Для стадии предклассового общества было характерно одновременное существование нескольких существенно отличающихся друг от друга типов социально-экономических структур. Однако при всем различии между ними было общее. Оно заключалось в том, что все они включали в себя формирующийся крестьянско-общинный общественно-экономический уклад, который я буду называть пракрестьянско-общинным укладом.

На базе пракрестьянско-общинного способа производства, который по своей природе не был антагонистическим, могли возникнуть и возникали различного рода антагонистические образы и способы производства. Становление крестьянско-общинного уклада с необходимостью предполагало формирование ячеек особой (обособленной) собственности крестьянских домохозяйств, или дворов. Ячейками точно такой же собственности были и хозяйства ремесленников, которые стали возникать на этой же стадии развития. Формирование различного рода антагонистических укладов было невозможно без оформления ячеек частной собственности вообще, владельческо-иждивенческих ячеек в частности.[14] Так как для ячеек обособленной (особой) собственности, как и для ячеек частной собственности, было характерно распределение по собственности, то для простоты я буду называть все эти образования ячейками частной собственности.

Все эти ячейки собственности возникали на базе существовавших ранее иждивенческих ячеек. В большинстве обществ такими ячейками были семьи, что дало основание рассматривать такой путь развития как универсальный. Однако существовал и иной.

4.2. Родья как ячейка частной собственности. Бессемейный вариант развития

Были общества, где наряду с семьями продолжали существовать и даже играть ведущую роль родьи. В этих обществах существовала возможность возникновения домохозяйств на базе не семьи, а родьи. И в ряде их такая возможность превратилась в действительность.

Возникновения на основе иждивенческой ячейки частнособственнической ячейки требовало и предполагало, во-первых, исчезновение границ собственности между лицами, которые входили в их состав, во-вторых, разрыв связей совместной собственности, а также иждивенческих отношений между этими индивидами, с одной стороны, и всеми остальными людьми, с другой. Этот двуединый процесс происходил по-разному в зависимости от того, какая именно из иждивенческих ячеек - семья или родья - была исходным пунктом.

В случае с родьей необходимым был разрыв экономических связей между мужем и женой, между мужем и детьми жены и соответственно полное исчезновение семьи как иждивенческой ячейки и вообще особого социального образования. На этнографическом материале можно проследить все стадии этого процесса. Самая ранняя представлена ирокезами того времени, когда они только вступили в контакт с европейцами, следующая - микронезийцами островов Трук. Еще дальше в этом отношении продвинулись яо Центральной Африки, ашанти Западной Африки. минангкабау Суматры, наси Южного Китая и часть кхаси Индии.

Примером общества, в котором этот процесс полностью завершился, могут послужить наяры Малабарского берега (Индостан). Общество наяров было уже классовым. Хозяйственной ячейкой был у них таравад - группа, состоявшая из братьев, сестер, детей сестер и детей дочерей сестер. Таравад был, таким образом, материнской минифилией. Каждая такая минимальная матрифилия входила в состав определенного материнского рода. Жили все члены таравада в одном общем доме. Женщины в общей кухне совместно готовили пищу. Взрослые члены наярской родьи совместно владели всем имуществом.

Каждая взрослая женщина имела нескольких мужей, которые всегда принадлежали к иному материнскому роду и тараваду. Каждый взрослый мужчина имел несколько жен из числа членов других родов и таравадов. Мужчина при заключении брака дарил жене кусок ткани. Позднее он должен был делать ей небольшие подарки во время каждого из трех великих праздников. Прекращение дарения было молчаливым знаком расторжения брака. Муж время от времени ночевал у жены. Он приходил поздно вечером и покидал жилище таравада жены рано утром, до завтрака. Тот мужчина, который ночевал у женщины, оставлял оружие у дверей ее комнаты, что служило предупреждением для тех ее мужей, которые пришли позже. И этим связи мужа и жены исчерпывались.

Мужчина не нес никаких обязанностей по отношению к детям жены и не имел на них никаких прав. Он не жил с ними, не кормил их, не передавал и не имел права передавать им никакого имущества. Весь свой труд он полностью отдавал родье. Кормил он и воспитывал только детей сестер и детей дочерей сестер. Таким образом, у наяров совсем не существовало семьи. Подобные порядки были зафиксированы у них еще в ХYIII и первой половине ХIХ вв.

У народов, развитие которых шло по рассмотренному выше пути, материнский род сохранялся вплоть до перехода к классовому обществу и некоторое время даже после этого. Отцовский род у них так и не возник. Но этот вариант характерен для сравнительно небольшого числа народов.

4.3. Возникновение и эволюция патриархического брака и патриархической семьи

У подавляющего большинства народов ячейка частной собственности возникла на базе семьи. В принципе элементарная, или нуклеарная семья, т.е. состоящая из мужа, жены и детей, вполне могла стать отдельным домохозяйством. И в поздних докапиталистических классовых обществах такая односемейная хозяйственная ячейка была часто встречавшейся, если не преобладавщей формой.

Однако в условиях перехода к классовому обществу хозяйственная ячейка, состоящая из членов одной элементарной семьи, не могла быть достаточно устойчивой. Отсюда тенденция к образованию многосемейных домохозяйств. Такого рода домохозяйства существовали не только в предклассовом, но и во многих докапиталистических классовых обществах. Один из наиболее распространенных путей, которые вели к образованию многосемейных домохозяйств, состоял в том, что взрослые сыновья после вступления в брак не отделялись, а продолжали вместе со своими семьями входить в состав одной с отцом хозяйственной ячейки. Такого рода объединение обычно называют большой, неразделенной, а также патриархальной семьей, что явно неудачно. Если понимать под семьей объединение людей, основой которого был брак между индивидами, то данное социальное образование никак не может быть названо семьей. Более удачно другое название - семейная община. Но еще более точным является название отцовского многосемейного домохозяйства.

В одних случаях такое многосемейное домохозяйство после смерти его главы - отца - распадалось на односемейные хозяйственные ячейки, каждая из которых в дальнейшем превращалась в многосемейное домохозяйство, а потом подвергалось той же самой участи. В других случаях после смерти отца многосемейное хозяйство сохранялось, но претерпевало определенные изменения.

Главой его становился один из сыновей умершего, обычно старший из братьев. Такого рода объединение тоже обычно называют большой семьей. Другие названия - братская семья и семейная община. Лучше всего говорить о братском многосемейном домохозяйстве. Особым случаем было домохозяйство, состоящее из мужчины и нескольких его жен с детьми. Еще одна форма - домохозяйство, состоящее из семьи отца и семьи только одного из сыновей, обычно самого младшего. Остальные сыновья, вступая в брак, отделялись. В англоязычной этнографической литературе такого рода образование обычно называют «stem family» (стволовая семья). Были и другие виды хозяйственных ячеек.

Все домохозяйства независимо от типа являлись ячейками частной собственности. Именно отношения данного вида собственности связывали воедино членов каждого из данных образований. Эту собственность в литературе обычно называют семейной и нередко понимают как собственность всех членов семьи вместе взятых. Однако в действительности она таковой не была.

Особенно наглядно это можно видеть на примере многосемейного домохозяйства. Брак был патрилокальным. Когда женщина вступала в него, она входила в состав задолго до этого существовавшей совершенно чужой для нее ячейки собственности. И как она не имела никаких прав на имущество этой ячейки до брака, так она не приобретала их и в результате брака. Не менял положения женщины и распад многосемейного хозяйства на односемейные. Единственным собственником семейного имущества становился в таком случае муж.

Однако элементарная семья и сразу могла возникнуть как вполне самостоятельная хозяйственная ячейка. Основная часть имущества, которым располагала новая семья, поступала, как правило, из той ячейки частной собственности, к которой до вступления в брак принадлежал муж. Определенную часть имущества могла принести в семью жена. Но все оно, исключая лишь некоторые предметы личного пользования, переходило либо в собственность, либо в единоличное распоряжение мужа.

Войдя в состав домохозяйства, жена принимала участие в труде. Она не только вела домашнее хозяйство, но и, как правило, участвовала в создании общественного продукта. В условиях, когда существовало распределение по труду, это несомненно дало бы ей бесспорное право на часть созданного продукта. Однако становление ячеек частной собственности означало коренное изменение принципа распределения. На смену как коммуналистическому, так и трудовому принципам распределения пришел новый - принцип распределения по собственности.

Сущность его заключалась в том, что собственником созданного продукта становился собственник использованных при его создании средств производства. Частная собственность - это прежде всего собственность на средства производства, причем такая, которая делает их владельца собственником созданного продукта. С появлением частной собственности труд сам по себе взятый перестал давать право на созданный продукт. И так как в односемейном домохозяйстве собственником средств производства был муж, то продукт, созданный трудом жены, всецело становился собственностью первого.

В принципе, конечно, можно допустить и такой вариант развития, когда средства производства переходят в руки не мужа, а жены. И в некоторых предклассовых общества дело обстояло именно таким образом. Но хотя сведения о такого рода семейных порядках отличаются крайней неполнотой, ни в одним из таких обществ мужья не находились в экономической зависимости от жен. Но главное - этот вариант нигде не получил развития. Ни в одном классовом обществе подобного рода семейный строй не существовал.

Возникшая в предклассовом обществе семья, основанная на частной собственности мужа, была типична для всех докапиталистических классовых обществ. Чтобы в дальнейшем к ней не обращаться, рассмотрим все ее черты в данном разделе. Они особенно наглядно проявлялись, когда она была совершенно самостоятельной хозяйственной ячейкой. Экономически самостоятельную элементарную семью чаще всего именуют малой семьей. Чем дальше шло развитие докапиталистического классового общества, то тем в большей степени именно малая семья, основанная на частной собственности. становилась господствующей, преобладающей формой. Именно поэтому, говоря о семье в докапиталистическом классовом обществе, я буду иметь в виду прежде всего данную форму семьи.

Эта семья, как и ранее протоэгалитарная, была иждивенческой ячейкой. С переходом к классовому обществу необходимость в иждивенческих ячейках не только не исчезла, а, наоборот, стала абсолютно настоятельной. Только таким образом можно было обеспечить содержание детей, а тем самым и воспроизводство населения общества.

Но с переходом к классовому обществу иждивенческие отношения существенно изменились. Прежде всего обязанность содержать детей теперь целиком легла на семью. Это, во-первых. Во-вторых, во всех классовых докапиталистических обществах в роли иждивителей выступали только мужчины. Это связано с тем, что лишь они были собственниками средств производства. Только мужчины в этих обществах были непосредственно включены в систему социально-экономических отношений: отношений собственности на средства производства и отношений распределения продукта в масштабах общества, т. е. первичного и вторичного. Только они получали долю общественного продукта непосредственно от общества.

Женщины в докапиталистических классовых обществах в отличие от первобытного непосредственно в систему социально-экономических отношений не входили. Они не являлись собственниками средств производства и поэтому не имели прав на созданный в какой-либо из хозяйственных ячеек продукт. Они не могли получить долю общественного продукта непосредственно от общества. Поэтому они не только не могли выступать в роли иждивителей, но, наоборот, сами должны были иметь иждивителей.

Свою долю общественного продукта они могли получить только из доли мужчин: до замужества - отца, после вступления в брак - мужа. Выступая в роли единственного иждивителя, мужчина тем самым неизбежно выступал в качестве кормильца не только детей, но и жены. Иждивенческие отношения в докапиталистическом классовом обществе не только были замкнуты в рамках семьи, но и существовали как отношения мужа и отца ко всем ее членам.

Таким образом, в докапиталистических классовых обществах женщины экономически зависели от мужчин. Мужчины, будучи собственниками средств производства, господствовали и в семье, и в обществе. Экономическое неравенство мужчины и женщины, как правило, находило свое закрепление в праве. Вплоть до самого последнего времени женщины в классовом обществе были не равны с мужчинами и перед законом. Они были лишены многих гражданских прав и отстранены от участия в политической жизни общества.

Господство мужчины накладывало отпечаток на все стороны брачной и семейной жизни, определяло характер брака и семьи в целом. Иной характер приобрели в классовом обществе отношения мужчины к детям. Возникновение частной собственности на средства производства превратило его в единственного их кормильца. Но как собственник средств производства он выступал перед ними не только косвенно, но и прямо. Воспроизводство частной собственности на средства производства немыслимо без воспроизводства частных собственников. И семья в классовом обществе представляет собой ячейку не просто по производству людей, но по воспроизводству частных собственников. Такое воспроизводство осуществляется через наследование, т.е. передачу собственности на средства производства от одного поколения к другому, от отца к сыновьям.

Если по отношению ко всем своим детям глава семьи выступал в качестве иждивителя, то по отношению к сыновьям - и в качестве наследодателя. Это обеспечивало ему господство над последними и после того, как они становились взрослыми. Чтобы получить право на долю общественного продукта, в классовом докапиталистическом обществе совершенно недостаточно стать трудоспособным. Необходимо обладать средствами производства. А они находились в руках отца. И пока отец не передавал их сыновьям, все они независимо от возраста и степени участия в труде были в положении иждивенцев, находились в экономической зависимости от него. Это позволяло отцу распоряжаться их судьбой и, в частности, нередко решать вопрос об их вступлении в брак.

Положение дочерей было еще хуже. Если сыновья могли надеяться обрести в конце концов самостоятельность, то дочери об этом не могли и мечтать. Единственное, что их могло ожидать, - перемена иждивителя. До выхода замуж они зависели от отца, после - от мужей. Вполне понятно, что вопрос о их замужестве решался, по крайней мере в докапиталистических обществах, чаще всего без их участия. Они не выходили замуж, их выдавали. Брак чаще всего был сделкой, заключаемой главами двух семей. Брак в классовом обществе всегда юридически оформлялся. Будучи выданной замуж, женщина, как бы ни сложились ее отношения с мужем, в большинстве докапиталистических классовых обществ лишена возможности порвать с ним. Расторгнуть брак по своей воле она, как правило, не могла. Таким образом, она не только находилась в экономической зависимости от мужа, но и законом была прикреплена к нему. В тех классовых обществах, где право на развод существовало, оно принадлежало почти исключительно мужчине.

Превращение отца в единственного иждивителя детей и наследодателя имело своим следствием окончательную смену старой, классификационной системы родства, фиксировавшей прежде всего отношения между группами, новой, описательной, линейно-степенной, знавшей отношения только между индивидами. В ней нашел свое выражение новый принцип «прикрепления» иждивенцев к иждивителею, который был одновременно и принципом «прикрепления» наследников к наследодателю.

В первобытном обществе принцип «прикрепления» иждивенцев к иждивителям был довольно прост. В качестве иждивителя прежде всего выступала мать, естественная связь которой с детьми была более чем очевидной. В результате отношения иждивения между матерью и детьми, которые были порождены общественной необходимостью в обеспечении детей, были по своей природе социальными, экономическими, выступали в глазах людей как производные от естественных, биологических уз, как их необходимая сторона. Мужчина был связан с детьми не непосредственно, а только через жену. Он был обязан участвовать в содержании детей только потому, что был мужем их матери. Понятие «отец» совпадало с понятием «муж матери». Породительство, т.е. биологическое отцовство, во внимание обществом не принималось и не имело общественного значения.

Когда мужчина стал единственным иждивителем, положение изменилось. Его иждивенческие отношения к детям приняли прямой, непосредственный характер. Что же касается отношений наследования, то они иного характера, кроме прямого, в обществе классовом носить и не могли. Эти прямые связи отца с детьми требовали наглядного и простого обоснования. И оно было найдено - в биологическом отцовстве. Общественные по своей природе связи иждивения и наследования были осознаны как производные от биологической связи между отцом и детьми.

Передача имущества, прежде всего средств производства, от отца сыновьям, т.е. внутри элементарной семьи было необходимым условием ее утверждения в качестве единицы частной собственности. Стремление отцов передать имущество своим детям, зародившееся еще на стадии первобытно-престижного общества, получило развитие в предклассовом обществе. Но на обеих этих стадиях в большинстве обществ продолжали существовать филии, включая генефилии, т.е. роды. Там, где роды были отцовскими, их существование не препятствовало передаче имущества от отцов сыновьям. Иначе обстояло дело в обществах, развитие которых пошло по второму варианту, в которых продолжали существовать вначале настоящие материнские роды, а затем матрифилии. Там мужчина должен был передавать имущество не сыновьям, а детям сестер - племянникам. В обществах, в которых филийные связи продолжали существовать, возникла объективная необходимость в замене материнской филиации отцовской. И эта необходимость стала реализоваться.

Таким образом, можно выделить три основных варианта эволюции филиации, т.е. счета принадлежности к акойтной группе, который обычно называют унилинейным счетом родства. При всех вариантах в качестве исходного пункта выступает материнский род. При одном варианте филиация до самого конца остается материнской. Отцовская филиация так и не возникает, что, разумеется, не мешает победе отцовского счета родства. При другом варианте очень рано, еще на стадии первобытно-коммунистического общества наряду с материнской филиацией возникает отцовская, которая постепенно вытесняет первую. При еще одном варианте в основе смены материнской филиации отцовской лежит нужда в утверждении семьи как единицы частной собственности.

Когда биологическое отцовство, породительство выступило в глазах людей в качестве основания социального отцовства, данные два вида связей стали рассматриваться как явления полностью тождественные. Это нашло наглядное выражение в линейно-степенных, или описательных, системах родства.

Они возникли далеко не сразу. В обществах, в которых долгое время сохранялись филии, родо-линейные системы родства вначале трансформировались в очень своеобразные системы, которые по сути уже были линейно-степенными, но при этом учитывали принадлежность к филии, роду. Их часто именуют арабскими системами, хотя самое точное их обозначение - линейно-родовые системы. Характерно их терминологическое разграничение отцовской и материнской линий родства. Так в системе родства древних римлян брат отца обозначался термином «патруус» («patruus»), а брат матери - «авункулус» («avunculus»), в древнерусской системе родства термином для брата отца был «стрый», для брата матери - «уй» («вуй»). С исчезновением такого терминологического разграничения линейно-родовые системы превратились в столь специфичные для классового общества подлинные линейно-степенные системы родства. В линейно-степенные превратились и поколенные (генерационные) системы родства.

Но хотя социальное и биологическое отцовство в классовом обществе стали обозначаться одним словом, на практике различие между ними проводилось. Как ни велика была вера в то, что именно биологическое отцовство лежит в основе заботы мужчины о детях, однако в действительности оно, взятое само по себе, не порождало и не могло породить отношения иждивения и наследования. Мужчина не был обязан содержать детей, которые родились вне брака и соответственно не входили в состав его семьи, каким бы достоверным ни являлось его биологическое отцовство. Как уже указывалось, в классовом обществе отношения иждивения и наследования были замкнуты в пределах семьи, которая была и экономической и юридической единицей.

Но если не всякое биологическое отцовство рассматривалось обществом как социальное, то всякое социальное рассматривалось как производное от биологического, как одновременно и биологическое. Этот принцип, которым руководствовалось почти всякое классовое общество, нашел свое наиболее четкое выражение в кодексе Наполеона, статья 312 которого устанавливает, что «отцом ребенка, зачатого во время брака, является муж». В результате мужчина был обязан обеспечивать детей, рожденных в браке, даже если у него были серьезные сомнения относительно своей причастности к их появлению на свет.

Все это с неизбежностью порождало у мужчин стремление обеспечить достоверность своего биологического отцовства. То была объективная потребность, имевшая корни в существующей системе социально-экономических и семейно-экономических отношений. Она могла быть удовлетворена лишь при условии исключения возможности вступления женщины в половые отношения с каким-либо другим мужчиной, кроме мужа, причем не только после, но и до замужества. Отсюда требование к женщине не только быть верной мужу, но и сохранять девственность до вступления в брак. Во всех сколько-нибудь развитых классовых обществах потеря девушкой целомудрия считалось величайшим позором, а измена мужу рассматривалась не только как нарушение морали, но и как преступление, влекущее за собой суровое наказание.

В предклассовом и на ранних стадиях развития классового общества муж нередко имел законное право убить жену, уличенную в измене, не говоря уже о других мерах наказания. В более позднее время обязанность карать неверную жену взяло на себя государство. Так, например, во Франции еще в середине Х1Х в. супружеская неверность со стороны жены могла повлечь за собой ее заключение в тюрьму сроком от 3 месяцев до 2 лет. Во многих обществах отец имел право наказать дочь, опозорившую его имя вступлением в добрачную связь. Строжайший запрет девушке вступать в половые отношения был связан не только с тем, что это могло лишить ее родителей перспективы выдать ее замуж. Результатом добрачной связи мог быть ребенок. И у этого ребенка не было места в существующей системе отношений. У него не было законного иждивителя. Мать в такой роли выступить не могла, а социального отца он не имел.

Существование в классовом обществе строжайшего запрета женщинам вступать в половые отношения до брака было объективной необходимостью. Но полностью исключить вступления женщины в добрачные или внебрачные связи можно было, лишь распространив этот запрет и на мужчин. Во многих классовых обществах ограничение половых отношений исключительно лишь рамками брака считалось обязательным для представителей обоих полов. Индивидуальный брак в этих обществах выступал в качестве единственного регулятора отношений между полами. Как правило, такие общества характеризовались одновременно и безраздельным господством единобрачия. Именно это обстоятельство дало основание именовать базирующийся на частной собственности индивидуальный брак классового общества моногамией.

Такое название нельзя считать удачным. И дело не только в том, что оно не выражает главной и основной особенности данной формы индивидуального брака - господства мужчины. В предклассовом обществе и в классовом, особенно на ранних стадиях его развития. встречаются браки одного мужчины с несколькими женщинами, т.е. многоженство (полигиния). И это форма полигамии по своим основным чертам ничем не отличается от моногамии. И здесь имеет место господство мужчины над женщинами и детьми. И здесь от жены требуется соблюдение супружеской верности и т. п. Единобрачие и многоженство в предклассовом и классовом обществе представляют две основные разновидности одной и той же формы брака, которую можно было бы назвать патриархическим браком. Соответственно и семью, основанную на этом браке, можно было бы именовать патриархической семьей.

В некоторых предклассовых и даже классовых обществах встречалось и многомужество (полиандрия). Однако оно было не только крайне редким явлением, но и отнюдь не свидетельствовало о привилегированном положение женщины. В Тибете, например, на женщину, вышедшую замуж за старшего из братьев получали по достижению зрелости права и все остальные его братья. Цель - не допустить создания братьями своих собственных семей, ибо это повлекло бы за собой раздел и без того крайне небольшого семейного земельного участка, если не между ими самим, то между их потомством. Поэтому ни о каком матриархическом браке даже в случае полиандрии говорить не приходится. И вообще матриархата в истории человечества никогда не существовало.

В полигинной форме патриархического брака наглядно выступает неравенство мужчины и женщины не только в сфере экономических, правовых и т.п. отношений, но и в отношениях собственно между полами. Если женщина по закону может вступать в отношения только с одним мужчиной, то мужчина - одновременно с несколькими женщинами.

При моногамной форме патриархического брака между мужчиной и женщиной в этом отношении существует равенство. Не только женщина может иметь лишь одного мужа, но и мужчина - лишь одну жену. Но это равенство всегда носило чисто формальный характер. Не будем уже говорить о том, что если мужчина мог иметь голос при решении вопроса о его вступлении в брак, то с мнением женщины при выдаче ее замуж считались мало или совсем не принимали его во внимание. Неравным было и реальное положение супругов.

Особенно ярко оно проявлялось в тех классовых обществах, где хотя и господствовало единобрачие, но соблюдение верности считалось обязательным только для жены. К числу таких обществ относилось древнегреческое. Общество не осуждало внебрачные связи мужчин, ибо объектом их были главным образом рабыни. Это не ставило под угрозу ни целомудрие свободных девушек, ни верность жен. Родившиеся от таких связей дети не имели социального отца, но у них был господин.

Неравенство мужчины и женщины в сфере собственно отношений полов имеет место и при классической форме моногамии, при наличии в обществе запрета не только женщинам, но и мужчинам вступать в половые отношения вне рамок брака. Это прежде всего связано с тем, что в обществе, основанном на частной собственности, нет реальной силы, которая могла бы заставить мужчин соблюдать этот запрет.

Женщины, разумеется, такой силой не являлись. Что же касается мужчин, то их позиция была крайне противоречивой. Каждый мужчина, который был женат и имел дочерей, конечно, хотел, чтобы другие мужчины соблюдали эту норму, но для него самого следование ей не всегда было желательным. Что же касается неженатых мужчин, то они вовсе не были заинтересованы в соблюдении этого запрета.

В результате в классовом обществе запрет половых отношений вне брака, когда он существовал, имел реальную силу по отношению лишь к женщинам, но не мужчинам. Если не формально, то фактически в таком обществе моральные нормы, регулирующие отношения между полами, были правилами поведения, обязательными лишь для женщин. Только в случае их нарушения женщинами общество применяло реальные санкции.

Поведение мужчин по существу находилось вне сферы их действия. В случае нарушения ими норм, формально являвшихся всеобщими, общество фактически не вмешивалось. Формальное осуждение таких поступков, если оно вообще имело место, прекрасно уживалось с реальным их санкционированием.

Именно имея это в виду, исследователи нередко говорят о существовании в классовом обшестве двух качественно отличных систем, двух различных стандартов половой морали, один из которых относится к женщинам, а другой - к мужчинам. Конечно, говорить о половой морали для мужчин в том смысле, который вкладывается в эти слова, когда речь идет о половой морали для женщин, не приходится. Никакой специальной системы моральных норм, которая бы регулировала поведение мужчин в области отношения полов, не существовало. Скорее можно говорить не о половой морали для мужчин, а об отсутствии всякой морали, об аморализме.

Раздвоение требований, предъявляемых обществом к поведению мужчин и женщин, нашло свое отражение не только в морали, но и в праве. В той же Франции XIX в., в которой жена за нарушение супружеской верности могла быть приговорена к тюремному заключению, муж подлежал наказанию только в том случае, если открыто содержал любовницу в общем с женой доме. Если вина его была доказана, он должен был уплатить штраф в сумме от 100 до 2000 франков. Тем самым французское законодательство XIX в. признавало за мужчиной право иметь любовницу при условии, что он будет с ней встречаться вне супружеского дома.

Мужчина в классовом обществе, таким образом, пользовался значительной половой свободой. За ним всегда фактически признавалось право на добрачные и внебрачные связи. Все это с неизбежностью порождало, с одной стороны, проституцию, с другой, - супружескую неверность женщин.

4.4. Изменения в родственной организации общества: появление парафилий

На стадии предклассового общества семья становится единицей отдельной, особой (обособленной) или частной собственности. Постепенно исчезают дележные отношения и дележные круги, хотя пережитки их еще долгое время продолжают сохраняться. Их находят даже в крестьянском мире классовых обществ. Семья становится прочным экономическим единством. В чисто экономическом плане связь человека, включая главу семьи, с членами этой ячейки общества становится гораздо более прочной, чем связь с членами своей филии, не входящими в его семью. Однако филия, потеряв во многом (но не полностью) экономическое значение, продолжает оставаться крайне важной для человека, ибо она и только она способна обеспечить защиту человека от покушений членов других родственных групп на его личность, включая жизнь, и его имущество.

В результате синтеза семейных и филийных связей возникает очень своеобразное социальное образование, состоящее из семей, главы которых (и значительная часть их членов) входят в одну филию. Одним из первых отделил эту социальную форму от всех остальных советский этнограф Марк Осипович Косвен. Он назвал ее патронимией (от греч. патер - отец и лат. nomina - имя). Название было явно неудачным. Действительно некоторые такие группы назывались по имени человека, от которого произошли все члены филии (Васильковичи, Ивановичи и т.п.). Но далеко не все. Точно такие же группы могли носить самые различные названия. Кроме того, были открыты по существу такие же образования, но связанные не с патрифилиями, а матрифилиями.

Но главное, ни М.О. Косвен, ни многие другие этнографы, так и смогли разобраться в природе этого объединения. Одним и тем же именем они называли три разные совокупности людей. Рассмотрим их, беря для простоты патрилинейный вариант.

Первая из них - филия, т.е. группа людей, связанная происхождением по одной линии от общего предка, в данном случае - мужчины. В эту группу входили и мужчины и женщины. Но из числа ее членов в семьи, возглавляемые членами филии, в силу акойтии филии могли входить исключительно лишь мужчины. Женщины при выходе замуж переходили в семьи, главы которых обязательно принадлежали к другой филии.

Вторая группа - все мужчины филии, которые составляли ее ядро - нуклефилию. Нуклефилия была ядром не только филии, но выделенного М.О. Косвеном социального образования, состоявшего из семей. В эту, третью, группу, кроме мужского ядра филии, входили женщины, которые были супругами мужчин филии и обязательно принадлежали к другим филиям. В последующем изложении я буду называть это образование парафилией (от греч. пара - возле, около, при).

Определяя «патронимию» как совокупность семей, М.О. Косвен (а вслед за ним многие другие этнографы) то и дело забывает об этом и употребляет введенный им термин для обозначения не только парафилии, но также нуклефилии и филии, что, конечно, недопустимо. Различение этих трех групп является обязательным условием научного исследования.

С чисто формальной стороны парафилия по своей структуре неотличима от родовой общины, какой она была у народов, у которых после перехода к индивидуальному браку основной иждивенческой ячейкой стала семья. Но родовая община была социоисторическим организмом. В первобытно-престижном обществе возникла целая иерархическая лестница филий. И в принципе в предклассовом обществе каждой филии могла соответствовать парафилия. Во всяком случае в некоторых предклассовых обществах действительно существовала целая иерархия парафилий. И на стадии предклассового общества существовали общины, которые нередко называют однородовыми. Эти общины одновременно были и парафилиями. Парафилиями были нередко и кварталы крупных деревенских общин. Были парафилии, ядром которых были ядра генофилий. И эти парафилии часто принимают за роды и называют родами.

В истории науки разработка проблемы рода началась на материалах, относившихся к предклассовому и раннему классовому обществу (древние греки, римляне, кельты, германцы, славяне). Поэтому то, что они называли родом, в действительности было парафилией. С этим и связана классическая триада: семья, род, племя. Под семьей чаще всего понимали большую патриархальную семью, род у них выступал как объединение семей, возникшее в результате разделения одной большой семьи, племя - как союз подобного типа родов.

Первым поставил под сомнение такое понимание рода шотландский ученый Джон Фергюсон Мак-Леннан, пришедший к выводу, что род возник до появления семьи. Но потребовался гений Л.Г, Моргана, чтобы понять, что суть рода в экзогамии (т. е. акойтии) и поэтому он заведомо не может состоять из семей. Когда браки начинают заключаться между членами рода, как это было у древних греков и римлян, он превращается в иное образование, которое ранее было названо псевдофилией.

Хотя в предклассовом обществе в большинстве случаев роль органа защиты личности и имущества людей продолжали выполнять филии, иногда эта функция переходила к парафилии, что, в частности выражалось в том, что за убийство замужней женщины мстила не ее филия, а ее парафилия. В некоторых обществах женщина после выхода замуж называлась по имени не своей филии, а парафилии, а тем самым филии мужа. Это нередко трактуется как принятие женщины в род мужа.

Речь в этом разделе шла в основном лишь о филиях и парафилиях. Но нужно принимать во внимания, что в определенном числе социоисторических организмов происходил процесс, который начался еще на стадии первобытно-престижного общества, а именно процесс исчезновения филий и возникновения различного рода билинейных (билатеральных, амбилатеральных) и иных родственных образований.

Все названные выше родственные объединения были такими совокупностями людей, принадлежность к которым накладывала на их членов определенные обязанности по отношению друг другу и соответственно давала определенные права. В англоязычной литературе такие родственные группы называют социоцентрическими, или корпоративными. Может быть уже на стадии первобытно-престижного общества и совершенно определенно на стадии предклассового общества вместе, а иногда и вместо такого вида родственных групп стали возникать родственные группировки совершенно иного типа. Они носили не социоцентрический, а эгоцентрический характер. Такую совокупность людей составляли близкие родственники одного определенного человека как по материнской, так и по отцовской линиям.

Степень этой родственной близости была различной и имела тенденцию уменьшаться. Родственники, которые ранее считались близкими, например, четвероюродные братья, начинали рассматриваться как дальние и выбывали из родственного круга. Затем могли выбыть троюродные братья и т.п. Члены такого родственного круга несли определенные обязанности по отношению к человеку, находящемуся в его центре, но не по отношению друг к другу. Каждый человек был центром одного такого круга и входил во множество подобного рода кругов, центрами которых были другие люди. В англоязычной литературе подобного рода эгоцентрический родственный круг принято обозначать термином «kindred», который можно перевести русским словом «родня».

4.5. Развитие доминаризма и возникновение магнарного образа (способа) производства

В предклассовом обществе получили развитие ранее появившиеся методы эксплуатации, в частности, ростовщичество. Появилась посредническая торговля. Особый размах получил систематический военный грабеж, или милитарный метод эксплуатации. Нередко время предклассового общества в нашей литературе именуют эпохой военной демократии. В действительности демократии на этой стадии либо не было совсем, либо было очень мало. А вот набеги и войны с целью грабежа велись постоянно. Близких и дальних соседей не только систематически грабили, но с них взимали контрибуции, отступное и обкладывали данью. Такой метод эксплуатации как данничество на этой стадии стал необычайно распространенным явлением.

В предклассовом обществе продолжали существовать помогодоминарный и заемнодоминарный образы эксплуатации. Получил развитие и пополнился доминарный образ производства. Люди, лишившиеся хозяйства или не имевшие его, не обязательно должны были трудиться в хозяйстве состоятельного человека лишь за содержание. Они могли работать и за определенную плату. Это - наемные работники докапиталистического типа, или наймиты. Наймитство вошло в состав доминарного образа эксплуатации в качестве еще одного, наряду с приживальчеством, брако-приживальчеством, кабальничеством и домашним рабством, его варианта и формы.

В идеале каждый доминарно-зависимый работник трудился исключительно в хозяйстве доминариста. Но в жизни все обстояло сложнее. Так, например, человек мог одновременно трудиться в чужом хозяйстве и иметь свое собственное, правда, такое, которое не могло обеспечить существование его самого и его семьи. Из всех перечисленных категорий работников чаще всего в таком положении находились наймиты. Даже если наймит не обладал собственным хозяйством, он нередко со своей семьей жил обособленно от хозяина. Особенно это относится к поденщикам, которые нанимались то к одному, то к другому хозяину.

С переходом к предклассовому обществу возникли и новые антагонистические образы и способы производства.

При одном из них основное средство производства - земля, находившаяся в полной собственности эксплуататора, передавалась в обособленное пользование работника. Работник более или менее самостоятельно вел хозяйство при помощи частично собственных, частично полученных от собственника земли средств труда. Встречались и такие случаи, когда подобного рода работник получал от эксплуататора не только землю, но все вообще средства труда. Чаще всего подобного рода работники отдавали собственнику земли определенную долю урожая. Остальная часть урожая поступала в полное их распоряжение, а иногда и в собственность. Если не всех, то по крайней мере часть таких работников в литературе именуют издольниками, а случае, когда они отдают хозяину половину урожая - испольщиками.

Но бывало, что работник вместо того, чтобы отдавать хозяину часть урожая с выделенного участка, работал еще на одном поле, урожай с которого полностью шел хозяину. Последнее поле могло непосредственно входить в собственное хозяйство владельца земли.

Во всех этих случаях перед нами особый антагонистический образ (способ) производства, который можно назвать магнатным, или магнарным (от лат. magna - великий, ср.-лат. magnat - владыка). Он предполагал существование двух групп людей, из которых одна безвозмездно присваивала труд другой. Эксплуататоров я буду именовать магнаристами, а эксплуатируемых - магнариями.

В положение магнария человек мог попасть различными путями. Один из них состоял в том, что собственник земли выделял рабу участок земли, снабжал его другими средствами труда и позволял обзавестись собственным домом и семьей. Это магнарно- рабовладельческий вариант данного способа производства.

Другой путь состоял в том, что свободный человек, лишенный основных средств производства, брал в аренду участок земли. При этом он мог пользоваться либо только своими средствами труда, либо только средствами труда, полученными от собственника земли, либо, наконец, частично своими, частично хозяйскими средствами труда. Это - магнарно-арендный вариант данного способа производства. Такая аренда всегда ставила человека не только в экономическую, но и личную зависимость от владельца земли.

В идеале подобного рода производитель полностью работал только на арендованной земле. Но в действительности все обстояло сложнее. Подобного рода арендатор мог, наряду с работой на арендованной земле, вести хозяйство и на собственной земле, однако такое, доходов с которого было недостаточно для содержания его самого и семьи.

Наконец, в положении магнарно-зависимого работника мог оказаться и человек, попавший в зависимость от владельца земли в результате займа, особенно когда он был получен под залог земли или личности. Нередко при этом человек обрабатывал бывшую свою землю, перешедшую в результате неуплаты долга в собственность кредитора. Это магнарно-кабальный вариант данного способа производства.

Все эти три варианта магнарного образа (способа) эксплуатации были теснейшим образом связаны. Грани между ними были весьма относительны и один такой вариант мог легко превратиться в другой. Так, например, магнарист с тем, чтобы прочнее прикрепить арендатора к земле, давал ему ссуду деньгами, зерном и т.п. В результате последний оказывался в долговой, кабальной зависимости от владельца земли, избавиться от которой он мог только вернув ссуду и уплатив проценты.

Весьма относительной была и грань между магнарным и доминарным образами (способами) производства. Магнарно-зависимого арендатора, который обрабатывал землю с помощью полученных от ее владельца средств труда и засевал ее полученным из того же источника зерном, не всегда легко отличить от наймита. В этом случае трудно сказать, отдавал ли он часть урожая владельцу земли в качестве арендной платы или, наоборот, получал часть урожая от него в качестве платы за труд.

Связь между доминарным и магнарным способами производства выражалась часто в том, что на одного и того же человека одновременно работали как магнарно-зависимые, так и доминарно-зависимые работники. Он был одновременно и доминаристом, и магнаристом, т. е. по существу доминомагнаристом. Магнарные и доминарные отношения в таком случае столь тесно переплетались, что вместе образовывали один единый гибридный общественно-экономический уклад - доминомагнарный.

Магнарные отношения многие наши исследователи нередко принимали за феодальные, особенно в тех случаях, когда речь шла об обществах, существование которых относилось ко времени после V в. н.э. Когда же рассматривалось более раннее время, то эти отношения описывались, но никак не характеризовались. И это понятно. Если магнарные отношения принимать за феодальные, то пришлось бы признать, что феодальные отношения существовали по всему Древнему Востоку, в архаической Греции, в раннюю эпоху истории Древнего Рима. А это означало бы признание феодализма первой и единственной докапиталистической классовой формацией. На это, однако, решались немногие.

Несмотря на наличие определенных черт сходства между магнарным и феодальным способами производства, они в то же время существенно отличаются друг от друга. Для феодализма характерно существование разделенной собственности на землю и личность производителя материальных благ. Феодал является не полным собственником земли, а только верховным ее собственником. Соответственно феодально-зависимые производители являются подчиненными собственниками земли, которой пользуются, что отличает их от магнарно-зависимых работников, которые никаких прав на землю, которой пользуются, не имеют.

При магнаризме хозяйство магнариста является основой хозяйства магнарно-зависимых работников. Магнарист нередко дает не только землю, но и рабочий скот, зерно. При феодализме, наоборот, хозяйство феодально-зависимого работника является основой хозяйства феодала. В основе феодального общественно-экономического уклада лежит крестьянско-общинный общественно-экономический уклад. Когда существует отработочная рента, феодально-зависимый работник обрабатывает землю, входящую в состав собственного хозяйства (домена) феодала, при помощи принадлежащих ему самому средств труда.

4.6. Пракрестьянское и пракрестьянскодоминарное общество

Известны предклассовые общества, в которых существовал один единственный общественно-экономический уклад - пракрестьянско-общинный. Такого рода общества можно было бы назвать пракрестьянскими.

Пракрестьянское общество имело достаточно широкое распространение. Пракрестьянскими были, например, синполитейные общества литзу, лаху, акха Юньнаня (Китай), ва Юнаньня и Бирмы, тин, лава и ламет Таиланда, ловен, менем, седанг, со, нге, срэ, стиенг Южного Вьетнама, абор, ака, галонг, каупуис (кабуис) нага, ангами нага, ао нага, ренгма нага, лхота нага Северо-Восточной Индии, части качинов Мьянмы, бвамба Уганды, тив Нигерии, кпе Камеруна, конкомба Того, таллензи Ганы, логоли, вугуси и других банту Кавирондо, части народов Дагестана, некоторых индейцев Северной Америки.

У части перечисленных выше и ряда других народов (демосоциорных конгломератов или ассоциаций) социоисторическими организмами были пракрестьянские общины. В пракрестьянском обществе, как и в предклассовом обществе в целом действовала тенденция к укрупнению социально-исторических организмов. Она проявлялась по-разному.

Одно направление - укрупнение размеров пракрестьянских общин. Для этого существовало два основных способа. Один - соединение ранее независимых общин, превращение последних в подразделения одной общины. Среди пракрестьянских общин особое место занимают деревенские, члены которых жили в одном селении. Объединение деревенских общин сопровождалось их сселением в одном месте. Ранее самостоятельные общины становились кварталами одной деревенской общины. Были селения, в которых кварталы играли большую роль, чем деревня в целом. В таком случае жители деревни образовывали не столько общину, сколько союз общин. Но в целом развитие в таких случаях шло по пути образования одной единой общины.

Другой способ - прекращение деления общины. Обычно общины, разрастаясь, делились. Возникали дочерние общины, которые сразу или со временем становились вполне самостоятельными. Когда возникла тенденция к укрупнению общин, последние, разрастаясь, делились на части, но эти части становились не самостоятельными общинами, а кварталами существующей общины. В результате размеры общин возрастали.

Укрупнение общины, каким бы способом оно не происходило, имело своим следствием не только увеличение ее размеров, но и изменение ее внутренней структуры. Община стала состоять из субобщин. Такая община, с одной стороны существенно отличалась от обычной пракрестьянской общины, не говоря уже о первобытной общине, с другой, имела немало общего с той и другой. Роднило ее как с первобытной, так и пракрестьянской общинами, то, что в основе ее лежали экономические связи между всеми ее членами. Именно наличие таких связей, которые можно назвать низовыми, делало любую общину прочной общественной единицей.

Такого рода социоисторический организм, как сходный с обычной пракрестьянской общиной, так и отличный от последней, можно назвать пракрестьянской сверхобщиной, мегаобщиной (от греч. мега - великий), или великообщиной. Пракрестьянские великообщины существовали, например, у ангами нага. В некоторых из их деревень было по 800 дворов с населением в 4 тыс. человек. Бытие пракрестьянских великообщин отмечено и в Дагестане.

В пракрестьянских общинах управление делами общины находилось в руках своеобразного совета (нередко неофициального), состоявшего из старших и наиболее авторитетных мужчин, и обычно избираемого, реже - наследственного деревенского старосты. Но последней должности могло и не быть. Наиболее важные дела могли решаться на общих собраниях всех взрослых мужчин деревни.

В пракрестьянских великообщинах наряду с должностью главы могла появиться должность командующего народным ополчением. Чаще всего и совет старейшин, и народное собрание в великообщине были уже институционализированы. Нередко существовал так же и выборный суд.

Другое направление, по которому шло укрупнение общества -возникновение социоисторических организмов, состоящих из нескольких общин. Разрастаясь, общины делились, но вновь возникшие общины продолжали образовывать один социоисторический организм. Общины в таком случае переставали быть социоисторическими организмами, становились частями более крупного организма. Такие надобщинные социоисторические организмы часто именуют племенами. Но так как слово «племя» в этнографической литературе имеет много разных значений, то для обозначения подобного рода многообщинных демосоциоров будет использоваться термин «трибосоциор» (от лат. triba - племя)

Наиболее ярким примером такого пути развития могут послужить индейцы гуроны первой половины XVII в. У них существовало 4 трибосоциора. Один из них занимал 14 деревень, два - по 7 деревень каждый, все члены четвертого жили в одной деревне. В последнем случае мы имеем дело не столько с трибосоциором, сколько с деревенской общиной. Но эта община занимала равное с многообщинными организмами положение, что дает основание именовать ее трибосоциором.

Таким образом, на стадии предклассового общества пракрестьянские общины существовали в двух разных формах. Они могли быть вполне самостоятельными социоисторическими организмами. Но могли существовать лишь как части крупных, многообщинных социоисторических организмов. В последнем случае они были не социорами, а субсоциорами. Это различие требует закрепления в терминологии. В последующем изложении самостоятельные пракрестьянские общины я буду называть пракрестьянскими общиносоциорами. Что же касается пракрестьянских великообщин, то они почти всегда были самостоятельными социоисторическими организмами.

Кроме описанного выше, существовало еще два способа возникновения более крупных социальных формирований. Один из них состоял в подчинении одних пракрестьянских социоров другими. Нередко при этом подчиненные социоры платили дань господствующему. Так, например, обстояло дело у некоторых групп нага. Другой путь состоял в образовании более или менее добровольных союзов пракрестьянских социоров. Союзы отличались от трибосоциоров, которые были едиными социоисторическими организмами. Они были объединениями, в составе которых каждая община продолжала оставаться социором. Конечно, союз общин со временем мог превратиться в один социоисторический организм, но это не было обязательным.

Союзы пракрестьянских общинсоциоров существовали у бвамба Уганды, ва Бирмы и Юньнаня, седанг Южного Вьетнама. Вероятно, пракрестьянскими великообщинами были многие аулы Дагестана в XVIII - начале XIX в. И почти все они входили в состав союзов, которые принято именовать вольными обществами. Если трибосоциоры характеризовались единством культуры и языка, то в союзы иногда могли входить социоры, члены которых говорили на разных языках и имели разную культуру.

Начавшись, процесс возникновения крупных социальных образований мог идти и дальше. Так, все четыре трибосоциора гуронов составляли конфедерацию. Другой пример - Лига ирокезов, которая объединяла вначале пять, а затем шесть трибосоциоров. Союзы общиносоциоров и великообщин могли в свою очередь объединяться в сверхсоюзы.

В пракрестьянских обществах могли существовать и существовали различные разновидности доминарных, реже магнарных отношений. У тив и ирокезов было рабство. Ирокезы собирали дань с подчиненных демосоциоров. Но и доминарные и магнарные отношения, если и существовали в пракрестьянских обществах, то никогда ни по отдельности, ни вместе не образовывали общественно-экономических укладов. Они бытовали лишь в качестве придатков к пракрестьянско-общинному укладу, т. е. только как общественно-экономические подуклады.

С развитием доминарных отношений пракрестьянские общества могли превратиться в пракрестьянскодоминарные. Описывая последние, исследователи говорят о существовании в них четырех групп. Первую из них образовывали свободные члены общины. Вторую - должники и слуги. Третью - рабы из числа военнопленных. Четвертую составляли свободные люди, жившие в общине, но не являвшиеся ее членами - чужаки. Таковы общества бахнар, пакох и кату Южного Вьетнама.

Но в целом грань между собственно пракрестьянскими и пракрестьянскодоминарными обществами весьма относительна. Их трудно отделить друг от друга и скорее всего следует рассматривать как два варианта пракрестьянского общества.

4.7. Протополитарный способ производства и протополитарное общество

В первом выпуске уже была дана общая характеристика политарных способов производства. Все политарные способы производства основаны на общеклассовой частной собственности, выступающей в форме государственной собственности. С этим связано совпадение господствующего класса с ядром государственного аппарата.

Политаристы владели средствами производства и производителями материальных благ только сообща. Поэтому они вместе взятые с неизбежностью входили в особую иерархически организованную систему распределения прибавочного продукта - политосистему. Глава этой системы, а тем самым и государственного аппарата, - политарх - был верховным распорядителем общеклассовой частной собственности и соответственно прибавочного продукта.

Первый в истории классового общества политарный способ производства, господствовавший в обществах Древнего Востока, был уже назван мною палеополитарным, или древнеполитарным.

Один из процессов, который шел в предклассовом обществе состоял в формировании древнеполитарного способа производства. Формирующийся палеополитарный способ производства можно было бы называть протополитарным. Соответственно предклассовое общество, основанное на этом укладе, я буду именовать протополитарным обществом.

В протополитарном обществе шел процесс становления общественных классов и государства. К этому процессу не вполне подходит привычная марксистская формула: раскол общества на классы имел своим следствием образование государства, которое стало орудием принуждения в руках класса эксплуататоров, в результате чего этот класс стал господствовать не только экономически, но и политически. В данном случае процесс формирования экономически господствующего класса был одновременно и процессом становления государства. Государственный аппарат, конечно, возникал как орудие подавления эксплуатируемого класса. Но он не был чем-то отличным от класса, который его использовал. Если не весь он, то, по крайней мере, основное ядро его было одновременно и господствующим классом. Совпадая с государственным аппаратом, класс эксплуататоров с самого начала был господствующим одновременно и экономически, и политически.

Протополитарный способ производства, как и основной вариант палеополитарного, был двухэтажным. Протополитарный общественно-экономический уклад включал в себя в качестве необходимейшего компонента формирующийся крестьянско-общинный (пракрестьянско-общинный) уклад. Низовой единицей протополитарного общества была формирующаяся крестьянская (пракрестьянская) община. Последняя всегда входила в состав более крупного социального образования - протополитархии.

Протополитархия могла быть непосредственным объединением пракрестьянских общин. В таком случае верховному правителю - протополитарху - были непосредственно подчинены старосты общин. Перед нами протополитархия с двумя уровнями управления. Такой, например, была одна из протополитархии басога (Восточная Африка), носившая название Бусамбиры. Ее наследственному правителю - кисамбире были непосредственно подчинены старосты всех 12 входивших в нее деревень. Население Бусамбиры составляло около 4 тыс. человек.

В более крупных протополитархиях существовала трехзвенная система. Протополитарху подчинялись правители подразделений протополитархии (дистриктов, округов) - субпротополитархи, которым в свою очередь были подчинены старосты общин. При этом протополитарх был обычно и правителем столичного округа. Еще более крупные протополитархии представляли системы из четырех уровней: протополитархия - области (провинции) - округа (дистрикты) - общины. В протополитархии Басутоленд (Южная Африка) с населением в 682 тыс. человек в 1939 г. насчитывалось 18 правителей областей, 316 правителей округов и 1006 старост. В этнографической литературе протополитархии обычно именуются вождествами (chiefdoms), государствами (states), королевствами (kingdoms) и даже иногда империями (empires). Последние два термина употребляются обычно для обозначения крупных и очень крупных протополитархий.

Иногда протополитархия совпадала с деревней, но в таком случае последняя была обязательно подразделена на кварталы, во главе которых стояли старосты, подчиненные правителю деревни - протополитарху. Так, например, все 2300 тлоква Бечуаналенда (Южная Африка) жили в одной деревне, подразделенной на 5 кварталов, одним из которых непосредственно управлял вождь селения. Роль общины в таком случае играла не деревня в целом, а каждый из ее кварталов. Во всяком случае в любой протополитархии было не менее двух уровней управления.

Даже старосты общин, если не формально, то реально имели право на долю продукта, создаваемого ее членами. Право всех вышестоящих правителей - субпротополитархов и протополитарха - на долю продукта, создаваемого их подданными, было безусловным. Для них обрабатывались особые поля, им шла доля податей, штрафов и т. п. Наибольшая доля прибавочного продукта шла верховному правителю - протополитарху, который имел право на жизнь и смерть своих подданных. Он мог не только приговаривать их к смерти, но в определенных случаях также и казнить без суда.

Политарный (а тем самым и протополитарный) способ производства предполагал собственность политаристов (и соответственно протополитаристов) не только на средства производства, прежде всего землю, но и на личность непосредственных производителей. А это означает существование права класса политаристов на жизнь и смерть всех своих подданных. Право это могло проявляться в разных формах, но оно всегда существовало. Особенно зверское обличье политарная собственность на личности подданных приобретала на стадии становления этого строя.

Примером может послужить Буганда (Восточная Африка) начала ХIХ в., которая была формирующимся палеополитарным обществом. Верховный правитель страны - кабака - не только имел абсолютное право на жизнь и смерть своих подданных, но и систематически им пользовался. Важную роль в Буганде играл институт человеческих жертвоприношений. Существовало 13 специальных мест, каждое со своим верховным жрецом, где они совершались. Число людей, приносимых в жертву одновременно, могло доходить до нескольких сот и даже тысяч.

Право и одновременно обязанность поставлять людей для жертвоприношений принадлежало кабаке. В жертву могли быть принесены не только люди, совершившие какие-либо проступки, но и совершенно ни в чем не повинные. Время от времени кабака посылал вооруженные отряды, которые хватали всех, кто попадал им по дороге. Схваченных людей вели во двор кабаки. И затем только от его воли зависело, будет ли тот или иной человек отпущен на волю или принесен в жертву. Практика постоянного, систематического террора характерна для всех вообще политарных обществ. На это в свое время обратил особое внимание Карл Август Виттфогель в работе «Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти» (1957).

В идеале весь прибавочный продукт должен был поступать в распоряжение протополитарха, который, оставив себе определенную его часть, все остальное должен был распределить между членами политосистемы. В некоторых протополитархиях действительно предпринимались попытки сконцентрировать весь этот продукт в одном месте с последующей его раздачей членам господствующего протокласса.

Но чаще всего правители территориальных подразделений протополитархии - субпротополитархи, - собрав налоги, оставляли себе определенную их долю, а остальное передавали вышестоящему правителю. Если этот правитель тоже был субпротополитархом, то он, получив налоги от всех нижестоящих субпротополитархов, опять-таки оставлял себе часть, а остальное передавал выше. В конце концов, часть продукта, причем обычно значительная, оказывалась в руках протополитарха.

Правители всех рангов использовали полученный ими в распоряжение продукт не только и даже не столько для собственных нужд, сколько для содержания подчиненного им аппарата управления, состоявшего из различного рода должностных лиц. Протополитарх за счет полученного им продукта содержал центральный аппарат управления. Чаще всего чиновники, которые не являлись субпротополитархами, получали причитающуюся им долю продукта в виде своеобразного жалования натурой. Жалование получали и люди, обслуживающие протополитарха и его семью.

Однако в некоторых протополитархиях ряд должностных лиц получал от протополитарха не жалование натурой, а право на сбор части или даже всего налога с определенного числа пракрестьян, иногда даже с целой пракрестьянской общины. Такого рода вариант можно было бы назвать алиментарным (от лат. alimentum - содержание). Алиментарист не приобретал никаких особых прав ни на землю алименитариума, ни на личности пракрестьян-алиментариев, кроме тех, что он имел как член господствующего класса. Он получал лишь особое право на часть созданного продукта, причем этого права он всегда мог быть лишен. И он, безусловно, его терял, когда лишался должности.

В протополитарном обществе всегда существовали прасословия. Однако в нем далеко не всегда правящий протокласс был одновременно и высшим сословием. К числу знати всегда относился сам протополитарх и его ближайшие родственники. Назовем эту группу людей родом протополитарха, употребляя слово «род» в обыденном его смысле, т. е. имея в виду группу людей, происходящую от одного общего предка. Они всегда составляли самое высшее прасословие. Только члены этого рода могли занимать должность протополитарха. Никто из всех остальных членов общества этого права не имел. Так обстояло дело не только в протополитархиях, но и во многих политархиях классового общества.

Поэтому когда тот или иной могущественный человек, не принадлежащий к роду политарха, захватывал власть и фактически становился политархом, то он должен был либо путем различного рода подтасовок доказать свою принадлежность к этому роду, либо править от имени какого-либо члена этого рода, который формально числился правителем, но в реальности им не был. Достаточно вспомнить Мамая и Тамерлана. Ни тот, ни другой не принадлежали к числу чингизидов и вынуждены были поэтому держать при себе подставных правителей из этого рода. И возникновение сегуната в Японии связано с тем, что люди, захватившие власть, не принадлежали к роду бывших властителей и не могли поэтому претендовать на титул императора.

Нередко в протополитархии, кроме рода протополитарха, были и иные знатные роды. Обычно это были роды бывших протополитархов, владения которых вошли в состав более крупной протополитархии в качестве ее провинций. Подчинив себе какую-либо протополитархию, победитель нередко оставлял бывшего протополитарха в качестве правителя этой, уже не протополитархии, а субпротополитархии. И должность субпротополитарха, как раньше должность протополитарха, становилась наследственной в этом знатном роду.

Однако это крайне ограничивало возможность высшего правителя распоряжаться прибавочным продуктом этой провинции и тем самым ослабляло его власть над ней. Соответственно это делало субпротополитарха слишком самостоятельным, что всегда угрожало если не номинальным, то реальным выходом провинции из-под власти центра. Поэтому протополитархи обычно стремились заменить этих слишком самостоятельных правителей более зависимыми от себя. Это нередко сопровождалось полным истреблением знатных провинциальных родов.

Нередко на освободившиеся места протополитархи назначали своих ближайших родственников - братьев, сыновей. Но результатом было превращение этих должностей в наследственные, но уже в пределах различных ветвей рода протополитарха. И это не только ограничивало власть протополитарха и угрожало целостности протополитархии. Представители местной знати не имели никаких прав на должность протополитарха. Субпротополитархи из числа членов рода протополитарха таким правом обладали. Они, опираясь на ресурсы свой провинции, вполне могли предпринять попытку захватить верховную власть.

Протополитарху всегда угрожала опасность со стороны членов своего рода. Отсюда стремление назначать на должности как в центральном аппарате, так и на местах простолюдинов (коммонеров). Даже в протополитархиях, в которых знать играла большую роль, на должность, которую этнографы обычно характеризуют как пост премьер-министра, протополитарх почти всегда назначал коммонера.

Общей тенденцией развития протополитархий было превращение всех должностей в такие, на которые протополитарх в любое время мог назначить любого угодного ему человека и с которых он мог тоже в любое время снять любого, ставшего неугодным. Тогда он становился полным распорядителем всего прибавочного продукта. Даже когда субпротополитарх сам собирал подати и сам оставлял себе часть их, настоящим распорядителем продукта был протополитарх. Именно он, назначая человека субпротополитархом, тем самым выделял ему долю прибавочного продукта, и он же мог в любое время лишить его этой доли, сняв его с этого поста. Наиболее прочной становилась протополитархия тогда, когда не только протополитаристы в целом и протополитарх прежде всего имели право на жизнь и смерть подданных, но когда протополитарх получал право на жизнь и смерть всех членов протополитосистемы.

Когда протополитарх отстранял членов своего рода от участия в управлении прагосударством, они не всегда тем самым теряли право на получение доли прибавочного продукта. Но теперь они получали его в силу принадлежности не к прагосударственному аппарату, а лишь к роду протополитарха. Обычно численный состав рода протополитарха довольно быстро возрастал. Прибавочного продукта для его содержания не хватало.

В результате возникали различные способы выведения членов этого, а также и других знатных родов, из состава господствующего протокласса. Так, например, начиная с определенного поколения, люди, происходящие от одного с протополитархом предка, переставали считаться членами его рода, переставали быть знатью и становились коммонерами. Разумеется, они теряли и право на занятие должности протополитарха. В Буганде, например, существовал целый слой людей, которых называли «крестьянскими принцами». Это были потомки общих с протополитархом предков, но ставшие к этому времени простолюдинами.

Таким образом, данная тенденция развития протополитархий состояла в утверждении абсолютной власти протополитарха над всеми членами протополитосистемы, особенно субпротополитархами, прежде всего его права не только по своему произволу назначать и смещать их с должностей, но и на их жизнь и смерть, в превращении знатности в исключительно достояние протополитарха и ближайших его родственников. Члены протополитосистемы, особенно субпротополитархи, должны были составлять только протокласс, но не прасословие.

Но наряду с этой тенденцией в протополитархиях действовала и иная, причем прямо ей противоположная. Она состояла в стремлении протополитаристов вообще, субпротополитархов в особенности превратить занимаемые ими должности не только в пожизненные, но и наследственные. Победа этой тенденции означала превращение совокупности членов протополитосистемы в замкнутое привилегированное прасословие, в знать, аристократию и полное или почти полное прекращение социальной мобильности.

В обществе могла брать верх то одна, то другая тенденция, но обычно ни одна из них не реализовывалась полностью. В нем постоянно происходила социальная осцилляция. В результате в большинстве протополитархий существовал своеобразный баланс между этими противоположными тенденциями: была знать, но имела место и социальная мобильность и т. п.

Протополитарное общество, - один из самых важных, если не самый важный тип предклассового общества. Оно имело самое широкое распространение. В Африке южнее Сахары оно существовало у южноафриканских банту, баганда, басога, баньоро, баторо, баньянколе, бахайя, баха, базинза, васакума, фон, эдо (бини), хауса, тикар, бамилеке, моси, мампруси, волоф, менде, бемба, мальгашей о. Мадагаскар и многих других.

В Азии бытие протополитарного общества отмечено у накхи и лису Юньнаня (Китай), палаунов Юньнаня и Мьянмы (Бирмы), части качинов и чинов Мьянмы, у мейтхеев и части коньяк нага Северо-Восточной Индии, части муонгов Вьетнама, у бунгку о. Сулавеси, атони и тетумов о. Тимор, на о. Флорес, о. Ниас, о. Бутунг, о-вах Бату, о-вах Саву, о. Серам, о. Хальмахера. В Океании протополитарное общество существовало и в Меланезии (о. Новая Каледония, о-ва Фиджи, и в Полинезии (о-ва Таити, Тонга, Гавайи), и в Микронезии (о. Понапе, о. Яп). К моменту открытия Америки протополитархии существовали на о. Гаити (Эспаньола), о. Пуэрто-Рико, у собственно чибча или муисков Северных Анд и многих других народов Эквадора, Колумбии, Венесуэлы и Панамы. Одной из самых известных протополитархий Северной Америки является общество натчей. Другая, не менее известная, протополитархия этого континента - Поухатан.

В обществах рассматриваемого типа наряду с протополитарными отношениями существовали и иные образы и даже способы эксплуатации, прежде всего различные разновидности доминаризма и магнаризма. Например в Буганде и Кайоре наряду с протополитаризмом существовало рабство. Но все эти формы эксплуатации играли в данных обществах второстепенную роль. Ведущим в них был протополитарный способ производства, что дает основание характеризовать их как протополитарные.

Протополитарный способ производства возник из преполитарного образа эксплуатации. Пример перерастания преполитаризма в протополитаризм и соответственно становления протополитархии дают меланезийцы островов Тробриан. Первоначально протополитархии были невелики. В дальнейшем началось их укрупнение. Одни протополитархии подчиняли себе другие.

Вначале зависимость одних протополитархий от других выражалась в уплате дани. Возникали державы - объединения, состоящие из одной доминирующей протополитархии и некоторого числа зависимых. Следующий шаг - превращение ранее самостоятельных протополитархий в составные части - округа или провинции одной единой крупной протополитархии. Наглядный пример возникновения крупного протополитарного социоисторического организма, окруженного массой зависимых более мелких протополитархий, дает история зулусов (Южная Африка).

В 1816 г. Чака стал правителем протополитархии Зулу, занимавшей территорию в 100 кв. миль, с населением чуть более 2 тыс. человек. В его армии было 500 воинов. За год он подчинил себе 6 протополитархий. Территория, которую он контролировал, возросла в 4 раза, а армия увеличилась до 2 тыс. человек. К концу 1818 г. под властью Чаки оказалось более 30 протополитархий с общей территорией в 7 тыс. кв. миль. В конце 1821 г. территория протополитархии, возглавляемой Чакой, равнялась 11,5 тыс. кв. миль. В его армии насчитывалось 20 тыс. человек. К 1828 г. территория, контролируемая Чакой, увеличилась до 200 тыс. кв. миль, а его армия выросла до 50 тыс. человек .

В результате экспансии, но только растянувшейся на несколько веков, возникла протополитархия Буганда. К началу XIX в. ее территория равнялась 26 тыс. кв. км, а население составляло 1 млн. человек. В зависимости от Буганды находилось множество соседних областей, одни из которых представляли протополитархии, а другие - местные системы небольших протополитархий (Анколе, Торо, Коки, Кизиба, Бухайя, Карагве, Ихангиро, Бусога и др.). Их население в общей сложности равнялось 1 млн. человек.

Если мелкие протополитархии (вождества) представляли собой демосоциальные организмы, то крупные («королевства» и особенно «империи») прирастали к земле, приобретали территориальную структуру, превращались в геосоциальные организмы, хотя остатки демосоциальных структур еще долгое время продолжали сохраняться. С превращением протополитархии в геосоциальный организм совокупность людей, входивших в ее состав, начала выступать как ее население. Это сделало возможным формирование таких групп населения, которые именуются этносами, или этническими общностями.[15]

Укрупнение протополитархии способствовало созреванию протополитарных отношений, их превращению в политарные. Становящиеся классовые социально-исторические организмы трансформировались в зрелые классовые.

Формирующиеся классовые отношения вообще и протополитарные в частности отличает от сформировавшихся классовых отношений вообще и политарных в частности прежде всего степень зрелости. Внешним признаком завершения процесса созревания, формирования классовых отношений вообще и политарных в частности, является систематическое сооружение монументальных каменных или кирпичных строений (храмов, дворцов) и появление письменности. Это достаточно надежный показатель перехода от предклассового общества к классовому.

Превращение одной из протополитархий в политархию произошло буквально на глазах европейских наблюдателей. Крупная протополитархия Конго (Западная Африка) возникла в XIII в. в результате объединения под властью одного правителя целого ряда более мелких протополитархий: Мпемба, Мпангу, Сойя, Мбамба, Мбатта, Нсунди. Последние из самостоятельных социоисторических организмов превратились в составные части - провинции одного единого социора. Возникшее прагосударство Конго стало ядром крупной державы. Его данниками стали протополитархии Нгойо, Каконго, Лоанго, Ангола, Матамба и некоторые другие. Расцвет державы Конго приходится на XV в. К этому времени ее территория равнялась 300 тыс. кв. км.

К концу этого столетия в Конго начали проникать португальцы. Влияние их было значительным. Было принято христианство, началось сооружение каменных храмов и дворцов, возникли школы, получила некоторое распространение грамотность. В Конго в XVI-XVII вв. появились основные признаки цивилизации. Это было общество уже не предклассовое, а классовое.

Было бы ошибочно полагать, что развитие протополитарного общества всегда шло по линии непрерывного укрупнения протополитархий. Наряду с этим процессом наблюдался и прямо противоположный: распад крупных протополитархий на мелкие. Так, например, возникшие в XVI в. в Тропической Африке крупные протополитархии Лоанго, Лунда, Луба к XIX в. распались на множество мелких протополитарных образований.

И переход к цивилизации не гарантировал от подобной участи. С XVI в. отчетливые признаки упадка обнаруживаются в Конго. В XVII в. бывшие его провинции становятся вполне самостоятельными социоисторическими организмами. В XVIII в. и они распадаются. Одновременно происходит полный отход от христианства, прекращается строительство новых монументальных каменных сооружений, а старые забрасываются и разрушаются, исчезает письменность. Классовое общество сменяется предклассовым. В XIX в. на месте некогда могущественного государства существует множество не очень прочных протополитархий.

Развитие по восходящей линии протополитарных обществ описанного типа привело к возникновению классовых обществ, подобных древнеегипетскому, древнекитайскому в Старом Свете, инкскому в Новом Свете.

В описанных выше случаях мы сталкиваемся с таким вариантом развития общества с протополитарным (а затем и политарным) способом производства, который в литературе иногда именуют «деревенским». В полной мере это применимо к державе зулусов и Буганде, где никаких городов вообще не существовало. Даже их столицы не могут быть названы городами. В Конго были города, но они представляли собой прежде всего административно-управленческие центры, столицы государства в целом, провинций и округов.

4.8. Протополитомагнарное общество

Иным был вариант развития общества с протополитарным (а затем и политарным) способом производства, который в литературе иногда обозначается как «городской». В этих обществах город не просто существовал, а был основной социальной единицей. Город был не столицей протополитархии, а самой протополитархией. К подобного рода социальным образованиям термин «вождество» не применяют. Их обычно называют городами-государствами.

Наиболее яркий пример такого рода варианта дают йорубы Западной Африки. В XVI-XVII вв. население наиболее крупных йорубских городов насчитывало до 20-50 тыс. человек, в середине XIX в. - 20-70 тыс., в начале XX в. до 35-60 и даже 175 тыс. человек. Но одновременно в том же XХ в. в подчинении города Адo (25 тыс. жителей) находилось 17 городов с общим населением всего лишь 35 тысяч человек. Все города - илу - были окружены крепостной стеной и рвами. В них были царский дворец и рынок.

Низовой единицей города был агболе. Это слово буквально означает «куча домов». Классический агболе состоял из множества домов или точнее комнат, смежных друг с другом боковыми стенами, так что строение в целом образовывало четырехугольник, огораживавший внутренний двор. На улицу агболе был обращен глухими стенами, высота которых достигала 2 м. Многие агболе состояли из целой серии внутренних дворов.

Люди, населявшие агболе, назывались ара-иле (дословно «дети дома»). Ядром агболе являлись омоле («жители дома»). В идеале все омоле относились к одному идиле - экзогамному объединению, принадлежность к которому считалась по отцу. Иначе говоря, идиле являлась отцовским родом или патрифилией (патрилиниджем). Этот род считался собственником земли. Но хотя в идеале ядро агболе должно было совпадать с ядром одного идиле, в реальности дело обстояло сложнее. В одном агболе могли жить вместе несколько идиле, в то время как одна идиле могла быть расселена в нескольких агболе. Агболе играл огромную роль. Человек мог быть членом той или иной социально-политической общности только через членство в агболе.

О численности агболе в литературе ничего не сообщается. Размер идиле в ХХ в. колебался от нескольких десятков до 500 человек. Все члены агболе подчинялись старшему мужчине омоле - старейшине, что носил титул бале («отец земли»). Несколько более или менее родственных агболе составляли квартал-адугбо. Во главе его стоял вождь. Он управлял кварталом и представлял его население в городском совете. Во главе города стоял правитель - оба. Он считался собственником всей земли города.

Все население города несло подати и повинности в пользу его правителя. Подати в натуральной форме (ямс, зерно, пальмовое масло, вино) собирались с глав семейств главой агболе и далее по иерархической цепочке доходили до правителя. Подобным же образом собирались поборы, носившие нерегулярный характер, но осуществлявшиеся постоянно по разным поводам (покупка оружия, возмещение потерь от стихийных бедствий). Как и в случае с податями, часть собранных средств оседала в руках людей, представлявших все инстанции между рядовым общинником и царем. И главы агболе и вожди кварталов присваивали в свою пользу часть прибавочного продукта. Являясь добровольными по форме, подношения нижестоящих лиц вышестоящим были в сущности обязательными и регулярными.

Нетрудно заметить, что агболе соответствует сельской общине народов, развитие которых шло по деревенскому варианту, квартал - округу, а весь город в целом - вождеству. Однако между двумя выделенными выше типами общества с протополитарным способом производства существовало различие не только в форме поселений. Протополитархия «сельского» типа состояла из общин, но сама общиной не была. Всех людей, входивших в ее состав, объединяло лишь одно, - все они были подданными одного протополитарха. Все общины протополитархии соединяла воедино протополитосистема во главе с протополитархом. Основой протополитархии были, если можно так выразиться, верховые экономические связи, связи между членами господствующего протокласса.

В «городской» протополитархии были и протополитосистема и протополитарх. Но людей, входивших в ее состав, объединяли не только эти верховые связи. «Городская» протополитархия в отличие от «сельской» была одновременно и своеобразной великообщиной. Поэтому она была основана не только на верховых, но и низовых экономических связях. Жители «городской» протополитархии было не только подданными протополитарха, но и членами этой великообщины, т. е. пусть своеобразными, но тем не менее общинниками. Потому в ней могло существовать и нередко существовало подразделение ее состава на полноправных ее членов - «общинников», или «граждан», и людей, хотя и живущими в ней, но членами ее не являющимися.

Жители городов в основном занимались земледелием. В небольших городах основной массив обработанных полей был удален от крепостных стен на 7-8 км. Для населения очень крупных городов это расстояние возрастало до 30 км и больше. На время полевых работ горожане, занятые в земледелии, переселялись ближе к своим участкам. Так возникли деревни - аба. Каждый более или менее значительный город был окружен сотнями, даже тысячами аба. Деревни были естественным продолжением города.

Многие горожане проводили в аба большую часть своей жизни, появляясь в городе лишь на время. Хотя большую часть населения аба составляли горожане илу, в аба было какое-то количество постоянных жителей. Правитель (оба) никогда не жил в аба. Свадьбы, похороны проводились только в городских жилищах. Только в стенах города происходил сбор податей, торговля, отправление важнейших религиозных ритуалов.

Кроме протополитарной формы эксплуатации, у йорубов существовали и другие. Человек, взявший в долг, должен был наряду с работой в собственном хозяйстве часть времени трудиться на кредитора. Это - заемнодоминарные отношения. У йорубов существовало рабство. Часть рабов трудилась в хозяйствах владельцев. Они жили вместе с хозяевами и питались вместе с ними из одного котла. Другая часть рабов наделялась средствами производства. Такой раб получал в пользование участок земли, на котором строил дом и вел самостоятельное хозяйство для содержания своей семьи. При этом часть времени он должен был работать на господском поле. Таким образом, у йорубов бытовали как доминарно-рабовладельческие, так и магнарно-рабовладельческие отношения.

Доминомагнарные отношения не просто существовали в обществах описанного выше типа, но и играли в них существенную роль. Поэтому данные общества, может быть, следует называть не просто протополитарными, а протополитодоминомагнарными, или, короче, протополитомагнарными.

Как и в случае с вождествами, одни города-протополитархии могли путем войн подчинять себе другие. В результате возникали более крупные протополитархии, включавшие в себя несколько городов, и державы. Ко второй половине ХVIII в. йорубская держава Ойо контролировала огромную территорию, простиравшуюся от реки Нигер на севере и северо-востоке до современной Ганы на западе. Ядром Ойо были земли, населенные собственно йорубами - ойо-йоруба. Они включали в себя столичный город и подчиненные города. Подчиненные города имели своих наследственных правителей - оба или бале. Они избирались на трон в соответствии с местными обычаями, но должны были ехать в Ойо за одобрением верхового правителя - алафина. Подчиненные города должны были платить подать Ойо и поставлять воинов в его армию. Во внутренних делах города пользовались большой самостоятельностью. Внешняя их политика находилась под жестким контролем центра.

Метрополия была разделена на четыре провинции (Экун Оси, Экун Отуп, Ибоко, Эно) во главе с правителями, которые были промежуточным звеном между алафином и главами других провинциальных городов. В свою очередь между алафинами и правителями провинций стояли столичные «патроны». Главной функцией последних был контроль над сбором дани. В провинциальных городах находились официальные царские наблюдатели и сборщики дани - илари и аджеле. Последние рекрутировались из числа доверенных рабов или слуг правителя Ойо. Они обеспечивали мир в подчиненном городе и его лояльность центру.

Вокруг ядра - крупной протополитархии - группировались земли, населенные другими этническими группами йорубов (згбо, эгбадо) и нейорубскими народами (бариба, фон и др.). Дань Ойо платили Дагомея, Нупе и Боргу.

Во второй половине XVIII в. начинается распад державы Ойе. В 80-х годах отпала юго-западная окраина - Эгба. В конце ХVIIIв. прекратила уплату дани Дагомея, а вслед за ней Нупе и Боргу. Затем начался распад метрополии. Около 1817г. в результате восстания отделилась самая богатая область - Илорин. В 1836 г. в результате вторжения фульбе держава Ойе пала. На ее территории образовалось несколько новых независимых протополитархий: Эгба, Кету, Иджебу, Ибадан, Иджему, Ифе, которые вели друг с другом постоянные войны.

Развитие предклассовых обществ описанного выше типа привело к появление классовых обществ, подобных шумерскому и финикийскому в Старом Свете, майянскому и ацтекскому в Новом Свете.

Несмотря на то, что в рассмотренных в данном разделе обществах существенную роль играли доминомагнарные отношения, все же ведущим, господствующим в них был протополитарный уклад. Они были протополитархиями, хотя и отличными от тех, что были описаны в предшествующем разделе. Скорее всего собственно протополитарное общество и протополитомагнарное общество следует рассматривать как два варианта протополитарного общества.

4.9. Взаимопревращение протополитарных и пракрестьянских обществ

В случаях с Лунда, Луба, Конго развитие не пошло дальше распада крупных протополитарных и политарных социально-исторических организмов на множество мелких протополитархий.

Однако известны примеры и полного исчезновения протополитархий, а тем самым и протополитарного способа производства. На месте бывшей протополитархии оказывается множество вполне самостоятельных пракрестьянских общин. Что-то очень похожее произошло с шиллуками Восточного Судана. И совершенно определенно это можно сказать об ануаках того же региона. Однако о том, когда и каким образом исчезла протополитархия у ануаков, мало что известно.

Более определенными являются свидетельства о качинах Мьянмы (Бирмы). У части их существовали протополитархии. Эта общественная система, которую исследователи характеризуют как аристократическую, носила название гумса. У другой части качинов были обнаружены лишь самостоятельные пракрестьянские общины. Эту систему, которую исследователи характеризуют как демократическую, называли гумлао.

И эти две системы не только сосуществовали, но по крайней мере одна из них - гумса - могла превратиться и превращалась в гумлао. Это превращение происходило в результате «революций», направленных против протополитаристов. Правителей убивали, изгоняли или в лучшем случае лишали всех прежних прав. Результатом «революций» было превращение протополитархий (вождеств) в конгломераты независимых пракрестьянских общин. Первые общества характеризуются исследователями как «автократические», вторые - как «демократические». Превращение гумса в гумлао есть факт, который никем не оспаривается. По мнению некоторых исследователей, имел место и обратный процесс: превращение гумлао в гумса.

Если в отношении качинов мы не можем с уверенностью сказать, что у них имело место превращение пракрестьянского общественного строя в протополитарный, то у алуров Конго и Уганды и их соседей такой процесс засвидетельствован. По соседству с протополитархиями алуров существовало множество самостоятельных пракрестьянских общин. Нередко случалось, что несколько таких общин объединялось под властью сына правителя одной из протополитархий. В результате образовывалось вассальное вождество. Это могло произойти как по инициативе правителя протополитархии, нередко угрожавшего применить силу, так и по добровольному желанию жителей общин, образовавших новое вождество.

Возникшее как вассальное, новое вождество могло долго сохраняться в таком состоянии, а могло либо войти в качестве округа в состав доминирующей протополитархии, либо стать вполне самостоятельным прагосударством. В результате наблюдалось постоянное расширение территории, занимаемой протополитархиями, за счет земель, на которых обитали самостоятельные пракрестьянские общины.

Протополитархии могли распасться на самостоятельные пра- крестьянские общины, а последние синтезироваться в протополитархии. Но протополитархии и пракрестьянские общиносоциоры не были последовательно сменяющимися стадиями эволюции предклассового общества. Протополитарное общество совершенно не обязательно должно было возникнуть из пракрестьянского. Его появление было закономерным результатом развития преполитарного общества. И самостоятельные пракрестьянские общины совершенно не обязательно должны были образоваться в результате распада протополитархий. Они вполне могли прийти на смену обществу с позднейшими бигменами. Протополитарное и пракрестьянское общества были двумя параллельно существующими вариантами развития предклассового общества. Но это были такие параллельные линии, которые могли взаимно переходить друг в друга. При всем различии между ними было фундаментальное сходство: и тот, и другой вариант предполагал существование пракрестьянской общины.

4.10. Протодоминомагнарное общество

Пракрестьянское общество могло превратиться не только в протополитарное и пракрестьянскодоминарное. В результате развития доминарных и особенно магнарных отношений мог возникнуть доминомагнарный общественно-экономический уклад. Показателем возникновения этого уклада было появление в обществе наряду с пракрестьянскими дворами особых хозяйственных ячеек, которые можно было бы назвать доминомагнариумами.

Следствие такой эволюции - превращение общества из пракрестьянского (или пракрестьянскодоминарного) в протодоминомагнарное (приставка «прото» указывает на принадлежность этих обществ к предклассовым). Протодоминомагнарные социоисторические организмы были, как правило, великообщинами, но отличными как от пракрестьянских, так и протополитомагнарных. От протополитомагнарных их отличало отсутствие протополитарных отношений, от пракрестьянских - наличие значительной социальной стратификации, в частности выделение эксплуататоров в особый социальный слой, отличные от рядовых свободных общинников.

Из числа синполитейных предклассовых обществ классическим примером протодоминомагнарного общества может послужить ифугао о.Лусон (Филиппины). У них все свободные члены общины подразделялись на три основные категории: кадангианги (богачи и одновременно аристократы), натумок (люди среднего состояния) и наватват (бедняки). Последние нередко работали на богачей. Одни бедняки за содержание (пищу, одежду) трудились в хозяйстве эксплуататора. Другие брали в аренду у богачей поля. Хозяин давал землю и половину семян для посева. Другую половину семян обеспечивал работник. Урожай делился пополам между хозяином и арендатором. В некоторых местностях арендатор не был обязан вносить половину семян, но тогда он получал лишь обеспечение на год и животное для жертвоприношения. Практически он был не столько арендатором, сколько работником в хозяйстве эксплуататора.

Практиковались займы под залог полей и детей. В первом случае кредитор получал право пользоваться полем должника как собственным вплоть до уплаты долга. Во втором случае ребенок поступал в распоряжение кредитора. Существовало и рабство. Рабами могли стать как несостоятельные должники, так и люди, захваченные в плен. Практиковалась продажа в рабство детей должниками. Хозяин имел право на жизнь и смерть раба. Когда ребенок-раб подрастал, то хозяин мог выделить ему участок земли для обработки. Невозможно точно установить, работали ли сами эксплуататоры. В литературе имеется лишь указание, что даже богатые люди, когда располагали временем, брались за лопату.

У апатани Гималаев существовали три разновидности доминарных отношений (рабство, кабальничество, наймитство) и рабовладельческий вариант магнаризма. К числу протодоминомагнарных обществ относятся также восточные тораджи Сулавеси (Целебеса), ли о. Хайнань, некоторые аульные социоисторические организмы (джамааты) Дагестана. Протодоминомагнарные социоры могли образовывать союзы. Так обстояло дело, например, в Дагестане. И там в одни и те же союзы могли входить одновременно и пракрестьянские, и протодоминомагнарные великообщины.

4.11. Протонобиларное и протонабилодоминарное общество

Как уже указывалось, протополитарное общество могло возникнуть и возникало из преполитарного. Это процесс предполагал превращение ранее самостоятельных позднепервобытных преполитарных общин в пракрестьянские общины и одновременно в части более крупного социоисторического организма - протополитархии. Когда же протополитарные отношения не возникали и в то же время эти общины продолжали оставаться самостоятельными социорами, то с ними происходили серьезные изменения.

Основой должностной собственности преполитарха, позволявшей ему эксплуатировать членов общины, были межобщинные отношения великодарообмена. Со свертыванием престижной экономики эта база исчезла. Но по инерции глава общины мог некоторое время по-прежнему считаться верховным собственником земли общины и по-прежнему безвозмездно получать часть труда рядовых ее членов. Но слишком долго это продолжаться не могло. Бывшие преполитаристы, чтобы сохранить возможность такой эксплуатации, должны были подвести под свое положение новый фундамент.

Те из них, которые не сумели этого сделать, сохраняя титул верховых собственников земли общины, практически лишились права на плоды труда ее рядовых членов. В результате такие общины превратились в пракрестьянские. В пракрестьянских общинах значительного числа народов этнографами зафиксировано существование людей, которые считались хозяевами земли общины, но не извлекали из этого никаких материальных выгод. Более того, эти люди не всегда были и главами деревень.

Одно из направлений перестройки состояло в изменении характера отношений внутри протокласса, который был одновременно привилегированным прасословием. Раньше один лишь глава общины имел право на получение прибавочного продукта, созданного трудом рядовых ее членов. Остальные представители знати могли получить долю этого продукта только от него. Теперь за каждым взрослым членом этого протокласса (имеются в виду лишь мужчины) было закреплено определенное число рядовых членов общины, с которых он сам получал прибавочный продукт. В результате частная собственность, бывшая должностной и тем самым персональной, стала групповой, корпоративной, общепротоклассовой, причем такой, которая была распределена между членами корпорации, протокласса, т.е. корпоративно-персональной частной собственностью.

Эти отношения уже не могут быть названы преполитарными. Я буду именовать их нобиларными (от лат. nobilis - знатный), а в применении к предклассовому обществу протонобиларными. Соответственно всех членов протокласса-прасословия можно назвать нобиларистами (протонобиларистами), выделенную каждому из них совокупность рядовых членов общины - нобилариумом, протонобилариста, занимающего должность главы общины, - протонобилархом, а общину в целом протонобилархией.

Ни один из нобиларистов не был обязан делиться полученным со своего нобилариума прибавочным продуктом с протонобилархом. Последний получал прибавочный продукт только со своего нобилариума. В результате зависимость рядовых протонобиларистов от протонобиларха была крайне слабой. Непрочными были и связи между протонобиларистами. Отсюда проистекала тенденция к превращению нобилариумов в протонобилархии, т.е. к распаду ранее существовавших протонобилархий.

Еще преполитархи и преполитаристы могли иметь зависимых людей - приживалов и рабов. Протонобиларх, стремясь укрепить свое положение в общине, старался по возможности увеличить число таких зависимых, особенно приживалов. Почти каждый нобиларх был одновременно доминаристом. Иметь зависимых людей стремились и рядовые протонобиларисты. Доминарные отношения на первых порах были придатком к протонобиларным отношениям. В последующем число доминарно-зависимых стало возрастать, среди них появились кабальники и рабы. В результате общество стало протонобилодоминарным. Но в целом грань между протонабиларным и протонобилодоминарным обществами весьма относительна. Их скорее всего следует рассматривать как два варианта одного в своей основе общества.

Протонобиларное и протонобилодоминарное общество имело определенное, хотя и не очень широкое распространение. Подобного рода социоисторические организмы существовали, например, у части коньяк нага, у сема нага, мизо (лушеев), лакхеров Северо-Восточной Индии и, может быть, у части аборигенов Тайваня.

4.12. Протонобиломагнарное общество

Развитие в обществе, подобному описанному выше, доминарных и особенно магнарных отношений и образование доминомагнарного уклада вело к появлению нового типа предклассовых социоисторических организмов - протонобиломагнрного общества. Такое общество существовало, например, у части батаков Суматры. У них только протонобилархи и протонобиларисты имели право иметь рабов и много жен. Протонобиларх нередко получал власть не по наследству, а избирался из числа протонобиларистов.

Переход от протонобиларного (или протонобилодоминарного) общества к протонобиломагнарному нередко сопровождался превращением общины в великообщину и исчезновением должности и положения протонобиларха. Организация власти во многих протонобиломагнарных великообщинах была такой же, как и в пракрестьянских общинах: глава великообщины, совет старейшин, народное собрание, великообщинный суд, но с тем различием, что власть фактически принадлежала богатым людям прежде всего из числа протонобиларистов, но не только их. В таких обществах правом иметь рабов и иных зависимых лиц пользовались не только протонобиларисты, но и любые богатые люди.

Примером подобного рода протонобиломагнарного общества могут послужить карачаевцы конца XVIII - первой половины XIX века (до реформы). Они подразделялись на четыре основных сословия, из которых два первых считались свободными. Первое свободное сословие составляли таубии (горские князья). В 1867г. они составляли 3,7 % населения Карачая. Для них считалось недопустимым и неприличным заниматься физическим трудом. Таубии считались белой костью.

Второе свободное сословие - карауздени. Их было 67,7 %. Они относились к «черному» народу. Хотя карауздени и считались вполне свободными, тем не менее несли некоторые повинности в пользу таубиев. В основе данной формы эксплуатации лежала верховная собственность таубиев на землю караузденей. Эта форма эксплуатации обычно характеризуется как феодальная, хотя здесь полностью отсутствовала основная ячейка феодализма - манор. В действительности она была нобиларной.

Два зависимых сословия - юльгюлькулы (12,4%) и башзыскулы (3,3%). Первые были людьми, которые получали от других лиц землю и скот, сами вели хозяйство и отдавали часть своего труда владельцам земли и скота. Чаще всего это были люди, захваченные в плен. Но в таком положении могли оказаться и ранее свободные члены общины. Один путь - задолженность, другой - аренда земли из-за доли урожая. Таким образом, у карачаевцев существовали магнарно-рабовладельческие, магнарно-кабальные и магнарно-арендные отношения. Башзыскулы были рабами, которые трудились в хозяйстве владельца.

В роли доминомагнаристов чаще всего выступали таубии. Но ими могли быть зажиточные карауздени. Более того, даже юльгюлькулы в свою очередь могли иметь и магнариев, и домашних рабов. Наряду с богатыми караузденями существовали разорившиеся таубии. Таким образом, прасословное деление не вполне совпадало с протоклассовым.

Особое место в карачаевском обществе занимали азаты-вольноотпущенники из числа бывших магнарно-зависимых и рабов-доминариев (12,9 %). Формально они считались свободными, но фактически продолжали нести некоторые повинности в пользу бывших владельцев.

Высшей формой объединения у карачаевцев были общины, но довольно крупные по размерам. Численность населения карачаевских аулов доходила до 4 тыс. человек и больше.

К этому же типу относится общество балкарцев. Как и у карачаевцев, представители привилегированного прасословия носили название таубиев. Свободные рядовые общинники именовались каракишами. Магнарно-зависимые производители делились на две группы: чагары (кулы) и ясакчи (жасакчи). На низшей ступени находились казаки и караваши, жившие в доме хозяина и исполнявшие все домашние и дворовые работы. Были в Балкарии и вольноотпущенники.

Протонобиломагнарные великообщины существовали и в Дагестане, где они обычно входили в союзы, причем иногда в те же самые, в которые входили пракрестьянские и протодоминомагнарные социоры. Союзы великообщин в Дагестане иногда в свою очередь объединялись в сверхсоюзы. Наиболее известным из таких сверхсоюзов был Акуша-Дарго, в который входило 5 «вольных обществ».

С карачаевским удивительно сходно общество и (ицзу) Ляншаня (провинция Сычуань, Китай). Они делились на четыре прасословия: носу (7 %), цюйно (55 %), ацзя (30 %) и сяся (8 %). Носу были аристократами. В идеале они не должны были заниматься производительным трудом. Носу считались верховными собственниками всей земли. В силу этого рядовые свободные общинники - цюйно несли в их пользу повинности. Ацзя находились в полной собственности своих хозяев, которые могли их убить, подарить и т. п. Получая от своих владельцев землю, орудия труда, семена, жилище, они более или менее самостоятельно вели хозяйство. Сяся были рабами, которые трудились в хозяйстве владельца.

Прасословное деление в обществе ицзу далеко не полностью совпадало с протоклассовым. Большинство носу (88,47 %) жило за счет чужого труда. Но 11,53 % носу вынуждены были трудиться сами. Людей, живших целиком за счет эксплуатации, мы находим и среди цюйно. Они составляли 4,16 %. Но при этом 41,5 % цюйно были частично или полностью доминариями или магнариями. Разбогатевшие ацзя с разрешения хозяина могли приобретать участки земли, скот и рабов. В целом ацзя владели 17,68 % сяся и 1,46 % ацзя.

Имеются числовые данные о протоклассовом составе общества ицзу: люди, жившие полностью за счет эксплуатации, составляли 8,3 % населения, производители, которые вполне самостоятельно вели свое хозяйство, иногда с использованием чужого труда, - 36 %, магнарии и доминарии - 55,7 %.

Если в одних обществах исчезали протонобилархи, но сохранялись нобиларисты, то в других, наоборот, могли исчезнуть рядовые нобиларисты, но сохраниться протонобиларх. Примером такого общества может послужить предклассовая («гомеровская») Греция XI-IX вв. до н.э., а также общество древних ирландцев (до V в. н.э.).

В Греции с переходом от предклассового общества к классовому исчезли нобилархи, зато получили необычайное развитие доминарные и особенно магнарные отношения. Общество Архаической Греции (VIII-VI вв. до н.э.) было доминомагнарным. «Гомеровские» великообщины трансформировались в архаичные полисы, а последние превратились в классические города-государства. Архаичные полисы могли также возникнуть в результате преобразования политомагнарных обществ. Примером такого развития может послужить карафагенское общество.

Еще один вариант развития состоял в сохранении доминомагнарных отношений и превращении протонобиларных отношения в протополитарные. Результатом было возникновение уже описанной выше протополитомагнарной великообщины.

4.13. Протомилитомагнарное общество

Как протодоминомагнарные, так и протонобиломагнарные общества могли быть организованы по-разному. Протодоминомагнарные и протонобиломагнарные социоисторические организмы могли быть не только великообщинами, но и трибосоциорами. Своеобразной формой социальной организации были великообщины, окруженные множеством подчиненных их власти пракрестьянских общин. Организация власти в протодоминомагнарных и протонобиломагнарных трибосоциорах была сходной с той, что существовала в великообщинах: совет старейшин, народное собрание. Но в отличие от великообщин единого главы и командующего народным ополчением в мирное время могло не быть.

В особых условиях: постоянные перемещения и столкновения с иными обществами, соседство классовых обществ, которые, с одной стороны, представляли собой огромную угрозу, а с другой -манили возможностью огромной и богатой добычи, - в обществах названного типа возникал институт очень своеобразного вида. Этим институтом были военные дружины (милитии) во главе с предводителями (милитархами). Классическим примером подобного рода обществ могут послужить социоисторические организмы древних германцев эпохи Цезаря и Тацита (I в. до н.э. - I в. н.э.) и северных германцев (норманнов) начала эпохи викингов (конец VIII-IX вв. н.э.). Милитархи сами по себе не были должностными лицами. Они не занимали никаких постов в обществе. Дружины были их частным делом.

В результате удачливых набегов милитархи могли приобрести огромные богатства и достигнуть большого влияния в обществе. Естественно было стремление наиболее могущественных из них стать во главе трибосоциоров, великообщин и их союзов. Когда подобный милитарх становился правителем того или иного социоисторического организма, то внутри его образовывались две структуры власти: прежние традиционные институты (глава, командующий народным ополчением, совет старейшин, народное собрание) и милитарх со своими дружинниками (милитантами).

Милитарх стремился подчинить себе старые органы власти, назначить на все должности своих людей, получить всю полноту власти. Прежняя правящая верхушка пыталась сохранить положение, низведя роль милитарха до положения только военного предводителя. Борьба шла с переменным успехом и исход ее был далеко не одинаков.

Но даже там, где милитарх становился подлинным властителем, дальнейшее развитие могло идти по-разному. При одном из вариантов милитарные отношения превращались в политарные. Милитарх становился политархом. Так как магнарные отношения при этом продолжали играть важную роль, то общество становилось политомагнарным. По такому пути пошло развитие северных германцев (норманнов). Политомагнарными были ранние классовые общества Скандинавии.

При другом варианте и начиналось превращение милитарных отношений в нобиларные: милитарх становился нобилархом. Члены его рода (в обыденном смысле слова) получали уделы и становились набиларистами, затем нередко и нобилархами. Следствием был распад крупного социоисторического организма на несколько более мелких.

Часть дружинников, а затем и некоторые другие лица получали от милитарха алиментариумы. Таким образом, алиментарные отношения могли сочетаться не только с политарными, но и милитарными и нобиларными связями. Кроме политоалиментаризма существовал также и нобилоалиментаризм. И, разумеется, в обществе продолжали существовать и развиваться магнарные отношения. Таким было, например, развитие Руси до XV в., когда началось становление политарных отношений.

В Древней Руси наблюдалась и борьба между традиционными и милитарными структурами власти. В большинстве социоров она кончилась победой милитархов-нобилархов. Эти социоры стали княжествами. В Великом Новгороде победили великообщинные институты власти, и в нем утвердился республиканский строй.

Примерами предклассовых обществ, которое было протомилитомагнарными, а затем стало превращаться и в многом уже превратилось в протонобиломагнарные, являются те адыгские социоисторические организмы XVIII - первой половины XIX, которые принято называть аристократическими.

В этих обществах совершенно отчетливо выделяются те же самые основные социальные группы, что и у карачаевцев, балкарцев, ицзу. Но только адыгская знать носила отчетливо военный характер. Знать составляли князья (пши) и их дружинники. Последние делились на несколько разрядов. К высшему относились первостепенные уорки, или уздени (тлекотлеши и деженуго). К ним примыкали остальные уздени, которые находились на службе у князей и первостепенных уорков. Одни из них вели собственное хозяйство, другие были на содержании у князей. Князья и по крайней мере первостепенные уорки производительным трудом не занимались. Важнейшим занятием знати был систематический военный грабеж. В военных набегах адыгская знать проводила шесть месяцев в году.

Вторая после знати группа - рядовые свободные члены общин - тфокотли (фокотлы, тлухотлы). Хотя они считались свободными людьми, но тем не менее выполняли определенные повинности в пользу князей и первостепенных уорков. В основе этой эксплуатации лежала верховная собственность пши, тлекотлешей и деженуго на землю, которую обрабатывали тфокотли. Князья и первостепенные уорки считались «владельцами аулов».

Третья группа - зависимые производители. Они подразделялись на лагунапытов (пшитлей) и огов. Лагунапыты были полной собственностью своих хозяев. В большинстве случаев они сами вели хозяйство, но на земле, которая была предоставлена им хозяевами. Последние же обеспечивали лагунапытов рабочим скотом и орудиями труда. За это лагунапыты отдавали владельцам часть урожая и работали на их полях. Жили они в одном дворе с хозяевами, хотя в своих домах. Но были и такие лагунапыты, которые работали исключительно в хозяйстве владельца.

Оги всегда сами вели хозяйство. Они жили особыми дворами за пределами усадьбы хозяина, пользовались определенными семейными и имущественными правами, имели собственность и свободно распоряжались ею. К огам были близки азаты - вольноотпущенники.

Четвертую группу составляли унауты - рабы. Они жили в усадьбе владельца и выполняли все домашние и полевые работы. Унауты могли быть переведены в лагунапыты. Другие источники пополнения группы пшитлей: пленные и обнищавшие тфокотли. Лагунапыты могли превратиться в огов, но возможен был и обратный процесс. Даже оги и лагунапыты могли иметь рабов и наймитов. Тем более это относится к свободным общинникам.

Разные исследователи приводят далеко не одинаковые цифры относительно прасословного деления адыгского общества. Роднит их одно: преобладание в составе общества рядовых свободных общинников. По некоторым данным они составляли 75%. Более определенные данные имеются о составе населения Кабарды. В 60-х годах XIX в. оно равнялось примерно 35 тыс. человек. По списку 1828 г. среди кабардинцев было 46 князей, 209 первостепенных уорков и 1213 узденей низших степеней. В 60-х годах XIX в. тфокотлей вместе с вольноотпущенниками насчитывалось 20-25 тыс., лагунапытов - 10 тыс., огов - 75 человек.

В ряде адыгских обществ в конце ХVIII в. произошли своеобразные «революции», направленные против знати. Многие из протомилитархов-нобилархов («князей») и протонобиларистов («дворян») были убиты, а из числа оставшихся в живых позволено было жить на старом месте только тем, которые поклялись отказаться от владельческих прав. В результате этого переворота были уничтожены нобиларные отношения. Но доминомагнарные сохранились. Эти адыгские общества в литературе принято именовать «демократическими» племенами. Их общественный строй был не протонобиломагнарным, а протодоминомагнарным.

Таким образом, протодоминомагнарные общества совершенно не обязательно должны были произойти из пракрестьянских и пракрестьянскодоминарных. Они могли возникнуть из протонобиломагнарных обществ в результате уничтожения в них протонобиларных отношений.

Выше уже шла речь о антиполитарных «революциях» в предклассовом обществе (качины). Наряду с ними в предклассовом обществе могли иметь место и антинобиларные «революции». И перевороты как первого, так и второго рода не были чрезмерно редким явлением. О них говорят, в частности, исторические предания ао нага, ангами нага и гаро Северо-Восточной Индии, значительного числа народов Северного Кавказа и Дагестана.

И в Дагестане в результате антинобиларных «революций» происходило превращение протонобиломагнарных обществ в протодоминомагнарные и даже в пракрестьянские. Однако этот процесс был обратимым. Там же были зафиксированы и случаи трансформации протодоминомагнарных обществ в протонобиломагнарные.

4.14. Дальнейшая эволюция обычного права и начало становления права

В предклассовых обществах всех типов огромную роль играло обычное право. Когда социоисторические организмы были сравнительно малы, обычное право регулировало отношения как между ними, так и между различного рода родственными группами, входившими в состав разных обществ. И оно всегда, наряду с моралью и пережитками табуитета, регулировало отношения внутри социоисторических организмов. Но в отличие от морали оно нормировало отношения не непосредственно между индивидами, а прежде всего их группами и только тем самым между ними. Когда социоисторические организмы были достаточно велики, то обычное право становилось явлением почти исключительно внутрисоциорным.

Если в первобытно-коммунистическом обществе волевые отношения собственности были моральными, то в предклассовом в значительной степени завершился процесс, который начался с переходом к первобытно-престижному обществу. Теперь экономические отношения собственности стали выражаться и закрепляться не в нормах морали, а в нормах обычного права. Имущественные отношения, т.е. волевые отношения собственности, стали теперь не моральными, а обычно-правовыми. Обычное право регулировало различного рода отношения обмена (включая куплю - продажу, кредит и т. п.), пользование, распоряжение и владение движимым и недвижимым имуществом, землепользование и землевладение, наследование и др.

Но, конечно, только областью имущественных отношений обычное право не ограничивалось. Оно регулировало семейно-брачные отношения. И, конечно, по-прежнему играло важнейшую роль в разрешении дел, связанных с убийством, нанесением телесных повреждений, насилием и причинением различного рода других обид.

Важной особенностью в какой-то степени уже первобытно-престижного и в полной мере предклассового общества было существование очень своеобразной иерархии ячеек разрешения конфликтов. Низшей ячейкой была семья, чаще всего большая. Все конфликты, которые происходили между ее членами, включая убийства, были ее частным делом. Никто не имел права в них вмешиваться.

Если конфликт происходил между людьми, которые принадлежали к разным семьям, но одной родственной группе (ближайшей филии, парафилии и т. п.), то он был делом данных семей. Как мы уже видели, на стадии первобытно-коммунистического общества кровная месть внутри рода была немыслима. Кровная месть могла иметь место только между родами. С переходом к первобытно-престижному обществу и появлением иерархии филий кровная месть (и соответственно возникшая на этой стадии компенсация за убийство) стала возможна и внутри рода (генофилии), вначале только между самыми высшими медифилиями, а затем и филиями более низких порядков, кое-где даже между минифилиями и реже семьями. В последнем случае конфликт между семьей убитого и семьей убийцы должен был быть разрешен путем кровной мести или уплаты цены крови даже в том случае, если убийца и его жертва принадлежали к одной минифилии. Вмешательство минифилии в этот конфликт сводился лишь к посредничеству.

Если убийца и его жертва принадлежали не только к разным семьям, но разным минифилиям, входившим в состав одной ближайшей медифилии, то конфликт был делом этих двух минифилий. Вмешательство ближайшей медифилии сводилось лишь к посредничеству. Если убийца и его жертва принадлежали не только к разным семьям и минифилиям, но к разным ближайшим медифилиям, однако входившим в состав одной медифилии более высокого порядка, то это было делом ближайших медифилий. По этой лестнице можно подниматься до тех, пока не будет достигнута генофилия.

Но, кроме филий, существовали общины. Ядро общин и на этой стадии могло совпадать с ядром какой-либо филии. Но оно могло состоять и из ядер нескольких не родственных филий. Община была заинтересована в мирном разрешении конфликтов между всеми своими членами и всеми, входившими в ее состав семьями и родственными группами.

В самостоятельных пракрестьянских общинах постепенно возникает постоянный орган, который разбирает конфликты между членами разных семей и родственных групп, входящих в состав общины. Этим органом становится общее собрание всех взрослых мужчин общины. На этом собрании, происходившим под председательством старосты общины, тяжущиеся стороны излагали свои аргументы, затем выступали свидетели и, наконец, высказывались все желающие члены собрания. В заключение староста подводил итоги и формулировал общее мнение присутствующих.

Общинная воля требовала от сторон выполнения решения общинного суда. Но каких-либо мер физического принуждения община обычно не предпринимала. Однако если проигравшая сторона не хотела следовать этому решению, то выигравшая сторона при одобрении общественного мнения применяла различные средства, включая использование физической силы, с тем, чтобы добиться его выполнения. Человека, постоянного нарушавшего покой общины и отказывавшегося выполнять решения ее суда, могли изгнать.

Перечень дел, которые рассматривало общинное собрание, был, как правило, довольно ограниченным. Вне его компетенции обычно находились дела об убийствах. Они решались вовлеченными в них сторонами прямо, с помощью посредников или через посредство третейского суда. Мелкие дела разбирал единолично староста в присутствии заинтересованных сторон.

В протонобиларных обществах роль судьи обычно выполнял протонобиларх, которому помогали несколько выбранных им людей. В протодоминомагнарных и протонобиларномагнарных обществах нередко существовали специальные выборные суды.

В некоторых обществах появились штрафы, которые взыскивались с виновной стороны. Эти штрафы носили различный характер. Чаще всего они полностью или частично шли на вознаграждение судей за их труд. Бывало, что весь штраф или его часть использовался для возмещения ущерба потерпевшей стороне. И, наконец, штраф мог представлять собой наказание за проступок.

Когда мы обращаемся к современному праву, то оно прежде всего подразделяется на уголовное и гражданское. Уголовный процесс заключается в том, что государство в лице определенных органов, узнав о деянии, которое представляет собой нарушение норм этого права, иными словами, преступление, возбуждает дело против человека или группы людей, подозреваемых в совершении преступления. Если обвинение во время судебного процесса подтверждается, то суд приговаривает преступников к наказанию, которое зависит от тяжести преступления. Высшей мерой наказания является смертная казнь. Государство берет на себя приведение приговора в исполнение.

Гражданский процесс возбуждается государством только по инициативе людей, которые имеют какие-либо претензии, чаще всего имущественные, к другим лицам. Когда иск принимается государством, люди, предъявившие иск, выступают в роли истцов, а противоположная сторона в роли ответчиков. Заслушав доводы обеих сторон, суд принимает решение удовлетворить иск или отклонить его. В случае положительного решения государство обеспечивает его реализацию. К гражданскому процессу не применимы такие понятия, как «преступление», «обвинение», «обвиняемый», «приговор», «наказание».

В предклассовом обществе все процессы носили характер по преимуществу гражданских. Однако появление в некоторых обществах штрафа, который был наказанием, представлял известный шаг в сторону уголовного процесса. Проигравшую процесс сторону не просто обязывали возместить ущерб потерпевшим. Ее признавали виновной перед обществом и наказывали. Здесь в известной мере уже можно говорить и о преступлении, и о обвинении, и о приговоре, и о наказании. В некоторых обществах виновный не только должен был возместить ущерб потерпевшей стороне, но и мог понести телесное наказание.

Движение от обычного права в сторону привычного для нас права наиболее зримо в протополитарном обществе. Ведь протополитархии, как явствует из всего сказанного о них выше, представляли собой формирующиеся государства (прагосударства).

В ранних протополитарных обществах право суда принадлежало правителю вождества (протополитарху), правителям провинций и округов (субпротополитархам) и старостам общин. Правители публично, в присутствии всех желающих рассматривали доводы сторон, заслушивали свидетелей и принимали решения, основанные на нормах обычного права. С проигравшей стороны взыскивался штраф в пользу правителя.

В ранних протополитархиях почти все процессы, включая и связанные с убийством, носили, выражаясь современным языком, характер не уголовных, а скорее гражданских. Если был убит человек, то формирующееся государство никакого дела по своей инициативе не возбуждало, оставляя это на рассмотрение двух сторон: потерпевшей ущерб и нанесшей ущерб. Правитель рассматривал дело об убийстве только в том случае, когда потерпевшая сторона специально обращалась к нему. Когда наступал день суда, на него приглашались обе стороны, которые излагали свои доводы. Если правитель приходил к выводу, что убийство было действительно совершено теми людьми, которые были обвинены в этом потерпевшей стороной, то он обязывал родственников убийцы или убийц выплатить цену крови. В этом процессе было понятие «обвинение», но не было понятий «преступление», «преступник», «приговор», «наказание».

После принятия правителем решения формирующийся государственный аппарат, как правило, не занимался обеспечением его выполнения. Забота об этом обычно целиком ложилась на потерпевшую сторону. Она собственными силами должна была добиться выплаты вергельда. Таким образом, даже в протополитарных обществах, не говоря уже об остальных типах предклассового общества, главными организациями, обеспечивавшими защиту личности и имущества человека, продолжали оставаться родственные группы (филии, парафилии, псевдофилии, билинейные образования).

Прагосударство первоначально возбуждало дело по своей инициативе лишь тогда, когда совершалось покушение на власть и особу правителя. Тогда человека задерживали, обвиняли в преступлении, приговаривали, как правило, к смерти и приводили приговор в исполнение. Впрочем, заподозренного в таком преступлении могли по приказу правителя просто убить без всякого суда. Когда дело обвиняемого в покушении на власть и особу правителя рассматривалось в суде, то мы сталкиваемся здесь с началом права, причем права уголовного. Первым уголовным преступлением было преступление против самого государства, государственное преступление в узком смысле слова.

В процессе дальнейшего развития, чаще всего уже на стадии классового общества, возник запрет убийств одними подданными государства других его подданных, совершенно независимо от причин, которые их к этому побудили. Законное убийство подданных государства стало монополией государства. Все остальные убийства оказались вне закона, стали преступлениями. Одновременно, а иногда раньше преступлениями стали воровство, грабежи, насилия и т п. Так формировалось уголовное право. Одновременно шел процесс становления гражданского права. В основу его норм легли многие нормы обычного права.

С возникновением права обычное право сразу не исчезло. Оно долгое время продолжало сохраняться и действовать на низших уровнях классового общества, особенно в крестьянском мире, на уровне крестьянских общин. Но сфера его действия была значительно сужена. Не подлежали, в частности, обычному праву дела об убийствах. Изменился в классовом обществе и субъект обычного права. Уже на стадиях первобытно-престижного и предклассового общества начала действовать тенденция к тому, чтобы субъектами обычного права становились все меньшие и меньшие родственные группы. На стадии классового общества эта тенденция достигла завершения. В качестве субъектов обычного права все реже стали выступать группы родственников и семьи и все чаще индивиды. Стал исчезать принцип коллективной ответственности.

---

Предыдущая | Содержание | Следующая