Период деникинской власти в Смеле начинается и кончается погромом. Правду сказать, трудно установить, когда именно заканчивается первый погром и начинается второй. Четырехмесячное хозяйничанье в местечке диких добровольцев представляло собой один сплошной погром. Еврейское население не имело и минуты покоя. Через Смелу проходило очень много воинских частей. Перебывали тут и преображенцы, и Измайловский полк, и Семеновский, и Павловский, и много других разных полков.
Уже встреча гостей, добровольцев, в 20-х числах августа ознаменовалась самым настоящим погромом в современном стиле, со всеми аксессуарами и тонкостями. Свершение погромного подвига взяла на себя Особая пластунская дивизия генерала Хазова[1]. Особенно отличился в этом деле Второй кубанский партизанский полк. Пьяные казаки первым делом подожгли еврейский кооператив в центре местечка. Отсюда огонь быстро распространился на соседние здания, уничтожив их дотла. В то время, когда огонь бушевал вовсю, казаки весело напевали приобретшую большую известность [по] всей погромной черте песенку: «Жидов побили, побили коммуну».
В то же самое время, когда одни наслаждались огнем, другие группы добровольцев рассыпались по городу и принялись энергично действовать: грабили квартиры, убивали, резали и т.д. Особая же энергия проявлялась в погоне за еврейскими девушками и женщинами, которых тут же на улице на глазах у всех позорили. Истерические крики и рыдания несчастных жертв раздирали душу. Два моих шурина, В. и А. 3-с, были очевидцами того, как целая группа пьяных казаков человек в двадцать совершила в погребе дикое насилие над одной еврейской девушкой. Изнасилование сопровождалось ужаснейшими пытками. Каждый из насильников придумывал, как бы посильнее надругаться над своей жертвой. Несчастная девушка, как мне передавали, после этой истории покончила жизнь самоубийством.
Между изнасилованными есть много пожилых женщин. Мне, например, известна г-жа М., 60-летняя старуха. Публика стесняется рассказывать и часто скрывает такие печальные факты. Врачи, однако, уверяют, что к ним после погрома обратилось большое количество женщин, особенно молодых девушек. И, к великому несчастью, многие из них заражены венерическими болезнями.
Во время первого погрома в августе было 22 убитых, около 300 раненых и не меньше 400 изнасилованных.
Опустошения в местечке были колоссальны. Достаточно сказать, что [множество] еврейских жилищ осталось даже без печей и дымовых труб. Полы всюду изломаны и испорчены, земля в погребах разрыта, часто до двух саженей в глубину. В общем, банды свирепствовали главным образом в беднейших кварталах местечка, например на Ковалевке и т.п. улицах.
Бандиты причиняли ужасные мучения своим жертвам. Куда бы они не врывались, обычным делом было избить присутствующих шомполами, тыкать в [них] горящие свечи, затягивать петли на шее и издеваться над своими жертвами.
После акта торжественной встречи, после казацкого праздника наступили серые будни, когда еврею и посреди бела дня [нельзя было] показаться.
Систематически останавливали шаблонным окриком «скидай сапоги» или «иди, покажи, куда закопал деньги, серебро и золото». Все это делалось под охраной «государственной стражи» и комендатуры. Еврейское население кое-как влачило свое горемычное существование, кое-как жило.
Но самое ужасное началось при прощании, когда белогвардейские башибузуки стали в декабре отступать по линии Киев—Фастов и Гребенка—Черкассы к Ростову. Путь всей Добрармии лежал через Смелу. Еврейское население Смелы не ждало приглашения, оставило свои жилища и попряталось, кто куда мог. Многие валялись в погребах, на чердаках у знакомых христиан. Часть евреев собралась в синагогах и всем миром ждала своей участи. Один за другим проходили скорбные дни. Из проходящих воинских частей только небольшие группы заглядывали в местечко и делали смотр еврейским жилищам. Находя их пустыми и совершенно открытыми, бандиты сначала делали там основательную чистку, забирали все, что можно было, а затем стали донекиваться, куда это «жидки» могли попрятаться, и набрели на синагоги и молельни. Но это было с полбеды. Евреи все откупались деньгами и драгоценностями.
В молельнях и синагогах была ужаснейшая теснота. Понятно, что в таких условиях сыпной тиф не заставил себя долго ждать. Бедные больные должны были вернуться в свои покинутые дома. Зато пьяным казакам меньше было работы, жертвы оказались под руками и их незачем было разыскивать.
В эти-то последние дни к моему знакомому И.Г. на Варшавской ул. ворвалась группа пьяных казаков, заставшая в доме больных тифом отца и дочь. Первым делом они повесили зятя И.Г., за него [родственники] заплатили большой выкуп и тем спасли от ужасной смерти. Покончив с зятем, бандиты принялись за тифознобольного тестя — вытащили его из кровати и принялись бить шомполами. Больная дочь, лежавшая на другой кровати, не могла это вынести и, не переставая, стонала и вздыхала. Бандиты ее передразнивали и сердито кричали на нее: «Чего ты мэкаешь?» Один из бандитов предложил второму: «Добей ее — пусть перестанет». К счастью, тут отделались одними деньгами. Эту квартиру посещали еще много раз, но ограничивались одним грабежом.
Все это было пока введением. Великое несчастье же разразилось только в пятницу (было это в последних числах декабря). Проходила последняя воинская часть из чеченцев и осетин. Они сделали привал в городе на 1,5—2 часа — не больше. Но за этот короткий срок они так много успели, так старательно работали, что на следующий день на еврейское кладбище привезено было 107 покойников. Раненых оказалось около 600 чел. Число изнасилованных ужасно велико (по сведеньям некоторых местных врачей, цифра эта превышает тысячу). Две трети этих несчастных заражены сифилисом.
И на этот раз больше всего пострадала Ковалевка, беднейшая часть города. Осетины и чеченцы окружили эту улицу, никого не выпускали и подожгли домики. Перепуганные жители в ужасе выбежали на улицу, но палачи тут же их расстреливали или рубили шашками. Двух крошек они разорвали пополам.
Несколько казаков ворвалось в дом к некоему Раму, старику еврею, схватили его за бороду, шашкой отрубили ему голову и положили ее у его ног. Та же картина повторилась и в другом доме.
Эта пятница превратилась бы для Смелы в Варфоломеевскую ночь, если бы казаки остались тут еще час-другой. Но до слуха «героев»-казаков донесся первый пушечный выстрел красных партизан из ближайших деревень Попов-ки и Турновки. От этого их бросило в такую лихорадку, что они не закончили своего дела и удрали в Бобринскую к своим вагонам.
Чтобы дать полное представление о Смеле, надо сказать, что в настоящее время в Смеле имеется 8500 тифознобольных, из коих 6 тыс. евреев. Имеются сотни домов, где больны целые семьи, от мертвого до последнего [ Так в документе; имеется в виду: от первого до последнего.]. Бывают дни, когда в этом сравнительно небольшом городке хоронят 40 покойников-евреев и больше. Бывает и так, что в течение 4—5 дней нельзя добиться очереди, чтоб похоронить покойника.
В Смеле собрались теперь почти все жители-евреи из ближайших местечек — Ротмистровки, Белозерья, Медведовки, Жаботина, Каминки и Фундук-леевки. Беженцы живут в ужаснейших антисанитарных условиях и понемножку вымирают. Из числа евреев-жителей Ротмистровки умерло не меньше 80%.
ГА РФ. Ф. Р-1339. Оп. 1. Д. 438. Л. 25-26. Копия.
Предыдущая |
Содержание |
Следующая
