Как мы уже видели, оказавшись за границей, А. И. Солженицын на протяжении 1974 г. почти не занимался литературным творчеством. В начале 1975 г. он вернулся к эпопее и сосредоточил свои усилия на ленинских главах, но писал их, по его же словам, всего лишь пять недель, после чего работа над «Красным колесом» вновь приостановилась, по крайней мере, до его возвращения из Соединенных Штатов Америки. Никаких сведений о том, чем именно он занимался с конца лета 1975 до весны 1976 г., пока обнаружить не удалось.
Работа над эпопеей возобновилась только в мае 1976 г., когда Александр Исаевич специально посетил Гуверовский институт в Стэнфорде. Причем до начала 1977 г. он занимался почти исключительно переработкой «Августа», в результате чего была создана вторая двухтомная его редакция.
После этого открылась возможность завершить первую редакцию «Октября». Однако, если верить А. И. Солженицыну, на протяжении 1977–1978 гг. он был занят новым Узлом — «Март Семнадцатого» и работал над ним до лета-осени 1978 г., когда вынужден был оторваться сначала для речи в Гарварде, потом для полемики с О. Карлайл и, наконец, для спора с Т. Ржезачем. Кроме того, именно в это время началась подготовка первых трех томов его нового, на этот раз 20-томного собрания сочинений. А когда все это уже было позади и можно было полностью сосредоточиться на «Красном колесе», работа над огромным четырехтомным «Мартом» снова остановилась: «весной 1979», пишет А. И. Солженицын, «я испытал внутренний кризис» [1].
Чем он был вызван, мы не знаем. Не исключено, что одна из его причин заключалась в том, что Александра Исаевича все более и более одолевали сомнения относительно осуществимости его замысла. В 1978 г., касаясь возможности завершения своей эпопеи, он в очередной раз констатировал: «Неоправданно надеялся я. Нельзя и за двадцать лет. И даже вообще целиком — нельзя» [2]. Но если нельзя целиком, следует ли продолжать то, чтобы было начато?
В июле 1979 г. был издан очередной, четвертый том Собрания сочинений, который составила повесть «Раковый корпус» [3]. В том же 1979 г. Александр Исаевич принял участие в подготовке к печати книги В. В. Леонтовича «Истории либерализма в России». Она открыла собою серию «Исследования новейшей русской истории». К ней А. И. Солженицыным было написано предисловие [4].
К осени творческий кризис прошел, и Александр Исаевич сел за «Октябрь Шестнадцатого». Характеризуя позднее работу над этим Узлом, он писал:
«В 1975–1979 по материалам эмигрантских печатных изданий, зарубежных русских хранений и мемуаров участников событий, присланных автору, найдено немало дополнений и исправлений к „Октябрю“ — и в конце 1979, в 1980 многие главы еще переработаны. Добавочно написаны главы о царской семье (64, 69, 72, они не предполагались прежде)» [5].
Одновременно А. И. Солженицын неоднократно отрывался на публицистику [6]. В частности, в октябре 1979 г. он написал небольшую заметку «Персидский трюк», посвященную полемике с Е. Г. Эткиндом и с некоторыми другими эмигрантами, которые, полемизируя с идеями А. И. Солженицына о предпочтительности для России авторитарной формы и необходимости религиозного возрождения, сравнивали его с аятоллой Хомейни [6].
В ноябре, когда в печати наконец появилась его брошюра «Сквозь чад», посвященная полемике с Т. Ржезачем [7], Александр Исаевич начал писать статью «Чем грозит Америке плохое понимание России» [8]. В ней он прежде всего выступил против смешения понятий Россия и Советский союз, чем, кстати, до этого грешил сам (см., например, «Письмо вождям»). Смешения не с точки зрения географии, а с точки зрения сущности этих понятий. Подчеркивая, что Россия является только частью советской империи и сама подвергается угнетению, А. И. Солженицын обращал внимание на то, что в существующем мире нет русской угрозы, но есть угроза советская. В связи с этим он протестовал против тех зарубежных ученных, которые пытались рассматривать СССР как наследника и продолжателя русских традиций. Между тем, по мнению А. И. Солженицына, революция уничтожила прежние традиции и создала общество, не имеюшее ничего общего с прошлым. Из этого делался вывод, что Западу нужно думать не о русской угрозе, а о советской и бороться нужно не с Россией, а с СССР. Подчеркивая, что коммунистическая экспансия приостановилась только из-за разногласий между СССР и Китаем, автор статьи указывал, что если эти разногласия удастся преодолеть, западный мир весь будет под пятой коммунизма. Исходя из этого он призывал Запад к бдительности, к отказу от делового сотрудничества как с Китаем, так и с СССР [9].
В январе 1980 г. для журнала «Тайм» А. И. Солженицын написал новую статью «Комммунизм: у всех на виду — и не понят». В ней он продолжал разоблачать политику разрядки и бить в колокола по поводу советской угрозы. Единственной правильной политикой западных стран он считал отказ от сотрудничества с советским правительством и объединение своих усилий с «порабощенными народами» для борьбы за уничтожение советской системы. Статья заканчивалась словами: «Пять лет назад всеми моими предупреждениями правительственная Америка пренебрегла. Вольно вашим деятелям пренебречь и сегодняшними. Но сбудутся и они» [10].
Летом 1980 г. первая редакция «Октября», наконец, была завершена, и Александр Исаевич вернулся к «Марту». Но через несколько месяцев работа над ним снова была приостановлена. «Летом 1980, пишет А. И. Солженицын, — пришлось опять бросать „Март“ и напряженно включаться в навязываемую полемику» [11]. По всей видимости, в данном случае речь идет о той полемике, которая развернулась летом и осенью 1980 г. на страницах журнала «Foreign Affairs» вокруг его статьи «Чем грозит Америке плохое понимание России». Следствием этого стала новая статья А. И. Солженицына «Иметь мужество видеть». В ней он попытался ответить некоторым из оппонентов [12].
Отмечая в своих воспоминаниях, что после его высылки за границу к нему хлынул поток воспоминаний представителей первого поколения эмигрантов, А. И. Солженицын пишет:
«Сперва этот наплыв — принимала Аля… Мне же первей предстояло отбирать свидетельства о „Гулаге“, для последней редакции „Архипелага“ — и таких свидетелей, к прежним, советским, добавилось еще три десятка. Наконец, к осени 1980 мог я сесть за воспоминания только революционные» [13].
Обратите внимание: работая на протяжении трех с лишним лет над «Мартом» и имея на руках неопубликованные воспоминания о революции, Александр Исаевич, оказывается, вплоть до осени 1980 г. не удосужился их даже перелистать. Между тем, по его же собственным словам, к этому времени работа над первой редакцией «Марта» уже близилась к завершению.
А когда, наконец, у А. И. Солженицына появилось время, чтобы обратиться к неопубликованным воспоминаниям о революции, от них его оторвали другие дела. Поскольку, отвечая публично на книгу О. Карлайл «Солженицын: В круге тайном», Александр Исаевич довольно бесцеремонно отзывался об ее авторе, в октябре 1980 г. супруги Карлайл подали на него в суд за вмешательство в их личную жизнь и потребовали два миллиона долларов компенсации. [14].
«Несколько месяцев перед тем — счастливая безмятежная работа над „Мартом“, — читаем мы в воспоминаниях А. И. Солженицына. — Как раз подошел к самым трудным главам завершения 1-й редакции — прощание Михаила с Зимним дворцом, отречение Михаила — всё обрубливай».
Разбирательство продолжалось девять месяцев. 23 июля 1981 г. суд отказал Карлайлам в их иске [15].
«Когда в первой редакции уже составил, обеспечил огромный объем 4-х томного „Марта“ — собственно Февральская революция — пишет А. И. Солженицын, — отвалился назад, к „Августу“ и „Октябрю“, доводить их до окончательности, тоже немалая работа» [16].
Первая редакция четырехтомного «Марта» была завершена не позднее декабря 1980 г. Следовательно, его написание потребовало максимум трех лет (1977 г., большая часть 1978 г., полгода в 1979 г и не более полугода в 1980). И это одновременно со сбором материала, его обработкой и переплавкой в художественный текст. Кроме того, за эти годы автор неоднократно отвлекался: и на подготовку собрания сочинений, и публицистику, и на участие в общественной жизни, и т. д.
Завершив в 1980 г. первую редакцию «Марта», Александр Исаевич вернулся к «Августу». Под его вторым изданием стоит дата переработки: «1976; 1980, Вермонт» [17]. Однако переработка продолжалась еще дольше — до весны 1981 г., когда Наталья Дмитриевна начала типографский набор романа [18].
А пока набирался «Август», из печати вышли еще два тома «Собрания сочинений» А. И. Солженицына: восьмой (пьесы и сценарии) и девятый (публицистика) [19]. В том же году произошло обострение полемики с эмиграцией [20] и появилась в печати двухтомная книга А. Флегона «Вокруг Солженицына», около тысячи страниц. Автор не пожалел красок для того, чтобы представить своего героя в как можно более непривлекательном виде. И по содержанию, и по форме подачи материала эта книга относится к числу тех изданий, которые принято называть бульварными. В то же время в ней нашло отражение много реальных фактов из жизни ее героя, игнорировать которые невозможно [21]. Не пожелал этого делать и А. И. Солженицын. Он, который не заметил публикации Ф. Арнау и счел для себя унизительным судиться с Т. Ржезачем, на А. Флегона подал в суд и несмотря на то, что тяжба тянулась несколько лет, сумел ее выиграть [22].
После того, как Наталья Дмитриевна завершила набор «Августа» и принялась за подготовку к печати 10-го тома «Собрания сочинений» (публицистика), А. И. Солженицын вернулся к «Октябрю». Произошло это, по всей видимости, в конце 1981 — начале 1982 гг.
«…У „Октября“, — пишет он, — была особая, сложная судьба. Я усиленно писал его в 1971–72, еще под Москвой у Ростроповича. Потом накальная советская жизнь — оторвала, покинула надолго. И вот теперь, 10 лет спустя, сел за окончание. За это время в корпус „Октября“ вступали все новые и новые главы — и не всегда находили они себе лучшее правильное место в прежней конструкции. Тут Аля дала мне много хороших советов, не только по деталям, как всегда, но и в строении, — я принял. Аля управилась с „Августом“ (тома 11–12), докончила публицистику (том 10) — приняла у меня „Октябрь“ (тома 13–14). А я повел — вторую сквозную редакцию четырехтомного „Марта“» [23].
По свидетельству А. И. Солженицына, к набору романа «Октябрь Шестнадцатого» Наталья Дмитриевна приступила весной 1982 г. [24]. Это значит, что примерно за год-полтора Александр Исаевич не только сделал последнюю правку «Августа», но и завершил «Октябрь».
Передав его жене для набора, Александр Исаевич вскоре вынужден был отвлечься от второй редакции «Марта». Весной 1982 г. его вдруг потянуло ознакомиться с многочисленными критическими публикациями о нем [25]. «Шесть лет не читал я ни сборников их, ни памфлетов, ни журналов, хотя редкая там статья не заострялась также и даже особенно против меня» [26].
«А весной прошлого года, — заявил он в интервью 31 октября 1983 г… — я впервые взял и прочел их сразу всех, просто всех читал подряд, месяц читал. И ужаснулся. И пришел в ужас, что они обманывают Запад, дают неверную перспективу, неверные советы…» [27].
Так в мае 1982 г. родились статья, которая первоначально называлась «Тараканья рать», но была опубликована под названием «Наши плюралисты» [28].
Тогда же для журнала «Экспресс» А. И. Солженицын написал статью «Скоро все увидим без телевизора» (23 апреля 1982) [29], в которой продолжал бить в колокола, призывая западный мир проснуться и положить конец победному шествию коммунизма по планете.
Именно в это время Рональд Рейган решил встретиться с ведущими советскими диссидентами, находящимися в эмиграции. Встреча была назначена на 11 мая [30]. В список приглашаемых был включен и А. И. Солженицын [31]. Однако когда советник президента Ричард Пайпс по телефону связался с Александром Исаевичем, тот отказался от участия в этом коллективном мероприятии, изъявив готовность встретиться с президентом лично [32]. Встреча Р. Рейгана с одним А. И. Солженицыным как «символом крайнего русского национализма» была признана нежелательной [33].
8 июня 1982 г. Александр Исаевич дал радиостанции «Би-Би-Си» интервью, посвященное предстоявшему 20-летию выхода в свет его повести «Один день Ивана Денисовича» [34]. В этом интервью он так охарактеризовал состояние работы на «Красным колесом»:
«…один Узел — „Август Четырнадцатого“ — у меня выйдет полностью весной 1983 года… Второй Узел — „Октябрь Шестнадцатого“ — тоже у меня закончен, мы его сейчас набираем, он тоже… мог бы появиться в свет хоть в том же 83-м году, но, может быть, будет несколько дожидаться иностранных переводов. Следующий Узел — „Март Семнадцатого“ — в четырех томах… Все вместе, вот эти восемь томов, составляют „Действие Первое. Революция“… Следующее действие — Второе — будет посвящено Семнадцатому году… И там у меня идут: Узел 4-й — „Апрель Семнадцатого“, Узел 5-й — „Июнь-июль Семнадцатого“, Узел 6-й — „Август Семнадцатого“, Узел 7-й — „Сентябрь Семнадцатого“. Эти вот четыре Узла составляют Действие Второе… Я не знаю, как у меня будет с годами, со здоровьем, как Бог даст, вообще-то замысел мой продолжается дальше, замысел у меня на 20 Узлов, я должен бы описать Гражданскую войну и первые годы становления советской власти, до 1922 года, до конца подавления крестьянских восстаний. Но думаю, что мне уже жизни на это не хватит» [35].
Между тем пришло приглашение посетить Японию. И снова работу над эпопеей пришлось отодвинуть в сторону. Летом 1982 г. Александр Исаевич продолжил свои литературные воспоминания, которые затем получили новое название «Угодило зернышко промеж двух жерновов», взялся за литературу о Японии [36].
В страну восходящего солнца А. И. Солженицын отправился около 20 сентября 1982 г. и провел там более месяца [37]. К этому визиту он подготовил статью «Коммунизм к брежневскому концу», которая 23-го была опубликована на страницах газеты «Йомиури» [38]. О его пребывании в Японии мы пока можем судить лишь по его интервью и некоторым другим публичным выступлениям [39]. Все они были проникнуты одним — тревогой насчет успехов коммунизма и призывом к борьбе с ним. После «месячного пребывания» в Японии [40] Александр Исаевич направился в Тайвань и здесь 23 октября выступил с обращением к «Свободному Китаю» [41], а через день отправился в обратный путь [42].
Едва А. И. Солженицын вернулся из Японии, как в Советском Союзе произошло событие, явившееся важной вехой в его истории. 10 ноября скончался Л. И. Брежнев, преемником которого стал Ю. В. Андропов [43]. Эти перемены вызвали противоречивую оценку среди современников. Многие рассматривали избрание Генеральным секретарем ЦК КПСС бывшего председателя КГБ как симптом усиления тоталитарности советского государства.
Через две недели после возвращения А. И. Солженицына в Кавендиш на его имя пришло предложение Темплтоновской премии из Англии. Эта премия присуждается за активную религиозную деятельность. Отмечая в своих воспоминаниях этот факт, Александр Исаевич пишет:
«Согласился… а пока открыта была полугодовая протяжка для работы. Почти вся она пошла на третью редакцию „Марта“… Собственно, это было мое первое прочтение „Марта“ сплошное… и после третьей редакции только тот и вывод, что понадобится еще четвертая — да и не сразу, а еще с перерывом же: В эту зиму много надо было докончить — отпечатку конца „Октября“, второго тома, а значит, еще редакция» [44].
Если исходить из приведенных слов, получается, что вторую редакцию «Марта» А. И. Солженицын сумел сделать с весны до начала осени 1982 г., т. е. до отъезда в Японию, а по возвращении занимался одновременно третьей редакцией «Марта» и последней редакцией «Октября».
В Англию Александр Исаевич прибыл 7 мая 1983 г. и провел здесь 11 дней [45]. Вручение Темплтоновской премии состоялось 10-го в Бэкингемском дворце [46]. В этот же день лауреат прочитал Темплтоновскую лекцию [47], на следующий день провел в Лондоне пресс-конференцию [48]. 16 мая он дал два интервью Бернарду Левину для газеты «Таймс» [49] и Малколму Магэриджу для Би-Би-Си [50], 17-го посетил Виндзор, где выступил в Итонском коледже 1963 [51], 18-го из Лондона вылетел в Нью-Йорк [52].
Вернувшись в Вермонт, не ранее 19 мая, Александр Исаевич снова сел за «Красное колесо». «„Март“, — пишет он, — был — местами в третьей редакции, местами еще во второй, а нужно-то — сплошь четвертая и потом редактура при наборе. А мысли забегают: что дальше?» [53].
В 1983 г. один за одним вышли сразу же три тома «Собрания сочинений» А. И. Солженицына: десятый — публицистика [54], одиннадцатый и двенадцатый — «Август Четырнадцатого» [55]. Второе двухтомное издание «Августа» увидело свет в июне месяце [56].
Знакомство с новой редакцией романа обнаруживает следующую очень важную особенность. Если первая редакция представляла собою художественное или беллетристическое произведение, действительно роман, то вторая редакция — механическое сочетание романистики и публицистики.
Разрушение жанра произошло за границей и превращение «Августа» в двухтомное произведение было связано главным образом с дополнением беллетристики публицистикой. Это значит, что примерно с лета-осени 1976 г. начинается трансформация жанра. Романиста А. И. Солженицына начинает оттеснять на второй план А. И. Солженицын-публицист.
Но дело заключалась не только в изменении жанра. «„Август 14“ — пишет А. Л. Янов, — в своей первой редакции был беспощадным, не оставляющим никаких лазеек обличением православной монархии» [57]. И разгром армии Самсонова, символизируя поражение царизма, представлял собою прелюдию к февралю 1917 г.
Во второй редакции романа особое место заняли два сюжета, которые полностью отсутствовали первоначально: развитие общественного, прежде всего революционного движения, создающего угрозу существованию монархии, и деятельность возглавляемого П. А. Столыпиным правительства, которое оказалось способным не только разгромить революцию, но и начать плодотворные преобразования. Однако вся его деятельность была перечеркнута роковым выстрелом 1 сентября 1911 г., который имел для России трагические последствия.
Характеризуя вторую редакцию Августа, А. Л. Янов пишет:
«В центре ее оказывается не имеющая никакого отношения к августовской катастрофе история Петра Столыпина, прозрачно символизирующего Россию, и еврея Мордки Богрова, убивающего Россию, повинуясь „трехтысячелетнему, тонкому, уверенному зову“ своей расы… Богров, стреляя в Столыпина, стрелял тем самым в „сердце государства“… Он убил „не только премьер-министра, но целую государственную программу“, повернув таким образом „ход истории 170-миллионного народа“» [58].
Это подчеркивает и сам А. И. Солженицын:
«…К 1905 году, практически так уже было много потеряно, что Россия была накануне гибели. И Столыпин сумел вытянуть Россию из этой бездны и поставить ее на прочный путь развития. Если бы Столыпин не был убит, еще несколько лет этого развития, решительно меняющего всю структуру, социальную структуру государства, не только ее экономику, — и Россию нельзя было бы свалить так легко. Я глубоко убежден, что убийство Столыпина, выстрел этот, решил судьбу развития России, потому что сразу руководство попало в слабые неумелые руки, которые не могли Россию вести правильно» [59].
Таким образом, столыпинское отступление в романе понадобилось для того, чтобы соединить сентябрь 1911 г. и февраль 1917 г. Если согласно первоначальному замыслу прелюдией к февралю 1917 г. была августовская катастрофа 1914 г. и судьба монархии в значительной степени решалась на полях Первой мировой войны в борьбе с внешним врагом, то во втором варианте она была предрешена еще до войны внутри страны в борьбе с врагом внутренним. Не самсоновская трагедия, а выстрел 1 августа 1911 г. стал прелюдией февральской драмы 1917 г.
Уже первый вариант романа привел к сокращению числа стороников писателя. Но он еще оставался почти всеобщим кумиром. Велик был его авторитет и в 1974 г., когда его выслали за границу. Истекшие с тех пор годы характеризовались тем, что круг его поклонников неуклонно сокращался. Этому способствовали и солженицынское «Письмо вождям», и его ястребиные речи, и второй том «Архипелага», и сборник статей «Из-под глыб», и «Теленок», и история с Ф. Арнау и Т. Ржезачем. Но особую роль в этом отношении суждено было сыграть новому изданию «Августа».
Примечания
Предыдущая |
Содержание |
Следующая
