Такие вот сильные эмоции могут вызывать безграмотные и безответственные «омовские» тексты у экспрессивного латиноамериканца, случайно наткнувшегося в Интернете на статью из «Ома».

Позволю себе перевести некоторые выражения, употребленные А. Нубарроном. «Тачос» значит «дефективные». «Sato» перевести сложнее: в данном случае это емкое слово объединяет в себе понятия «невежда», «недоросль», «недоумок», «щенок», «шавка». На Кубе «sato» называют самую захудалую и паршивую беспородную бродячую собаку. В некоторых странах Карибского бассейна «sato» значит: необразованный, неграмотный, неумный, невежественный. «Maricon de enano» перевести полностью, не покушаясь на приличия, уже невозможно. Скажу только, что «enano» значит «карлик».

Но пафос и возмущение А. Нубаррона я разделяю полностью. Какой-то совершенно невежественный с позволения сказать «журналист», не способный не то что правильно пересказать прочитанное, но даже понять его, пытается с апломбом посредственности «просвещать» молодых читателей, рассказывая им не только о Че, но и о сложных общественных, политических и культурных процессах в Латинской Америке (да и во всем мире) в 50-е – 60-е годы. Пытается, то есть, публично выносить приговор.

Много за что можно ругать недалекое советское прошлое, но все же очевидно, что человека, настолько неграмотного, что он даже не знает, что в испано- и португалоязычных странах фамилия (nombre de apellido) составляется из двух частей – из фамилии отца (primer apellido) и фамилии матери (segundo apellido), – в любом советском журнале редактор соответствующего отдела выставил бы без всяких разговоров за дверь. Теперь же перед такими невеждами широко раскрыты все двери.

А. Нубаррон справедливо негодует по поводу выражения «хвост имени» и высказывает совершенно обоснованное предположение относительно того, что Новиков считает пост вице-короля Перу наследственным. У Новикова написано буквально следующее: «Эрнесто Гевара де ла Серна родился в 1928 году в Аргентине в богатой, с аристократическим корнями семье архитектора. Этот хвост его имени «де ла Серна» указывает на происхождение от вице-короля Перу». Из чего с легкостью делаем вывод: автор «Ома» (а, следовательно, и редакторы, раз они всё это пропустили в печать) действительно считает, что а) «де ла Серна» – это не фамилия матери Че (де ла Серна-и-де ла Льоса), естественным образом присоединенная к фамилии отца (Гевара Линч), а признак тщеславия, «распиравшего» родителей Че; б) приставка «де» в Испании, как во Франции, обязательно свидетельствует о дворянском происхождении (что неверно: Гарсиласо де ла Вега, например, означает всего-навсего «Гарсиласо с луга», Бартоломео де лас Касас – «Бартоломео из домов») и в) что вице-король – это не высший государственный чиновник (которого король может в любой момент сместить) заморской испанской колонии «Вице-королевство Перу», а представитель какой-то царствующей династии (ну разумеется: хоть и «вице», но ведь король!). М. Новиков, видимо, даже не догадывается, что к моменту, когда дальний предок матери Че – доньи Селии – генерал Хосе де ла Серна-э-Инохоса стал вице-королем Перу, у Испании в Латинской Америке было целых 4 вице-королевства – и Перу было самым маленьким из них!

И такие вот «грамотеи» теперь рассказывают нашей молодежи о Че Геваре, Фиделе Кастро и Кубинской революции!

А. Нубаррон возмущается тем, что у Новикова Че выведен каким-то недоумком, который не хотел учиться, «довольно быстро плюнул на учебу». А меня в не меньшей степени возмущает сужение круга авторов, которых читал в детстве и юношестве Че, до трех имен: «Маркс, Бодлер, Фрейд». Юноша, который читает только Маркса, Бодлера и Фрёйда, – личность явно патологическая! А между тем в одной только книге Лаврецкого «Че Гевара» простое перечисление любимых Че в детстве и юношестве авторов занимает много места – помимо упомянутых Новиковым, там названы: Сальгари, Жюль Верн, Дюма, Гюго, Джек Лондон, Сервантес, Анатоль Франс, Толстой, Достоевский, Горький, Сиро Алегрия, Хорхе Икаса, Хосе Эустасио Ривера, Хосе Эрнандес, Сармьенто, Энгельс, Ленин, Кропоткин, Бакунин, Верлен, Гарсиа Лорка, Антонио Мачадо, Пабло Неруда, Леон Фелипе.

О Сартре А. Нубаррон уже писал. Добавлю лишь, что Нубаррон просто не понял (ему такое, видимо, и в голову прийти не могло), что Новиков ничего не знает о Сартре-философе! Новиков искренне считает, что Сартр – это такой французский прозаик, «посредственный и нудный». Новиков, видимо, попытался прочитать какую-то из прозаических книг Сартра, выпущенных в последние годы на русском языке, но Сартр оказался для него слишком сложен – и Новиков разочарованно отложил книгу, наложив «резолюцию»: «Посредственный и нудный». Все это вполне естественно: люди, привыкшие к творениям наркомана Пелевина, серьезную литературу читать уже не в состоянии!

Новиков просто не догадывается, что «читал и тонко толковал» Че философские работы Сартра. Это были книги «L’imagination», «Situations I» и «Situations II», «L’Être et le Nèant», «Baudlaire», «Qu’est-ce que la litèrature?», «L’imagimaire», «L’existentialisme est un humanisme». А зачем молодому Эрнесто было их «толковать»? Новиков переписывает из источников (возможно, даже – из моей статьи), не задумываясь о смысле. А затем Че толковал Сартра, что, в отличие от своих друзей и знакомых, он Сартра читал в подлиннике, по-французски (Че свободно читал на французском с детства).

У Новикова все просто: «Сорок лет назад из Сартра вычитывали – а точней сказать, вчитывали в него – все необходимые интеллигенту питательные вещества, – с пренебрежением пишет он. – Для того поколения, к которому принадлежал Че Гевара, Сартр был культовым автором» (орфографию и пунктуацию М. Новикова везде сохраняю в неприкосновенности). Оставляя на совести Новикова загадочную фразу о «вчитывании питательных веществ», скажу лишь, что все было совсем не так: в те годы (40-е – начало 50-х) в Латинской Америке Сартра почти никто не знал и не читал. Это у парижской бунтующей молодежи в мае 68-го Сартр был «культовым автором». Но какое дело Новикову до истины? У него читатель такой: что ему ни преподнесешь – он, как выразился однажды небезызвестный Доренко, «всё схавает».

Автор «Ома» просто не может себе представить, что кто-то способен читать книги не потому, что они «модные» и не потому, что их написал «культовый автор», а по иным причинам!

Из таких вот мелких искажений, извращений, недомолвок, вымыслов, ошибок состоит вся статья. И почему-то все эти искажения и ошибки имеют одну цель: принизить образ Че, говоря современным полублатным языком, «опустить» его.

Скажем, сначала Новиков пишет небрежно, что Че «в Гватемале участвует в каких-то политических столкновениях» – и сразу после этого: «Затем живет в Мексике, работает врачом». О том, что из Гватемалы Че пришлось бежать и что если бы не самоотверженные действия аргентинского посла, оказался бы Че не в Мексике, а за решеткой или на кладбище, Новиков, понятно, ни слова. О том, что Че в Мексике долго бедствовал и перебивался случайными заработками, а уж затем нашел работу врача – тоже ни слова.

Зато Новиков написал много глупого и нелепого. Но все глупости опять-таки подчинены конкретным – антиреволюционным – целям. Как вам понравится вот такое его рассуждение: «Все зависит от времени и места: я думаю, подвернись Че другой континент и другая идея, он бы схватил и ее. Боролся бы не за социализм, а, допустим, за экологию. Или за то, чтоб креститься двуперстием. Что касается теории – из любой книги можно вычитать все, что угодно». Замечательное рассуждение! Значит, берем, например, «Манифест Коммунистической партии» – и вычитываем из него, что никакого пролетариата нет, революция не нужна, а частная собственность – неприкосновенна. Предлагаю всем желающим поставить такой эксперимент.

Что же касается Че, то вот ведь он каким, по Новикову, оказывается, был придурком: какая идея подвернулась – за ту и схватился! Видит бог, хочется после таких «разъяснений» последовать примеру А. Нубаррона – и высказаться об умственных способностях автора «Ома» в сильных и экспрессивных выражениях.

Но достается ведь не только Че. Вот, например, что пишет Новиков о Фиделе Кастро: «Сейчас это комический старик, чуть ли не единственный в мире, кто все еще писает против ветра. Но не всегда этот лидер выглядел зловеще-наивной версией Дон-Кихота». Во-первых, хотел бы я посмотреть, осмелился бы публично Новиков так говорить о Кастро, если бы находился не в Москве, а в Гаване. Очень сомневаюсь, что у него хватило бы на это смелости. А во-вторых – и это самое интересное – претензия Новикова к Кастро ведь очень проста: все сдались, все смирились с победой США в мировом масштабе, а Кастро – нет. Вот и сидит на своей маленькой Кубе с карточной системой без всяких ресурсов, да еще и в условиях экономической блокады. Нет бы пойти на поклон к американскому президенту!

Это плохо укладывается в сознании: человек пишет статью о Че и Кубинской революции – и не понимает, что эта революция как раз и была вызвана тем, что Куба полвека полностью зависела от США! Это ведь США загнали Кубу в экономическую ловушку, превратив ее в страну монокультуры (сахарного тростника), монотовара (сахара) и монорынка (рынка США). США привязали к себе Кубу пресловутой «сахарной квотой», постоянно шантажируя кубинцев угрозой снизить эту квоту. При этом американские компании владели 50% посевных площадей и производили 40% кубинского сахара – и именно этот сахар под видом «кубинского товара» в первую очередь и поставлялся на рынок США в рамках квоты. Говоря иначе, США гарантировали собственным компаниям рынок сбыта, рассказывая всем сказки о покупке «иностранного» – кубинского – сахара. США в рамках квоты закупали сахар по ценам выше мировых – по тем ценам, которые были установлены для внутреннего производителя сахара. Внутри страны правительство США доплачивало производителям сахара от 30 до 80 центов за каждые 100 фунтов произведенного товара (это как раз и была разница между внутренними и мировыми ценами) – с тем чтобы закрыть внутренний рынок от свободной конкуренции и поощрить внутреннее производство. В таких условиях американские компании на Кубе, имея гарантированный рынок сбыта, с одной стороны, и ограниченные рамками квоты – с другой, не стремились ни расширять производство, ни повышать урожайность: проще было все время снижать заработную плату кубинским рабочим и с помощью взяток местным чиновникам избегать налогов. Но самое потрясающее заключалось в том, что в крупнейших латифундиях, принадлежавших американцам, засевалось лишь 10% земель, а 90% – пустовало. При этом 200 тыс. крестьянских семей на Кубе вообще не имели земли. Американцы делали это сознательно: концентрируя в своих руках земли и оставляя их пустующими, они лишали кубинцев возможности диверсифицировать сельское хозяйство и принуждали Кубу к ввозу из США сельскохозяйственных продуктов – в том числе и таких, какие прекрасно росли бы и на Кубе. Это во-первых. А во-вторых, такая тактика гарантировала американским компаниям постоянное наличие на острове огромной армии крайне дешевой свободной рабочей силы. В результате Куба оказалась крупнейшим импортером продовольствия из США: на импорт американского продовольствия Куба тратила от 120 до 180 млн песо ежегодно (20–25% стоимости всего импорта) – в том числе ввозилось 60% зерновых и 72% говядины (а ведь когда-то Куба славилась мясным животноводством!). Дело доходило до вещей смешных и позорных: в Гаване продавались бананы, завезенные американской «Юнайтед фрут компани» со своих плантаций в Гватемале – по цене в 3 раза дороже местных, а кубинские бананы та же «Юнайтед фрут» вывозила в США!

Американцы разорили собственно кубинскую экономику: сначала в 1920 году, они, подкупив президента М. Гарсиа Менокаля, разорили все кубинские банки, а затем стали медленно, но неуклонно ликвидировать отдельные отрасли производства в стране. В 40-х годах, например, американские компании спровоцировали искусственный кризис в двух традиционно устойчивых секторах кубинской экономики – в табачной промышленности и в производстве рома. Так, навязав Кубе монокультуру и завышая цены на товары североамериканского производства, США только с 1950 по 1959 год нанесли Кубе ущерб более чем на 1 млрд долларов.

Очевидно, если идти к США на поклон, то кубинцам придется, во-первых, вернуть американским корпорациям все конфискованное имущество, а во-вторых – вновь играть по дореволюционным правилам – с перспективой вернуться ко временам Батисты, то есть к 40-процентной безработице, к ситуации, когда 64% детей школьного возраста не посещало школу, а 86,4% сельского населения были лишены медицинской помощи, к 100 тыс. больных туберкулезом (это в тропической стране с населением всего 6,7 млн человек!).

Я знаю, что если бы Новиков стал мне возражать, он произнес бы магическое слово «инвестиции»: дескать, американцы вложат в кубинскую экономику много денег – и все сразу пойдет на лад. Наши неолибералы-экономисты уже давно прожужжали нам все уши этим «объяснением». Так вот: Куба была ярким примером, опровергающим наших неолибералов! Прямые инвестиции США в кубинскую экономику в 1958 году превысили 1 млрд долларов (это было больше, чем инвестиции в любую другую страну Латинской Америки, кроме Венесуэлы, а если пересчитать на душу населения – абсолютный рекорд). Но никакого «процветания» не получилось: 2/3 доходов вывозились в США, а оставшиеся средства шли вовсе не на расширение производства и создание новых рабочих мест или на социальные программы, а на захват принадлежавших кубинцам земель и предприятий и на взятки кубинским чиновникам с целью уклонения от налогов (сам Батиста брал миллионные взятки – вплоть до телефона из золота и ночного горшка из серебра). Наши российские чиновники сегодня, кстати, продажны точно так же, как кубинские при Батисте.

Так что в выборе между карточной системой и относительной бедностью для всех – и миллионными взятками для некоторых и чудовищной нищетой для большинства Кастро и кубинцы пока предпочитают первое. И удивляться этому могут только такие, как Новиков. Конечно, это может измениться: времена Батисты на Кубе хорошо помнят сегодня уже лишь люди старше 50 лет. Но в таком случае Куба будет просто-напросто обречена на повторение собственной истории – и на появление в будущем нового Кастро, нового Че, нового «Движения 26 июля».

И если бы дело было только в экономике или только в нищете! Речь идет о самом существовании кубинской нации. Не для кого не является секретом (кроме, может быть, М. Новикова), что до революции американцы превратили Гавану в огромный бордель и игорный дом. Одних только публичных домов в Гаване насчитывалось 8550, из них борделей «высшего разряда», то есть шикарных и более чем с 50 проститутками – свыше 2 тыс. В них работало свыше 22 тыс. человек. Считается, что такое же (а возможно, что вдвое большее) число проституток работало на улице – собственно «на панели». Эксплуатация женщин в публичных домах Гаваны была настолько интенсивной, что средний срок жизни проститутки не превышал 7 лет – и по острову разъезжали специальные банды гангстеров, которые похищали девушек для столичных борделей. Этот бизнес контролировался американской мафией и, в частности, знаменитым капо «Коза ностры» Мейером Лански, личным другом Батисты.

Если сделать Кубу вновь зависимой от американцев – они быстро придадут Гаване привычный вид большого борделя. Но сегодня есть то, чего не было при Батисте, – СПИД. На конец 1999 года, по данным ЮНЭЙДС (Объединенная программа ООН по ВИЧ/СПИДу), на Кубе насчитывалось 1950 лиц с ВИЧ/СПИДом, в то время как в открытых для североамериканцев соседних Гаити и Доминиканской Республике (где активно развивается «секс-индустрия») – соответственно, 210 000 и 130 000. И это при том, что население Кубы вдвое превышает население Доминиканской Республики и почти вдвое – население Гаити. И это при том, что на Кубе обследована большая часть населения в возрасте от 18 до 40 лет, а в Доминиканской Республике, по данным того же ЮНЭЙДС, пока что удалось наладить обследование только беременных, «работниц секс-индустрии» и пациентов венерологических лечебниц. На Гаити не удалось сделать и этого, в то время как число детей, лишившихся обоих родителей из-за СПИДа, уже достигло в этой стране 75 тыс. На Гаити уже сейчас инфицировано не менее 8% городского населения и 4% сельского. Среди гаитянских беженцев, прибывающих в США, ВИЧ-инфицированным оказывается каждый третий. По прогнозам ВОЗ, если ситуация не изменится, гаитянская нация может прекратить свое существование к 2060 году, а доминиканская – к 2070-му.

Так что, может быть, «комический старик» Кастро вовсе не «писает против ветра», а просто заботится о будущем своей страны и своего народа? Но для авторов журнала «Ом» подумать об этом – слишком сложно: все равно что Сартра читать.

Авторы «Ома», любящие писать о СПИДе (модная тема!), даже не знают, что Кастро – единственный в мире руководитель государства, который сразу же рассказал своему народу правду о ВИЧ-инфекции – ту правду, которую остальные правительства (под давлением большого бизнеса, в частности, фармацевтических компаний и компаний, производящих резиновые изделия) тщательно скрывали. Только на Кубе было публично (на государственном уровне) рассказано о том, что во всем остальном мире знали (и скрывали от общественности) лишь специалисты: что презерватив не является защитой от СПИДа, а лишь снижает риск заражения, что вирус иммунодефицита человека может существовать вне организма человека в благоприятной среде (то есть в жидкости) до 15 суток, что заражение может происходить через любую жидкую среду, включая мочу, слюну, слезы, пот.

Кубинцы сделали из этой информации выводы и, памятуя, что живут в стране с влажным тропическим климатом и традиционно (еще со времен рабства) довольно свободными нравами, выделили для ВИЧ-инфицированных резерваты, то есть спецпоселения (что-то вроде лепрозориев, но с гораздо большим уровнем свободы). Когда-то революционное кубинское правительство уже прибегало к подобной тактике для борьбы с открытой формой туберкулеза на острове – и добилось замечательных результатов. Либералы во всем мире клеймят Кастро за «ущемление прав» ВИЧ-инфицированных, но у соседей, где эти права не ущемляются, – сотни тысяч больных и безрадостные перспективы, а Кубе удается успешно сдерживать эпидемию.

С удивительным пренебрежением пишет Новиков и о партизанах Сьерра-Маэстры: это, дескать, «не повстанческая армия», а «в лучшем случае – шайка вооруженных бродяг». И если бы не хорошее отношение партизан к местным крестьянам и не абсурдный террор, развязанный против крестьян правительственной армией, никогда бы партизанам не добиться успеха. То есть пишет человек о Кубинской революции, «просвещает» молодежь, но при этом ничего не знает ни о вооруженном подполье «Движения 26 июля» на Кубе, ни о восстаниях, поднятых «Движением» в Сантъяго-де-Куба, Ольгине и других местах одновременно с высадкой с «Гранмы», ни о восстании на флоте 5 сентября 1957 года, организованном совместными усилиями «Движения 26 июля», партии «аутентиков» и революционно настроенных офицеров. Новиков то ли не подозревает, то ли специально умалчивает о боевых операциях «Движения» по всему острову, о высадке с яхты «Коринтия», о нападении молодежи «аутентиков» на казармы «Гойкурия» в Матансасе, о захвате Революционным директоратом президентского дворца Батисты, радиостанции «Релох» и о других актах городской герильи. У Новикова все получается очень просто и очень глупо: ходила по горам «шайка вооруженных бродяг», ходила, ну и почему-то ей повезло – взяла да и победила. Так, не революция, а нелепая случайность…

А вот как «объясняет» Новиков причины «боливийской эпопеи» Че:

«Для Че Гевары началась совсем другая жизнь, не похожая на прежнюю. Он занимал какие-то высоченные посты в правительстве Кастро и непрерывно ездил по всему миру. Все это, однако же, оказалось куда менее увлекательным делом, чем партизанская война. Ну, встретился с Юрием Гагариным. Или – с товарищем Микояном. Появился с шапке-ушанке на трибуне мавзолея во время ноябрьского парада. Революционер, пошедшей по чиновничьей части, пополнел. Был светлый момент – когда американцы высадились на Плайя-Хирон, и Че встал во главе войск. Но атаку отбили и все потекло своим чередом. Прага – Женева, Уругвай – Парагвай. Генеральная Ассамблея ООН. Какое-то общество советско-кубинской дружбы. Представьте себе КГБшные хари, теток с высоченными прическами, профессиональных передовиков производства, всю фальшь и тоску мирка, в который попал Че.

Банковский клерк, когда ему исполняется лет тридцать пять, покупает мотоцикл. И возвращает себе иллюзию молодости, и упивается ею, пока простатит и геморрой не доконают его. В конформизме есть масса достоинств, без компромиссов вряд ли можно выдержать жизнь. Печаль в том, что всякий компромисс имеет черты поражения».

То есть, понимаете, все было очень просто: ну скучно стало Че Геваре! Заскучал он, «непрерывно ездя по всему миру». И подумал: вот я старею, полнею, с этим встречаюсь… как его… Юрием Гагариным… Скукотища! А не сделать ли мне мировую революцию?

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Ведь 15–17-летние читатели «Ома», вконец охреневшие от TV и одураченные новыми школьными учебниками, и правда могут Новикову поверить. Им ведь невдомек, что Новиков мотивы действий великого человека подгоняет под стандарты собственной убогой психологии мещанина.

Это ведь надо совсем ополоуметь, чтобы назвать Плайя-Хирон «светлым моментом»! Не бывает революционеров, которые радуются угрозе гибели совершенной ими революции. То есть в реальности не бывает. А в мозгах авторов «Ома» – пожалуйста, есть.

Выводить «боливийскую эпопею» из «кризиса среднего возраста» у Че Гевары, как это делает Новиков – значит вовсе ничего не понимать в предмете, о котором пишешь.

«Континентальная герилья» ведь не была «самодеятельностью» Че Гевары, она готовилась всем кубинским руководством. Это было вполне естественно. Кубинские революционеры, как все грамотные латиноамериканские революционеры, чувствовали себя частью большей общности, чем собственная страна, – частью Латинской Америки (так повелось еще с Боливара) – и вполне естественно стремились освободить от социальной и неоколониальной зависимости весь континент, а не почивать на лаврах на своем острове. Помимо прочего, они понимали также и то, что маленькая Куба, лишенная энергоносителей, достаточных запасов полезных ископаемых и с однобоко развитой экономикой, неизбежно будет (в долгосрочной перспективе) зависеть от чужой воли – если не США, то СССР, – и изменить ситуацию может только континентальная революция. Союз революционных латиноамериканских государств – это уже достаточно сильный международный субъект, который может не бояться экономической блокады или политического давления со стороны какой-то из «великих держав».

Кубинские революционеры, таким образом, с одной стороны, считали освобождение других народов своим моральным долгом (это называется интернационализм, новиковым этого не понять), а с другой – быстро осознали объективную ограниченность возможностей Кубинской республики по техническому обновлению и по диверсификации экономики и объективную слабость Кубы в военной области по сравнению с «северным соседом» (Карибский кризис 1962 года очень хорошо это показал).

Вдобавок к этому (как раз после Карибского кризиса, когда позиции СССР и Кубы резко разошлись) отношения между кубинским и советским руководствами стали быстро ухудшаться. Не раз и не два Че Гевара, а затем Кастро, встречаясь на Кубе с советскими делегациями, потрясали перед носом у гостей толстенными пачками бумаг, где было зафиксировано, с какими именно обвинениями в адрес кубинских лидеров и кубинской политики выступали в разных местах советские ответственные лица. «Это что – дружба?» – иронизировали Че и Фидель. Советские гости краснели и опускали глаза. А что они могли ответить? На Кубу, как правило, приезжали друзья Кубинской революции, а не ее недоброжелатели. Вообще, в московских коридорах власти шла скрытая борьба вокруг вопроса об отношении к Кубе. Представители разведок (и ПГУ, и ГРУ), хорошо представлявшие себе ситуацию в Латинской Америке, старались защитить кубинцев. Их поддерживали военные (из своих, геостратегических, соображений). Но Идеологический отдел ЦК КПСС испытывал к Кубе лютую ненависть – и навешивал на кубинских лидеров все мыслимые ярлыки. Че Гевара у людей из Идеологического отдела просто вызывал идиосинкразию – тем более, что их при случае постоянно «накручивали» аргентинские коммунисты, очень Че не любившие. Аргентинская компартия, лидеру которой В. Кодовилье при Сталине было отдано на откуп все латиноамериканское коммунистическое движение, вообще сыграла самую неприглядную роль в истории коммунистического движения на континенте (на ее совести, например, разгром Мексиканской компартии перед II Мировой войной). Че Гевара хорошо знал цену аргентинским коммунистам. Известна замечательная история о том, как аргентинские товарищи обратились к Че (тогда – директору Национального банка Кубы) и попросили у него денег на издание в Аргентине собрания сочинения Ленина. Че ответил им, что с такой просьбой логичнее обращаться в Москву. Но аргентинцы не отставали (в Москву они уже обращались, и там им уже отказали). Тогда Че предложил: «А вы возьмите сумму, которую вы, по вашему мнению, стоите, и сумму, которую вы стоите на самом деле, – и на разницу издайте собрание сочинений!»

Пока у власти находился Хрущев, очарованный романтикой Кубинской революции, недруги Кубы из Идеологического отдела ЦК вынуждены были действовать с оглядкой на Первого секретаря. Но при Брежневе позиция Идеологического отдела возобладала. Даже некролог в «Правде» на Че Гевару, как рассказал в «Независимой газете» в 1997 году Карэн Хачатуров, пришлось пробивать через ЦК КПСС со скандалом и ругаясь буквально из-за каждой запятой!

А. Нубаррон верно пишет, что отношения в 1967–1968 годах между кубинским и советским руководством испортились (хотя это и не афишировалось) до предела – и только Чехословацкий кризис все изменил.

А Новиков морочит читателям «Ома» голову безграмотными рассуждениями о «кризисе среднего возраста» и «последовательном стремлении к Танатосу» у Че Гевары. И выдает такие вот шедевры: «Успешно посражавшись с ЦРУ, Че попал в косвенную зависимость от КГБ». Вот так. Людям, которые сами в конфликт с КГБ никогда не вступали, теперь КГБ мерещится на каждом шагу, когда они пишут о прошлом. А между тем, на тему «Че и КГБ» есть одно интересное свидетельство. В октябре 1997 года газета «Коммерсант-Daily» опубликовала материал под интригующим заголовком «Как советский шпион вербовал Че Гевару». Материал подготовила известная журналистка Наталия Геворкян и было это интервью с не менее известным латиноамериканистом, в прошлом – зам. начальника ПГУ, генерал-лейтенантом в отставке Николаем Леоновым. И в интервью Леонов честно сказал, что советская разведка никогда даже и не пыталась вербовать Че Гевару – ввиду явной бесперспективности этой затеи.

Должны быть какие-то элементарные понятия о профессиональной этике даже у буржуазных журналистов. Но, как видим, ни Н. Геворкян, ни М. Новиков об этих понятиях и понятия не имеют (прошу уж извинить меня за невольный каламбур).

А вот как «цитирует» Новиков прощальное письмо Че родителям: «… Я вновь чувствую своими пятками ребра Росинанта, снова, облачившись в доспехи, я пускаюсь в путь. … Многие назовут меня искателем приключений, и это так. Но только я искатель приключений особого рода, из тех, что рискуют своей шкурой, чтобы доказать свою правоту. Может быть, я попытаюсь сделать это в последний раз… Вспоминайте иногда скромного кондотьера XX века...» Этой «цитате» предпослано такое вот «разъяснение»: «…1 апреля (Че Гевара. – А.Т.) отправил прощальные письма детям, родителям и Фиделю Кастро. Они исполнены пафоса и латинских красивостей».

Тяжело все-таки наблюдать деградацию нашей молодежной прессы. Знает ли Новиков, что такое пафос? В приведенных им отрывках никакого пафоса нет. Нет и «латинских красивостей» (латинская литература вообще не терпит красивостей, римляне ценили простоту, ясность и лапидарность; хотя, конечно, возможно, что Новиков настольно безграмотен, что под словом «латинские» он имеет в виду «латиноамериканские» – но и здесь Новиков садится в лужу: стилистически приведенные им отрывки более всего напоминают не латиноамериканских писателей, а французских, в частности, Сент-Экзюпери и Андре Мальро!).

Но не это главное. Главное то, что Новиков проигнорировал серьезные и всё объясняющие письма Че Гевары Фиделю Кастро и детям – и выбрал (хотя он не говорит об этом) именно письмо родителям. Новиков наверняка знает (об этом везде написано), что Че, известный склонностью к розыгрышам, всегда писал родителям письма шутливые, несерьезные. Но даже и письмо родителям Новиков тщательно препарировал – с тем, чтобы выставить Че этаким авантюристом с претензиями (именно такой образ должны запомнить читатели «Ома»).

На самом деле письмо Че родителям выглядит так (цитирую по И.Р. Лаврецкому – именно этим переводом воспользовался и М. Новиков):

«Дорогие старики!

Я вновь чувствую своими пятками ребра Росинанта, снова, облачившись в доспехи, я пускаюсь в путь.

Около десяти лет тому назад я написал Вам другое прощальное письмо.

Насколько помню, тогда я сожалел, что не являюсь более хорошим солдатом и хорошим врачом; второе уже меня не интересует, солдат же из меня получился не столь уж плохой.

В основном ничего не изменилось с тех пор, если не считать, что я стал значительно более сознательным, мой марксизм укоренился во мне и очистился. Считаю, что вооруженная борьба – единственный выход для народов, борющихся за свое освобождение, и я последователен в своих взглядах. Многие назовут меня искателем приключений, и это так. Но только я искатель приключений особого рода, из той породы, что рискуют своей шкурой, дабы доказать свою правоту.

Может быть, я попытаюсь сделать это в последний раз. Я не ищу такого конца, но он возможен, если логически исходить из расчета возможностей. И если так случится, примите мое последнее объятие.

Я любил Вас крепко, только не умел выразить свою любовь. Я слишком прямолинеен в своих действиях и думаю, что иногда меня не понимали. К тому же было нелегко меня понять, но на этот раз – верьте мне. Итак, решимость, которую я совершенствовал с увлечением артиста, заставит действовать хилые ноги и уставшие легкие. Я добьюсь своего.

Вспоминайте иногда этого скромного кондотьера XX века.

Поцелуйте Селию, Роберто, Хуана-Мартина и Пототина, Беатрис, всех.

Крепко обнимает Вас Ваш блудный и неисправимый сын Эрнесто».

Согласитесь, это – нечто иное, чем то письмо, которое преподносит читателям Новиков. Очень интересно проанализировать, что Новикову не понравилось, что он вычистил. Во-первых, упоминание о марксизме. Во-вторых, декларацию взглядов («вооруженная борьба – единственный выход для народов, борющихся за свое освобождение»). В-третьих, самоиронию Че («хилые ноги и уставшие легкие»). И особенно интересно, что Новиков в словосочетании «этого скромного кондотьера» убрал слово «этого» (то есть с «хилыми ногами и уставшими легкими»). Так иронический «автопортрет» (Че-то, в отличие от Новикова, знал, что скромных кондотьеров в истории не было: кондотьер – это наемник (точнее – руководитель отряда наемников), он по определению алчен; Че же не был наемником) автор «Ома» превращает в клеймо. Но Новиков как раз и стремится к тому, чтобы самоиронию Че Гевары превратить в самоклеймо – чтобы читатели «Ома» запомнили Че как этакого революционного «пса войны», «солдата удачи».

И дальше – все в том же духе: «… заспиртованные руки Че Гевары доставили на Кубу, где им поклонялись. Спустя тридцать лет, в 1997 году, останки Че Гевары были обнаружены в Боливии. Их перевезли на Кубу и поместили в мавзолей. Выспренный языческий маразм коммунизма, которому Че Гевара сопротивлялся при жизни, настиг все же его кости. … Макабрические игры с трупом революционера…» и т.д., и т.д.

Один язык чего стоит! Вот это, например, макароническое, не существующее в русском литературном языке слово «макабрический»! Или это замечательное выражение «выспренный языческий маразм коммунизма»! Маразм выспренным быть не может по определению, маразм жалок – но Новиков таких вещей не понимает: для этого надо хотя бы знать смысл слова «маразм» (если бы Новиков его знал, он не писал бы «языческий маразм» – «языческий маразм» это все равно что «арийская математика»; и, между прочим, «маразма костей» не бывает!).

Если же перейти к сути – обнаружим, что автор «Ома» опять то врет, то передергивает. Торжественное перезахоронение останков выдающегося революционера – это не игры, это дань уважения памяти Че Гевары. Действительно, нужно быть идиотом, чтобы этого не понимать.

И рукам Че на Кубе не поклонялись! Это – не икона Казанской богоматери, никто к ним не прикладывался, на коленях не стоял и слухов об их чудотворной силе не распространял. У помещенных под стекло отрезанных американскими рейнджерами рук Че, действительно, выставляли почетный караул кубинских пионеров – и некоторые особенно впечатлительные пионеры при виде отрубленных человеческих рук падали в обморок, такое бывало. Но, впрочем, это, по-моему, нормальная реакция ребенка, свидетельствующая, по меньшей мере, о нормальном моральном климате на острове и об отсутствии на Кубе культа жестокости. И почетный пионерский караул у отрубленных врагом рук одного из лидеров Кубинской революции – тоже, по-моему, нормальная воспитательная акция: пусть дети знают, что противостоящий их стране капиталистический мир жесток, безжалостен и бесчеловечен.

Вот такой рассказ о Че Геваре подарил своим читателям журнал «Ом». Такие вот в этом журнале работают люди.

О журнале «Ом» рассказывают одну забавную историю. Несколько лет назад в «Ом» пригласили Эдуарда Лимонова. Тогда Лимонов был фигурой модной и привлекавшей к себе внимание: скандальный писатель, основатель Национал-большевистской партии, популярной в молодежных кругах. В общем, можно сделать сенсационный материал – интервью, например.

Изложил Лимонов сотрудникам «Ома» свои взгляды, особенно почему-то напирая на ненависть к капитализму – с многочисленными примерами из опыта своей жизни на Западе.

Выслушали «омовцы» Лимонова – и надолго замолчали. Потом, придя в себя, сказали: «Нет, это не для нашего журнала. Вам с такими взглядами надо идти в какое-нибудь левацкое издание – в «Птюч», например…»

Тот, кто хоть раз видел спонсировавшийся Березовским и попадавший под преследования прокуратуры за пропаганду наркотиков журнал «Птюч», понимает, что для того, чтобы назвать этот журнал «левацким», нужно либо очень сильно обкуриться марихуаной, либо ничего не знать о реальности и жить в полностью вымышленном, «виртуальном» мире.

До статьи о Че Геваре я и предполагал, что журнал «Ом» как раз живет в таком «виртуальном» мире.

Но статья о Че убедила меня в обратном. Вот ведь как тонко Бухарин и Новиков ведут антиреволюционную пропаганду, как тщательно расставляют акценты, как целенаправленно врут. Такое у оторванных от жизни людей не получится.

Во вступлении к статье Новикова зам. главного редактора «Ома» Бухарин обещал рассказать историю Че – «человека и персонажа». Трудно понять, что это значит. Если Бухарин имел в виду, что Че – это персонаж истории, то это то же самое, что человек Че Гевара. А если планировалось рассказать о Че – персонаже какого-то художественного произведения (романа, фильма или спектакля) – то об этом в статье Новикова не было сказано ни слова.

Но все-таки возникновение рядом этих двух слов кажется мне не случайным, а глубоко символичным: Эрнесто Че Гевара был (и останется в нашей памяти) человеком. А вот авторы «Ома» – не более чем персонажи.

P.S. И, как выражался Нубаррон, «пара слов лично» А. Бухарину. Парень! Если бы Че был, как ты написал, «иконой», я бы с тобой печатно не разговаривал. Знаешь, что делают с осквернителями икон истинно верующие? Долго бьют, пока не превращают в мешок с костями. Именно потому, что Че не икона, ты до сих пор живой.

По этой теме читайте также: