занимающийся социолингвистикой, и просто как здравомыслящий гражданин, я не могу понять, в чем состоят актуальность, научная корректность и ценность данной диссертации.

Автор констатирует: «отсутствие социального символизма и четко осознаваемых параметров социального пространства начинает осознаваться обществом как проблема». Эта фраза вызывает целый ряд вопросов. Кем и почему осознается? Для меня, например, как для филолога, существуют гораздо более важные проблемы – в частности, катастрофическое падение грамотности, в том числе деятелей науки. И неужели социальный символизм отсутствует в современном российском обществе? А триколор? А двуглавый орел на гербе? А медведь на эмблеме «Единой России»? А в третий раз переписанный гимн? А переименование улиц и городов? А фраза «Есть ли жизнь за МКАДом»? «Рублевка» – это не социальный символ? А «знаковые» эскапады Абрамовича – особенно его претензия «затмить» своей белой яхтой «Аврору»? А гламурные журналы и шоу? А скандал из-за ребенка в семействе Пугачевой? (Прямо-таки материализованный символ межнационального конфликта!). Наше «социальное пространство» и так перенасыщено «символизмом».

Далее диссертант заявляет, что данная проблема осознается обществом «в форме “заказа на национальную идею” или в какой-нибудь иной». Но кто и кому «заказывал» эту «национальную идею»? Народные массы? Выражаясь словами М. Булгакова, «зрительская масса как будто ничего не заявляла». Зато, например, «Литературная газета» в последние годы много писала и пишет о ложности и ненужности «национальной идеи». Или это не «общественное мнение»?

Или «национальную идею» заказывают, как выражается диссертант, представители «кратологических социальных институтов»? Изучение последних (институтов) Г.Э. Говорухин считает отдельной проблемой, ибо «именно они выступают инструментами и маркирования, и символизации социального пространства». Тогда это называется манипуляцией массовым сознанием, а не «острейшей смысложизненной проблемой для всего населения».

То, о чем пишет автор, можно назвать «символизацией “сверху”». Как социолингвист, могу сказать, что у населения, не чувствующего себя осчастливленным экономическим кризисом, «символизация социального пространства» вызывает либо равнодушие, либо раздражение. Один из последних примеров: по результатам интернет-опроса на rambler.ru в связи с кончиной С. Михалкова, абсолютное большинство откликнувшихся пользователей оценили его как детского писателя, несколько меньше – как баснописца и сатирика и почти никто – как автора гимна РФ.

Зато население, раздраженное «символизацией “сверху”», активно отвечает на нее «символизацией “снизу”»: анекдотами, карикатурами, пародиями, оскорбительными наименованиями политиков (наподобие «Алкоголиссимуса» или «Киндерсюрприза» – это не символы?), окказиональными словечками («дермократия», «либеразм», «либерастия» и т.п.), знаковыми «жестами» (когда беспородных собак рыжей масти называют «чубайсами») – это не акты «символизации»?

Изучение «символизации» «сверху» и «снизу» имеет немалую социологическую ценность: первое – для изучения манипуляционных технологий, второе – для диагностирования национального менталитета. Но, по-видимому, Г.Э. Говорухина именно эти аспекты не интересуют. Напротив, он видит свою основную цель в обосновании «символизации “сверху”», т. е. манипуляции массовым сознанием через символику, насаждаемую «кратосом»: «В этих условиях осуществление крупных социальных и экономических проектов наталкивается на неподготовленность населения к социальной мобилизации, поскольку отсутствуют как основания для коммуникации, так и общезначимое понимание “главных задач”». И только? Интересно, смотрит ли автор хотя бы «Момент истины» А. Караулова? Читает ли хотя бы «Аргументы и факты»?

Цитирую далее: «Такая ситуация делает исследование принципов и возможности выработки устойчивых характеристик социального пространства важнейшим условием закрепления населения в регионе, условием социально-экономического развития региона». Крайне сомнительный тезис. Важнейшее условие закрепления населения в регионе – создание в нем благоприятных для жителей экономических условий, а не символов.

Одна из задач исследования выглядит крайне странно:

«Описать процесс формирования принципов символизации социального пространства в рамках европейского социума и традиции социологического исследования этого процесса».

Зачем, если речь идет о Дальнем Востоке? (Тем более что последний находится некоторым образом не в Европе.) Вопреки сделанному диссертантом заявлению, эта задача не обусловлена целью исследования. Как она решается? Диссертант предпринял самостоятельное исследование ВСЕГО европейского социума или просто воспроизвел чужое изложение данной темы? Иногда такие задачи ставят студенты при написании курсовых работ: «изложить литературу по такой-то проблеме». Но странно видеть подобную задачу в докторской диссертации. И, кстати, где и как эта задача решается? По автореферату это понять невозможно.

«В качестве методологической основы диссертационного исследования выступает концепция Э. Шилза, посвященная “социальному воображаемому”», а также «понимание условий символизации географического пространства и превращения его в социальное, рассматривавшееся в работах Г. Зиммеля и интерпретируемое А.Ф. Филипповым». Методология – это учение о системе понятий и их отношений, – система базисных принципов, методов, методик, способов и средств их реализации в организации и построении научно-практической деятельности людей (http://methodolog.ru).

Каким образом методологией может быть «понимание условий»? Строго говоря, даже «концепция» – это еще не методология. Методология – понятие более широкое: это мировоззренческая система, на которой основываются приемы, методы, методики и технологии научного исследования.

Поскольку автор имеет довольно смутное представление о том, что такое «методология», он не называет методов исследования – по крайней мере, в этом пункте введения. Впрочем, далее он упоминает, по крайней мере, один метод, хотя и весьма своеобразно. Это фреймовый анализ.

В изложении введения Г.Э. Говорухин говорит о фрейме у М. Минского – диссертант именует его «Мински», вероятно, ненавязчиво намекая на знакомство с первоисточником в подлиннике. При этом он ссылается на русский перевод 1979 г. книги Минского, где, конечно, нет никакого «Мински». Однако создается впечатление, что Минский упомянут для демонстрации «эрудиции» автора. Диссертант характеризует фрейм как «абстрактный образ для представления стереотипного восприятия», но это слишком общее определение, под которое могут подойти, например, символ, аллегория или концепт. Фрейм, по М. Минскому, – это «структура данных для представления стереотипной ситуации». Хотелось бы узнать, как именно в диссертации применен метод фреймового анализа, какие именно фреймы, субфреймы и слоты Г.Э. Говорухин выявил при своем чисто «символическом конструировании» «социального пространства» Дальнего Востока. Впрочем, на этот вопрос можно ответить: никакие, поскольку в автореферате больше ничего не сказано о фреймовом анализе и в пункте «Методология диссертационного исследования» он не упоминается.

И еще одно замечание: после копирования автореферата из интернета стало ясно, что некоторые имена ученых, перечисляемые в общем абзаце, взяты автором из одного и того же интернет-источника – а именно: из монографии В.Г. Ледяева «Власть: концептуальный анализ». Мой компьютер высветил гиперссылку http://grachev62.narod.ru/led/chapt17/htm#l230 в следующем абзаце: «Всестороннее рассмотрение власти открывается работами Г. Лассуэлла и Э. Кэплэна, Р. Берштедта, Х. Саймона, Д. Картрайта, Р. Даля, Дж. Марча, опубликованными в 1950-х – начале 1960-х годов. В двадцатом веке возникает два глубоких потока понимания власти и властных взаимодействий. Один вытекает из теории Гоббса-Вебера и получает продолжение в работах Р. Даля, Д. Картрайта, С. Льюкса, Э. Гидденса, Дж. Харсани и др.». Такая картина типична для тех случаев, когда отдельные фрагменты целиком переносятся в новый текст из чужих текстов, взятых из интернета. И, действительно, оказалось, что этот абзац перекопирован из Главы 1 («Концепции власти: аналитический обзор») названной монографии, помещенной на сайте «Библиотека Михаила Грачева», и подвергнут минимальной правке во избежание дословного совпадения.

Далее встречается аналогичный фрагмент, позаимствованный из того же источника – в обзоре гл. 1 пар. 2:

«“Линейное” понимание власти как процесс субъект-объектных отношений приобретает сложные смысловые конфигурации в концепциях Г. Лассуэлла, Р. Даля, С. Льюкса, Э. Гидденса, Дж. Хоманса, П. Блау, Б. Берри и др. При этом контуры социального пространства, одним из условий, маркирования которых является власть, способны трансформироваться».

По-видимому, диссертация Г.Э. Говорухина заслуживает более пристального внимания и тщательного текстологического исследования, поскольку автор проявил явную склонность к «интертекстуальному» методу – т. е. к изготовлению собственного текста на основе чужих путем компьютерного монтажа с минимальными вариациями. Безусловно, диссертантам не возбраняется пользоваться работами предшественников, в том числе их научными обзорами (впрочем, это свидетельствует о теоретической слабости самих диссертантов, потому что этот анализ они должны делать сами – или не претендовать на докторскую степень, если не способны сами проделать такую работу), но в таких случаях они обязаны ссылаться на того, кто сделал этот обзор. (В автореферате я этой ссылки не обнаружил.) Или хотя бы следует скрывать следы, т.е. убирать гиперссылки.

Едва ли будет очень смелым предположение, что диссертация написана гораздо хуже автореферата.

Резюмирую.

Поскольку социология – не сочинение безграмотных текстов, не пренебрежение логикой и не злоупотребление малоадекватными «учеными» словами, в том числе созданными самим автором, то

исследование Г.Э. Говорухина «Символическое конструирование социального пространства осваиваемого региона (социологический анализ)» не соответствует требованиям, предъявляемым к докторским диссертациям по специальности 22.00.04 – «Социальная структура, социальные институты и процессы», а ее автор не заслуживает искомой ученой степени.

Во всяком случае, диссертант нарушил все мыслимые нормы научного текста, а требование ВАК, что тексты диссертаций и авторефератов не должны содержать ошибок (тем более столь грубых), еще не отменено.

По этой теме читайте также: