Губернатор Фобус подстрекает толпу
Был день Труда, 2 сентября 1957 года. Девять учеников и учениц, которых школьные власти принимали в Центральную среднюю школу, — Карлотта Уоллз, Джефферсон Томас, Элизабет Экфорд, Телма Матершед, Мелба Патилло, Эрнст Грин, Терренс Роберте, Глория Рей и Минниджин Браун — наслаждались последним днем летних каникул. Одни из них уехали на пикник, другие купались, играли в теннис или отдыхали у друзей или родственников. Во второй половине дня ко мне зашел юный Джефферсон Томас, возвращавшийся домой с пруда. Пока Джеф готовил себе поесть, в последних известиях объявили, что вечером губернатор штата выступит по радио с обращением к гражданам Арканзаса.
— Интересно, о чем он будет говорить, — сказал Джеф. Затем парнишка повернулся ко мне и спросил: — А они-теперь, после того как потерпели поражение в суде, ничего не могут сделать? Не могут они завтра утром как-нибудь помешать нам войти в Центральную школу?
— Не думаю, — ответила я.
Около семи часов ко мне в дверь постучал корреспондент одной местной газеты и спросил:
— Миссис Бейтс, известно ли вам, что солдаты национальной гвардии окружают здание Центральной школы?
 Национальная гвардия |
Мой муж и я недоверчиво смотрели на него. Друг, который в это время был у нас в гостях, вызвался охранять дом, пока мы съездим к Центральной школе. Муж дал ему пистолет. Мы вскочили в машину и поехали к школе. За полквартала до нее мы остановились. При свете уличных фонарей был виден длинный ряд коричневых военных грузовиков, крытых брезентом.
Из грузовиков в полной боевой готовности — в касках, сапогах и со штыками, примкнутыми к винтовкам, — выскакивали солдаты и строились перед зданием школы.
Пока мы наблюдали за происходящим, Бейтс включил в машине радио. Голос диктора сообщил: «Солдаты национальной гвардии окружают здание Центральной средней школы. Никто не может с полной уверенностью сказать, что это значит. Губернатор Фобус выступит по радио позже».
Мы видели, как впереди снуют репортеры, пытаясь заговорить с солдатами. Однако скоро стало ясно, что солдатам дан строгий приказ ни с кем не разговаривать. Они молчали.
Все, что происходило, казалось невероятным. Я предложила мужу:
— Давай вернемся домой и послушаем Фобуса. Войдя в дом, мы услышали, как звонит телефон: один из наших друзей взволнованно спрашивал нас, что все это значит и чего еще можно ожидать. Единственное, что я могла ему посоветовать, это послушать Фобуса.
Как только я повесила трубку, телефон зазвонил снова. На этот раз звонил отец одного из учеников:
— Что происходит, Дэйзи? Что будет дальше? Ему я дала тот же совет.
Когда губернатор Фобус выступает по телевидению, то производит такое впечатление, будто он разговаривает с вами. Обычно он носит темный костюм, белую рубашку и темный галстук. Человек он крупный и легко изображает добродушие, свойственное крупным людям. Он держится в псевдо народной манере и на невидимую ему аудиторию смотрит так, будто говорит: «Вот-он-я-тут-с-вами-ребята!»
Я не могу теперь вспомнить все подробности выступления губернатора Фобуса. Но его слова взбудоражили весь Литл-Рок. К утру они потрясли всю Америку. К полудню следующего дня его речь привела в ужас весь мир.
Фобус заявил, что причина вызова войск в Литл-Рок заключалась в том, что к нему поступили сведения, будто со всего штата Арканзас по направлению к Литл-Року устремились колонны автомашин, в которых ехали сторонники идей превосходства белых. Поэтому он объявил, что в Центральную среднюю школу неграм вход воспрещен. Не давая объяснений, он заявил также, что белым будет запрещен вход в негритянскую среднюю школу Хораса Мана.
Затем с губернаторского кресла — самого высокого поста в штате Арканзас — губернатор Фобус произнес позорные слова: «по улицам Литл-Рока потечет кровь», если негритянские ученики попытаются войти в здание Центральной средней школы.
Эти несколько необдуманных слов были тем маслом, которое Фобус подлил в огонь массовой истерии, бушевавшей в Литл-Роке несколько месяцев.
Рано утром 3 сентября жители Литл-Рока собрались, чтобы посмотреть на невероятное зрелище: 250 солдат национальной гвардии окружали пустое здание школы.
Примерно в четверть девятого сквозь цепь солдат один за другим стали проходить все ученики, кроме девяти учеников-негров.
В течение всего дня я поддерживала связь с их родителями. Они были смущены и испуганы. Высказывая свои опасения, родители повторяли слова губернатора
Фобуса о том, что «по улицам Литл-Рока потечет кровь», если их дети-подростки попытаются войти в Центральную школу — школу, куда их направило Школьное управление.
Поведение миссис Верди Экфорд было типичным для всех родителей.
— Миссис Бейтс, — спрашивала она, — что, по вашему мнению, мы должны делать? Я боюсь. Не за себя, а за детей. Когда я была маленькой, мы с матерью видели, как толпа устроила суд Линча над негром: толпа волочила его тело по улицам Литл-Рока. Нам было приказано немедленно убираться с улицы. Мы побежали.
Петляя по переулкам, нам удалось добежать до дома нашего друга. Но мы находились достаточно близко, чтобы слышать крики разъяренной толпы и чувствовать одуряющий запах горелого человеческого мяса. И они, миссис Бейтс, сломали скамьи в церкви Бетел, чтобы развести костер. Они сожгли тело этого негра на границе негритянского торгового квартала... Миссис Бейтс, как вы думаете, это опять повторится?
Я напомнила миссис Экфорд, что теперь Литл-Рок стал другим городом. Другим по сравнению с 1927 годом, когда произошло это линчевание и сожжение. Да, действительно, губернатор Фобус говорил о кровопролитии. Но он тут же сказал, что вызвал солдат национальной гвардии для защиты жизни и имущества населения.
Нет, невероятно, чтобы солдаты и сознательные граждане города остались в стороне и позволили толпе напасть на детей.
Адвокаты Ассоциации Уайли Брэнтон и Торгуд Маршалл обратились к окружному федеральному судье Роналду Н. Дэвису за указаниями. Их вопрос в сущности сводился к одному: что же теперь делать? Судья заявил, что он «принимает объяснения губернатора за чистую монету, — то есть что цель вызова солдат национальной гвардии — это «охрана жизни и собственности против возможного насилия со стороны толпы». Поэтому федеральный судья Дэвис дал указание Школьному управлению немедленно приступить к осуществлению плана совместного обучения.
Во второй половине дня того же 3 сентября, когда было назначено открытие школы, начальник Школьного управления Блоссом созвал совещание наиболее влиятельных в городе негритянских граждан, а также родителей девяти школьников-негров. Меня не поставили в известность об этом совещании, но родители сообщили мне о нем и просили прийти. Во время этого совещания Блоссом дал указание родителям не сопровождать утром своих детей в Центральную школу. «Если начнутся беспорядки, — сказал Блоссом, — детей будет легче защитить, если рядом с ними не будет взрослых».
На совещании Блоссом не сумел убедить нас в том, что дети будут надежно защищены. Уходя домой, я почувствовала, как глубоко обеспокоены родители, хотя никто из них вслух своих опасений не высказывал.
Около десяти часов вечера я была одна в доме и все еще думала о том, о чем говорилось на совещании. В дверях появился мой муж. С ним был знакомый мне корреспондент местной газеты.
Молодой журналист говорил без умолку.
— Послушайте, Дэйзи, — сказал он взволнованно, — мне известно об указаниях Блоссома. Я знаю, что он велел детям идти завтра утром в школу одним, без родителей. Но послушайте, ведь это убийство! Я слышал, что говорили сегодня эти люди. Я никогда не видел ничего подобного. Люди, которых я знал всю свою жизнь, просто с ума посходили. Они совсем потеряли рассудок. Вы должны понять, что от нашей городской полиции нельзя ждать особой защиты, если она вообще-то встанет на защиту детей. К тому же полицию не подпускают близко к школе!
В голосе моего друга послышались умоляющие нотки, как будто я могла что-нибудь изменить.
— Клянусь, что сегодня у школы было не меньше пятисот человек,— продолжал он. — А из соседних районов целый день подходят подкрепления. Даже из других штатов. К утру их будет несколько тысяч.
— Что же, по-вашему, мы должны делать? — спросила я его.
— Право, не знаю, — ответил он. — Право, не знаю.
Молодой журналист ушел. Я забилась в свое кресло, стараясь сосредоточиться и не зная, что же предпринять. Не помню, сколько прошло времени — несколько минут, час или больше, когда вошли наши соседи. Среди них был преподобный Дж. С. Крэнчоу — президент литл-рокского отделения Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения.
Его появление тут же навело меня на мысль.
— Может быть, — сказала я, — нам попробовать собрать нескольких священников, чтобы они проводили завтра детей в школу? Может быть, тогда толпа не осмелится на них напасть? Может быть, если священники будут рядом... Крэнчоу сразу же ухватился за эту мысль.
— Мы можем попробовать, Дэйзи. Мы можем хотя бы попробовать. Может быть, в этом выход.
Я позвонила белому священнику — преподобному Данбару Огдену-младшему, президенту Межрасового союза священников. Я не была знакома с Данбаром Огденом. Я объяснила ему создавшееся положение и спросила, не сможет ли он уговорить нескольких священников проводить утром детей в школу.
— Не знаю, миссис Бейтс, — ответил он. — Я поговорю кое с кем. Посмотрим, что они думают на сей счет. Мне эта мысль кажется необычной.
Я сказала, что мне она тоже кажется необычной и что она пришла мне в голову всего несколько минут назад.
Я с нетерпением ждала его звонка. Когда он позвонил, в его голосе послышались извиняющиеся нотки. Белые священники, с которыми он беседовал, сомневались в правильности такого шага. Некоторые из негритянских священников ссылались на то, что Блоссом просил взрослых негров не сопровождать детей, и поэтому им, очевидно, идти не следует. Огден ласково добавил: «Я попробую поговорить еще с кем-нибудь и с божьей помощью я сам пойду с детьми».
После этого я позвонила в полицию. Я объяснила инспектору, что мы все беспокоимся за безопасность детей и пытаемся убедить священников проводить утром учеников до здания школы. Я сказала, что школьники соберутся в половине девятого утра на углу Двенадцатой улицы и Парк-авеню. Я также попросила поставить на этом месте полицейскую машину, чтобы защитить детей, пока не подойдут священники.
Инспектор обещал прислать дежурную машину в восемь часов.
— Но вы понимаете, — предупредил он, — что полиция не имеет права подойти ближе к школе. Полиции города вход на территорию школы запрещен, пока она «оккупирована» национальной гвардией Арканзаса. Было уже половина третьего ночи, но еще нужно было сообщить родителям школьников об изменении в наших планах. Телефонные разговоры я кончила к трем часам ночи. Я объяснила родителям, где дети должны собраться, и рассказала о плане привлечения священников. Вдруг я вспомнила об Элизабет Экфорд. У нее дома не было телефона. Может, мне следует пойти на Юнион-стейшн и поискать ее отца? Кто-то говорил мне, что он работает там в ночную смену. Устав нравственно и физически, я решила заняться этим рано утром и повалилась на постель.
Через несколько часов, примерно в четверть девятого утра, мы с мужем поехали на машине на угол Двенадцатой улицы и Парк-авеню. По дороге я мысленно перебирала в уме все неожиданности, которые могли встретиться. Священники могут прийти, могут, однако, и не прийти. Огден, если ему не удастся найти себе помощников по вполне понятным причинам, может не прийти. Будут ли на месте полицейские? Сколько? А что, если...
Мои мысли были прерваны передававшейся по радио сводкой последних известий. Диктор объявил: «Около Центральной школы на негритянскую девочку напала толпа...»
— О боже, — воскликнула я, — ведь это же Элизабет! Я забыла сказать ей, где мы собираемся.
Мой муж выскочил из машины и бросился искать ее. Я поехала дальше, к Двенадцатой улице. Священники пришли: двое белых — Данбар Огден и преподобный Уилл Кэмпбелл, член Национального совета церквей Нэшвила (штат Теннесси), и двое цветных — преподобный Драйвер от Африканской методистской епископальной церкви и преподобный Гарри Басе от методистской церкви. С ними также был сын Огдена, Дэвид, юноша двадцати одного года. Дети уже собрались. Полиция, как было обещано, тоже была на месте. Все дети были здесь — все, кроме Элизабет.
Вскоре прибежал муж и сказал, что Элизабет удалось вырваться из рук толпы. Он видел ее в окне проезжающего автобуса.
Школьники отправились в путь в сопровождении священников. Двое из них шли впереди, а двое — сзади. В таком порядке они подошли к длинной цепи солдат. Тут они в первый раз столкнулись с толпой. Их теснили со всех сторон. Подойдя к школе, священники и дети попытались пройти сквозь цепь солдат, окружавших здание школы. Их остановил капитан национальной гвардии. Он сказал Огдену, что не может пропустить их. На вопрос Огдена о причине капитан ответил, что действует по приказу губернатора Фобуса.
Священники вместе со школьниками вернулись к машине, и Огден передал нам слова капитана. Я напомнила ему, что, согласно вчерашнему постановлению Школьного управления, сегодня Центральная средняя школа будет открыта для учеников-негров и что поэтому, мне кажется, всем ученикам следует немедленно отправиться к начальнику этого управления за дальнейшими указаниями.
Когда мы прибыли в контору к Блоссому, его не оказалось на месте. Прождав безрезультатно целый час, я предложила обратиться к окружному федеральному прокурору Осро Коббу, поскольку окружной федеральный судья Дэвис дал указание местным органам Федерального бюро расследований провести под руководством окружного прокурора тщательное расследование и установить, кто несет ответственность за невыполнение решения Верховного суда США о введении совместного обучения.
Прокурор Кобб был удивлен, когда мы вошли в его кабинет. Я заявила ему, что мы находимся у него потому, что солдаты национальной гвардии не пустили учеников в школу, и что мы хотели бы знать, какие меры он собирается (и собирается ли вообще) предпринять в связи с этим.
Опросив школьников, он направил их в ФБР, где они подробно рассказали о том, что с ними произошло в это утро.
Следует добавить, что в течение учебного года органы ФБР опросили сотни людей. Многих участников бесчинств было легко опознать по фотоснимкам, сделанным перед зданием школы. И все же против них не было принято никаких мер ни со стороны федерального прокурора Осро Кобба, ни со стороны министерства юстиции.
