Кому нужны нацисты на улицах города

Взаимоотношения строительного комплекса (а значит, и властей) Москвы и националистических организаций имеют долгую историю. Еще в далеком 1993 году в Моссовете разразился страшный скандал, когда выяснилось, что в числе издателей одного из неонацистских листков — «Домостроя» — числится один из высокопоставленных московских чиновников. В октябре 1993 года одной из главных ударных сил Альберта Макашова у Белого Дома были члены РНЕ Баркашова, а уже в 1994 году они спокойно патрулировали московские парки, помогая милиции поддерживать порядок. Только спустя несколько лет их сменила воссозданная добровольная народная дружина, однако дружба неонацистов и силовиков продолжается и поныне. Несколько лет подряд (в т.ч. в 2006 году) националистическая газета «Русская правда» получает награды префекта ЮЗАО, а ее главный редактор Аратов отмечен как лучший предприниматель округа. В недавно горевшем здании на Петровке, 26, принадлежащем мэрии Москвы, на льготных условиях размещается еще одно издание националистов — газета «Патриот».

Не стоит думать, что это какая-то аномалия, свойственная московским строителям. Их федеральные коллеги не отстают. Бывший первый заместитель председателя Госстроя РФ Николай Маслов эпатировал сотрудников своего ведомства, разрешая в течение многих лет выкладывать газеты общества «Память» в бюро пропусков здания на ул. Строителей. Это не выглядит удивительным, поскольку именно этому персонажу приписывают сомнительную честь главного спонсора медийных ресурсов старейшей националистической организации. Кроме печатных СМИ, речь идет о так называемом «Народном радио». Золотые буквы с названием радиостанции на дорогом мраморном портике и по сей день можно наблюдать в 100 м от Госдумы и в 150 м от мэрии Москвы на пересечении Тверской улицы и Газетного переулка. Два года назад Маслов начал новый «проект» — движение «Народный контроль» , который тесным образом сотрудничает с Движением против нелегальной иммиграции (ДПНИ), широкой публике ставшим известным после участия в организации недавних событий в Кондопоге.

Зачем националисты строителям, внешность которых порой отнюдь не тянет на славянскую? В основе этого лежит экономика. Стандартный сценарий взаимодействия строительной компании и гастарбайтера выглядит таким образом: в Москву приезжает бедный таджик (молдаванин, украинец, да и русских из глубинки хватает). Естественно, в основном приезжие оказываются без жилья, без регистрации, а зачастую и вовсе без документов. Таких на стройках встречают с распростертыми объятиями. «Благодетели» селят гастарбайтеров в корпоративных общежитиях. Одна только незадача: первые два-три месяца надо потерпеть — задержки зарплаты и т.п. А через три месяца внезапная проверка милиции в этом самом общежитии, и всех нелегалов высылают подальше от столицы. А чтобы не было проблем с недовольными гастарбайтерами, всегда на подмогу готовы прийти бритоголовые помощники. Да и в ЧОПах кто-то должен работать, причем нужно обеспечить, чтобы охранники никогда не смогли сговориться с рабочими — «идеологическую прививку» националисты охотно вводят всем желающим.

Самое привлекательное для стройбизнесменов в неонацистах — их бескорыстие и искренняя увлеченность своим делом борьбы с «инородцами». В этом смысле эффективность десятка активистов многократно выше, чем у сотни высокооплачиваемых наемников. Однако платить организаторам все равно приходится. Обычно проблема решается путем включения руководителей националистов в свой бизнес. Лучше всего себя чувствует назначенный неизвестными лицами, смотрящим за ДПНИ, Александр Белов (Поткин), который даже на митингах появляется в неизменном деловом костюме и при галстуке. В базе Федеральной налоговой службы он фигурирует как владелец целого ряда акционерных обществ, занимающихся как раз различными услугами в строительном комплексе. По утверждению его соратников, он особенно близок к одному из лидеров строительного рынка, компании Mirax — соучредителю Ассоциации строителей России и генеральному подрядчику главного строительного проекта московской мэрии — возведению сердца Москва-Сити, самого высокого здания Европы, башни «Федерация».

В ходе акций протеста рабочих компании «Дон-строй», контролируемой чиновниками московской мэрии, правозащитница Галина Дмитриева неоднократно в рядах строительных начальников замечала Белова.

Утром стачка. Вечером деньги

Начались эти акции 2 марта 2005 года, когда хрупкая девушка Галина Дмитриева организовала забастовку подразделения механизации компании-гиганта «Дон-строй», парализовав работу всего предприятия. Вот как вспоминает стачку рабочих сама Галина:

«Сейчас подразделение механизации формально является отдельным юрлицом ООО «Механизация сервис», а тогда это было просто подразделение «Дон-строя». Вот, мы стоим, 500 человек (я тогда уже не работала в компании «Дон-строй», а была председателем стачечного оргкомитета), у проходной в Строгино, около базы, требуя выплаты заработной платы. Надо понимать, что забастовка подразделения механизации — это забастовка всего «Дон-строя», на котором работает 40 тысяч человек, потому что если не работают краны, не работают автобусы, и никто не возит людей на работу — вся работа стоит. Никто ничего не строит».

По словам Галины в толпу требующих немедленно выплатить зарплату въехал грузовик марки Volvo, за рулем которого сидел некий мастер, даже не имевший водительских прав. Рабочие с криками и кулаками набросились на штрейхбрейхера и выкинули его из автобуса.

«Мастера еле спасли, — говорит Галина, — его поспешили сдать в руки охране территории предприятия, чтобы его ненароком не прибили. Пока рабочие возились с грузовиком и мастером, к базе подъехал автобус с вооруженными автоматами сотрудниками ОМОНа. Они выстроили шеренгу перед нами и заявили, что если мы через минуту не разойдемся, они будут стрелять. Я не успела открыть рот, как рабочие, вместо того чтобы расходиться или же просто стоять, кинулись вперед и половину омоновцев разоружили. Дальше мы выстроились в шеренгу друг напротив друга и смотрели: ОМОН, потерявший часть оружия, и рабочие с этим оружием. В это же время я видела, как где-то справа идет драка врукопашную. Я со своей стороны, а начальник ОМОНа со своей стороны орем — он сотрудникам, я рабочим — «Не стрелять!». Это безобразие с оружием продолжалось несколько минут. К счастью, у обеих сторон хватило ума не стрелять. Потом приняли решение, что мы сами разоружаемся, а ОМОН уезжает со своим оружием. Так сказать, расходимся полюбовно. Кульминация была, когда шесть человек наших похватали и потащили к автобусу, и среди этих шести схватили депутата Госдумы Виктора Тюлькина (он из фракции КПРФ). Его начали избивать и тащить в автобус. Тут несколько комсомольцев, которые присутствовали в качестве охраны Тюлькина, популярно объяснили начальнику омоновцев, что это депутат. Начальник растерялся и отпустил коммуниста. ОМОН уехал. После этого начальник механизации с траурным видом вышел к нам с территории предприятия и сказал, что руководство начинает переговоры. Стачка закончилась полной победой рабочего интернационала. Выплаты задолженности по зарплате за 6 месяцев (правда не сразу, а в рассрочку на месяц) — это был результат тех переговоров. Часть денег выплатили на следующий же день, и дальше в течение месяца нас мурыжили, рожая оставшиеся деньги».

Дальнейший рассказ Галины прояснил, почему она настолько уверена в связи ДПНИ и московских строителей:

«Белов, он же Поткин, предлагал мне работу в дочернем предприятии компании Mirax. Ему очень понравилась та стачка против «Дон-строя» (вероятно г-н Белов принял меня за политтехнолога), он сказал, что ему это интересно и он будет это всячески поддерживать, но если я попробую сунуться в Mirax, то «он оторвет мне голову». Чтобы «дружить» со мной, он предложил должность менеджера в этой компании. Каким образом лидер ДПНИ распоряжается трудоустройством в большой стройкомпании? От должности и всяческого общения с лидером ДПНИ я отказалась. Это неприятно и опасно».

Смысл сотрудничества строителей и националистов Галина объясняет так: «Помимо подогрева общей ситуации, их часто используют в качестве штурмовых отрядов — усмирять неугодных рабочих, когда просто идешь к объекту или к общежитию, а на тебя вроде как гопники нападают. Связь строителей и националистов очевидна. Кто будет нагнетать обстановку в Москве? Все это безобразие с мигрантами и гастарбайтерами держится на ненависти к ним местных. Ведь если местному населению, местным профсоюзам пришло бы в голову потребовать равных прав для мигрантов, то не было бы такого количества мигрантов. Это же самое осмысленное требование, потому что мигранты, не имея сейчас с нами равных прав, сбивают расценки, и московские строители получают намного меньше, нежели они могли бы получать. Тоже самое на ЗИЛе. Там поддерживают националистов, чтобы заткнуть местное население. Потому что если мы, как во Франции, потребуем равенства, то придется всем платить одинаково, и многие прогорят. Сейчас в среднем разнорабочие «Дон-строя» и 3 тысяч рублей в месяц не получают. Я зарабатывала там не больше».

«Загадка» от Белова

Мы встретились с лидером ДПНИ Александром Беловым субботним вечером. Александр только вернулся из Карелии, по собственному признанию — окрыленный успехом ДПНИ в Кондопоге, и имел крайне загруженный график: утром телеэфир, вечером телеэфир. Между телеэфирами — телефонные переговоры с членами ДПНИ и журналистами. Обычные будни рядового националиста. На встречу Александр привез шоколадный торт «Загадка». Символичное начало. На журнальном столе моей гостиной лежала статья одного коллеги, в которой рассказывалось, как Белов выступал на ток-шоу у Андрея Малахова насчет «того самого дела Иванниковой». Позиции у коллеги-журналиста, который был на ток-шоу в качестве эксперта, и у Белова явно различались. Лидер ДПНИ вещал, что «по статистике, большинство изнасилований в Москве совершают понаехавшие и кавказцы, и эту проблему надо решать». Коллега вырвал у кого-то микрофон и сказал, что «на трагедии Иванниковой пиарятся вот такие фашисты». Статья была об этом инциденте. Белов с удовольствием перечитывал обнаруженную на столе заметку с упоминанием себя. Читая, улыбался. Прочитав, назвал коллегу собакой женского пола, выпил чай с «Загадкой» и начал отвечать на вопросы.

При каких обстоятельствах вы покинули общество «Память»?

Я не писал заявления о выходе из общества «Память» до сих пор. А ушел оттуда, потому что скончался лидер общества «Память» Васильев, у которого я был пресс-секретарем. Он меня крестил, и вообще у нас были близкие отношения. До сих пор с его семьей у меня родственные отношения.

Как организовывалось ДПНИ?

Я не знаю.

Так тебя пригласили или его ты создавал?

По электронной почте мне пришло приглашение возглавлять ДПНИ.

От кого?

От нескольких человек. Я вел контакты под псевдонимом Белов. Это фамилия моей бабушки. Она из русской деревни в Нижегородской области. Понимание, что такое русское, — просыпаться в субботу под запах пирогов, топить баню по-черному — это то, к чему она меня приучила с детства. Поэтому я взял такой псевдоним.

Какая целевая аудитория у ДПНИ?

Самая широкая. Средний класс. Студенты, журналисты, менеджеры среднего звена. По анкетам это очень качественные товарищи. ДПНИ — самая массовая националистическая организация. Подробными данными не обладаю. Знаю, что всего 7% ранее принимали участие в других движениях. Остальные ранее никем не были ангажированы.

С кем сотрудничаете? С фракцией КПРФ, ЛДПР, «Народным контролем»?

Про «Народный контроль-то откуда информация? (замолкает, думает несколько секунд). Да, мы со всеми сотрудничаем (улыбается). Даже с «Яблоком» у нас есть что-то общее. Общие позиции. Почему нет? Мы также за свободу слова. С левыми нас объединяют социальные вопросы. Население видит в нас соломинку. Последнюю инстанцию, куда они могут обратиться.

Откуда берете деньги на отличную полиграфию, в частности — на наклейки формата А3, которые сообщают о вашей деятельности во всех вагонах метрополитена?

Мы не зарегистрированы. У нас нет финансирования. Мы живем на членские взносы, которые нам позволяют финансировать другие организации.

Какие, например?

Я делаю хорошие дела, не для того чтобы рекламироваться. Кому помогаю, те сами знают.

У тебя, должно быть, много врагов?

Да. До фига. Но друзей еще больше. Некоторые меня обвиняют в том, что я убиваю людей(смеется).

Да, я слышала от правозащитницы Галины Дмитриевой, что после организованной ею стачки рабочих компании «Дон-строй» ты предложил ей работать против «Дон-строя» во благо компании «Mirax». Сулил какую-то должность. Менеджера, кажется.

Галина Дмитриева? (замолкает) Кто это? (удивленно) Первый раз слышу (задумывается). Галя Дмитриева? Я не знаю такую. А обвинение в связи со строителями... Я имею косвенное отношение к строительному бизнесу. Но кажется, это не та тема — не для интервью.

Раборбайтеры

Стройка на западе Москвы, 9 часов вечера, прихожу общаться со строителями. Бригадира нет, прораба — тем паче. Четверо мужчин неславянской внешности сидят у костра рядом с корытами, в которых находятся какие-то стройматериалы и растворы. Придерживая черными от грязи руками сардельки над костром, мужчины готовят ужин. Довольно холодно, но все, кроме одного, в резиновых шлепках на босу ногу. Интересуюсь, откуда приехали, как живут, есть ли проблемы.

Приехали вчетвером из-под Кишинева. Поселка, говорят собеседники, вроде как нет на карте, такой он маленький. Земляк, который уже пять лет как живет в столице, порекомендовал эту строительную компанию как самую лучшую в стране. Товарищи, не долго думая, собрали пожитки и отправились в первопрестольную, потому что работы в поселке нет, а детей поднимать надо. Живут здесь же, на стройке. Спят в спальниках на этажах. Зарплату еще не получали. Только аванс на пропитание. Без зарплаты уже с мая, начальство это объясняет тем, что нужный объем работ они пока не выполнили. Схема все та же. Люди разные. Аванс давали из кармана. Бухгалтерия? Нет. Никакой бухгалтерии они видеть не видели. Договоров на работу тоже нет. Паспорта «кажется, у бригадира или прораба». Земляка, после того как он их доставил до стройплощадки, не встречали — «видно, занят».

«А проблемы есть, — говорит один из мужчин. — У меня есть соображение, что милицейские ходки наше начальство регулирует. Само!» — «Это как?» — «Ну, вот как только мы устроились, у нашего бригадира работали пацаны. Кто они там — армяне, таджики — не разбираюсь. Они давно работали. Так вот, в июне или в конце мая милиция с проверкой нагрянула и выставила их из России. Конечно, денег они не получили. Отработали свое за спасибо — и назад на родину. Я это сейчас соображать стал. Потому как после этого еще случаи такого рода были». — «Так уезжать надо! — говорю им. — Бросать все и уезжать!». — «Без паспорта? Смешно».

Повздыхав о замкнутом круге гастарбайтеров в Москве и безнаказанности произвола стройорганизаций, спросила, не достают ли строителей националисты.

«Пока нет, хотя историй, когда строителей избивали какие-то парни, полно. Особенно достается таджикам. Больно приметные они в тюбетейках вместо касок».

«Вообще, — говорит другой, — я тут думал потребовать зарплату, хотя бы за два месяца, но потом страшно стало. Можно огрести по черепушке за несговорчивость. И ведь нападают не только бритоголовые, которых сразу увидеть можно и бежать».

«Слухи ходят, что пятерых таких, которые грозились свое начальство раскрыть, расстреляли на севере города. Прямо на стройке. И закопали. Я это оттуда слышал, что искали мы товарища своего одного на той стройке. На объекте нам сказали, что нету такого. Домина тот полгода как сдан, а за год до того расстрел вроде был. Может, брешут, а может, и нет. И строители часто при странных обстоятельствах на больших этажах с корпусов зданий летают. Может, конечно, и пьют — вот и летают. А может и трезвыми. Опасная работа. Убьют — и никто не узнает. Скажут, пьяным был».

Мы еще немного повздыхали. Строители с упорным молчанием жевали подкопченные, заляпанные грязными руками сардельки в шкурках.

Один из них, тот, который «сообразил насчет милиции и начальства», посмотрел на меня с вселенской обидой и сказал:

«Я, вот, верующий. Я бы даже если бы были деньги, не стал бы в Москве квартиру покупать. Никогда! На крови и слезах дома эти».

Когда я уходила от молдавских гастарбайтеров, они попросили, чтобы ни имен, ни стройки в статье, «если что», не указывалось. У них и так проблем предостаточно.

«А у вас несчастные случаи на стройке были?»

С вопросом из нестареющей классики кинематографа корреспондент обратилась в УВД столицы. Вопрос этот перекатывался из отдела в отдел, пока конец веревочки не привел автора этой статьи в Никулинскую межрайонную прокуратуру, где ответ на заданный вопрос дали положительный.

Следователь прокуратуры Тимур Джальчинов рассказал о том, как, скажем, 19 июля этого года некий чуваш 21 года от роду «случайно забрел на стройку», «случайно поднялся на восьмой этаж строящегося здания» и... «случайно упал». Все случайное случилось в 9 утра на стройке дома на Мосфильмовской улице. Просматривая материалы дела, я, абсолютный дилетант в следственных делах, заметила, что на фотографии места происшествия четко видно, что разбившийся «не строитель» одет в спортивные штаны, олимпийку и резиновую калошу. Вторая калоша осталась на площадке, с которой упал несчастный. Ее фотографию я также внимательно рассмотрела — подошва одинокой калоши в краске и глине. Москва, конечно, шампунем не умыта, но не до такой же степени.

«А что это «не строитель» в калошах? А калоши в грязи строительной», — интересуюсь у следователя. «О! — говорит следователь. — Вот и я о том же».

Следующие полчаса Тимур Тюменович рассказывает, что в результате следствия удалось выяснить. По словам подрядчика, погибший на работу не нанимался, трудовых договоров с ним не заключали, пришел «просто осмотреть площадку».

Следователь Джальчинов ни к чему подкопаться не может, хотя и предполагает, что, возможно, со строителем изначально не заключили договора и что, возможно, чуваш все-таки был строителем. Свидетели — запуганные строители признали все же в нем своего земляка, но на вопрос, работал ли погибший с ними, ответили отрицательно. «Нет, мол, только устроиться хотел, да не успел».

«Они сообщили, что ехали вместе с погибшим в одном поезде в Москву в поиске заработка, но в последний раз видели его только на вокзале», — рассказывает Джальчинов. «Точно ли он сам упал?» — не выдерживаю я. «Экспертиза установила, что до падения драки не было», — разводит руками следователь. «Но столкнуть-то могли», — мысленно продолжаю я.

Судя по материалам следствия, погибший прибыл на объект «с целью ознакомления с условиями работ и благоустройства». Свидетели падения отсутствуют. Из объяснения сотрудников стройкомпании следствие выяснило следующее: заявления о приеме на работу, выдачи средств защиты, инструктажа и прочего между руководством и погибшим не было. В связи с тем, что отсутствовали оформленные в установленном порядке трудовые отношения, в соответствии со ст.11 Трудового кодекса РФ, несчастный случай с погибшим не подлежит расследованию Госинспекцией труда — в соответствии со ст.227-230 Трудового кодекса РФ. То есть маловероятно, что за смерть 21-летнего уроженца Чувашии кто-то вообще ответит.

В продолжение страшных историй о несчастных случаях на стройках, которые все-таки были, — дело о закопанных строителях, которое расследовала старший следователь Людмила Мотина.

25 ноября 2005 года неподалеку от стройки на Мосфильмовской, по адресу улица Пудовкина 5А, двоих молодых рабочих, приехавших на заработки в Москву из Нижегородской области, закопало при обрушении грунта в котловане. Один из рабочих скончался, второй до сих пор находится в больнице. По словам старшего следователя, эти рабочие числились в штате и договоры на них имеются. Правда, никто за гибель рабочего наказания пока не понес.

Это не единственное дело о строителях, которое расследовала следователь Мотина. Летом, 17 июля, с площадки дома №6В по Мичуринскому проспекту с высоты 13 этажа выпал строитель, приехавший в Москву из Белоруссии. ЧП произошло в 8 вечера, когда любые строительные работы должны были быть прекращены. По словам следователей, явившихся на место происшествия, в тот момент, когда они пришли, стемнело еще больше, а на этажи продолжали подниматься строители. Работу в такое позднее время они объяснили тем, что, во-первых, им надо убыстрять темп работ (приказ начальства сверху), во-вторых, у них бетонный раствор уже разведен и к утру он будет непригоден. Дело все еще расследуется.

Службы связей с общественностью строительных компаний, в которые я звонила, на вопрос, вынесенный в название этой главки, отвечали отрицательно и даже обижались на подобные предположения.

«У нас работает высококвалифицированный персонал! И отличная техника! Иначе мы бы не были лидерами на рынке», — примерно такой ответ звучал отовсюду.

Никулинский межрайонный прокурор г. Москвы младший советник юстиции Сергей Соснин дал свою оценку происходящему на стройках с гастарбайтерами. На вопрос, наказан ли кто-то за произошедшее, например, со строителями, которых засыпало в котловане, Сергей Александрович ответил так: «Здесь в чем вопрос заключается — там ведь не весь период шло расследование. Где-то оно приостанавливалось — и до сих пор, кажется, приостановлено. Потому что человек, который выжил на том происшествии, до сих пор лечится, и мы не можем ему провести судебно-медицинской экспертизы. А без выяснения тяжести вреда его здоровью мы не можем предъявить обвинение. Хотя у нас уже есть заключение о смерти одного и о травме второго человека, а также заключение контролирующих органов о том, что там действительно были нарушения, которые были связаны именно с деятельностью руководителя. Надеюсь, в ближайшее время пострадавший долечится и расследование снова возобновится».

Отчего, спрашиваю его, вообще эти проблемы? Почему люди погибают на стройках, но историй о том, что кто-то за это наказан, не всплывают в прессе?

«Чтобы люди не погибали, граждане, которые устраиваются на стройки, должны заключать трудовые договора, чтобы в дальнейшем, когда нарушаются их права, мы могли бы принимать меры к их руководителям. А на сегодняшний день происходит так: их нанимают, в лучшем случае им дают какие-то деньги авансом — и всё. После этого они фактически становятся бесправными — у них забираются документы, а когда объект сдается, их выгоняют, вручив еще какие-то крохи денег напоследок. Они приходят и говорят: «Примите меры, мы там работали». Но мы не можем принять мер, ведь договорных отношений не было. И руководитель не признается, что этот рабочий у него числился. Мы сталкиваемся с тем, что именно так открещиваются от рабочих. Случайно, говорят, на стройку прошел. Я — прокурор — не мог битый час на стройку попасть, там хорошо охраняют все! А у них, оказывается, люди случайно забредают и падают. Вот вы обратили внимание, что погибший странно одет. И я, и вы понимаем, что 20 метров в таком виде по Москве не пройдет никто. Тем более без документов! У меня большое сомнение, что кто-то вообще проходит на стройках инструктаж. Падение возле ЦКБ — вообще странная история. Работы велись на ночь глядя. Объект охраняет ЧОП, но рабочие все равно продолжают работать. Охрана об этом знает, руководители тоже. Когда я там по этажам ходил, навстречу мне вышли строители, которые на мой вопрос «Что вы здесь делаете в такое время?» ответили: «Работаем!»

И еще. Меня пугает отношение общества к тому, что происходит. Люди равнодушны. Вы решили поднять эту тему, осветить. Я надеюсь, что после этого люди задумаются, надо ли так поступать. Многие прикрываются большими лицами, с этим мы также сталкиваемся. И случаи эти, к сожалению, не единичны. Они думают, что их на авось пронесет. Так вот — на авось не пронесет. Всему этому будет даваться принципиальная оценка, потому что эти дела непростые. Они очень тяжело даются. Здесь надо доказать, что действительно были трудовые отношения, что действительно они были нарушены, что человек действительно должен был нести за это ответственность. Ведь это не простое убийство, где есть нож и жертва».

Бедные жители провинций, работники из стран бывшего СССР, бегут с насиженных мест в столицу, чтобы заработать денег и выбиться в люди. Это вполне понятное желание. От Москвы они ждут денег и собственной востребованности. Ищущие не предполагают, что в столице их ждут регулярные задержки зарплаты, жизнь без паспортов, травля со стороны работодателя, неприятности со стороны милиции и щедро оплаченные расправы националистов. Замкнутый круг, из которого не выйти, пока давать и забирать работу будут нацстройщики.