Что касается конкретных планов войны с СССР, то, как отмечалось, первый из них был разработан уже через месяц после окончания войны в районе Тихого океана. В дальнейшей работе над военными планами существенную роль играла предусмотренная в 1947 году ремилитаризация Германии и Японии.

«Потенциально наиболее ценное в военном отношении государство в этом районе (Европы — Прим. издателей) — Германия. Без помощи Германии остальные страны Западной Европы вряд ли смогут оказывать сопротивление нашим идеологическим противникам в течение времени, достаточно долгого для того, чтобы США успели мобилизовать и привести в состояние боеготовности крупные вооруженные силы, способные нанести поражение противнику»[102].

В отношении Японии сказано: эта страна,

«если предположить, что следующая война будет вестись по идеологическим мотивам, более всех стран района Тихого океана заслуживает быть на первом месте среди получателей помощи от США, чтобы она имела возможность восстановить свое народное хозяйство и свой военный потенциал»[103].

Однако на первых порах приходилось планировать третью мировую войну без участия немецких и японских солдат. Военные планы 1947–1949 годов[104] (документы 5, 10, 12, 13, 14, 15, 16, 17) основаны на следующих предположениях: во-первых, война с СССР представляется весьма вероятной, если Западу не удастся средствами «ниже порога войны» добиться «отбрасывания» мирового социализма; во-вторых. Советский Союз и его союзники ни в коем случае не должны достигнуть такого же экономического и военного потенциала, каким располагают западные союзники; в-третьих, США со своей стороны должны быть способны использовать первыми атомное оружие, то есть быть готовыми к превентивной войне.

С точки зрения американских стратегов «преимущества» упреждающего атомного удара очевидны.

«Ранняя атомная атака значительно облегчит использование военных средств союзников и тем самым существенно уменьшит их потери. Полное использование вытекающих из этого преимуществ зависит от характера и быстроты последующих военных и психологических операций. С точки зрения нашей национальной безопасности преимущества ранних атомных бомбардировок были бы чрезвычайными»[105],

говорится в документе Пентагона. В военном плане (декабрь 1948 года) в качестве первого условия «победы» называется возможность «наступательные действия противника сократить настолько, чтобы он мог предпринимать лишь незначительные разрушительные атаки на территории союзников»[106].

Возможность превентивной войны еще раз была категорически подтверждена в 1950 году Объединенным комитетом начальников штабов, который

«не считает, что супербомба (то есть водородная бомба — Прим. издателей) или атомная бомба является ценной лишь как орудие возмездия... Он полагает, что принцип “нападение — лучший способ обороны” по-прежнему действует. Поэтому он убежден, что в арсенале США необходимо иметь сверхмощное оружие, то есть супербомбу. Такое оружие укрепило бы нашу оборону. Его можно использовать как наступательное оружие, как средство устрашения, как оружие возмездия, а также как оружие защиты»[107].

В меморандуме СНБ-68 (документ 18), к примеру, признается, что в конце 40-х и начале 50-х годов в США имелись влиятельные силы, которые всерьез выступали за превентивную войну с СССР[108]. При невыгодном для капитализма развитии в решимости США пойти на риск войны не следует сомневаться — так сформулировал Джон Фостер Даллес в 1950 году принцип «балансирования на грани войны». «Если противник подумает, что мы не решаемся занять рискованную позицию, тогда может начаться катастрофа»[109].

В связи с войной в Корее был устранен последний барьер в пропаганде этого курса и проведена большая работа по подготовке общественного мнения к возможности превентивной войны. 25 августа 1950 года морской министр Мэттьюз заявил:

«Мы должны безоговорочно пропагандировать мир во всем мире как цель, от которой не можем отказаться. Нам надо демонстрировать нашу готовность к миру и намерение заплатить любой ценой, даже ценой войны, за то, чтобы обеспечить сотрудничество в интересах мира... {Эта} политика мира, хотя она и отводит подлинной демократии роль зачинщика наступательной войны, позволила бы нам гордо называть себя первыми агрессорами в интересах сохранения мира»[110].

Морской министр Мэттьюз после этой речи был освобожден от занимаемой должности, а генералам Андерсону и Макартуру соответственно в 1950 и 1951 годах пришлось уйти в отставку: Андерсону потому, что... «он заявил корреспонденту одной газеты, что он только ждет приказа бомбардировать Москву»[111]; Макартуру потому, что он потребовал расширить рамки войны в Корее и напасть на Китай. Однако генералы были уволены со службы не за их позицию, а за то, что они сделали ее достоянием общественности и тем самым нарушили правило изображать политику США как «миролюбивую» и «оборонительную».

Президент Трумэн, который распорядился об этих увольнениях, сам был сторонником превентивной войны. Конечно, откровенно Трумэн написал об этом только в своем дневнике, предполагая, что он никогда не будет опубликован. Первое исследование этих дневников, предпринятое американским историком Ф. Левенгеймом, показало, что Трумэн по крайней мере дважды во время войны в Корее подумывал об атомном нападении на Советский Союз и Китай. 27 января 1952 года он писал о том, что следует предъявить ультиматум сроком в 10 дней, при отклонении которого «мы сотрем с лица земли все порты и города».

«Это означает всеобъемлющую войну. Должны быть уничтожены Москва, Санкт-Петербург, Мукден, Владивосток, Шанхай, Порт-Артур, Дайрен (Дальний), Одесса, Сталинград и любое промышленное предприятие в Китае и Советском Союзе».

18 мая 1952 года Трумэн записал в своем дневнике о переговорах по перемирию в Корее:

«Переговоры являются пропагандистской трибуной для “коммис” {Коммунистов — Прим. перев.}.

Вы хотите окончания военных действий или уничтожения Китая и Сибири? Вы можете иметь или то, или другое. Либо вы примете наши предложения, либо будете полностью уничтожены»[112].

По американским представлениям, превентивная война была допустимым средством против «коммунистической агрессии». Причем агрессией считали все успехи революционного рабочего и национально-освободительного движения. США оставляли за собой право воспротивиться любому ограничению сферы своего господства («во время и в месте, определяемом по нашему выбору»), даже путем массированного атомного удара. В 1951 году тогдашний сенатор и будущий президент Линдон Б. Джонсон высказал угрозу:

«Нам надоело бороться с вашими пособниками... Мы больше не будем приносить в жертву наших молодых парней из-за ваших заговоров. Следующая агрессия будет последней... Мы нанесем ответный удар, но не по вашим сателлитам, а направим его против вас... Со всей страшной силой... находящейся под нашим контролем. И это будет ужасный удар»[113].

В ноябре 1945 года Объединенное разведуправление США констатировало: «Главной особенностью атомного оружия является способность уничтожать скопления людей, и эту особенность необходимо использовать»[114]. Но в 1948–1949 годах план 1945 года, предусматривавший уничтожение атомными бомбами 20 советских городов (документ 8), считался устаревшим. Новая разработка предусматривала следующее: в течение 30 дней произвести атомную бомбардировку 70 советских городов с расчетом, что при этом будет убито 2,7 млн человек и 4 млн ранено[115].

Подробно план атомного нападения изложен в рамках военного плана «Дропшот» (документ 17). Перед разработкой «Дропшот» была проведена основательная предварительная работа[116]. При этом, в частности, констатировалось, что в определенных условиях имело бы смысл

«отказаться от концепции разрушения вражеских материальных мощностей в пользу выборочных налетов на ограниченные комплексы либо массированных атак на население, причем в обоих случаях материальным средствам наносился бы наименьший ущерб. Такой подход не анализируется в данной разработке... однако со всей ясностью представляется необходимым дальнейшее развитие техники ведения биологической войны»[117].

Там же, кроме того, говорится:

«Для удобства планирования исходя из того, что уровень развития атомного оружия в СССР ко дню “Д” {День “Д” — момент начала военной операции, от которого ведется отсчет времени в обе стороны — Прим. перев.} дает США количественное преимущество в соотношении 10:1 и что Советы в деле создания как наступательного, так и обычного оружия будут несколько отставать от США... Избираемые для атомного нападения цели, время и сила первого удара определяются требованиями как можно более раннего и эффективного превентивного нападения, насколько возможно будет провести такую акцию, а также необходимостью уничтожения его (Советского Союза — Прим. издателей) наступательных мощностей, которые могли бы быть использованы против нашего военного потенциала»[118].

Этому плану превентивной атомной войны было предпослано вступление: «1 января 1957 года (или в другое время) Соединенным Штатам Америки агрессивным актом СССР и (либо) его союзников была навязана война»[119]. Далее игра шла в соответствии с вариантом «навязанной» войны вплоть до «окончательной» победы НАТО.

При этом исходили из предположения, что Советская Армия на первых порах сможет занять значительную часть территории Западной Европы. Однако это не считалось решающим обстоятельством, так как несколько сотен атомных бомб должны были настолько разрушить транспортную систему и ключевые отрасли промышленности СССР и его союзников, что не приходилось рассчитывать на эффективное военное сопротивление[120]. Это открывало бы и перспективы для большого наступления наземных сил:

«Уроки истории, огромная территория СССР и объем необходимых операций свидетельствуют о тех больших трудностях для нас, которые могут возникнуть при крупном наземном наступлении в СССР... Предварительные условия для такого наступления требуют, чтобы большая часть советской военной промышленности и транспортной сети была бы разрушена и чтобы добыча нефти была сокращена до такой степени, что сухопутные войска смогли бы быть использованы для ведения войны, а ВМС и ВВС были бы относительно неподвижны. Лишь в том случае, если будут выполнены эти условия, представляются осуществимыми крупные наступательные наземные операции»[121].

Действительно, в Вашингтоне прилагали большие старания для того, чтобы учесть «уроки истории», то есть основательно изучить выводы, вытекающие из провала фашистской агрессии против СССР (плана «Барбаросса»). Верхушка германского генералитета передала в исторический отдел штаба армий США весь свой «восточный опыт». Отдел германской военной разведки «Иностранные армии Востока», руководимый генералом Геленом, сразу же после войны в полном составе перешел на службу к американцам. В составленном по всей форме договоре, заключенном Геленом с американской службой шпионажа, говорилось:

«Создается немецкая разведывательная организация, проводящая свою работу в направлении Востока либо продолжающая прежнюю деятельность. Основой являются совместные интересы по обеспечению защиты от коммунизма»[122].

Поэтому неудивительно, что американские планы войны против СССР отражают существенные элементы политических и военных доктрин германского империализма. Но прежде всего они иллюстрируют ту же авантюристическую недооценку мощи Советского Союза, которая была характерна еще для плана «Барбаросса».

Так же как и германский генеральный штаб в 1940–1941 годах, авторы плана «Дропшот» обсуждали различные варианты похода на СССР: либо через Центральную Европу (северный вариант), либо из района Средиземного моря (южный вариант). Рекомендовалась и операция «взятия в клещи» с главным направлением на левом (северо-западном) фланге. Для победной войны против СССР и союзных с ним государств предназначалось в общей сложности 164 дивизии. Поход должен был начаться примерно в середине 1959 года[123]. Для сравнения: весной 1942 года, когда гитлеровские фашисты достигли апогея своей мощи, они располагали для войны с Советским Союзом 214 дивизиями и 24 бригадами[124].

Примечания