Использование удушающих газов в боях Гражданской войны было делом, хоть и нечастым, но весьма обыденным. Особенно на Северном фронте, где летом 1919 г. шла настоящая химическая война. Одной из первых операций, в которых белогвардейское Командование намеревалось использовать газы, был штурм Кожеозерского монастыря[1]. Несмотря на то, что таковое использование в этой операции, с тактической точки зрения, было бы весьма эффективным, в силу ряда причин его не произошло. Чего нельзя сказать о других участках фронта, где удушающие средства использовались весьма широко. В то время, когда на крайнем правом фланге Архангельского фронта, близ Онеги, подъесаул Болдырев готовил свою группу к походу на Кожеозерский монастырь, на левом фланге орудия пинежской артиллерии открыли огонь по позициям красных частей у деревни Усть-Поча. Во время этой артподготовки, продолжавшейся почти десять часов, было выпущено свыше 3000 гранат и шрапнелей, среди которых было более полутора сотен 6-ти дм. и сотня 18-ти фунтовых химических снарядов.

Началось давно готовящееся наступление полковника Дилакторского.

Фронт в Пинежском районе стабилизировался в конце 1918 г.

Наступление отряда Щенникова, посланного на Пинегу в октябре 1918 г., вынудило белогвардейские части отойти в город Пинегу[2]. Красноармейцы укрепились в районе Труфаногорской и окрестных деревнях, оседлав Мезенский тракт и перекрывая пути в Печорский край[3]. Белые партизанские отряды, совместно с американскими ротами 339-го пехотного полка занимали город Пинегу и деревни вниз по реке.

«… В Пинеге командовал капитан Акутин. Работа, которую он там сделал, была поразительна по своим результатам. Я послал Акутина в Пинегу в тот момент, когда в город прибежала в панике толпа вооруженных крестьян-партизан, голодная, неорганизованная, к бою неспособная. Акутин сумел, и защитить Пинегу от напора красных, и создать там отличные боевые роты, из которых сложился, в конце концов, 8-й полк…»[4].

Акутин Павел Тимофеевич. (фото с сайта grwar.ru)

Стараниями Павла Тимофеевича Акутина из той самой «голодной, неорганизованной толпы партизан», действительно, удалось создать несколько отрядов, накормить, неплохо вооружить и кое-как дисциплинировать[5]. К середине января 1919 г. общая численность сформированных отрядов достигла 900 человек, из которых 750 «активных штыков». Для больших формирований Акутин не имел, главным образом, денег и продовольствия[6], каковое получал от американского командования 339-го пехотного полка. Оно же полностью вооружило Акутинские отряды и весьма щедро снабжало их боеприпасами[7].

Офицеры 339-го полка армии США. (фото с сайта grwar.ru)

Однако, несмотря на наличие высокой мотивации, боеспособность Пинежских отрядов была невелика в силу, главным образом, необученности людей, бывшей следствием недостатка офицерского состава[8]. Дабы как-то решить эту проблему, Акутин не уставал просить Марушевского об откомандировании в Пинегу офицеров, предлагая даже назначать на командные должности унтер-офицеров[9]. В январе, для усиления Акутинских партизан, в Пинегу отправляется пулеметная команда Архангелогородского полка, взвод артиллерии, вооруженный двумя русскими трехдюймовыми орудиями, полурота американского 339-го пехотного полка, а также 17 офицеров, среди которых было и несколько уроженцев Пинежского уезда[10].

Акутинским отрядам на Пинежском направлении противостоял 160-й стрелковый полк под командованием Ивана Кудрина, окончательно сформированный в марте 1919 г. на базе отряда Щенникова и местных партизанских отрядов.

Осеннее наступление Щенникова восстановило Советскую Власть в верховьях Пинеги. В селе Веркола и ближайших волостях начало развертываться партизанское движение. 9-10 ноября были созданы Покшеньгский, Шардонемский, Веркольский отряды и небольшие группы партизан в окрестных деревнях[11]. К началу декабря под стенами Веркольского монастыря был сформирован сводный партизанский батальон, куда, помимо отрядов Щенникова и Выя-Ильинского, вошли и местные партизаны. К декабрю численность сводного отряда с первоначальных 120 человек увеличилась до 1200. Для вооружения вновь сформированного батальона из Котласа было прислано 500 винтовок, два пулемета и боеприпасы[12]. Артиллерия, состоявшая из двух пушек Маклена, в декабре 1918 г. была усилена 4-й батареей дивизиона противосамолетных батарей под командованием Д.Г. Максимова, имевшей на вооружении три 3-х дм. орудия[13]. Командование батальоном принял Иван Кудрин, прибывший на Пинегу 10 декабря 1918 г.

В январе-марте 1919 г. на базе батальона был сформирован 160-й стрелковый полк. Командиром полка стал Кудрин, его помощником — Смелков, комиссаром полка Щенников. Штаб полка располагался в Труфановой горе[14].

Командование 160-го стрелкового полка. В.Е. Шехин, И.И. Кудрин, С.П. Смелков. (фото из работы: Т. Трошина. Пинежские валеты // Родина, № 02, 2011. С.95)

Удержание в своих руках весьма выгодного для обороны района Труфановой горы имело важное стратегическое значение. Во-первых, красные части держали под контролем Мезенский тракт — наиболее удобный путь на Лешуконское и Мезень, чем чрезвычайно осложняли снабжение действовавших там отрядов полковника Шапошникова. Во-вторых, над пинежскими отрядами Акутина постоянно довлела угроза обходного наступления в направление на Сояльское и Заозерское. Захват этих пунктов позволял взять под контроль основной тракт из Холмогор, в результате чего город Пинега полностью лишался снабжения, и части бело-интервентов принуждались его оставить. Кроме того, в районе Труфаногорской сходились телеграфные линии с Мезени и Карпогор, соединяясь с Пинежско-Архангельской линией. Таким образом, белогвардейцы лишались и связи с Мезенским районом[15].

Поэтому основная задача Пинежских войск диктовалась необходимостью выбить красных из района Труфановой горы, взять под контроль устье реки Ежуги и наладить полноценное снабжение печорских отрядов. Перед красными же частями стояла задача занятия города Пинеги и дальнейшее укрепление в этом районе. При этом выделились два основных направления ведения боевых действий, ставшие в дальнейшем традиционными — Пинежское — вдоль устья реки Пинеги между деревнями Усть-Поча и Пильегорская, и Сояльское направление — вдоль лесной дороги, соединявшей деревни Почезерье и Заозерское[16].

С середины января начинаются непрекращающиеся попытки решить указанные задачи. 8 января Капитан Акутин атакует Усть-Почу и Почезерск[17]. 23 января красные проводят усиленную разведку в направлении на Сояльское озеро и занимают деревню Прилуки[18]. 30 января Акутин вновь атакует Усть-Почу[19]. 1-4 февраля красные начинают, «…давно подготовлявшееся ими…», наступление на Пинегу и вновь наносят удар на Сояльском озере[20]. Однако все эти попытки, как со стороны белых, так и со стороны красных, оказываются неудачными в силу, как нехватки сил, так и недостаточной боевой опытности войск. Капитан Акутин решает провести мобилизацию мужчин Пинежского уезда с 18 до 45 лет. При этом, «впредь до окончания мобилизации и сформирования новых частей, перейти к упорной обороне занимаемых ныне позиций»[21].

Таким образом, на Пинежском фронте надолго установилось стабильное положение, изменить которое было не по силам, ни красному 160-му полку, ни белым отрядам Акутина.

Эта ситуация сохранялась до марта, когда Союзное командование решает предпринять крупное наступление с целью очистить от красных весь Пинежский район. Зимние успехи Сибирской армии Гайды и отход 3-й и 2-й Красных армий восточнее Перми вновь возрождали надежду стратегическое объединение интервентов с войсками Колчака[22]. Овладение Пинежским районом и выход в Печорский край в этих условиях становились весьма актуальными. Кроме того, как отмечал Марушевский: «генерал Айронсайд решил дать красным хороший удар, чтобы дать им почувствовать нашу силу, а с другой стороны — добиться успеха, чтобы загладить впечатление потери Шенкурска и Тарасова»[23].

Первым делом Союзники решили заменить командовавшего русскими силами района капитана Акутина войсковым старшиной Петром Александровичем Дилакторским. Дилакторский был известен англичанам еще с первых дней их высадки в Архангельске. Совместно с англо-французским отрядом, оправленным в начале августа 1918 г. вверх по Северной Двине для атаки Котласа, группа русских добровольцев под его командованием сражалась против отряда Павлина Виноградова[24]. В дальнейшем, Дилакторский командовал войсками бело-интервентов Шенкурского направления и показал себя в глазах союзников с самой лучшей стороны[25].

Настоятельная просьба Айронсайда о назначении Дилакторского поставила в весьма затруднительное положение генерала Марушевского, который, к тому же, считал Акутина более грамотным офицером. Но, не имея самостоятельности, Марушевский вынужден был согласиться, ибо «уклониться от назначения Дилакторского значило заранее обречь всю операцию на неуспех и на нескончаемые жалобы англичан на действия русских войск»[26].

Командование районом англичане оставляли за собой, каковое командование было поручено полковнику Бортон (Colonel Borton)[27]. 2 марта 1919 г. Генерал Айронсайд отдает приказ:

«… Подполковник Бортон примет командование в Пинежском районе над всеми войсками в нем, по получении этой телеграммы. Полковник Дилакторский немедленно выедет в Пинегу, где примет командование, под начальством подполковника Бортона….»[28].

Помимо смены командования Пинежские войска усиливались как людьми, так и артиллерией. С целью прикрытия Сояльского направления 13 марта из Холмогор в Заозерье выступает отряд в 500 человек под командованием кавторанга Чаплина. 15 марта отряд дополнительно усиливается 3-й Пинежской ротой и вспомогательными командами, доводя свою численность до более чем 600 человек[29]. 17 марта в Пинегу прибыл, недавно сформированный взвод 1-й полевой батареи 1-го Артдивизиона, в составе 3 офицеров и 50 солдат, вооруженный двумя 18-ти фунтовыми орудиями, а также «…команда связи, 20 человек, при офицере…». Из 2-го Артдивизиона был запрошен тяжелый взвод 6-ти дм. гаубиц, который, правда, к намечавшемуся мартовскому наступлению прибыть не успел[30].

Само наступление планировалось провести ударом трех колонн. Первая, состоящая из партизанских отрядов Акутина, должна была наступать на дер. Усть-Поча из исходного положения близ дер. Прилуки вдоль устья реки Пинеги. Вторая — кавторанга Чаплина — из района Сояльского озера должна была поддержать с правого фланга первую колонну ударом на дер. Пачезерская. Наконец, третья колонна — Бортона, под непосредственным командованием полк. Эдвардса, из района деревень Леуново-Остров — должна была совершить многокилометровый марш с целью выйти в глубокий тыл красных частей — в район деревни Майбуровская (Земцово) — для захвата села Карпогоры и окружения 160-го полка в Труфаногорской[31].

Схема мартовского наступления в Пинежском районе.

14 марта Дилакторский докладывал Марушевскому: «… Бортон в Острове. Чаплин в Заозерье. Произвожу дальнейшую перегруппировку. Сегодня подошла артиллерия. Надеюсь скоро начать…»[32]. Начало наступления первоначально было намечено на 22 марта. Однако в этот день с утра красные, «подвезя пушку», атаковали батальон Чаплина на Сояльском направлении, весьма потрепав его[33]. Наступление пришлось откладывать на несколько дней[34]. Наконец, силами Акутина 26 марта Дилакторский «… с 5 часов начал наступление на Поча. Чаплин перешел наступление в 7-00, но поднять его людей стоило больших усилий. Третья колонна наступает вторые сутки, пока результаты неизвестны…»[35]. Люди Чаплина никакой помощи отрядам Акутина не оказали. Как закономерный результат:

«… Наступление кончилось не удачно. Почи взять не удалось. Сильно мешала погода и усталость людей…». «…Отвел Подполковника Акутина в район Торома — Ревполье; Чаплина Сояла-Заозерье. Необходим отдых 2-3 дня. Партизаны Акутина за бой понесли большие потери, и поднять их сейчас трудно из-за настроения. Люди Чаплина, вообще, слабы. От третьей группы результатов пока нет…»[36].

Атака «третьей группы» полковника Эдвардса также была отбита, однако, с ней связана весьма забавная история. Описывая действия Эдвардса, генерал Марушевский писал:

«… Действия английской колонны не оказали никакого влияния на работу русских сил по крайней удаленности выбранного англичанами пути следования. Кроме того, самые действия англичан носили чрезвычайно своеобразный характер. Колонна начала движение по тундре очень быстро благодаря громадному количеству взятых подвод. Пододвинувшись к самому району боевых действий, колонна заночевала, не принявши почти никаких мер охранения. Перед рассветом начальник колонны отдал приказ двигаться назад. Движение назад было произведено настолько быстро, что англичане не хотели стеснять себя взятыми боевыми и продовольственными запасами. Огромное количество этих запасов было затоплено в прорубях одного из глубоких притоков р. Пинеги. Особенно жалко было, говорили мне бомбометчики из русских, топить снаряды для бомбометов, тем более что запасы их были весьма невелики …»[37].

Действительно, поведение англичан, в изложении Марушевского, выглядит весьма странно. Стоило ли затевать многокилометровый марш «по тундре», чтобы заночевать в лесу и отправиться обратно, уничтожив при этом весьма ценные припасы? Да и возмущение русских бомбометчиков, вынужденных расставаться с дефицитными бомбами, вызывает искреннее сочувствие.

Между тем, сводки 6-й Красной армии сообщают:

«…27 марта противник, по дороге из д. Леуновская, (что 40 верст выше устья Пинеги), неудачно атаковал наше расположение у д. Майбуровская, оставив на месте боя троих убитыми и два автомата. Нами взято в плен 5 человек. <…>
27 марта, в 20 час., противник вновь повел наступление на д. Майбуровская и, после шестичасового боя, отошел. Потери противника пока не выяснены. С нашей стороны 1 раненый.… 28 марта, в 2 часа, противник повел наступление на д. Майбуровская, но, после двухчасового боя, нами был отбит.<…>
Вследствие обхода нашими войсками фланга противника (5 верст юго-западнее Майбуровская), последний поспешно отступил по дороге на д. Леуновская, после чего нами, без боя, занят его лагерь, где им оставлено: около 30 тыс. патронов, несколько винтовок, много пулеметных лент, около 1000 бомб (выделено мной — А.Б.), 100 пар лыж, 30 бочек с маслом и керосином, 100 одеял, 12 лагерных палаток, 30 верст провода и другие предметы снабжения. <…>»[38].

Таким образом, реальность была совсем иной, чем та, что рисует генерал Марушевский. Совершив трудный марш, группа Эдвардса упорно, в течение почти двух дней, атаковала красных в деревне Майбуровская. Все атаки были отбиты и, ввиду обходного маневра красных частей, боясь быть отрезанным, полковник Эдвардс «поспешно отошел», оставив богатые трофеи. Да и «прорубь одного из глубоких притоков Пинеги» на поверку оказалась складом трофеев красных частей в Карпогорах.

Несмотря на то, что мартовское наступление закончилось неудачей, английское командование и не думало успокаиваться. Было решено повторить попытку.

31 марта 1919 г. Главнокомандующий Союзными войсками Генерал-майор Айронсайд отдает приказ:

«… Ввиду того, что не было возможности очистить верховья реки Пинеги в течение зимы, необходимо разработать план, чтобы сделать это с помощью речной флотилии, как только река вскроется. Тогда часть войск освободится для других операций.
Во главе операции должен был бы встать полковник Дилакторский. Речная флотилия должна быть русской. <…>
В этом деле примут участие следующие войска:
Акутинский отряд
Чаплинский отряд
Пинежские партизаны, ныне находящиеся в Холмогорах.
После удачного конца операций предполагается увести оттуда батальон, находящийся под командой Чаплина, оставив там лишь местные силы …»[39].

Приказ Генерала Айронсайда от 31 марта 1919 г.

Распоряжением Генерального Штаба Союзных войск полковнику Дилакторскому предписывалось принять «командование Пинежским уездом от полковника Бортон, в возможно крайний срок», сам же Бортон должен был вернуться в «Генеральный Штаб и ожидать дальнейших инструкций»[40]. Вскоре после этого, «… Полковник Бортон, с Крестом Виктории, совершенно спокойно уехал в Англию …»[41], а заботы о составлении плана наступления легли на плечи Дилакторского, принявшего командование Пинежским районом[42].

Впрочем, никакими стратегическими новинками Петр Александрович утруждать себя не стал. Предполагалось нанести все тот же, ставший уже традиционным, главный удар отрядами Акутина на Пинежском направлении, поддержанный со стороны Сояльского озера, группой Чаплина. А вот в тактическом отношении красноармейцам 160-го полка Кудрина готовилось несколько сюрпризов.

Для обсуждения всех вопросов, связанных с предстоящим наступлением, по просьбе генерала Айронсайда[43], 28 апреля в Архангельске состоялось совещание, в котором, помимо самого Айронсайда и Начальника Союзного штаба бригадного генерала Уэлша (Walshe), приняли участие полковник Дилакторский и Начальник Пинежской артиллерии капитан Крицкий, приглашенный далеко не случайно[44].

«… На заседании, состоявшемся в Главном штабе Союзных войск 28 сего мес., следующие решения были приняты относительно предполагаемых операций в Пинежском районе:
1) Русская канонерка «Опыт» [45] будет вооружена след. образом:
1 австрийское 76.5 мм орудие - 1000 снарядов
1 русская 3" морская гаубица - 500 снарядов
4 японских 76 мм орудия - по 1000 снарядов каждое
2) Две английских 6" гаубицы будут перевезены на барже. <…> Снаряды иметь следующие: 750 газовых снарядов и 2750 бомб с сильно взрывчатыми веществами.
3) Для 18-ти фунтовок иметь 2000 газовых снарядов.
4) Для Пинеги невозможно дать воздушные силы.
5) Командующий русской флотилией и Главный Британский Морской Транспортный Офицер — Коммодор Хайд, переговорят относительно перевозки войск и орудий вверх по реке.
6) Начать операции, как только состояние льда позволит.
7) Орудия и снаряды будут даны согласно прилагаемого отношения…»[46].

Письмо Уэлша генералу Марушевскому

На сей раз наступление готовилось основательнее, чем в марте. Главным образом, Пинежские войска существенно усиливались артиллерией, как сухопутной, так и размещенной на речной канонерке. Усиливались, в том числе, и качественно — введением тяжелой батареи, не поспевшей к мартовской операции. Основной упор в предстоящей атаке, таким образом, делался на мощной артиллерийской подготовке, которая должна была включать в себя и массированных химический обстрел.

Надо сказать, что удушающие газы использовались на Севере и ранее, причем обеими сторонами[47]. Однако в каждом таком обстреле выпускались лишь считанные единицы химснарядов, действие которых, уже в силу этого, было абсолютно неэффективным. Да и сами обстрелы выглядели некой импровизацией. На сей же раз, впервые на Северном фронте, предполагался именно массированный, планомерный химический артобстрел, с учетом всего опыта англичан, полученного в Мировой войне.

Решение о широком использовании химических средств, как войсками интервентов, так и подчиненными им русскими войсками, было принято в начале февраля 1919 г. Обеспокоенный январскими наступлениями 6-й красной армии и потерей Шенкурска, Черчилль пытался использовать все возможности для усиления своих войск в Архангельске, в том числе и удушающими газами[48]. Опираясь на непроверенное сообщение майора Гилмора, в котором тот сообщал о трех химических снарядах, якобы, выпущенных большевиками по его войскам в боях за деревню Тарасово 27 января, Черчилль, с целью поддержки своего решения, организовал компанию в прессе[49]. Через несколько дней, 7 февраля, Главнокомандующим в Мурманске, Архангельске и Константинополе был разослан циркуляр:

«В настоящее время, Вашим войскам, или русским войскам, снабжаемым нами, надлежит полностью использовать газовые снаряды, поскольку оные были использованы большевиками против Союзных войск в Архангельске»[50].

В марте 1919 г. в Англии снаряжается корабль, груженный химическими снарядами для 18-ти и 60-ти фунтовых пушек, а также для 4,5 дм. гаубиц[51], который, преодолев непростую ледовую обстановку, прибыл в Архангельск 31 марта [52].

4 апреля Командующий Королевской артиллерией в Архангельске майор Делагэ подписывает приказ RA/8/78, которым назначает химические боеприпасы для орудий отдельных фронтов[53]. Касательно артиллерии Пинежского района, 2 мая издается специальное отношение, упомянутое в письме Уелша, процитированном выше:

«В дополнение моего R.A./8/78 относительно количества снарядов устанавливается следующее распределение снарядов на орудие на Пинежском фронте:

	Фугасных	Шрапн.	Дымовых	Зажиг.	Газовых
3" гаубицы	200	200	–	–	–
18-ти фунт.	200	200	50	70	100
6" гаубицы	200	–	–	100	–

6" гаубицы должны иметь 750 газовых и 2750 фугасных снарядов при отправлении их в Пинегу. Позже, когда снабжение это позволит, то следующий резерв будет храниться на складе для 6" гаубицы:

В Холмогорах	500 снарядов фугасных	200 газовых
В Пинеге	500 — “ –	200 — “ –

Командующий Королевской Артиллерией Майор Делаге»[54].

28 апреля на совещании в Архангельске Союзным командованием, совместно с Русским Командованием Пинежского района, принимается решение использовать эти снаряды в деле.

6 мая полковник Дилакторский, вернувшийся с Пинегу, активно берется за подготовку наступления. Диспозиция и распределение сил были таковы:

«…Неприятель занимает Почу, Почезерье, Труфанову гору, Авгеево, Пермское, Вихтово, Устьюгу. Пароход “Мужик” находится в Перенемской. Силы неприятеля 2500 чел., не считая в Нюхче 3-х отошедших с Печоры рот. Начну наступление, как только придет “Опыт”…»[55].

Дилакторский просит поторопить «Опыт» с выходом и сообщает, что

«…Красные расположились на обоих берегах - бить их сейчас удобно. Из Холмогор беру 5 рот под командой Кира-Динжана. Всего будет действовать: партизаны, три Пинежских роты и пять рот 4-го Северного полка…»[56].

Таким образом, группировка Дилакторского, предполагавшаяся к участию в наступлении существенно превышала противостоящие ей силы красного 160-го полка. При подавляющем превосходстве в артиллерии наступление было обречено на успех. Оборона красных, имевшая, к тому же, всего лишь два легких 3-дюймовых орудия, не считая 2-х пушек Маклена и двух бомбометов, вряд ли смогла бы устоять.

Впрочем, планы вскоре пришлось корректировать.

25 апреля 1919 г. в частях 3-го Северного полка, сменившего на Северодвинских позициях отряды союзников, вспыхнуло восстание. Получив известие об этом, части 3-й бригады 18-й стрелковой дивизии начали наступление. Заняв весь Тулгасский укрепрайон, совместно с перешедшими на их сторону двумя ротами 3-го Севполка, продолжали теснить неприятеля, стремясь выйти к устью Ваги[57]. Для укрепления Северодвинских позиций командование союзников было вынуждено перебросить 4-й Северный полк Чаплина[58] на Двину, лишив, таким образом, Пинежское наступление значительной части сил[59].

Тем не менее, полковник Дилакторский не унывал, больше надеясь на артиллерию и химическую атаку, чем на численное превосходство в пехоте. В своем докладе Марушевскому он писал:

«… Ввиду уменьшения моих сил для операций наполовину, прошу принять во внимание, что наступление я должен вести обоими берегами, и что я не буду иметь резерва .... Твердо надеюсь вздуть красных, которые сейчас укрепляют свои позиции. Я успех операции базирую на выигрыше времени и использовании распуты. Каждая отсрочка уменьшает мои шансы на успех. Опоздание артиллерии, снарядов испортит мне больше, чем отобрание полка. Поэтому еще раз настаиваю на немедленном выходе “Опыта” и всего, что было установлено на совещании …»[60].

Однако «отсрочка, уменьшавшая шансы на успех» не заставила себя ждать. 13 мая взбунтовались Пинежские роты, отказываясь грузиться на пароходы и выступать на фронт до тех пор, пока им не будет выплачено задержанное двухмесячное жалованье и пособия семьям. Мятеж начался в 1-й Пинежской роте, на следующий день — 14 мая, к восстанию присоединилась 2-я рота и пулеметная команда. «…Было разобрано оружие, и посыпались угрозы и оскорбления офицерам, начались митинги…». При попытке обезоружить их, роты «… не постеснялись пустить в ход пулеметы, винтовки … и дали настоящий бой. Два лучших офицера: Поручики Усов и Ядовин убиты …»[61]. Подтянув 1-й Верхнепинжский партизанский отряд, полковник Дилакторский подавил мятеж, но время было упущено[62].

Наконец, ко всем уже случившимся неприятностям, добавилась еще одна — в реке упала вода.

«… “Опыт” на днях думаю отослать Архангельск, на позицию пройти он не смог, вода упала. Считаю его бесполезным. Отослать получил распоряжение Главнокомандующего. Совершенно оправлюсь для активной работы через 10-12 дней и получу к тому времени английских солдат. Еще нет 18-ти фунтовых снарядов, телеграфировал в Главный Штаб. … Из бунтовавших устрою гвардию, у меня еще хватит характера…»[63].

Группировка войск Дилакторского, еще в начале мая казавшаяся столь внушительной, к концу месяца стремительно растаяла. Еще не побывав в бою, Пинежские войска уменьшились почти вдвое, лишившись при этом доброй половины артиллерии. Впрочем, взвод тяжелых 6-ти дм. гаубиц, прибывший в Пинегу, все-таки, значительно усилил артиллерийскую группу. А вот снаряды к 18-фунтовкам запаздывали. Дилакторский спешит и подгоняет Архангельск:

«… До сих пор не могу получить восемнадцати фунтовых газовых снарядов, масок и обмундирования. <...> Состояние воды позволяет мне располагать временем для операции в течение двух недель …»[64].

Телеграмма полковника Жилинского.

Химснаряды прибывают 29 мая. 31 мая подпоручик Иевлев, назначенный командовать в бою за Усть-Почу 18-фунтовой полубатареей, рапортом № 4 донес:

«… Доношу, что вверенная мне Полубатарея в составе 4 офицеров и 62 солдат выступила из г. Пинеги на фронт, имея при себе 40 лошадей, две 18-ти фунтовых пушки, 1058 гранат (с замедлителем и без замедлителя), 100 шт. химических гранат и 408 шрапнелей…»[65].

Донесение подпоручика Иевлева.

Надо сказать, что готовящееся наступление не прошло мимо внимания разведки 6-й Армии. Разведсводки сообщали, что:

«… Агентурным сведениям, 14 мая противник предполагал перейти в наступление на д. Усть-Поча, для чего в г. Пинега были сосредоточены войсковые части противника, стоящие в тылу, и пароходами подвезены орудия, люди, лошади и фураж (по-видимому, артиллерия). Туда же ожидалось прибытие из Архангельска канонерок…»[66].

Не осталась незамеченным и поставка химснарядов. Циркуляр Нашадив 18 от 1 июня указывал:

«… 1) По сведениям, полученным от перебежчиков, противнику отправлены партии химических снарядов.
2) Начдив приказал срочно принять все меры к быстрому и окончательному снабжению всех частей дивизии респираторами.
3) Подготовить участки к газовой обороне, для чего установить немедленно условные сигналы для тревоги, проверить умение обращения с масками и приступить к обучению отражать газовые атаки в масках…»[67].

Впрочем, циркуляр опоздал. Наступление началось.

Сам ход боя весьма подробно изложен в реляциях, как белой[68], так красной сторонами[69].

Отряды Фурнье начали выдвижение в исходные позиции 30 мая, в 22-30, по обоим берегам Пинеги. Наблюдатели 160-го полка обнаружили выдвижение белых отрядов. Была объявлена тревога — люди заняли окопы, лошади были выведены из Почи. 1 июня в 2 часа 15 минут Фурнье донес по телефону в штаб, что исходное положение занято. В 3 часа 30 минут началась артиллерийская подготовка.

Из реляции Кудрина:

«…В 3 часа 15 мин. противник начал обстреливать д. Усть-Поча из артиллерии: двух шестидюймовых орудий в 7-ми верстах от Почи, двух 3,5" в 3 верстах и двух 3" в 2,5 верстах. Противник обстреливал д. Почу без перерыва до 10 часов 3 июня, иногда применял ураганный огонь… В 6 часов показались цепи противника за речкой Почей, в 7 часов белые начали строить мост через реку Почу — 2 версты юго-западнее д. Почи.

Около 10 часов белые переправились через р. Почу и появились небольшими группами между рекой Пинегой и Почей и деревнями Поча и Почезерье. С 14 часов противник начал обстреливать Почу ружейным и пулеметным огнем. Из деревни Перемское и Михеево отправлена правая обходная колонна — 8 рота и 2 взвода 9-й — отбить заставы противника на правом берегу Пинеги.

В 17 часов снаряд противника попал в окно и побил наше орудие Маклена. Около этого времени противник начал бросать и химические снаряды с удушливыми газами.

Деревня почти разрушена, окопы северного и северо-западного участка сравнены с землей, несколько блиндажей разрушены.

В 24 часа противником разрушен блиндаж 37 мм орудий — после пятого 6" снаряда, и оба орудия вышли из строя. В 3 верстах западнее д. Почезерье появилась разведка противника — около 50 чел.

В 1 час 2 июня 4-я рота отправилась из д. Почезерской и очистила от противника участок между рекой Пинегой и Почей и остановилась … у моста, который устроили белые для переправы. Обходная колонна по правому берегу р. Пинеги в 6 часов сбила заставу противника в 1 в. выше д. Почи. После чего противник огонь из тяжелых орудий перенес на правый берег, Почу же продолжал обстреливать из 3" и 3,5" орудий. Правая колонна отошла на две версты назад, после чего начался ураганный огонь по Поче.

В 13 часов подбито одно наше орудие 3", осталось на Поче только одно…».

Схема перемещения войск 31 мая — 1 июня.

В 12 часов 2 июня капитан Фурнье приказал Командиру 2-й группы — шт. кап. Видякину — 2-мя отрядами (Завражско-Совпольским и 6-м Юрольским) переправиться за реку Почу и взять д. Усть-Почу, а остальным отрядам перегруппироваться. К 14 часам перегруппировка войск была закончена и Завражско-Совпольский отряд, под прикрытием артиллерийского и пулеметного огня, на лодках, переправился за реку Почу и подошел к окопам противника на расстояние 100 шагов, потеряв 2-х ранеными.

Из реляции Кудрина:

«В 14 часов белые вторично начали переправляться через реку Почу при устье, пользуясь мертвым пространством для нашей артиллерии и невозможностью ружейной и пулеметной стрельбы из окопов, ввиду артиллерийского обстрела. Это им удалось, и в 15 часов белые оказались уже у наших проволочных заграждений».

Недаром на совещании в Архангельске 28 апреля основная ставка будущего наступления делалась на артиллерию. Канонада буквально крошила оборону красных и чрезвычайно сильно им досаждала. К вечеру 2 июня деревня Поча являла собой весьма печальное зрелище. Из реляции Кудрина:

«… За 18 часов противником выпущено не менее 7 тысяч снарядов, из них около 2,5 тыс. тяжелых. Деревня совершенно разрушена, окопы и блиндажи на северном и северо-западном участке Почи сравнены с землей, цепи противника залегли под проволочным заграждением, люди в блиндажах задыхаются в масках от газа и дыма от взрывов снарядов, нам противник не дает показаться, обстреливая пулеметами. С трех сторон противник продолжал переправляться через реку Поча, переправился почти весь Завражский отряд. Положение в Поче становится критическим…».

Дабы прекратить обстрел, 2-я и 4-я роты 160-го полка, составившие левую обходную колонну «переправились через реку Почу и пошли лесом по направлению на тяжелую артиллерию противника».

Наступила кульминация боя. В этот решающий момент, около 18 часов, левая обходная колонна, не дойдя до позиций тяжелой артиллерии, атаковала расположение 18-фунтовой батареи около деревни Прилук. Ударив в штыки, разогнала 6-й Юрольский отряд и прислугу батареи, заняв ее позиции и захватив орудия, замки с которых, однако, белым удалось снять. Дерзкая атака артиллерийских позиций внесла смятение в ряды Пинежских войск. Капитан Фурнье, услышав в тылу «сильную ружейную и пулеметную стрельбу, артиллерийский выстрел и крики ура» прервал переправу 6-го Юрольского отряда. Разведчик же, посланный им в тыл, доложил, что деревня Прилук занята красными.

Воспользовавшись молчанием артиллерии, оборонявшие Почу 1-я и 3-я роты 160-го полка, выдвинули вперед пулеметы и открыли огонь по переправившемуся Совпольскому отряду и левому берегу реки Почи. Фурнье приказал 6-му Юрольскому отряду отправиться к деревне Прилук, с целью атаковать обходную колонну красных, а Завражско-Совпольскому отряду — отходить.

Рис. 10. Схема перемещения войск 2 июня до 19-00

Удар обходной колонны переломил ход боя. Боевые порядки белых отрядов совершенно смешались, к тому же капитан Фурнье полностью утратил связь со своими отрядами и не мог руководить боем. Отступив со своего наблюдательного пункта в сторону деревни Прилук вместе с небольшим отрядом, он уже планировал отходить лесами в Пильегоры, когда столкнулся с 5-м Юрольским отрядом.

Обходная же колонна красных, захватив деревню Прилук, разделилась на две части — 2-я рота развернулась в цепь для обороны Прилук с севера, а 4-я рота стала продвигаться в сторону реки Почи, намереваясь ударить в тыл атакующим отрядам. В 19-00 4-я рота начала атаку и погнала белых к реке Поче. Во время этой атаки, командир роты был убит, что внесло некоторое замешательство в действия красноармейцев. В это время Труфаногорский отряд, стоявший в Тороме, был посажен на пароход и подвезен в район Прилук. Пройдя берегом Пинеги, отряд ударил в тыл 4-й роте, какового удара рота выдержать не смогла и отошла в Започье.

На оставшуюся в Прилуках 2-ю роту вели наступление Верхнепинежский отряд, подошедший из прикрытия тяжелой артиллерии и часть Подборского отряда. Однако роте удавалось отбивать все атаки, до тех пор, пока капитан Фурнье силами 5-го Юрольского отряда не ударил ей в тыл. 2-я рота отошла к переправе через Почу, оставив захваченные орудия и потеряв два пулемета.

На правом берегу, обходной отряд из 8-й и части 9-й роты, стремился атаковать Торому. Но, ввиду численного превосходства противника и огня тяжелой артиллерии, отошел в Вихтово.

3 июня белые до 5 часов обстреливали Усть-Почу из тяжелой артиллерии, причем сделали несколько слабых попыток атаковать. Однако, отбитые ружейно-пулеметным огнем отошли. Наконец, в 18-00 белые отряды отошли окончательно, обстреливаемые единственным оставшимся орудием красной артиллерии. Попыток преследования части 160-го полка не делали, поскольку, по словам Кудрина, «все не спали и не ели трое суток».

Схема перемещения войск 2 июня. Окончание боя.

Василий Павлович Глаголев, командовавший в то время 6-й армией вместо уехавшего на Восточный фронт Самойло, получив реляцию Кудрина, разумеется, отметил некоторые недостатки в организации боя, в частности, слабую активность правой обходной колонны, недостаточную работу артиллерии и необходимость более тесной связи между 2-й и 4-й ротами. Однако признал успешность боя и распорядился отметить это в приказе[70].

В стане белогвардейцев дела обстояли не столь радужно. Полковник Дилакторский, пытаясь несколько подсластить горечь неудачи, докладывал Марушевскому[71]:

«… Укрепления Почи сведены на нет. Второго Почу уже занял, но в это время большевики прорвали мое расположение и захватили 18-ти фунтовые орудия, пришлось отбирать их обратно и восстанавливать положение. 3-го снова красные начали обход, люди вымотались за трое суток боя, частью деморализовались, резервов не было влить свежих не откуда, встать на линии Почи считал рискованным, необходимо было наступать дальше, а потому вынужден отойти на прежние позиции. … Потери их считаю хорошими, в Поче кончены не менее двух рот, и, при втором их обходе, я заставил их оставить больше 70-ти трупов и взял три пулемета. Мои потери, кроме донесенных фамилий офицеров, 20 солдат убитыми, 40 ранеными…».

Если с тем, что «укрепления Почи сведены на нет» еще можно согласиться, то утверждения полковника о том, Почу он, якобы, «уже занял», выглядят сильно преувеличенными. Как следует из процитированных выше реляций, все «занятие» заключалось лишь в том, что Завражско-Совпольский отряд «залег перед проволочными заграждениями» обороны 160-го полка.

А вот упоминание о том, что «люди … деморализовались», причем, «включая офицеров»[72] имеет под собой все основания.

В своей реляции капитан Фурнье упоминает, что когда он соединился с Верхнепинежцами в Прилуках, адъютант Бессонов доложил ему, что отступая к прилукскому подъему после того, как 18-фунтовая батарея была захвачена, он «догнал Подборский отряд, во главе с поручиком Филипповым, который, благодаря растерянности, в беспорядке отступал. На заданный мной поручику Филиппову вопрос — Кто Вам разрешил уйти с позиции? — поручик Филиппов ответил молчанием».

Сие обстоятельство побудило полковника Дилакторского ходатайствовать о

«…разжаловании в рядовые Подпоручика Василия Тюрикова и Поручика Леонида Филиппова за трусость и пример ея для подчиненных в бою. По суду они должны быть оба разстреляны; этого бы не хотелось, а разжалование, и оставление рядовыми в тех же частях, произведет большое впечатление на остальных…»[73].

Что же касается потерь, то, несмотря на победные реляции, сообщавшие об огромных потерях противника, число убитых и раненых с обеих сторон было, на удивление, невелико. Потери белых в этом бою составили: «убит Подпоручик Мазюкевич и 20 солдат. Ранены: Подпоручики Митусов, Сусленников, Патогин, подпрапорщик Котельников и 40 солдат»[74]. Потери красных: «убито 19, ранено 47, контужено 4, без вести пропали 32 кр-ца и два пулемета взяты противником»[75].

Работа артиллерии и результаты использования газовых снарядов были таковы. Артиллерийский огонь по позициям Усть-Почи вели три батареи:

- 4-я батарея 1-го Отд. Артдивизиона, под командованием штабс-капитана Янковского, вооруженная тремя русскими трёхдюймовками. Батареей во время боя 1-3 июня выпущено 672 гранаты и 242 шрапнели[76];

- 1-й взвод 1-й тяжелой батареи, которым в этом бою командовал поручик Мильдер. Взвод имел на вооружении две шестидюймовых английских гаубицы системы Виккерса. За время боя выпущено 916 гранат и 157 химических снарядов [77];

- 1-я Отд. полубатарея 1-го Отд. Артдивизиона, под командованием подпоручика Иевлева, вооруженная двумя английскими 18-фунтовыми орудиями. За время артподготовки выпущено около 994 гранат, 256 шрапнелей и 100 химических снарядов[78].

Иван Кудрин, сообщая о том, что «противником выпущено не менее 7 тысяч снарядов», каковая цифра в дальнейшем попала в приказ, очевидно, преувеличил это число. Как видно из приведенных документов, за все время артиллерийской подготовки было выпущено 3337 снарядов, из которых 157 6-дюймовых и 100 18-фунтовых химических, что, впрочем, тоже немало[79]. Тем не менее, даже столь губительный огонь не принес успеха наступлению Дилакторского.

Не принес успеха и газовый обстрел, впервые использованный на Северном фронте в столь крупном масштабе. Несмотря на все недостатки в организации химического дела, масками 160-й полк был обеспечен практически полностью. Так, Кудрин, в процитированном выше рапорте упоминает о том, что «люди в блиндажах задыхаются в масках от газа», а Фурнье в своей реляции упоминает, что среди трофеев захвачены «маски Кумманта-Зелинского». Все это позволило 160-му полку с честью выдержать газовый обстрел.

Полковник Дилакторский, получив благодарность генерала Миллера «за его отличную боевую работу в качестве руководителя наших молодых войск на Пинежском фронте», в конце июля отправился в Архангельск[80]. «С 14 часов дня 16 июля» командование Пинежским районом принял Командующий 238-й бригадой генерал Гроган, командование русскими войсками района принял генерал Петренко[80]. 13 июля из Пинежских отрядов был окончательно сформирован 8-й Северный стрелковый полк[82].

В течение лета на Пинежском направлении никаких активных боевых действий не происходило, вся деятельность ограничивалась поисками разведчиков и небольшими стычками. Лишь в конце августа 1919 г. Союзным Командованием было назначено новое наступление.

Обстановка на Северном фронте к этому времени была непростой и весьма тревожной для 6-й Красной Армии. Испытав серьезное поражение в наступлении англичан на Северной Двине 10 августа[83], части 18-й дивизии Уборевича подверглись новым атакам в конце месяца. Стянув дополнительные силы с Северной Двины и Ваги, 27 августа белогвардейцы перешли в решительное наступление в Архангельском районе — на Железнодорожном и Плесецко-Селецком направлениях[84]. Красные были вынуждены оставить станцию Емца[85]. Под угрозой находилась и Плесецкая, потеря которой означала необходимость отступления из Онеги и оставления всего Онежского района[86].

Однако ослабление Северодвинского направления давало возможность Командованию 6-й армии парировать наступление на Железной дороге, начав контрнаступление на Двине и Ваге силами Бригады Филипповского и 54-й дивизии Лисовского.

Немалую роль в таковом контрнаступлении мог бы сыграть и Пинежский район. По мнению Штарма 6, 160-му полку (получившему к тому времени новый номер — 481-й) следовало «повести решительное наступление … с целью захвата г. Пинега»[87]. Лисовский, в целом соглашаясь с мнением Штарма, весьма сомневался в успешности наступления Кудрина. Эти опасения не были безосновательными. Превосходство противника в артиллерии и серьезные проблемы с продовольствием и, вообще, снабжением бригады Кудрина, подорвавшие ее боеспособность, были довольно вескими причинами для сомнений в успешности атаки[88].

Возможность наступления красных частей в Пинежском районе была очевидна и для англичан. Дабы не допустить такового, генерал Гроган решает нанести упреждающий удар. Наступление предполагалось вести, главным образом, силами англичан. Части же 8-го Северного полка должны были лишь поддерживать британцев. При этом Гроган полагал обеспечить успех своего наступления массированной авиационной химической бомбардировкой[89].

В мае 1919г. в Архангельск было прислано 50 тысяч, так называемых, «М-девайсов» — дымовых шашек, снаряженных адамситом. Для их использования и инструктажа войск, в Архангельск также прибыла группа из 19 офицеров-химиков под командованием майора Томаса Генри Девиса (Major Thomas Henry Davies)[90]. Изучив особенности театра военных действий, майор Девис не нашел возможности использовать М-девайсы в сухопутных боях, однако, весьма удачно приспособил эти «ядовитые свечи» для сброса с аэропланов. В артиллерийской мастерской в Архангельске и на вспомогательном военном корабле «Циклоп» было налажено их производство и изготовлено 1500 «М-бомб»[91].

«М-девайс» и он же, переделанный в «М-бомбу». Фото из статьи С. Джонса [51].

Именно такие бомбы были сброшены англичанами на позиции 481-го полка. Саймон Джонс так описывает эти события:

«Для проведения налета было подготовлено шесть самолетов DH9, каждый из которых нес 50 бомб. Для определения силы и направления ветра в районе цели, капитан Специальной бригады Чарльз Най (Captain Charles Nye) предложил использовать перед атакой фосфорные бомбы. Атакующие войска получили приказ не входить в зараженную местность в течение полутора часов с момента падения последней бомбы, избегать подвалов и воронок, не пить никакой воды в деревнях и беречь кожу от контакта с землей на местах падения бомб. Если все же случится вдохнуть газ, то, как их инструктировали, может помочь курение и раствор хлороформа.

На химическую бомбежку возлагались большие надежды. Гроган полагал, что ее проведение настолько расстроит оборону красных, что его войска не встретят никакого сопротивления. Когда же он узнал, что вместо планировавшихся для налета шести самолетов могут быть использовано только три, немедленно отменил движение пехоты. Гроган полагал, что имевшиеся самолеты не смогут накрыть своими бомбами достаточной площади, часть обороняющихся не пострадает и будет в состоянии сопротивляться.

Несмотря на то, что пехотная атака была отменена, сама химическая бомбардировка состоялась. Взлетевший 4 сентября в 9-30 на передовом самолете капитан Оливер Брайсон (Captain Oliver Bryson), сбросил на Почу фосфорные бомбы. Когда ветер оказался благоприятным, он пустил ракету, чтобы указать, что бомбежка может начаться. Четыре самолета сбросили на Почу 183 М-бомбы, которые упали с наветренной стороны села, вблизи окружавшей его системы окопов. Густые облака ядовитого дыма на время полностью скрыли деревню от глаз летнабов. С земли это выглядело, как ряд грибообразных взрывов, которые слились вместе высоко в воздухе. Пулеметный и зенитный огонь с площади, над которой прошло облако, быстро затих, хотя со стороны деревни продолжался, и один DH9 был подбит. 15 бомб было сброшено на Вихтово, вызвав панику гарнизона, разбежавшегося по лесу. Несмотря на то, что майор Чарльз Карр (Major Charles Carr), севший на речном берегу, сообщил Грогану, что он не встретит сопротивления в деревне, тот так и не решился атаковать»[92].

Любопытно, что Командование 481-го полка поначалу приняло вышеописанную бомбежку за уже привычную для полка артиллерийскую химическую атаку:

«… 4 сентября противник обстрелял наше расположение у д. Усть-Поча из 6" орудий, выпустив около 100 снарядов, преимущественно химических, причем самолеты его корректировали стрельбу…»[93].

В дальнейшем, разумеется, в ситуации разобрались, все стало на свои места, и запись в Журнале военных действий 6-й армии сообщала:

«… 4 сентября противник обстрелял расположение 481 полка стрелполка в районе д. Усть-Поча из 6" орудий, причем самолеты противника корректировали стрельбу. Один из самолетов окутанный дымом по невыясненной причине снизился в районе д. Прилуцкая. В течение дня 4 сентября самолетами противника сброшено на наше расположение до 100 бомб, из коих большая часть с удушливыми газами. У нас убито 1, ранен 1, отравлено газами несколько человек, убито 2 лошади и одна ранена…»[94].

В отличие от июньского наступления, на сей раз химического артобстрела не было. 1-м взводом Тяжелой батареи 1-го Отд. дивизиона было выпущено в бою 4 сентября 90 НЕ (т.е. фугасных) снарядов, а 8 сентября в бою под Щелью еще 70 шт.[95]

Так и не состоявшееся сентябрьское наступление было последней попыткой уничтожения красной обороны в районе Труфаногорской. В октябре, столкнувшись с непреодолимыми трудностями снабжения 2-й бригады Кудрина и не видя целесообразности ее нахождения на Пинеге, Командование 6-й армии приняло решение отвести бригаду в район Выя — Верхняя Тойма. Такое решение вызвало мятеж 483-го полка, формирующегося в Карпогорах. Не желавшие покидать родных мест и опасавшиеся за судьбу своих семей, мобилизованные крестьяне потребовали прекратить отступление. Пытавшийся утихомирить восставших пинежан Иван Кудрин был убит[96].

Тем не менее, подошедшим к Карпогорам частям испытанного в боях 481-го полка удалось ликвидировать беспорядки. За исключением небольшой части мятежников, укрывшихся в Веркольском монастыре, остальные пинежане последовали за отступающим 481-м полком[97].

В 16-00 17 ноября 1919 г. после отхода красных «отряд под командой штабс-капитана Видякина занял Почу»[98]. Части 8-го полка устремились в преследование за отступающей бригадой. Но, новый фронт на Вые, также как и по Почей, отбивал все атаки белых. Наконец, 19 февраля 1920 г. части 8-го и соединившегося с ним 1-го Северных полков Временного Управления Северной Области сдались[99]. Война на Пинеге закончилась.

По этой теме читайте также:

Примечания