Как ни парадоксально, будущее профессионального спорта (именно о таком я собираюсь вести речь) менее всего зависит от спорта как такового. Спортивная жизнь не проходит в вакууме, а составляет лишь крохотную часть общественного пространства. Понять, куда движется спортивная индустрия, — тем более, в долгосрочной перспективе — можно лишь разобравшись, что происходит с миром в целом.

Для начала, впрочем, стоит определить роль спорта в сегодняшнем мировом порядке. «Если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно» — так писал поэт. Нынешним «звёздам» мирового масштаба или поменьше достаются средства к существованию в обмен за нужный заказчику продукт. Заказчик с помощью этих дорогостоящих наёмных работников получает в руки предприятие, которое может, вероятно, быть бизнесом, подобно заводу или фабрике, но во многих случаях (если учесть, что не только в России, но и в мире многие клубы содержатся в убыток) просто является дорогой игрушкой. Кто-то покупает редкие машины, а кому-то хочется рулить собственным футбольным клубом.

Но если бы ценность продукта была только в этом… Нет, не стоит недооценивать великую социальную роль спорта, о которой постоянно твердят его поклонники. Заказчик знает, что платит в действительности деньги за гораздо большее, чем сиюминутное удовольствие или столь же непосредственную прибыль. Очевидно, что хозяева клубов — люди преуспевающие, заинтересованные в сохранении статус-кво. У них не может быть серьёзных претензий к мироустройству, позволяющему им процветать. Но, вероятно, и воротилы время от времени задумываются над тем, что эти претензии могут быть и есть у значительной части людей. В течение всех тысячелетий существования цивилизации счастье немногих было условием гораздо худшего и зачастую бедственного положения остальных. Двадцатый век н.э. ни в коей мере не является исключением, даже несмотря на так называемую «золотую эпоху», ставшую уникальной именно благодаря грандиозному социальному прогрессу в западных странах. В известном спектакле Театра на Таганке «Десять дней, которые потрясли мир» по одноимённой книге Джона Рида выведена сцена допроса автора американскими сенаторами. На упрёк, зачем писать о трущобах, если Америка гордится своими небоскрёбами, Джон Рид отвечает (не дословно, но близко к тексту): «Я много над этим думал и пришёл к выводу, что если бы у нас не было трущоб, то не было бы и небоскрёбов».

Двадцатый век уточнил этот тезис, перенеся его в наднациональную плоскость. Западное «государство благосостояния» во многом покоилось на дележе между капиталом и населением развитых стран доходов, выкачиваемых из «третьего мира». Тайна относительного благополучия эксплуатируемого населения передовых стран заключается по сути дела лишь в его превращении в эксплуататора в мировом масштабе. «Эксплуатация всё большего числа маленьких или слабых наций небольшой горсткой богатейших или сильнейших наций» — как Ленин называл одну из отличительных черт империализма[1] — есть один из определяющих факторов всей истории прошлого столетия. И как, например, в России при крепостном праве огромная масса крестьян, составлявших даже в начале XIX века более девяноста процентов населения страны, должна были обеспечивать уют и покой горстки помещиков (что-то около половины процента) — и в том числе возможность играть в карты на этих самых крестьян, — так и относительное благополучие «золотого миллиарда» связано с гораздо худшим состоянием и даже нищетой остальных миллиардов.

Итак, счастье немногих до сих пор было условием несчастья остальных… Но парадокс в том, что такая система вообще оказалась возможной. Казалось бы, «первые», находясь в таком меньшинстве, не могут ни на миг обеспечивать господство над «последними». Однако такой порядок воспроизводится из эпохи в эпоху. Его стабильность — не какая-то магия, не волшебство, а результат действия всевозможных сдерживающих механизмов. Во все времена целые отрасли (в первую очередь, церковь, проповедовавшая покорность властям, «ибо нет власти не от бога») трудились над искажением подлинной картины действительности, с целью скрыть от людей корни их бедственного положения, а по возможности приукрасить его.

Спорт, ставший объектом всеобщего внимания, облегчает эту задачу во много раз. Еще в Древнем Риме «хлеб и зрелища» были достаточным условием покорности масс; более того, избыток зрелища успешно компенсировал недостающий хлеб. Благодаря этому обнищание людей, неизбежное в условиях все большего притока рабов, почти не приносило беспокойства верхушке общества. Граждане, помешанные на зрелищах, превращались в быдло, то есть переставали быть гражданами — людьми, способными осознавать и защищать свои интересы. Сегодня профессиональный спорт наряду с другими направлениями массовой культуры превращает в такое же быдло подавляющую часть населения планеты. Философ Франкфуртской школы Герберт Маркузе применительно к западному обществу описал феномен «одномерного человека» — личности, сводящей свою деятельность почти полностью к потреблению и чья свобода проявляется исключительно в выборе из многих равнозначных услуг (в том числе между футболом и хоккеем)[2]. Такая одномерность быстро распространилась на политику. «Одномерные люди» с энтузиазмом выбирают между равнозначными партиями (Майкл Мур, режиссёр знаменитого фильма «Фаренгейт 9/11», несколько лет назад предложил объединить две ведущие партии США в единую «республиканско-демократическую», поскольку не видел между ними принципиальной разницы[3]) и не замечают, что любой выбор будет означать отсутствие альтернативы. Выборы во всех отношениях превратились в разновидность спорта, причём не только в смысле состязательности. Политический курс США зависит от победы республиканцев или демократов на выборах не намного больше, чем от того, какая именно команда выиграет Супербоул (главный приз чемпионата по американскому футболу).

А теперь представьте, что спорта нет: легко ли было бы достичь столь желанной для властей «одномерности»? По всему выходит, что наиболее ценным продуктом, на который воротилы выкидывают стомиллионные состояния, является не спорт как таковой, а нужная модель человека, тогда как спорт выступает «орудием производства» этой модели. Именно по отношению к спорту становится как никогда актуальной фраза о «патриотизме — последнем прибежище негодяя». Последние примеры: реакция высоко стоящих лиц на недавние успехи российских команд в игровых видах спорта. В параде абсурда первенство за явным преимуществом принадлежит господину Ридигеру, он же патриарх Алексий II, и его выдающемуся комментарию к победе национальной сборной в четвертьфинале футбольного чемпионата Европы. Напомню, что матч состоялся вечером 21 июня, накануне печальной годовщины начала Великой Отечественной войны. И сразу после церемонии возложения венка на могилу Неизвестного солдата патриарх выдал сентенцию: «Сегодняшняя скорбь, связанная с годовщиной начала Великой Отечественной войны, разбавляется нашей общей радостью о вчерашней победе российской сборной»[4].

С моральной точки зрения комментарии излишни: чудовищность фразы Алексия II, приравнявшего героизм тех, кто боролся за свободу страны, и «подвиги» специалистов по пинанию мяча, психически здоровым людям очевидны. Кстати, и в сугубо христианские каноны патриаршее откровение, мягко говоря, не вписывается. Христианская церковь испокон веков осуждала забавы вроде футбола. Однако, будучи порождением средневековья и его явным анахронизмом, она, чтобы сохранить своё значение, на протяжении эпох демонстрировала удивительную способность приспосабливаться к меняющимся условиям и ради этого была готова плевать на ранее провозглашённые принципы. Ну, да, давно известно, что бактерии не ошибаются, они всегда вместе с питательной средой. И вот с этой точки зрения поведение патриарха абсолютно логично. Ранее церковь обладала в государственной системе идеологической монополией и предавала анафеме все, что угрожало монопольному положению. Теперь ни о какой исключительности церкви не может быть и речи. Поэтому «концепция изменилась»: раз футбол тоже стал частью государственной идеологии, его надо любить, иначе самой недолго оказаться лишней. К тому же как не любить собратьев по идеологическому ремеслу. «Одно дело делаем, — говорил Деточкин из фильма “Берегись автомобиля”, — ты по-своему, я по-своему».

Думаю, известный призыв Вольтера в отношении церкви «раздавить гадину!» приобрёл после высказывания патриарха очередной довод в свою пользу. Вольтер, разумеется, имел в виду королевскую католическую церковь.

И раз уж разговор зашёл о смешении героизма настоящего и фальшивого… Путин в бытность президентом призвал отделять мух от котлет. Хороший призыв, правильный. Только власть сама ему не следует. Иначе как объяснить, что за относительно недолгий российский период нашей истории минимум три спортсмена — борец Александр Карелин, лыжницы Любовь Егорова и Лариса Лазутина — были объявлены — ни много, ни мало — героями России. Как ни привыкли мы издеваться над «совком» и его порядками, приходится признать, что теперь причин для смеха стало в разы больше. Потому что в советское время спортсменам тоже давали государственные награды. Но героем Советского Союза за спортивные достижения не стал никто. Худо-бедно, но отличали советские руководители футбольные поля от минных. Поэтому в конце 1970-х — начале 1980-х годов (застой: квинтэссенция советского идиотизма!) без преувеличения великий шахматист Анатолий Карпов, любимый сын партии и, по определению одного публициста, «самый привилегированный спортсмен страны»[5], был удостоен «всего лишь» Ордена Трудового Красного знамени и Ордена Ленина.

Сейчас все иначе: героем можно стать, не сходя с лыжной трассы. Собственно говоря, здесь тоже все логично. У режима, отметившегося пока главным образом развалом экономики и системы социального обеспечения, а также колониальными войнами, герои будут под стать (вот уж в отношении кого уместна грустная ирония Зиновия Гердта по поводу ордена «За заслуги перед Отечеством III степени»: «То ли заслуги третьей степени, то ли Отечество…»). В такой ситуации властям тем более не остается ничего другого, как выдавать победы на спортивных аренах за национальное возрождение. Судя по сегодняшнему «патриотическому» угару, с этой задачей правительство как раз справляется на все сто процентов. Главное, ему есть на кого равняться. Помните дуче Муссолини? В его правление сборная Италии выиграла футбольные чемпионаты мира в 1934 и 1938 годах — то есть все, в которых участвовала[6]. И он этому активно способствовал, примерно так же, как за спортивные победы сегодня болеют (вполне, между прочим, искренне) российские руководители[7]. Ибо результат (неспортивный) на выходе получался один — тот самый, который имеют в виду, когда рассуждают о спорте как объединителе нации. В болельщицком экстазе люди не способны адекватно воспринимать социальные условия своего существования и вынуждены соглашаться с ними. Такое «объединение» означает на самом деле тщательное сокрытие и сохранение всего того, что нацию разделяет. Тем самым спорт обеспечивает не общенациональные, а сугубо классовые интересы людей, получающих выгоду от существующей системы. Если так, то боление за команду или спортсмена своей страны, в чем фанаты видят патриотический акт, меньше всего относится к подлинному патриотизму. Все наоборот: раз вы наносите своей стране вред, препятствуя ее социальному прогрессу, то вы — «квазипатриоты», несмотря ни на какие кричалки типа: «Вперед, Россия!». И останетесь таковыми, пока будете искать национальные интересы в спортивной плоскости. Ликуйте дальше!

Все сказанное о негативной роли спортиндустрии в России относится, естественно, и к другим — в том числе более благополучным — странам. Но при всем настоящем блеске и нынешней незаменимости будущее спорта выглядит менее радужным. Социальные язвы, которым спорт служит завесой, грозят в один неожиданный момент обрести явные и острые формы. И тогда выяснится, что больной, доселе не подозревавший о своём недуге, не обладает против него никаким иммунитетом. Римское общество в результате всесторонней деградации не смогло ничего поделать с варварами. Нечто подобное ждёт капитализм. На протяжении всего своего существования он вынужден был справляться с антисистемными выступлениями. До сих пор основное внимание буржуазия уделяла умиротворению «опасных классов» передовых стран, взяв эти классы в долю в славном деле колониального грабежа. Об этом более ста лет назад с предельной откровенностью высказался один из крупнейших капиталистов Британской империи Сесиль Родс: «Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами»[8].

Успех этой политики привёл к провалу социалистических проектов в западных странах. Но долгосрочным её итогом стала все возрастающая напряжённость за пределами передового мира. На протяжении всего двадцатого века капитализму в наибольшей степени угрожал уже не пролетариат развитых стран, численность которого к тому же постепенно сокращалась, а антикапиталистические движения в периферийных странах. Целая цепочка революций в ХХ веке (русская, китайская, восточноевропейские, кубинская) была реакцией на невозможность развития стран в рамках капиталистической системы. Усиление эксплуатации периферии в эпоху нынешней глобализации может обернуться ещё более суровыми последствиями. Революционные процессы в странах Латинской Америки (Венесуэле и некоторых других) станут лишь первой ласточкой. Капитализм ждёт новая волна антисистемных выступлений, и рано или поздно его ресурсы иссякнут.

При этом на подкормку периферии с целью сделать её менее взрывоопасной у Запада ресурсов нет тем более. Западный консьюмеризм поддерживается потреблением развитыми странами с 20% населения Земли 70–80% основных природных ресурсов. Не может быть и речи о том, чтобы периферия хотя бы отдалённо приблизилась к подобным показателям. Даже сохранение нынешних объёмов (не говоря про увеличение) воздействия на природу грозят, по многочисленным исследованиям, экологическим бедствием. При нынешнем всевластии рынка не может быть иначе. Как пишет Сьюзан Джордж, «если одна компания прекратит отлов рыбы, чтобы позволить запасам рыбы восстановиться, то на сцене появится какой-нибудь менее порядочный конкурент, который заберёт всю оставшуюся рыбу и вдобавок разорит более экологически ответственную фирму»[9]. И в ситуации когда «краткосрочные интересы решают все»[10], чуть более далекая перспектива неизбежно несёт угрозу всему обществу. С равной вероятностью можно предположить в обозримом будущем как уничтожение всего живого, так и, в связи с давно прогнозируемом истощением ресурсов, возвращение к низшим формам цивилизации.

Возможен, впрочем, более оптимистический сценарий. Проблемы, порождённые капитализмом, могут быть решены в рамках социалистической системы (не путать с советским строем, кроме названия не имевшем с социализмом как социальным идеалом почти ничего общего). Когда производство подчинено интересам всего общества и находится под его управлением, то уже долгосрочные интересы берут верх над всеми остальными. Само производство во имя удовлетворения «ложных потребностей» (по определению Маркузе, тех потребностей, «которые навязываются индивиду особыми социальными интересами в процессе его подавления: это потребности, закрепляющие тягостный труд, агрессивность, нищету и несправедливость»[11]), на которое при капитализме главным образом и тратятся природные богатства, станет в случае реализации социалистического проекта нонсенсом. Разумеется, социализм не есть обязательный вариант развития событий. Существует лишь объективная необходимость в социалистическом переустройстве, и не факт, что она реализуется. Но что совершенно точно предрешено — это смерть капитализма, которому известный американский социолог Иммануил Валлерстайн отводит еще «быть может, максимум пятьдесят лет»[12]. О сроках, конечно, говорить нет смысла, но общий вектор развития определён Валлерстайном верно. Что будет дальше — большой вопрос.

«Социализм или варварство?» — в этой популярной сегодня дилемме заключена альтернатива развития человечества. Чем дальше, тем ближе будет к ней капитализм. Любое её решение означает смерть спортивной индустрии. При социализме уничтожение классов сделает излишними нынешние социальные функции спорта. А в условиях варварства спорт так же не будет востребован, как не были востребованы гладиаторские бои в германских обществах, возникших на руинах Римской империи.

По этой теме читайте также: