Правящий класс — бюрократ-буржуазия — свел Россию до положения зависимой периферии мирового капитализма. Этот класс приватизировал и примитивизировал экономику страны, выстроив систему корпоративного присвоения производимых богатств. Одна их часть достается капиталистам-собственникам в виде прибыли, другая — чиновникам в виде высоких зарплат и так называемой коррупционной составляющей (или административной ренты). Коррупция не является каким-то отклонением, она есть необходимое отношение внутри класса бюрократ-буржуазии. «Серые схемы» обеспечивают существование не только чиновников, которые присваивают себе бюджетные средства, избегают ответственности перед обществом за свои некомпетентные действия и постоянно увеличивают свою численность, но и буржуазного класса, который также подпитывается бюджетом, не несет социальных обязательств и избавлен от действенного государственного контроля. Изъятые этими господами периферии средства затем неизбежно притягиваются мировыми центрами накопления капитала. Бороться против коррупции невозможно, если не бороться против существования самого правящего класса, самого капитализма.

Правящий класс, паразитирующий на остатках советской экономики, стремится укрепить собственную легитимность в глазах народа. Поэтому часть капитала он вынужден тратить на ведение пропаганды. Однако зачастую та фракция класса, что занята пропагандистским обоснованием, настолько откровенно демонстрирует свою безграмотность и корыстолюбие, что весьма слабо помогает поднять престиж этого класса. Она играет роль паразита на паразите. Малограмотные пропагандисты, освящая периферийное и зависимое положение страны, неизбежно скатываются к осуждению революции и к прославлению монархически-буржуазного строя. В этом есть внутренняя логика, недоступная пониманию самих апологетов: хотя российская империя в начале ХХ в. и не была откровенной периферией, но явно шла к такому статусу, из-за своей отсталости не являясь центром накопления капитала. Но если для правящего класса зависимое положение страны в целом не является помехой в деле извлечения прибыли, то рядовому населению оно грозит запредельно низким уровнем жизни и отсутствием перспектив развития. Поэтому для народа пропаганда указанного рода не может быть убедительной в своей основе.

Пропагандисты от бюрократ-буржуазии и не хотят этого понять, и принципиально не могут сменить свою систему ценностей и предпочтений. Поэтому они все более настырно тиражируют топорные образы из царской эпохи. При этом чиновники и связанные с ними якобы общественные и как бы культурные деятели не забывают о собственной выгоде, переводя выделенные средства в свои кошельки, а потому организуемые ими «памятные» мероприятия и «проекты» становятся все более натужным прикрытием частного присвоения общенародного бюджета. Растрата и расхищение национальных средств и усугубление существующих проблем — это преступления, обрекающие страну на новый виток отсталости.

Одним из знамен освоения средств является болтовня о развитии индустрии туризма по всей России. Ладно бы речь шла о величайших явлениях природы (Байкал) или человеческой деятельности («красные маршруты» по революционным местам для китайских туристов). Но Байкал есть не в каждом захолустье, а о местах революционной памяти, которые, слава Марксу, у нас по всей стране найти можно, в нынешнюю контрреволюционную эпоху говорить как-то не с руки. Поэтому бюрократы совместно со всяческими «креативщиками» делают ставку на совсем другие объекты, которые они провозглашают свидетельствами «нашей великой истории». Однако зачастую эти места, символы и имена являются памятниками отсталости, а не величия (церкви, представители дворянства и купечества и т.д.).

Так замыкается связь времен: свидетельства прошлого отставания ложно трактуются и используются для прикрытия корыстных действий, а эти действия в свою очередь вгоняют страну в новую пропасть.

Обоснование одного из таких деляческих вредоносных «проектов» нашло свое выражение в фильме «Енисейск. Возрождение», который появился в середине 2017 г. [1]. В нем рассказывается о программе реконструкции этого сибирского городка, приуроченной к его грядущему 400-летию в 2019 г. Районный центр Енисейск находится в 350 км от Красноярска, в таежной зоне, недалеко от слияния Ангары и Енисея. Город почти не имеет современной застройки, и его население в 18 тысяч человек преимущественно проживает в частном секторе [2]. Так что Енисейск в прямом смысле слова — большая деревня, что еще более очевидно на фоне развалин советских предприятий, оставшихся в нем. Севернее Енисейска, вплоть до самого Ледовитого океана, простираются гигантские Эвенкия и Таймыр. Они исторически, под названием Туруханский край, были связаны с городом, поэтому тоже станут предметом этой статьи. Подробнее о сегодняшних проблемах Енисейска будет сказано в предпоследнем разделе.

Дореволюционный Енисейск был известен обилием своих церквей, так что с первых кадров фильма «Енисейск. Возрождение» на зрителя наплывают стены храмов, и льется колокольный перезвон. Размягченное благостью сознание атакуют закадровые голоса: купеческий Енисейск украшала «культурная ценность, которая была утрачена», которую «разрушали и ломали очень долго», ведь советское время — «целый исторический период разрушения», когда господствовало «потребительское отношение к объектам культурного наследия».

Просветив аудиторию насчет того, что СССР — это антикультурный ужас, авторы фильма за пару минут разворачивают досоветскую историю города: расцвет Енисейска на транзитных путях пришелся на XVIII в. (зрителю дают полюбоваться сохранившимися с тех пор иностранными товарами), после перемещения этих путей город жил добычей пушнины, рыбы и мамонтовой кости (внимающим не сообщают о методах изъятия этих товаров у северных народов), и новый подъем города в середине XIX в. был вызван развитием золотопромышленности (озвучиваются внушительные показатели, но умалчивается об их недолговечности и об изощренных методах эксплуатации приисковых рабочих). Такая версия истории должна окончательно убедить зрителя: при треклятых большевиках ничего выдающегося не происходило, то ли дело — в светлую эпоху империи!

Затем фильм переходит к архитектурным видам старого Енисейска и формулирует программу: все дореволюционное отреставрируем и привлечем туристов! Явно подразумевается, что вместе с этим вернется и былое процветание города. Оставшиеся две трети фильма на все лады звучат слова о туристическом будущем Енисейска, о восстановлении его исторического облика, о создании комфортной инфраструктуры для жителей и гостей. Оптимизма тут с избытком. Вот только нет в фильме ни одного кадра проводимых работ, ни одного слова от простых жителей. Все места заняты экспертами и дизайнерами, видами зданий и компьютерными моделями. И эти деятели обещают учесть нужды горожан? Воистину, енисеец, не верь ушам своим, верь глазам! [3]

В самом конце фильма, оказавшегося смесью снобизма, церковной пропаганды и рекламы дизайнеров, закадровый голос срывается на наглый и дурной пафос:

«В ХХ в. Енисейск вместе со всей Россией едва не утратил идентичность и принадлежность к великой истории. Сегодня мы, дети страны, пережившей разрушения и потерю ориентиров, берем в свои руки будущее города. ˂…˃ возрождаем духовные ценности. ˂…˃ делаем Енисейск городом-символом — символом возрождения России».

Само собой, «великую историю» эксплуатации рабочих и спаивания народов Севера авторы не рассказывают. Не рассказывают о том, как страдало и выживало большинство, а меньшинство угнетало и жировало. А мы должны это рассказать — это и есть настоящая, народная история страны. История без прикрас, без унижения перед щелкопером, денежным мешком, солдафоном и святошей.

Данный текст не является критической рецензией названного фильма о Енисейске. Разбору будут подвергнуты устоявшиеся реакционные стереотипы о дореволюционной глубинке вообще. Енисейск является сколком со старой России, и текст посвящен социально-экономическому строю царской державы, который отражался в Енисейске, как океан — в капле воды. Более того, на этом конкретном примере будет показано место периферии в эксплуататорской системе и незавидная судьба народов, на которую они обрекаются этой системой.

В истории Енисейска множество параллелей возникает с феноменом неразвитости (или недоразвития), описанным, например, Эдуардо Галеано и Андре Гундером Франком на материалах Латинской Америки [4].

В работе будет показано, что история дореволюционного Енисейска является типичным примером застойного существования; развития только под влиянием внешнего импульса и только за счет нещадной эксплуатации ресурсов; чередования периодов захолустной сонливости, дикого обогащения и растрат впустую накопленного. Енисейск подтверждает следующую гипотезу Франка:

«опыт сателлитов показывает, что их экономическое и, особенно, классическое капиталистическое индустриальное развитие, является тем большим, чем их связь с метрополией слабее. Эта гипотеза фактически диаметрально противоположна общераспространенному утверждению, что развитие в неразвитых странах — следствие контакта и проникновения развитых стран метрополии».

Зато при восстановлении таких связей на периферии «происходит удушение предшествующего развития или оно перестает быть самоподдерживающимся». В капиталистическую эпоху такие регионы в основном пребывали в положении зависимости и недоразвития.

Слова Франка о периферии: ее «экономическое развитие — это, в лучшем случае, ограниченное или неразвитое развитие» — в летописи Енисейска находят подтверждение, с одной стороны, в действиях таких эксплуататорских и консервативных социальных институтов, как православная церковь и купеческие сообщества, а, с другой стороны, в стабильном катастрофически низком уровне развития медицины и образования. Эти феномены будет последовательно рассмотрены в работе. Выход Енисейска из положения недоразвития был обеспечен деятельностью многих ссыльных революционеров (им посвящен отдельный раздел по причине замалчивания данной темы) и революцией вообще.

Наконец, рассмотрение последних 30 лет существования Енисейска продемонстрирует, что и сегодняшнее положение города — это ярчайший пример экономической периферии, и в этом смысле между дореволюционной эпохой и нашими днями просматривается явная преемственность. Но, разумеется, она носит не тот благостный и прогрессивный характер, который ей пытается придать официальная консервативная пропаганда в преддверии 400-летнего юбилея Енисейска, чьи постулаты также будут подвергнуты предметному развенчанию.

Расширенным эпиграфом к этой статье могут быть слова субкоманданте Маркоса:

«Там, где вчера было знамя, сегодня — торговый центр. Там, где вчера была история, сегодня — “фаст-фуд”. ˂…˃ Там, где вчера была память, сегодня — забвение. Там, где вчера была справедливость, сегодня — милостыня.

На месте родины — груда развалин. На месте памяти — краткосрочные решения. На месте свободы — могила. На месте демократии — рекламный ролик. На месте реальности — цифры.

Они, те, кто сверху, говорят нам: “Это — обещанное тебе будущее, наслаждайся”.

Они говорят нам это и лгут.

Это будущее слишком похоже на прошлое. И если мы посмотрим внимательно, может быть, мы увидим, что они, те, кто сверху, — те же самые, что и вчера. Те же самые, кто, как и вчера, просит от нас терпения, зрелости, благоразумия, смирения, капитуляции. Все это мы уже видели и слышали раньше» [5].

Примечания