 Ты находишься в школе мысли – аргументы появятся потом. |
Некоторые учебные специальности в германских университетах больше других пострадали от Болонской реформы[1]. Среди них, например, все те, которые раньше самим учащимся предоставляли возможность выбирать, какие вводные семинары и лекции посещать и в какой последовательности их слушать: философия, германистика, история искусств. С введением бакалавриата же свобода выбора была радикально ограничена. Сильно пострадали также малые специальности, где теперь часто не удается самостоятельно организовать курс обучения, поскольку отныне для каждого семестра нужно предлагать законченную программу. Следовательно, лекций, которые можно было бы прослушать все равно когда – на первом или на четвёртом году обучения, - не предусмотрено. Изрядно пострадали, наконец, и те специальности, по которым трудно сократить учебную нагрузку, рассчитанную на восемь-десять семестров, до шести семестров: китаеведение, многие инженерные специальности, история..
Всё это должно предварить наш отчёт о специальности, у которой на первый взгляд нет никаких проблем с переходом на бакалавриат: речь пойдет об экономике. Чтобы разобраться, что происходит на самом деле, мы отправились туда, где учились двадцать лет назад – в Свободный университет Берлина (Freie Universität Berlin), на экономический факультет. И, скажем сразу, обнаружили, что почти всё, кроме педагогического состава, изменилось.
Конечно, теперь в кафе можно услышать русский язык, доска объявлений с расписанием лекций стала электронной – при этом, правда, показывает информацию только на следующие четыре часа и не всегда правильно. Следует упомянуть и другие черты прогресса: стало чище, кафедральная информация изящно выставлена на стендах под стеклом, на входе продают кредитные карты для студентов, и досками в аудиториях теперь, кажется, никто не пользуется - мы посетили семь разных занятий и везде применялись другие способы демонстрации материала. В остальном, однако, через пару минут вводных упражнений и лекций у нас снова появилось ощущение первокурсника из восьмидесятых годов.
Но нет и речи о понимании
Болонскую реформу упрекают в проведении школяризации высшего образования. Но на это мы бы стали жаловаться в последнюю очередь: кому когда-нибудь мешала хорошая школа? Тот, кто изучает экономику, с давних пор знает, что поначалу иначе никак нельзя. Тогда на первых курсах, а сейчас в бакалавриате почти нет семинаров. Вместо этого лекции и упражнения на повторение лекций. Представьте себе, что такое обучение в течение первых семестров – как бы ритуал. Оно тренирует четкость мышления, логику выбора ближайшей и наилучшей альтернативы, равнодушие к издержкам, на которые нельзя повлиять, и веру в рациональность в её самом невзыскательном варианте. Ты находишься в школе мысли и тем самым принимаешь участие в интеллектуальной школяризации.
Снова проясняются всё те же понятия, показываются те же кривые, заучиваются те же аргументы: предельная полезность, баланс факторов, равновесие, смещение по кривой в отличие от смещения самой кривой, эффективность. Очень старательная преподавательница на занятиях по «Введению в экономику», проводимых в здании Генри Форда Свободного университета, в течение двух часов затронула добрую дюжину подобных концепций, поскольку так же поступил и профессор, ровно в 8 часов проведший безусловно наискучнейшую на свете лекцию, в которой за десять минут перепрыгнул с норм заработной платы на функциональное распределение доходов, оттуда на инфляцию, а с неё на разницу между развитием и конъюнктурой. Временами студенты задавали уточняющие вопросы, на которые можно было бы и опереться. Но речь здесь идет не о понимании и даже не о чутье, необходимом для экономического мышления, а лишь об отработке и вдалбливании профессионального лексикона.
Студенческий выбор основывается на предрассудках
 О понимании здесь нет и речи, – по крайней мере, не в системе бакалавриата по экономике: Свободный университет Берлина. |
Школяризация называлась и называется здесь так: «аргументы появятся потом». Вот только в условиях бакалавриата больше нет никакого «потом». Большинство предлагаемых тестовых заданий – как, например, упражнение по экономике предприятия для студентов-экономистов: «Необходимо на 10% повысить продуктивность производства болтов, согласно которой из 10 единиц железа 10000 болтов по цене...» – это дидактические монстры, полные пробелов и чуждые действительности; они излагаются преподавателями скорее с пренебрежением, чем с радостью. Школяризация означает здесь заглатывание материала. А еще точнее – списывание. Вот наиболее наглядный, но в целом типичный пример: лекция по индустриальной экономике для студентов-бакалавров старших курсов. Для этого профессор написал учебник. Из него он читает вслух, одновременно показывает с помощью проектора на экране то, что читает, откуда студенты сверяют всё это с опорным конспектом, который всё еще готовится профессором к лекции, или даже с учебником, где они производят подчеркивания. Некоторые еще и конспектируют за преподавателем, так что в таком случае получается уже четвёртый вариант одного и того же текста. Собственно, недостаёт лишь аудиокниги по индустриальной экономике, чтобы сделать этот цикл копирования полным.
Впрочем, только с переходом на Болонскую систему студенты, специализирующиеся на экономике предприятий, и будущие специалисты по политэкономии с самого начала имеют различную учебную программу. Раньше только после нескольких лет обучения основам экономики можно было выбрать ту или иную специализацию, до этого у всех без исключения были одни и те же лекции и семинары. Мы сами тогда немного сомневались, не интереснее ли все же экономика предприятия, организации. Сегодня каждый должен определиться с ответом на этот вопрос уже к началу обучения; Болонская реформа вообще склоняется к тому, чтобы побыстрее связать студентов окончательным решением. В специальностях, с которыми они не могли познакомиться на школьной скамье и которые они, поэтому, выбрали на основе предубеждения, заключены определенные риски. В свое время я, например, думал, что в экономической науке речь идет об экономике, но оказалось, что, кроме как у Хайо Ризе (Riese) и Вернера Поммерене (Pommerehne) - пожалуй, наиболее разных, но в этом как раз схожих факультетских преподавателей, – речь идет в гораздо большей степени о правильных вычислениях, об играх и о моделях типа «Что было бы, если…?». Это тоже было увлекательно, и даже очень, но вообразить, какое отношение все это имеет к экономике, зачастую оказывалось довольно сложно.
Бакалавр в политэкономии упустил бы лучшее
Стало быть, студент этого факультета должен преодолеть ужасный период интеллектуальной засухи, длящийся три-четыре семестра, до того как ему впервые будет предложено нечто действительно интеллектуальное. Тогда такое происходило в середине всего обучения, сейчас же студент к этому времени находится уже непосредственно перед первым выпуском. Таким образом, если студент вынужден покинуть университет бакалавром, то оказывается, что он в своей специальности упустил самое главное. Поскольку это только так кажется, что экономика – невероятно компактная, внутренне продуманная, в каждой отдельной части последовательно связанная с целым дисциплина. Кто выдержит до конца, тот узнает, что в действительности там есть много бессвязного и разнородного.
Многообразие типов преподавания, с которым мы познакомились, было огромно: по-снобистски элегантные микроэкономисты с кафедры профессора Вольфштеттера с их тонкими сравнениями, которые почти ни о чём больше не говорили с такой точностью; шумный теоретик экономики развития Егер; весёлый, совершенно не заботившийся о теории, мощный вычислительный автомат Волтерс; умнейший из когда-либо существовавших специалистов-тяжеловесов по экономике предприятий, оперирующий на грани разумного, но с верной интуицией Хайо Ризе и, наконец, воплощенный неолиберализм, баденец Поммерене, с которым можно было обсуждать как проценты от продаж произведений искусства, начиная с 1700 года, так и приватизацию вывоза мусора, сравнение доходов с ценой билетов на футбол или значение разрешения на свободную продажу наркотиков.
Двое из четырёх профессоров были ассистентами
Это перечисление не следует воспринимать сентиментально – мы же среди экономистов. Им мы только хотели сказать, что настоящее удовольствие от учёбы на экономиста – иначе, нежели при обучении философии, социологии или германистике, – наверняка приходит лишь через пару лет. Поэтому Болонская реформа отражается на процессе обучения экономике не в том смысле, что делает его хуже. Она делает его хуже лишь для тех студентов, которые, став бакалавром, хотели бы завершить свое обучение в университете. Учиться же думать начинают только в магистратуре.
Если принять за основу ту небольшую выборочную проверку, которую мы провели в Берлине, можно констатировать и кое-что ещё: из четырёх лекций, которые мы посетили и которые, согласно университетскому перечню лекций, должны проводится профессором, две – по «окончательной статистике» и «макроэкономике» – в тот день были прочитаны ассистентами, причем без всякого ущерба для сообщаемой информации. Так можно, конечно, продемонстрировать студентам, что специалисты-экономисты представляют собой экспертов в эффективном применении имеющихся в наличии средств. Или же доказать всем нам, что для преподавания в эпоху Болонской реформы заведующие кафедр фактически не нужны [2].
Перевод с немецкого Анны Гавриловой
Опубликовано в Frankfurter Allgemeine Zeitung, Nr. 258, 06.11.2007. C. 39. [Оригинал статьи]
Фото — информагенств dpa и ddp
По этой теме читайте также:
