Глава 2. Дискуссия с механистами. Ее ход

1. Начало дискуссии

В 1924 г. вышла вторым изданием книга голландского демократа Германа Гортера «Исторический материализм» [1]. Ее перевел, написал предисловие и послесловие к ней видный большевик и общественный деятель И.И.Скворцов-Степанов (он часто подписывался просто «Степанов»). Особую роль судьба приготовила «Послесловию», которое называлось «Исторический материализм и современное естествознание. Марксизм и ленинизм». В нем Степанов поставил себе цель, как он позже писал, исправить некоторые «слабые стороны и прямые промахи» в книге Гортера, особенно «его “нейтралистское” отношение к общефилософскому материализму» [2]. И.Степанов, ввиду важности поднятых в «Послесловии» вопросов, решил после соответствующей доработки издать его отдельной книгой. «Я был стеснен рамками послесловия, - пишет он. - Между тем, на каждом шагу чувствуется настоятельная потребность в более систематическом выяснении соотношений исторического материализма и современного естествознания. Мне казалось, что я, как марксист-общественник, а затем человек, с юных лет испытывавший большую тягу к естествознанию, могу рискнуть и сделать попытку предварительного подхода к этой задаче» [3]. Однако выход в свет этой книги, которой, наряду с упоминавшимся уже «Послесловием», суждено было стать источником разразившейся бури, Степанов задержал, «так как мне сообщили, что в № 11 журнала «Большевик» некий Ян Стэн указал на «грубые ошибки», допущенные мною в послесловии к Гортеру. Так как я был в отъезде, то не мог достать журнала, Наконец, получив его, я убедился, что рецензия Стэна - положительно скандал, редкостный плод зубристики и невежества в марксизме и естествознании. Полагаю, что он будет достаточно удовлетворен моим ответом, который скоро появится в «Большевике» [4].

Так началась дискуссия, всколыхнувшая весь советский ученый мир, все вузовские аудитории, партийные органы и вошедшая в историю советской философии как глава «О борьбе с механицизмом».

Объясним, что такое «механицизм». В 17-18 вв. из всех наук наибольшее развитие получила механика. И естественно, что философы прибегали к ее услугам, когда объясняли мир. Это приводило к тому, что картина мира сужалась, упрощалась: в нем происходят разные более, так сказать, «высокие» формы развития (биологические, общественные), а их сводят к механике, все объясняя ее закономерностями. Метод, при котором сложные явления сводятся к их более простым составляющим, называется механицизмом. Энгельс резко критиковал материалистов 17-18 вв. за их «механицизм». Нельзя, считал он, мышление «свести» к биолого-химическим процессам, совершающимся в мозгу, ибо нельзя «без остатка» высшую форму свести к низшей. Диалектический материализм противопоставляют механистическому материализму.

Эти соображения Энгельса положил в основу своих суждений видный философ тех лет, ответственный работник Коминтерна и ЦК партии Ян Стэн, когда он против Степанова выдвинул два обвинения. Первое: Степанов «каким-то образом ухитрился совершенно обойти вопрос о диалектике и диалектическом материализме» [5]. Рецензент подчеркивает, что, поскольку материалистическая диалектика исчезла из поля внимания Степанова, ему приходится объявить тождество философского материализма и современного естествознания. Действительно, автор «Послесловия» писал, что исторический материализм продолжает то дело, которое в одной своей части выполнено современным естествознанием, ибо «для марксизма не существует области какого-то «философствования», отдельной и обособленной от науки: материалистическая философия для него - последние и наиболее общие выводы современной науки» [6]. Я. Стэн упрекает Степанова в том, что он принижает роль диалектического метода по отношению к современному естествознанию, - обвинение, которое затем станет центральным во всей дискуссии.

Второе обвинение носит более частный характер, но оно тоже стало центральным в будущей дискуссии. Я.Стэн его выразил следующим образом:

«Вторым следствием невнимания тов. Степанова к диалектике является его движение вспять от диалектического материализма к материализму механическому» [7].

Так впервые прозвучало обвинение в механицизме, которое через год-два стало таким обычным, звучным, распространенным. А поводов в «Послесловии», равно как в вышедшей затем книге Степанова, действительно было немало.

Дело в том, что Степанов задался целью обратить внимание на попытку естествознания рассматривать растение и вообще живой организм как чрезвычайно сложный, тонкий, но тем не менее все же механизм, который усваивает энергию из внешнего мира и превращает ее из одних форм в другие [8]. Наука успела уже выяснить многое в этих превращениях энергии и пришла к выводу, что нигде не находится места для «жизненной силы», представляющей в своем действии изъятие из закона сохранения энергии. Нигде, по мнению Степанова, нет особых таинственных форм энергии сверх тех, которые вообще наблюдаются в химических и физических процессах. Именно этот материальный характер раскрываемого наукой механизма жизнедеятельности так очаровал И. Степанова, что он сделал вывод, который стал центральным в обвинительном заключении Я. Стэна. Вот этот вывод:

«Марксист, - пишет Степанов, - должен прямо и открыто сказать, что он принимает это так называемое механистическое воззрение на природу, механистическое понимание ее. Недостойно марксиста приходить в трепет перед попами в угоду или давать грубые формулировки этого понимания и затем отмежевываться вообще от механистической точки зрения на процессы природы» [9].

Мы находимся у истоков великого спора, ибо против именно этого вывода и обрушился Я. Стэн. И положил он в основу своей атаки категорию качества, отмечая, что Декарт «геометризировал» материю, изучая ее с чисто количественной стороны, в чем и состоит сущность механицизма, критикуемого Энгельсом. Энгельс, пишет Стэн, восстает против растворения органических и химических процессов в механических и считает необходимым открывать специфические, качественно особые законы каждого из этих процессов. Требование качественно-конкретного исследования связано с тем, что, как заявляет Я. Стэн, диалектический материализм восстает против перенесения специфической закономерности данного вида процесса на другие формы и виды процессов и требует качественно-конкретного исследования каждой особой части действительности [10].

Можно без преувеличения сказать, что именно эти формулировки как бы задали тон на многие годы вперед. Их потом только модифицировали.

Рецензия Стэна заканчивается довольно примирительно. Он отмечает, что «Послесловие» Степанова могло бы принести пользу, если бы оно не заключало «двух грубых ошибок», и рецензент рекомендует автору поосновательнее подумать над этим и исправить их.

«Если же тов. Степанов считает возможным не отнестись к этому серьезно, - пишет Я. Стэн, - то мы можем дать ему только единственный совет - не выдавать того, что является его «личным», «индивидуальным» взглядом, за марксистскую философию, за ортодоксальный марксизм» [11].

Несмотря на то, что заключение носит несколько едкий характер, оно не предвещало бури, ибо призывало к устранению двух, пусть «грубых», но все же ошибок, которые можно без ущерба для дела исправить. Принципиального значения ни рецензент, ни редакция этому вопросу, видимо, не придали.

Впоследствии некоторые авторы даже писали, что дискуссия о механицизме возникла случайно, и указывали на «Послесловие» Степанова как на случайный эпизод [12].

Такая оценка, однако, весьма поверхностна. Поднятые в ходе дискуссии вопросы оказались важными, принципиальными, отражающими глубинные процессы развития науки. Это был период, когда биология начала свое развитие на базе применения физико-химических и математических методов - методов, которые Скворцов-Степанов называл механистическими. Но если отвлечься от названия, то сущность высказываемых Степановым мыслей отражает именно этот ход развития естествознания и необходимость его философского осмысления. Это такого рода вопросы, которые рано или поздно должны были быть подняты. «Послесловие» Степанова действительно оказалось случайным поводом. Но сама дискуссия возникла как необходимость философского обобщения некоторых новых явлений, связанных с применением физико-химических, а также математических методов анализа живой природы. Не случайно вопрос о соотношении количества и качества стал в дискуссии центральным.

Именно эта идея лежит в основе ответа Скворцова-Степанова на статью Стэна, который был опубликован в журнале «Большевик» под названием «О моих ошибках, "открытых и исправленных" тов. Стэном». Отмечая, что Маркс и Энгельс подвергли уничтожающей критике механистический материализм прошлого, он задает вопрос: «Но какое имеет все это касательство к воззрениям, развиваемым мною в послесловии к Гортеру?» Стэн не ставит этого вопроса. Он строит свою аргументацию так:

«Механический материализм XVII-XVIII века давно отвергнут и превзойден. Степанов же отстаивает механическое понимание природы. Следовательно, Степанов со своими заскорузлыми, чисто личными воззрениями просто примазывается к ортодоксальному марксизму» [13].

Согласно Стэну, поскольку отстаивается механистический взгляд на природу, то речь идет о «возврате» к материализму XVII-XVIII веков. Это заблуждение пытается рассеять Степанов. Хотя внешне, по форме, речь идет о «механистическом естествознании», но по существу оно ничего общего не имеет с механистической философией XVII-XVIII веков, ибо решает вопросы раскрытия жизнедеятельности на основе методов, недоступных в то время. И вывод Скворцова-Степанова гласит: «Когда в современной литературе встретишь "механику" и "механистический", не думай ниспровергнуть их, приведя то, что Энгельс говорит о французских материалистах и Декарте. А вся, буквально вся, разница тов. Стэна свелась к тому, что он просто повторил несколько соответствующих страничек из Энгельса, воображая, что они имеют какое-нибудь касательство к современным механистическим воззрениям» [14].

Степанов, ссылаясь на русского биолога К.А.Тимирязева, писал, что все достижения современной физиологии приобретены только благодаря приложению к жизненным явлениям физических и химических методов исследования, благодаря распространению на них физических и химических законов. Он подчеркивал, что не всякое распространение законов развития более низких форм движения материи на более высокие их формы есть механицизм в том смысле, как он заклеймен Марксом, Энгельсом и Лениным. Если современная физиология добивается больших результатов благодаря распространению физических законов на изучение явлений жизни, то это такое завоевание научной мысли, которое должно быть философски осмыслено, а не просто отброшено путем приклеивания ярлычка «механицизм».

Как же дальше развернулись события? Буквально в следующем, 15-16 номере «Большевика» за 1924 г. появилась статья Я. Стэна «О том, как т. Степанов заблудился среди нескольких цитат из Маркса и Энгельса». Она сопровождалась следующим примечанием от редакции.

«Ввиду того, что спор между тт. Стэном и Степановым принял специальный характер, редакция предлагает перенести дальнейшую дискуссию в журнал "Под знаменем марксизма"».

Редколлегия журнала охотно приняла эстафету, и началась интенсивная дискуссия, длившаяся несколько лет.

Первым откликнулся Государственный Тимирязевский научно-исследовательский институт. Сразу же после выхода в свет книги И.Степанова «Современное естествознание и исторический материализм» - 8 февраля 1925 года было организовано ее обсуждение. В том же году опубликованы стенограммы речей участников в книге «Механистическое естествознание и диалектический материализм». Основная масса ораторов поддержала И.Степанова. Совет института, кроме того, вынес резолюцию, в которой приветствуется появление его книги, поскольку она,

«заключая ряд легко исправимых ошибок по частным вопросам естествознания, совершенно правильно освещает основы механистического естествознания и верно намечает его связь с диалектико-материалистическим мировоззрением» [15].

Противоположную точку зрения развивал М.Левин, единственный участник - сторонник Яна Стэна. Последний на обсуждении не присутствовал, хотя ему было послано приглашение. Такова история первого отклика на начавшийся великий спор. Мы кратко остановились на сущности вопросов, поднятых в первые же месяцы дискуссии, чтобы понять смысл происходившего. Обсуждению подлежали проблемы: 1) о предмете марксистской философии; 2) о соотношении количественных и качественных методов анализа и о так называемом «сведении» качества к количеству. Эти вопросы так и остались основными в ходе всей дискуссии - модифицировались лишь аргументы, тон обсуждения, его накал. Прибавлялись, конечно, и новые проблемы, поднимавшиеся в связи с беспрерывными обвинениями и контробвинениями в «ереси». Но названные на протяжении всей дискуссии оставались центральными. Их обсуждение в компетентном и авторитетном учреждении - крупнейшем научно-исследовательском биологическом институте страны - было весьма благоприятным для И. Степанова. Степанов, однако, зная глубинную, подспудную ситуацию, выразил большое беспокойство. В своем заключительном слове он сказал:

«Положение серьезное, оно серьезнее, чем многие представляют себе. Не характерен ли уже тот факт, что мой ответ критикам один марксистский журнал (имеется в виду «Большевик». - И.Я.) поместил в дискуссионном отделе, а критики идут без всякой пометки о дискуссионности?.. Положение серьезно. Науке угрожает опасность от возрождающихся философских систем» [16].

Тимирязевский институт после первой книги-стенограммы обсуждения работ И.Степанова начал издавать нечто вроде журнала - сборник «Диалектика в природе», выходивший в Вологде. Первый сборник вышел в 1926 году. Затем - каждый год. Последний, пятый сборник «Диалектика в природе» вышел в 1929 году. В этих сборниках отстаивались позиции И. Степанова и его товарищей.

2. Издание «Диалектики природы» Ф.Энгельса и реакция механистов

Вскоре обсуждение этих вопросов вышло далеко за пределы только института им. Тимирязева. Одно обстоятельство имело если не решающее, то очень важное значение, почему это произошло.

В 1925 г. известный ученый Д.Б. Рязанов, директор Института Маркса и Энгельса, впервые опубликовал книгу Ф. Энгельса «Диалектика природы», называвшуюся тогда «Архив Маркса и Энгельса, т.2». Так как в ней большое место занимают вопросы естествознания, то дискуссия между Я. Стэном и И. Степановым сразу привлекла большое внимание, ибо затрагивала примерно тот же круг проблем. А. Деборин и его окружение видели свою задачу в том, чтобы популяризировать и комментировать основные положения этой книги. Они были в полной уверенности, что продолжают дело Энгельса, поскольку он так резко выступал против механического материализма XVII-XVIII веков. Уже в первой своей работе, направленной против механистов, А.Деборин ссылается на Энгельса:

«Не будет преувеличением сказать, что лейтмотивом всех философских работ Энгельса является критика механического материализма с точки зрения материалистической диалектики» [17].

Одним из первых выступил против такой постановки вопроса известный в то время философ, талантливый лектор В.Сарабьянов. В следующем номере журнала «Под знаменем марксизма» он, отвечая А.Деборину, писал:

«Сказать, что диалектика и механика совершенно различные категории, это значит отрицать, что диалектическое мировоззрение должно включать в себя и механическое» [18].

И добавил:

«Животное - машина, человек - машина, свойство ощущать есть свойство особо организованного механизма» [19].

Механисты были менее связаны с официальной оценкой произведения Энгельса. Покажем это на примерах И. Степанова и ученого с мировым именем - казанского физиолога А.Ф.Самойлова. Поскольку деборинцы именно на Энгельса ссылались, критикуя механицизм, И.Степанов опубликовал статью «Энгельс и механистическое понимание природы». Он приводит известные слова Энгельса о том, что «органическая жизнь невозможна без механических, молекулярных, химических, термических, электрических и т.д. изменений. Но наличие этих побочных форм не исчерпывает существа главной формы в каждом случае».

И спрашивает:

«Можем ли мы подписаться под этими строками? Я прямо говорю: нет, их следует отвергнуть. Можем ли мы утверждать, что изучение физических и химических процессов, совершающихся в организме, не продвигает нас к пониманию существа жизни? В журнале «Под знаменем марксизма» [20] я уже показал, что это значило бы отказаться от величайших завоеваний современного естествознания, покинуть тот путь, идя по которому оно все глубже проникает в «загадки жизни». Сказать, что физические и химические процессы - нечто «побочное» для явлений органической жизни, это значит отдать виталистам не палец, а всю руку» [21].

Степанов указывает далее, что в своих «Примечаниях» к «Анти-Дюрингу», написанных в 1878 г., и особенно в том из них, которое называется «О механическом естествознании», Энгельс действительно стоял на «антимеханических позициях», говоря, что нельзя сводить высшее качество к какому-либо более элементарному качеству. Но эта работа была написана до того, как Энгельс ознакомился с периодической системой элементов Менделеева. Однако в работах, относящихся к 1881-1882 годам, в частности, в статье «Общий характер диалектики как науки», Энгельс, говоря об универсальности закона перехода количества в качество, указывает, что чисто количественная операция деления имеет границу, у которой она переходит в качественное различие: масса состоит только из молекул, как молекула в свою очередь отлична от атома.

«На этом отличии, - заключает Энгельс, - основывается обособление механики как науки в небесных и земных массах, от физики как механики молекул и от химии как от физики атомов» [22].

И Степанов спрашивает:

«Что осталось от приведенных выше рассуждений Энгельса, относящихся к 1878 году и направленных против "механического материализма"? Очень немного. Химия стала для него физикой атомов, а физика - механикой молекул» [23].

А далее буквально вещие слова:

«В настоящее время следовало бы пойти дальше и сказать, что наука открывает теперь новые горизонты: сулит свести и химию, и биологию к атомно-электронной и молекулярной механике» [24].

Особое внимание привлекли статьи казанского физиолога А.Ф. Самойлова. Это один из крупнейших физиологов, ученик знаменитого русского физиолога И. Сеченова [25].

Вначале он свои взгляды доложил в Казани в ряде устных выступлений, а затем в дискуссионном порядке опубликовал в журнале «Под знаменем марксизма». Статья его - плод непосредственного изучения «Диалектики природы» Энгельса. Не будучи марксистом, проф. Самойлов, однако, счел нужным тщательно ознакомиться с трудом Энгельса и занял по отношению к нему определенную позицию. Он отдает должное большой и основательной естественнонаучной эрудиции Энгельса, признает общую прозорливость и силу ума. Но он не соглашается с его диалектикой. Он считает, что естествознание должно остаться на естественнонаучных, механистических позициях. Марксизм должен применять диалектику к общественным наукам, но в естествознании принципиальное место должна занимать не «диалектика», а «механика».

Статья Самойлова написана с живым интересом к делу. Тон ее спокойный, но уверенный и воодушевленный. В ней нет того полемического задора, который порою граничит с неуважением к оппоненту. Наоборот, он питает внутреннее уважение к противоположному учению, но вместе с тем твердо отстаивает позиции того учения, к которому сам примыкает и которое называет естественнонаучным. Он уважает марксистское учение, но он требует, чтобы уважали и естественнонаучный метод, который отождествляется с механическим методом. В конечном итоге для науки, по его мнению, подходит не «диалектика», а «механика». На базе этой самой механики мы раскрыли не одну тайну природы, не один механизм действия, жаловаться на нас не приходится - оставьте же нас, естественников, в покое, - таков внутренний смысл его статьи.

«Все марксисты, которые воодушевлены верой в силу диалектического метода в познании природы, - говорит Самойлов, - если они при этом специалисты-естественники в какой-нибудь области естествознания, должны на деле доказать, что они, применяя диалектическое мышление, диалектический метод, в состоянии пойти дальше, скорее, с меньшей затратой труда, чем те, которые идут иным путем. Если они это докажут, то этим без всякой борьбы, без лишней бесплодной оскорбительной полемики диалектический метод завоюет себе свое место в естествознании» [26].

Итак, позиция механистов после выхода в свет книги Энгельса «Диалектика природы» осталась неизменной.

Не изменилась и основная позиция деборинцев. При этом необходимо иметь в виду, что если механисты в массе своей были естествоиспытатели, то деборинцы - философы. Основную свою задачу они видели в разработке философских категорий в их абстрактном, общем виде, опираясь при этом на систему диалектической логики Гегеля. Они в механистах - представителях естествознания - видели основное препятствие на этом пути, поскольку некоторые из них, не скрывая, повторяли основной позитивистский тезис: «Наука - сама себе философия». Деборинцы в этом видели угрозу для философии как абстрактной науки. Ибо уже в первой статье - ответе Яну Стэну - И. Степанов писал, что диалектическое понимание природы конкретизируется именно как механическое понимание [27].

При таком диаметрально противоположном подходе продолжалась дискуссия между диалектиками и механистами - в печати, а также публично в университетах, научно-исследовательских институтах, на многочисленных кафедрах. Она длилась четыре года. За это время были опубликованы сотни статей, на публичных диспутах произнесены тысячи речей. В обстановке взаимных обвинений выдвигались аргументы и контраргументы. Мы осветим основные вехи разгоревшейся борьбы.

3. Дискуссия в РАНИОНе. Ожесточение конфликта

Вслед за обсуждением в институте им. Тимирязева в том же 1925 г. вспыхнула дискуссия в Первом Московском университете. Это был диспут между И. Степановым и А. Тимирязевым, с одной стороны, Я. Стэном и Н. Каревым - с другой. Несмотря на то, что она имела большой отзвук в Москве, в ней не было ничего существенно нового: повторялись в основном аргументы предыдущей дискуссии в Тимирязевском институте.

Значительно больший след оставила дискуссия в Институте научной философии Российской Ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН) весной 1926 г. Она вспыхнула неожиданно, можно сказать, случайно, потому что дискуссия разгорелась в связи с докладом, прочитанным одним из работников института, аспирантом Германом, о философии Бергсона, - темой, весьма далекой от борьбы сложившихся к тому времени направлений. Но обстановка была столь накалена, взаимные обвинения сыпались так часто и так обильно, что любой повод мог вызвать бурю. Тем более, что тема - философия Бергсона - дала хороший повод для обсуждения проблем истории философии, в частности, о Гегеле и Спинозе. А. Богданов, А.К. Тимирязев, А. Варьяш и Л. Аксельрод так и сделали, указав на свои расхождения с трактовкой А. Дебориным важных историко-философских вопросов.

Помимо того, что обстановка вообще была накалена, она подогревалась еще одним частным, но немаловажным обстоятельством: весной 1926 г. в «Правде» появилась рецензия П. Сапожникова на изданный Тимирязевским научно-исследовательским институтом первый сборник «Диалектика в природе». Автор подверг резкой критике книгу, особенно статью А.Варьяша о фрейдизме, в которой высказывалась мысль, что в этом учении марксизм может найти много рационального. Именно это обстоятельство явилось непосредственным поводом к тому, что противники Деборина выступили с жалобами на безответственные выступления деборинцев, на порчу литературных нравов. А. Деборин не выдержал, обрушился на критиковавших его ораторов - А.А. Богданова, Л.И. Аксельрод, А. Варьяша и др., охарактеризовав их выступления как ревизионистские, ибо, по мнению Деборина, под видом борьбы с «неогегельянством» и «схоластикой» деборинской школы на самом деле ведется борьба против марксизма, и что в этой борьбе объединились ныне махисты, фрейдисты и механические материалисты, образовав единый фронт.

Вот это краткое выступление А. Деборина и послужило сигналом к широко развернувшейся дискуссии, которая длилась с марта по май 1926 г. Главными ораторами со стороны противников «деборинской школы» выступили, помимо упоминавшихся уже Л. Аксельрод, А. Варьяша, А. Тимирязева, А. Богданова, также С. Перов, В.Сережников, Ческис. А со стороны деборинцев - известные уже к тому времени активные «борцы против механицизма» Я. Стэн, А. Троицкий, И. Луппол, П. Сапожников, Н. Карев, А. Вайнштейн, Г. Дмитриев, А. Максимов, В. Егоршин, К. Милонов и Г. Баммель.

Вскоре поднялась настоящая буря в печати. Дело в том, что дискуссия в институте научной философии РАНИОНа, привлекшая большое внимание и продолжавшаяся более двух месяцев при ежедневных собраниях продолжительностью по четыре часа каждое, не была опубликована. Опубликовано лишь заключительное слово А. Деборина, произнесенное 18 мая 1926 г. по окончании дискуссии, во 2-й книге «Летописи марксизма» под заглавием «Наши разногласия». Статья вызвала наиболее острую реакцию за все 4 года. Этому способствовало не только ее бескомпромиссное содержание, но и обстоятельства, при которых она появилась в свет: заключительное слово А.Деборина опубликовано без трех речей, на которые оно явилось ответом.

Участники дискуссии, возмущенные этим обстоятельством, искали возможность ответить на искажения их подлинных мыслей. Л.Аксельрод с опозданием на полтора года ответила в третьем номере журнала «Красная Новь» за 1927 г. Это ее знаменитая статья «Надоело!», в которой отмечалось, что неопубликованные выступления ораторов искажены «до невероятной степени» [28]. Она выразила надежду, что, когда речи будут восстановлены и напечатаны, каждый поймет, каким искажениям они подверглись. Но время шло, а публикаций не последовало. Тогда участники дискуссии находили пути все же обнародовать свои мысли. А. Тимирязев, в частности, свою речь, произнесенную 27 апреля 1926 г., опубликовал лишь в 1928 г. в сборнике «Диалектика в природе». Л.И. Аксельрод в майском номере «Красной Нови» публикует вторую знаменитую статью – «Ответ на "Наши разногласия" А.Деборина», в которой обнародовала свои речи, произнесенные на дискуссии в институте научной философии в марте, апреле и мае 1926 г. [29].

Участники дискуссии не случайно так остро реагировали на «Заключительное слово» А.Деборина. Именно в этом слове А.Деборин с такой резкостью заявил: «определенно, с полным сознанием ответственности за то, что говорю, что группировка, возглавляемая тт. Аксельрод и Тимирязевым, носит определенно ревизионистский характер» [30].

Доказательству этого весьма серьезного обвинения и была посвящена вся речь Деборина. Впервые, в частности, был сделан вывод, что поскольку Л. Аксельрод не во всем согласна с оценкой Плехановым философии Спинозы, она – «ревизионистка». Аксельрод в своем ответе подробно анализирует эту проблему, отстаивая свои позиции. Так вопрос о философии Спинозы стал еще одной центральной проблемой всей дискуссии.

Мы привели лишь небольшую часть тех интенсивных литературных усилий, которые прилагались противостоящими друг другу лагерями. Но и сказанного достаточно, чтобы убедиться: должен был быть найден выход этой «критической энергии». Деборинцы в этом случае прибегали к организационным мерам, опираясь на такие официальные организации, как «Общество воинствующих материалистов». Так, 7 января 1927 года на общем собрании была принята резолюция, полностью отражавшая их точку зрения. В ней сказано:

«ОВМ считает своей задачей основное внимание на ближайший период времени обратить на борьбу за материалистическую диалектику против отвергающего ее ревизионизма. Для осуществления этой цели «Общество» считает необходимым, согласно завету Ленина, рассматривать себя как "общество материалистических друзей гегелевской диалектики"» [31].

Таков ответ на упрек механистов, что деборинцы «передержались» на Гегеле. Вокруг этой декларации деборинцев развернулась интенсивная борьба. И. Степанов публикует открытое письмо Обществу воинствующих материалистов, в котором выражает протест в связи с обвинениями, выдвинутыми против него и его товарищей [32]. По тому, как реагировали диалектики, опубликовавшие в следующем же, четвертом номере журнала три «Ответа», можно судить, что письмо Степанова вызвало соответствующий отклик среди читателей, и деборинцы решили нейтрализовать его. Н. Карев пишет «Письмо в редакцию», Вас. Слепков – «Замечания к письму тов. И.И. Скворцова», а «Ответ тов. И.И. Скворцову» подписал Президиум «Общества воинствующих материалистов». Здесь, пожалуй, впервые целый авторитетный орган в такой острой форме предал анафеме взгляды механистов.

«Мы открыто заявляем, что и вы, тов. Степанов, и ваши сторонники также ревизуете диалектический материализм, т.е. марксизм-ленинизм» [33].

Механисты, видя, что деборинцы обладают такими сильными рычагами официальных организаций, а также что публикация статей, хотя и сильных, страстных и убедительных, не приносит им желаемого результата, решили организовать публичный диспут - нечто вроде противовеса возможным официальным собраниям. При таких условиях 19 декабря 1927 г. состоялся диспут в помещении московского театра им. Мейерхольда.

Тема: «Коренные вопросы диалектического материализма». Механисты пригласили всех желающих, в том числе, естественно, и диалектиков. Последние приняли приглашение, но «отказались афишироваться по городу наряду с механистами, так как основные проблемы марксизма вовсе не являются темой для подобного рода диспута, уже не говоря о диспуте, участие на котором открыто для всех, в том числе для буржуа и их идеологов» [34].

По городу были развешаны афиши, против которых они возражали. С докладом выступила Л. Аксельрод. Отчет о дискуссии был дан в первом номере журнала «Под знаменем марксизма» за 1928 год. Но - весьма тенденциозно. Основной доклад Л. Аксельрод не был там опубликован - опубликовано лишь краткое изложение, - а выступления А.К. Тимирязева, В. Сарбьянова, С. Перова, А. Варьяша удостоены буквально нескольких строк. Зато выступления деборинцев Н. Карева, Г. Дмитриева, С. Левита, И. Подволоцкого опубликованы полностью.

Доклад Аксельрод опубликован лишь в книге автора «В защиту диалектического материализма», вышедшей в 1928 году. Он носил название «Коренные вопросы диалектического материализма». На негодование Аксельрод, почему журнал позволил себе дать отчет о диспуте в сокращенном виде, приложив к нему стенограмму речей ораторов, выступавших в защиту позиций деборинской школы, ответил Ник. Карев. Он писал, что элементарным правом всякого журнала или газеты является давать отчеты о тех или иных собраниях по своему усмотрению, уделяя большее или меньшее место тем или иным выступлениям. Аксельрод, напоминает он, очевидно, забыла уже, что в свое время социал-демократическая печать также регулярно давала отчеты хотя бы о прениях в Государственной Думе, излагая полностью речи своих депутатов и вовсе не считая нарушением «простых законов права и нравственности» сокращение речей «правых зубров и либеральных болтунов». С каких же пор, возмущается Карев, в наши дни марксистский журнал обязан предоставлять свои страницы ревизионистской проповеди? [35]

Ответ, конечно, не убедительный, аналогия весьма условна. Ник. Карев, может быть, это понял через три года, когда к власти пришли другие руководители-философы, и уже они по своему усмотрению решали, дать ли ему, Кареву, место в том самом журнале, в котором он до этого считал себя вправе так грубо навязывать свою волю другим.

В целом диспут вызвал большой интерес: достаточно сказать, что он окончился в 1 час. 30 мин. ночи.

Какие вопросы там были затронуты, и приведены ли новые документы, новая аргументация? Коротко можно сказать: затронуты те же вопросы, что и в течение всего периода дискуссии, а новых аргументов от такого рода диспутов ожидать, по-видимому, не приходится - задача у них обычно иная. За одну ночь вряд ли можно сказать больше, чем то, что сказано и напечатано за несколько лет в книгах, статьях многих авторов. Дискуссия имеет значение в другом, общественно-политическом смысле, указывая на тот интерес, который царил в стране к философским вопросам, поднятым в ходе борьбы между диалектиками и механистами.

Интересно отметить, что буквально на следующий день после дискуссии в театре им. Мейерхольда, 20 декабря 1927 года, центральные газеты «Правда» и «Известия» опубликовали сообщение о закрытии 15-го съезда партии и новый состав руководящих органов партии. Лидер механистов Скворцов-Степанов избран членом ЦК. Кстати, его фамилия значится за номером 55 непосредственно после Сталина. И как бы для равновесия главный оппонент Скворцова-Степанова, один из лидеров антимеханистов-деборинцев Ян Стэн избран в члены Центральной Контрольной Комиссии (ЦКК). Это как бы символизировало равновесие, установившееся между спорящими, можно сказать - враждующими сторонами.

Напряжение в отношениях между деборинцами и механистами достигло кульминации в 1928 году, когда из ОВМ ушли механисты, и произошел раскол. Дсборинцы организовали новое Общество с несколько видоизмененным названием: «Общество воинствующих материалистов-диалектиков» (ОВМД). Первыми действительными членами явились учредители Общества: Гессен Б.М., Губанов М.И., Деборин A.M., Карев Н.А., Левит С.Г., Маньковский Л.А., Митин М.Б., Невский В.И., Подволоцкий И.П., Стэн Я.Э., Разумовский И.П., Тащилин И.Г., Фридлянд Г.С.

4. Вторая конференция марксистких учреждений. Окончание дискуссии.

Создание ОВМД показало, что деборинцы организационно представляли собой большую силу. В теоретическом же плане в определенном смысле установилось равновесие: спорящие стороны в одинаковой мере проявили способность отстаивать свои позиции, блистая эрудицией. Было ясно, что в этих условиях дискуссия может тянуться бесконечно, а результат все равно будет, если пользоваться спортивной терминологией, 0:0. Деборинцы решили положить конец дискуссии при помощи организационных мер. Для этой цели в Москве в Коммунистической Академии была созвана Вторая Всесоюзная конференция марксистско-ленинских научных учреждений, работа которой проходила с 8 по 13 апреля 1929 г. В ней приняли участие 229 делегатов, представлявших научно-исследовательские учреждения Москвы, Ленинграда, Харькова, Киева и других городов страны. Большое число участников, широкий круг обсуждаемых вопросов указывают на то, что конференция эта заняла важное место в философской и научной жизни конца 20-х годов. Но особое значение имеет она потому, что на ней были подведены итоги многолетней дискуссии между механистами и диалектиками по основным вопросам философии естествознания.

Основные доклады прочитаны A.M.Дебориным: «Современные проблемы философии марксизма» и О.Ю.Шмидтом: «Задачи марксистов в области естествознания».

Результаты работы конференции отражены в книге «Современные проблемы философии марксизма» [36], которая долгие годы находилась в спецхране: она, как и конференция в целом, свидетельствовала о настоящем триумфе А. Деборина и его окружения, что скрывалось от читателя после падения деборинцев.

Были приняты две резолюции по докладам А. Деборина и О. Шмидта. В них сформулированы принципы, на основе которых марксистско-ленинские учреждения должны продолжать свою работу, и отмечалось, что наиболее активным философским ревизионистским направлением является течение механистов (Л. Аксельрод-Ортодокс, А.К. Тимирязев, А. Варьяш и др.)

Конференция имела большое значение в затянувшейся дискуссии, ознаменовав ее новый этап. Сторонники Деборина получили мощную поддержку. Это и почувствовали представители противоположного лагеря - механистов, которые не явились даже к окончательному голосованию по резолюции. Выступления А.К. Тимирязева, А. Варьяша, В. Сарабьянова, С. Перова, Гоникмана, 3. Цейтлина, Ф. Перельман в предшествовавшей резолюции дискуссии показали, что они отдавали себе отчет в сложившейся обстановке и не строили никаких иллюзий. Это и естественно, ибо конференция была весьма представительна. Осуждение механистов голосами представителей таких учреждений, как Коммунистическая Академия, Институт Ленина, Институт Маркса и Энгельса, - весьма чувствительный удар для любого автора, с которым не считаться невозможно. Конференция, подытожившая дискуссию, продолжавшуюся четыре года, явилась поражением группы Л. Аксельрод - А.Тимирязева.

И тем не менее резолюция имела такое значение отнюдь не в глазах Л. Аксельрод, А.К. Тимирязева и других, - их бескомпромиссность общеизвестна. Резолюция была адресована прежде всего к тем, кто поддерживал их, особенно из числа естествоиспытателей. Отныне перед последними не мог уже не стоять вопрос: по пути ли им с течением, так недвусмысленно квалифицированным авторитетнейшим собранием в качестве антимарксистского, антиленинского. Адресована она была и к тем, кто стоял в стороне до поры до времени, придерживался нейтралитета и был равнодушен к борьбе на философском фронте.

Конференция подвела итог целому периоду философского развития. Дискуссия теоретически была объявлена оконченной. Она закончилась триумфом Деборина и его учеников.

Обстановка на конференции была напряженной. Взаимные упреки и обвинения сопровождали ученых-философов в процессе бесконечных заседаний и обсуждений. Вот пример. Во время выступления А. Варьяша произошел инцидент с А. Дебориным. Мы его приведем не для анализа того, кто правильнее понял цитату из Ленина, а для того, чтобы показать, какая обстановка обычно складывалась на дискуссиях.

«Можно ли сказать, - указывал Варьяш, - что мы пренебрежительно относимся к диалектике Гегеля потому, что не принимаем на сто процентов всего ее содержания? Мы хотим переработать эту диалектику, сделать из этой диалектики материалистическую диалектику, а нас за это ругают. Деборин же, наоборот, писал в предисловии к 9-му Ленинскому сборнику, что диалектика Гегеля, как она есть, есть диалектика Маркса.

Деборин. Я это писал? Прочтите лучше.

Варьяш. Вот что писал т. Деборин:

«По поводу же главы об «абсолютной идее» Ленин выражается еще более определенно, подчеркивая, что в ней нет ничего специфически идеалистического» (Предисловие Деборина к IX Ленинскому сборнику, с. 18). Это якобы изложение т. Дебориным мысли Ленина. Посмотрите теперь, что говорит Ленин на самом деле.

«Замечательно, что вся глава об абсолютной идее... почти не содержит специфически идеализма, а главным своим предметом имеет диалектический метод» (там же, с.300).

Очевидно, Ленин говорит о том, что эта глава трактует не об идеализме, а о диалектическом методе; и дальше говорит, что «в этом самом идеалистическом произведении Гегеля всего меньше идеализма, всего больше материализма. «Противоречие», но факт!

Деборин (с места). Фальсификатор. (Шум). Прочтите все.

Варьяш (повторяет цитату).

Деборин. Чьи слова?

Варьяш. Ленина.

Деборин. Ленина! (Стучит кулаком. Шум)» [37].

Сразу же после конференции марксистско-ленинских учреждений - весной 1929 года - было созвано Первое Всесоюзное совещание воинствующих материалистов-диалектиков. Его открыл Н. Карев. В повестке дня - доклад А. Деборина о задачах Общества и содоклады с мест, а также содоклад М. Митина по организационным вопросам.

Мы уже отмечали, что в 1928 г. было создано новое Общество воинствующих материалистов-диалектиков. Этим объясняется, почему на совещании 1929 года основными оказались организационные вопросы: надо было на новой основе возобновить работу Общества.

В конце совещания с приветственной речью Деборину выступил председательствующий на последнем совещании Н. Карев. Под гром аплодисментов он заявил:

«Мне кажется, что перед закрытием совещания необходимо сказать несколько слов о нашем руководителе - А.М. Деборине... В работе по выполнению заданий и указаний Ленина Абраму Моисеевичу удалось создать проникающую до самых отдаленных уголков нашего Союза философскую школу, школу ортодоксального марксизма-ленинизма. Надо сказать, что из старого поколения философов-марксистов Абрам Моисеевич был единственным, кто последовал за указаниями Ленина, понял ту задачу, которая стоит перед философией марксизма в наших чрезвычайно сложных и трудных условиях, в той обстановке, в которой мы боремся. Большинство из нас является учениками Абрама Моисеевича. Для всех нас он является руководителем и другом, с которым мы шли вместе в работе» [38].

Несколько меньше, чем через год, начались события, которые имели трагические последствия для Деборина и его учеников.