Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Предыдущая | Содержание | Следующая

Брет Хозер. Подносчик в универсаме

Ему семнадцать. Он был подносчиком в магазине самообслуживания в респектабельном пригороде Лос-Анджелеса. «Люди подходят к прилавку, а ты укладываешь их покупки в корзину и относишь к машине. Та еще работка».

— Становишься жутко угодливым: «Сударыня, разрешите я помогу вам с корзиной?», «Позвольте я вам помогу». Как раз тогда бастующие сборщики винограда раздавали свои листовки. Они держались очень достойно. А покупатель подходит к контролю и говорит: «Вот в первый раз купил-таки винограду — и все из-за этих идиотов у дверей». А я должен укладывать их виноград в корзину, и благодарить за покупку, и провожать к машине. Очень меня злило, что приходилось им прислуживать.

У компании таких магазинов много — целые комбинаты с пекарнями, и повсюду динамики, а из них музыка льется, чтобы покупатели расслаблялись. Чего только не прокручивали: и отрывки из «Волос», и «Гуантанамеру» — кубинскую революционную песню. И кливеровская «Душа на льду» в продаже. Все очень мило, просто чудесно. А покупатели на музыку ноль внимания. Выбирают, что бы еще купить, шлепают своих ребятишек, разговаривают про «этих идиотов», которые раздают листовки против винограда.

Все выглядит таким свежим и нарядным. Им и в голову не придет, что в подсобке воняет, все кругом ящиками заставлено, а стены черт знает в каком виде. Все исписаны разными словами, а рабочие ругаются и кричат друг на друга. Но стоит пройти за дверь — тут тебе и музыка, и всё блестит. Говоришь в полголоса, вежливо и почтительно.

Мы носим планку с именем и фамилией. Я как-то увидел человека, с которым был знаком много лет назад. Вспомнил его фамилию и говорю: «Здравствуйте, мистер Касл». Ну, мы потолковали с ним о том о сем. А когда прощались, он сказал: «Рад был тебя повидать, Брет». И так мне приятно стало, что он меня помнит. Но тут поглядел я на свою планку. Ах ты, думаю, ведь вовсе он меня и не помнит, а просто прочел на планке мое имя. Надо было бы написать на ней: «Ирвинг». Он бы сказал: «Ну конечно, Ирвинг, я тебя прекрасно помню». Уж я бы знал, что ему ответить. Тут полная обезличенность.

Со всеми будь почтителен — с покупателями, с заведующим отделом, с кассирами. На кассе висят наставления: улыбайся покупателю, здоровайся с покупателем. Считается, что раз ты подносчик, то только потому, что мечтаешь когда-нибудь стать заведующим отделом. Ну, и постигаешь всякие мелочи, которые тебе совсем не интересны. Тут главная цель — стать заместителем заведующего, а потом и заведующим. Кассиры-мужчины тоже мечтают стать заведующими — прямо-таки курсы какие-то! Изучают, как молоко разливается по пакетам. У каждого заведующего своя область. Заведующий мороженым, заведующий бакалеей, заведующий молочными продуктами. В подсобке висит плакат: «Делай свое дело хорошо — и тебе будет хорошо». Ну, вот и принимаешь к сердцу, хорошо ли расфасовано мороженое. А если что-нибудь с полки свалится, так это уж смерти подобно. Столько всякой пакости, что я не выдержал. Там, кроме меня, подносчиками работали один черный, один желтый и парень с техасским выговором. Им жить надо было. А я мог себе позволить такую роскошь — уйти, когда мне эта лавочка опротивела.

Когда я начинал, заведующий меня предупредил: «Подстригись. Приходи в белой рубашке с галстуком и в черных ботинках. Смотри не опоздай». Ну, я пришел, а его нет. Я стою и не знаю, что мне делать. Кассирша оборачивается и спрашивает: «Новенький? Как тебя зовут?» — «Брет».— «А меня Пегги». И больше они ничего не объясняют, только командуют: «Сюда не клади! Вон туда!» А помочь не помогут.

«Следи, чтобы фартук у тебя был белоснежный. На барьер не облокачивайся. С кассирами не разговаривай. Чаевых не бери». Вот я вынес покупки и уложил их в машину. Что почти всякий сделает? Возьмет из кошелька двадцать пять центов и протянет их мне. Я говорю: «Извините, запрещено». А они обижаются. Ведь когда даешь чаевые, чувствуешь себя аристократом. Достаешь монету, суешь в руку и ждешь, что тебе скажут: «Большое спасибо». Ну, а когда приходится говорить: «Извините, запрещено», это им неприятно. Они говорят: «Но никто же не узнает» — и суют монету тебе в карман. Ты говоришь: «Да правда же, нельзя». Прямо хоть дерись с ними. А как это согласовать с магазинной философией вежливости и услужливости? Ведь покупатель хочет, чтобы ты взял чаевые, а спорить с ним невежливо. Я никак не мог разобраться в этом противоречии. Одна покупательница опустила мне монету в карман и сразу уехала. Что же мне было делать? Швырнуть четвертак ей в окошко, проглотить его или что?

Когда наплыва нет, кассиры рассказывают всякие смешные происшествия. Про Нас и про Них. Мы — это те, кто тут работает, а Они — это всякие дураки, которые ни в чем не разбираются, а просто приходят, все перепутывают и делают покупки. Мы их обслуживаем, но любви к ним не питаем. Мы знаем, где что лежит. Мы знаем, когда магазин закрывается, а они нет. Мы знаем, что делают с купонами, а они нет. Это своего рода товарищеская спайка. Но только поганенькая. За счет других.

Например, один кассир просто исходил злобой. Он просто упивался возможностью превратить всякий пустяк в критическую проблему, чтобы победоносно ее разрешить. Покупательница отдает ему купон, а он брюзжит: «Вы обязаны были отдать его мне сначала». Она говорит: «Извините, пожалуйста». А он продолжает: «Теперь мне придется открывать кассу и проверять все с самого начала. Я не могу следить за каждым покупателем. Вы сами за себя отвечаете». Что угодно, лишь бы уязвить человека.

Когда я по ошибке клал в корзину что-то не то, меня это не волновало. Если брать по большому счету, в мировом разрезе, так банка собачьих галет не в той корзине — такая уж мелочь! Но только не для этих.

Попадались среди кассиров и неплохие. Одна была такая грустная! Тоже иногда взъедалась, но она хоть разговаривала по-человечески. Ей по-настоящему нравилось разговаривать с людьми, а это не часто встречается. Она всё повторяла, как бы ей хотелось поступить на учительские курсы. Ее спрашивали: «Так чего же вы не поступите?» А она отвечает: «Я ведь работаю. И как раз в эти часы. Мне пришлось бы менять часы работы». А ей говорят: «Ну, так поменяли бы». Она работала там много лет, и стаж у нее был. Она говорит: «Джим не позволит». Джим — это заведующий. Ему-то плевать было. Ей хотелось учиться, а потом самой учить, но она не могла, потому что каждый день должна была идти в магазин считать чужие покупки. Но она не озлобилась. Если она так и умрет кассиршей, не обогатив своей жизни, — что поделаешь, такие уж у нее рабочие часы.

Она всегда впадала в крайности — и когда бранилась, и когда сочувствовала. Я как-то разлил виноградный сок, и она раскудахталась. Я сходил за тряпкой и начал подтирать. А она твердит: «Не переживай. Это с любым из нас может случиться». И объясняет покупательницам: «Да если бы я по десять центов получала за сок, который разлила за свою жизнь...»

Джим там самый главный. Руку тебе пожимает, словно рыбу в нее сует. Ему уже за сорок, на макушке плешь. Большинство заведующих — молодые люди, которым и тридцати нет, бритые, аккуратно подстриженные. А Джим все больше довоенные жаргонные словечки употребляет, вроде «железно», которые давно уже не в ходу. Каждые два часа подносчикам положен десятиминутный перерыв. Я его ждал — дождаться не мог. Можно выйти из зала, снять ботинки, почувствовать себя человеком. Но прежде надо спросить разрешения. А они позволяют, но так, что ты себя виноватым чувствуешь.

Подойдешь и спросишь: «Джим, можно я возьму перерыв?» А он отвечает: «Перерыв? Ну, бери, только экспрессом за девять с половиной минут». Ха-ха-ха. Как-то я спросил у его заместителя, у Генри, он еще старше Джима: «Я возьму перерыв?» А он говорит: «А ты бы сделал перерыв между перерывами». Ха-ха-ха. Даже и шутят так, чтобы уязвить.

Те, кто раскладывает товар по полкам, считаются чином выше подносчиков. Ну, как выпускники в военном училище. Уж они вовсю следят, чтобы ты каждое правило выполнял — потому что сами прежде были подносчиками. Они знают все твои трудности. Но вместо того чтобы помочь тебе, они еще от себя добавляют. Ну, прямо военное училище.

А другие подносчики мне проходу не давали. «Джим с тобой про твои волосья говорил? Ну, так еще поговорит — гляди, как ты оброс. Подстригся бы ты, что ли, или припомадил бы их». И все с таким удовольствием. Джим еще ничего не сказал, а они уже тут как тут. Все там стараются уязвить кого могут...

Предыдущая | Содержание | Следующая

Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017