Нацизм часто пытаются представить как исключительно германский феномен. Но, как давно заметила Ханна Арендт, расизм и антисемитизм имели западное происхождение и даже частично североамериканские корни [1]. Расистские «научные» доктрины, а также «политическая и юридическая практика США» весьма интересовали немецких нацистов. Американские адепты евгеники и расизма вдохновляли Гитлера. Среди книг, любимых деятелями Третьего рейха, – работы знакового персонажа американской жизни Генри Форда.

Для Америки характерна традиция «юридического конструирования» рас. В силу исторических причин, связанных в том числе с традициями рабства, Соединенные Штаты стали единственным государством, официально применявшим на собственной территории расистскую классификацию в качестве основы для предоставления гражданских прав.

Идет ли речь об определениях «белизны» или «черноты» в качестве юридических категорий, об ограничениях иммиграции, на которые с 1920-х годов заглядывался Адольф Гитлер, или же о практике насильственной стерилизации в некоторых штатах за несколько десятилетий до подъема нацизма в Германии, американский опыт дает прекрасную (хотя и отнюдь не единственную) возможность вернуться к анализу коренящихся в истории Нового времени источников нацизма, а также непризнанной преемственности между ним и рядом политических практик западных – в том числе и демократических – обществ.

«Изобретение» насильственной стерилизации

Разоблачение антисемитизма и геноцида еврейского народа – одна из важнейших составляющих господствующей политической культуры нынешних Соединенных Штатов. Это замечательно. Однако относительно того, что касается духовных связей между рядом крупных представителей элит Америки и нацистской Германии, царит неловкое молчание. Лишь в последние годы вышли в свет исследования, в которых откровенно затрагиваются эти болезненные вопросы. Две книги показались нам заслуживающими особого внимания: The Nazi Connection Стефана Кюля [2] и The American Axis Макса Уоллеса [3]. Кюль - немецкий социолог, проводивший свои исследования в США, а Уоллес - американский журналист, давно работающий в Канаде.

«Сегодня есть одна страна, в которой мы наблюдаем начала наилучшей концепции гражданственности», – писал А. Гитлер в 1924 году. Он имел в виду усилия Соединенных Штатов по сохранению «господства нордической расы» с помощью политики иммиграции и натурализации. Разрабатывая в Mein Kampf проект «расовой гигиены», он использовал в качестве ориентира «Акт об ограничении иммиграции» от 1924 года, запрещавший въезд в США людям, страдавшим от наследственных болезней, а также мигрантам из Южной и Восточной Европы. Когда в 1933 году нацисты начали проводить в жизнь свою программу по «улучшению» населения посредством насильственной стерилизации и регламентации браков, они не скрывали, что вдохновлялись примером США, где несколько штатов на протяжении десятилетий практиковали стерилизацию своих «неполноценных» жителей – практику, официально санкционированную Верховным судом в 1927 году.

В своем исследовании Кюль прослеживает это зловещее сходство, изучая контакты между американскими и германскими апологетами евгеники в период между Первой и Второй мировыми войнами, заимствование немцами американских «научных» идей, а также их юридической и медицинской практик. При этом основной тезис автора состоит в том, что систематическая поддержка американскими адептами евгеники их германских коллег вплоть до вступления Соединенных Штатов во Вторую мировую войну, а также одобрение с их стороны большинства мер расовой политики нацистов сыграли критически важную роль в легитимации расистского государства Гитлера.

Вопреки общепринятому в официальной историографии мнению, Кюль показывает, что американские сторонники евгеники, зачарованные нацистской риторикой по поводу «расовой гигиены», были отнюдь не кучкой маргиналов, а влиятельной группой ученых, не умеривших своего энтузиазма и тогда, когда эта риторика стала претворяться в жизнь. Изучение отношений между двумя «научными сообществами» позволяет автору выявить многочисленные аспекты использования нацистами «достижений» американской евгеники, в частности – эффективной иммиграционной политики, сочетавшей в себе этнический и евгенический принципы отбора, а также успехов американского евгенического движения в проталкивании законов, разрешающих насильственную стерилизацию.

Еще в Веймарской республике, задумываясь о том, как можно снизить расходы на социальное обеспечение, с завистью смотрели на меры по насильственной стерилизации, принятые в нескольких штатах США с целью уменьшения затрат общества на содержание «неполноценных». Активное развитие евгеники в Америке часто объяснялось наличием там «черного» населения, что заставляло белых систематически думать об улучшении расы. Позднее американский генетик Т. Эллингер сравнивал преследование евреев в нацистской Германии с жестоким обращением с чернокожими в Соединенных Штатах.

В годы подъема нацизма американские адепты евгеники не без удивления (и даже с восхищением) обнаружили, что «немцы обошли их в их собственной игре…». Это не помешало им, по крайней мере до вступления США в войну в декабре 1941 года, активно поддерживать расистскую политику нацистов и хранить полное молчание по поводу преследования в Третьем рейхе евреев, цыган и чернокожих. Разумеется, евгеническое сообщество не было монолитным, о чем свидетельствуют обличительные выступления евгенистов-социалистов Г. Мюллера и В. Ландауэра, генетика-прогрессиста Л. Данна и знаменитого антрополога Ф. Боаса. Правда, в отличие от двух последних, критиковавших евгенику, Мюллер и Ландауэр предпочитали «научную» критику нацизма. Они отрицали иерархию рас, но тем не менее признавали необходимость улучшать человеческий род через поощрение размножения «полноценных» и запрещение репродукции «низших» индивидов.

Биологическая, медицинская и гигиеническая терминология

В своей книге Кюль опровергает утверждение, будто бы псевдонаучные тенденции американской евгеники, приведшие к принятию расистского закона об иммиграции 1924 года, в 1930-е годы уступили место более научной прогрессистской евгенике, отбросившей концепцию расовой гигиены. Он показывает, что различные течения внутри американского евгенического движения не имели даже отдаленного отношения к «научности». Споры внутри международного научного сообщества по поводу расовой политики нацистов отражали прежде всего различия позиций по вопросам улучшения расы, а также научных, экономических и политических средств достижения этого.

Автор разделяет два понятия – «этнический расизм» и «генетический расизм», что, по его мнению, необходимо для понимания изучаемого феномена. Первый вид расизма был открыто осужден на Нюрнбергском процессе в 1946 году; со вторым дело обстоит несколько сложнее. С одной стороны, большая часть поборников «расовой гигиены» не была привлечена к суду за насильственную стерилизацию 400 тысяч человек. С другой, массовые расправы и бесчеловечные медицинские опыты в концентрационных лагерях пытались представить как действия, не имевшие ничего общего с «истинной» евгеникой.

В 1939 году Эллингер писал в Journal of Heredity, что преследование евреев не имело религиозной подоплеки, а являлось «крупномасштабным репродуктивным проектом, призванным искоренить из нации наследственные признаки семитской расы». И добавлял: «Когда речь заходит о методах наиболее эффективной реализации этого репродуктивного проекта, – то есть после того, как политики уже приняли решение о его желательности, – наука способна оказать помощь нацистам». Позднее руководитель нацистской программы по уничтожению инвалидов Карл Брандт объявил на Нюрнбергском процессе, что брал за основу американские опыты, некоторые из которых датировались еще 1907 годом. В свою защиту он цитировал Алексиса Кэррела, чье имя еще до недавнего времени носило одно из высших учебных заведений Франции [4].

В книге Уоллеса анализируется также отношение к нацизму двух символических для Америки XX века фигур: известного автомобилестроителя Г. Форда и знаменитого авиатора Ч. Линдберга. Последний играл в 1930-е годы заметную политическую роль в США -сначала как сторонник Третьего рейха, а после 1939 года - как один из организаторов (наряду с Фордом) кампании по осуждению ФД. Рузвельта за вмешательство в войну в Европе против сил гитлеровской «оси».

Пример Форда менее известен, но даже более важен. Четырехтомный труд The International Jew - сборник статей и памфлетов, ранее вышедших за подписью магната в газете The Dearborn Independent, - вдохновлялся самым брутальным антисемитизмом и имел заметное влияние в Германии. Переведенный в 1921 году на немецкий язык, он стал одним из важных источников гитлеровского национал-социализма. Журналист из New York Times, посещавший в тот период Берлин, рассказывал, что стена личного кабинета Гитлера была украшена крупноформатным портретом Генри Форда, а стол в приемной был завален экземплярами Der Internationale Jude. В той же газете в феврале 1923 года было опубликовано воззвание Эрхарда Ауэра, вице-президента ландтага Баварии, обвинявшего Форда в непосредственном финансировании национал-социалистической рабочей партии, обусловленном его симпатией к «гитлеровским планам истребления евреев в Германии».

В интервью газете Chicago Tribune 8 марта 1923 года сам Гитлер заявлял: «Мы считаем Генри Форда лидером движения фашистов, набирающего силу в Америке… Мы восхищены его антисемитской политикой; она вполне совпадает с платформой баварских фашистов» [5]. В вышедшей два года спустя Mein Kampf автор выказал свое уважение к Форду как «единственному человеку в Америке, оказывавшему сопротивление евреям». Вся книга Гитлера пронизана идеями The International Jew, а ряд пассажей – в частности о роли евреев в германской и российской революциях, – почти напрямую заимствованы оттуда.

В 1933 году, когда нацистская партия пришла к власти, Эдмунд Гейне, директор германского филиала компании Форда, в письме секретарю американского промышленника Эрнсту Либольду отмечал, что The International Jew была использована новым правительством в целях просвещения немецкой нации в области «еврейского вопроса» [6]. Собрав все эти документы, Уоллес показывает, что идеи американского автомобилестроителя следовало бы счесть одним из важных источников антисемитизма, присущего национал-социалистской доктрине. Автор также напоминает, что в 1938 году Гитлер через немецкого консула в США наградил Форда – вслед за Бенито Муссолини – Большим крестом Ордена германского орла (этот знак отличия был введен в 1937 году и предназначен выдающимся зарубежным деятелям).

Правда, Уоллес не объясняет читателям, почему автор Mein Kampf был столь зачарован именно произведением Форда – ведь имелось немало европейских, в том числе немецких, трудов антисемитского содержания. Почему он украсил свой кабинет его портретом, а не Поля Лагарда, Мюллера Ван дер Брука или кого-то из других известных германских идеологов антисемитизма? Помимо известности американского магната, интерес к книге The International Jew можно объяснить тремя причинами: актуальностью ее аргументации, базировавшейся на биологической, медицинской и гигиенической терминологии; ее систематическим и обобщающим характером – в ней были воедино связаны все антисемитские обличения того времени; и, наконец, интернациональностью, общепланетарностью представленной в ней картины.

«Прочитав ее, я стал антисемитом…»

Гитлер был не единственным нацистским вождем, который испытал на себе влияние книги Форда. Лидер «гитлерюгенда», а затем гауляйтер Вены Балдюр фон Ширах заявил на Нюрнбергском процессе: «Самый важный антисемитский труд, который я прочитал в то время и который повлиял на моих соратников, – это книга Генри Форда. Прочитав ее, я стал антисемитом» [7]. Геббельс и Розенберг также упоминали ее в числе основных идеологических ориентиров немецкой национал-социалистической партии.

В июле 1927 года, обеспокоенный падением продаж своих автомашин и угрозой привлечения к суду за клевету, Форд начал отступление. В своем официальном заявлении для прессы он как ни в чем не бывало утверждал, будто не был осведомлен о содержании антисемитских статей, вышедших в «The Dearborn Independent» за его подписью, и просил у евреев прощения за ущерб, невольно причиненный им опубликованием «The International Jew». Это заявление, которое большинство американских газет сочли лицемерием, спасло Форда от уголовной ответственности, но не помешало ему продолжать тайно поддерживать разнообразные акции и публикации антисемитского характера.

Форд как предтеча нацизма почти не известен в Америке – в отличие от Форда-промышленника, поставившего на поток производство недорогих автомобилей. Именно этого человека иронически представил английский писатель Хаксли в романе «О дивный новый мир» (1932 год) в качестве божества Нового времени, когда молитва «Отче наш» была заменена на «Форд наш».

Столь долгое замалчивание вполне объяснимо. «Дело Форда» поднимает деликатные вопросы о месте расизма в североамериканской культуре и отношениях между западной цивилизацией и Третьим рейхом, между Новым временем и яростным антисемитизмом, между экономическим прогрессом и регрессом гуманизма. Термин «регресс», впрочем, неудачен: такая книга, как The International Jew, не могла быть написана до XX века, да и нацистский антисемитизм – абсолютно беспрецедентный феномен.

По этой теме читайте также: