Итого 14,5 млн

В состав буржуазии входили:

• а) около 0,7 млн так называемых самостоятельных (т.е. владельцев крупных и средних предприятий, крупных акционеров, банкиров, председателей и членов наблюдательных советов и т.д.)
• б) около 0,3 млн высших чиновников и служащих (государственные чиновники, начиная с регинугсрата, высший административно-технический персонал на предприятиях, руководящие служащие банков, торговых предприятий и т.д.)
• в) около 03, млн генералов и офицеров в отставке, находящихся на пенсии высших чиновников. Удалившихся от дел капиталистов – рантье.
• г) около 0,2 млн членов семей лиц,входящих в группы «а»-«в» и работающих, кроме того, самостоятельно.

Итого 1,4 млн.

Подобная группировка является, разумеется, приблизительной. В ней недостаточно учитываются сложные формы переплетения отдельных категорий рабочий со средними слоями и наоборот. Весьма относительна также граница, отделяющая верхушку средних слоёв от буржуазии. Тем не менее в целом указанные расчёты дают более или менее правильное представление о расстановке социальных социальных сил в Веймарской республике в то время. /148/

Это подтверждают подсчеты некоторых других советских авторов. Так, в группировке, произведенной А. Сидоровым, социальная структура Германии выглядела, по данным той же переписи, следующим образом (см. табл. 1).

При некотором различии в конкретных цифрах основные пропорции структуры общества совпадают с теми, которые приведены выше.

Подсчеты, которые делали в связи с этой переписью наиболее серьезные западные социологи, несмотря на особенности применяемой ими, во многом спорной методологии, давали примерно то же соотношение между основными группами населения — рабочим классом, средними слоями и буржуазией.

Весьма показательны в этом смысле таблицы, рассчитанные в 1932 г. профессором Т. Гайгером. Согласно его данным, соотношение между основными социальными группами немецкого общества (буржуазией, средними слоями и пролетариатом) составляло 0,84; 24, 39; 74, 77 при группировке по характеру занятий и 0,92; 25, 68; 73, 40 при группировке по профессиональному признаку[4]. Социальная структура немецкого общества, рассчитанная на основании материалов переписи 1933 г., выглядела следующим образом: «самостоятельные» — 19,8%, «помогающие» члены семей — 9,6, служащие и чиновники — 18,5, рабочие — 52%[5].

Эта социальная структура находила свое отражение в политической структуре германского общества.

После ноябрьской революции 1918 г., которая привела к существенным передвижкам в политической жизни — расколу или распаду ряда старых партий и появлению новых, — расстановка политических сил в стране была следующей.

Таблица 1
Экономически активное население (тыс. человек)

Источник: Сидоров А. Фашизм и городские средние слои Гермнаии. М., 1936. С. 25.

Организованные рабочие голосовали за три партии: коммунистическую, которая вела за собой авангард рабочего класса, независимую социал-демократическую (за ней шла значительная часть революционно настроенных рабочих, отвергавших установившийся в стране буржуазно-республиканский строй и стремившихся к ликвидации капиталистической системы) и социал-демократическую. Последнюю поддерживали реформистски настроенные рабочие.

После 1920 г., когда независимая социал-демократическая партия раскололась и ее левое крыло вошло в состав КПГ, голоса организованного рабочего класса в основном делились между коммунистами и социал-демократами. При этом соотношение сил между ними постоянно менялось. Распространение реформистских иллюзий, связанное со стабилизацией капитализма, укрепляло социал-демократию, подъем классовой борьбы вел к упрочению позиций коммунистов. Большое значение в укреплении позиций коммунистической партии играл и субъективный фактор: степень сплоченности, соответствие принятой тактики объективной обстановке, эффективность применяемых методов.

В то же время существовала сплоченная группа организованных пролетариев, которая ни при каких изменениях обстановки не голосовала за социалистические партии. Это были религиозные, преимущественно католические рабочие, по традиции отдававшие свои голоса партии Центра. За нее же голосовала часть неорганизованных рабочих, полуремесленного пролетариата и т. д. Остальные рабочие отдавали свои голоса за другие буржуазные партии. Так, сельскохозяйственный пролетариат, находившийся под большим влиянием помещичьих и кулацких сельскохозяйственных союзов, в ряде случаев пополнял ряды избирателей правых «крестьянских партий» – Ландбунд, Ландфольк и т. д. Часть городских рабочих, занятых на мелких и ремесленных предприятиях, голосовала вместе со своими хозяевами за демократическую партию, экономическую партию и т.д.

Сложнее обстояло дело со средними слоями, поставлявшими избирателей для всех партий, как левых, так и правых. Городская мелкая буржуазия предпочитала Демократическую или Немецкую народную партию (ННП), считавшиеся умеренными и респектабельными, имевшие в своих рядах крупных государственных деятелей и способные создавать «эффективно действующие» правительства. Немецкая национальная народная партия (НННП), стоявшая на правом фланге, была оплотом наиболее консервативных сил, и прежде всего юнкерства. За нее отдавала свои голоса часть зажиточного крестьянства, особенно в Восточной Германии. Значительную часть избирателей этой партии составляло среднее и высшее чиновничество, в том числе большая группа чиновных пенсионеров кайзеровских времен.

Весьма разношерстным был состав избирателей, голосовавших на первых порах за крайне правые партии – «фёлькише», среди которых ведущую роль с 1924 г. приобрели национал-социалисты. /150/ Частично это были выходцы из тех же слоев, что и избиратели Немецкой национальной народной партии. Сельское население было, однако, представлено среди них в гораздо меньшей степени. Зато несравненно большую роль среди сторонников «фёлькише» играли деклассированные элементы, в частности бывшие солдаты и унтер-офицеры периода первой мировой войны, не нашедшие себе места в гражданской жизни. Поддерживали их и группы мелкой буржуазии, разорившиеся в связи с крахом кайзеровской империи и последовавшей хозяйственной разрухой и инфляцией. В партиях «фёлькише» их особенно привлекала крайняя радикальность лозунгов и постоянно декларируемая нетерпимость к веймарскому государству, которой, на их взгляд, недоставало Немецкой национальной народной партии.

Особняком среди буржуазных партий стояла партия Центра. За нее, как уже говорилось выше, по традиции голосовала часть рабочих. В ряде районов Германии партия Центра и близкая к ней Баварская народная партия имели большое число избирателей среди католического крестьянства, мелкой и средней буржуазии.

Большая или меньшая идентичность структуры массовой базы большинства буржуазных партий приводила к тому, что она сравнительно легко варьировала свои политические привязанности. Исключение составляла опять же партия Центра, позиции которой были сравнительно стабильными. Другие же буржуазные партии от выборов к выборам как бы качались на качелях. При этом имела место следующая закономерность: по мере стабилизации политической и экономической обстановки буржуазный избиратель обычно склонялся влево. Часть избирателей «фёлькише» переходила к Немецкой национальной народной партии, часть избирателей НННП – к буржуазным партиям, находившимся от нее влево, а избиратели этих партий – к социал-демократам. Обострение ситуации вызывало обратное движение – слева направо.

Общая картина была бы неполной без упоминания значительной категории населения, регулярно не участвовавшей в парламентских выборах. В 1919 г. от голосования воздержались или подали недействительные бюллетени 6,4 млн человек (17,3% имевших право голоса), в 1920 г. – 7,7 млн (21,6%), в мае 1924 г. – 9,1 млн (23,7%), в декабре 1924 г. - 8,7 млн (22,3%), в 1928 г. -10,4 млн (25,5%), в 1930 г. - 8,0 млн (18,6%), в июле 1932 г. -7,3 млн (16,5%), в ноябре 1932 г. - 8,9 млн (20,0%)[6].

Как видно из этих данных, «партия неголосующих» в Веймарской республике была довольно значительной и превосходила по своему числу сторонников большинства действовавших политических партий. Но главное было даже не в этом. Число воздержавшихся от голосования постоянно менялось, как и менялась их доля среди обладавших правом голоса. Подобные изменения были /151/ вполне определенными. При острых ситуациях обычно пассивная масса неголосующих как бы пробуждалась. Это превращало ее в важный политический резерв, мобилизация которого могла в корне изменить соотношение политических сил в парламенте и во всей стране.

Оценить долю различных социальных групп среди избирателей той или иной партии в количественном выражении можно лишь приблизительно. В начале 30-х годов социологом Гансом Нейс-сером была предпринята попытка такой оценки но данным парламентских выборов 1930 г.[7] Согласно его данным, за Коммунистическую партию Германии голосовали на этих выборах почти исключительно промышленные рабочие. Сложнее был состав избирателей, отдавших свои голоса за социал-демократическую партию. Около 40% из них не относились к числу промышленных рабочих. За СДПГ голосовало примерно 25% всех избирателей служащих, около 33% низших чиновников, лиц, получавших пенсию по социальному страхованию, и сельскохозяйственных рабочих.

Среди избирателей социал-демократической партии насчитывалось также примерно 25% всех ремесленников и мелких торговцев.

За партию Центра, по тем же подсчетам, голосовало примерно 10% всех промышленных рабочих. Иными словами, рабочие составляли около трети избирателей, отдавших голоса этой партии. Кроме того, за Центр голосовала примерно одна десятая всего сельскохозяйственного населения Германии (одна восьмая избирателей партии). Примыкавшая к партии Центра Баварская народная партия была преимущественно «сельскохозяйственной» – подавляющее большинство ее избирателей составляли баварские крестьяне.

Определенный интерес представляют подсчеты Нейссера в отношении национал-социалистской партии. Выборы 1930 г. были первыми, принесшими значительный успех НСДАП. На этих выборах за нее, как мы увидим ниже, голосовали уже многие избиратели других партий. Поэтому с точки зрения характеристики первоначальной социальной массовой базы национал-социалистов эти выборы не очень характерны. Тем не менее и эти подсчеты заслуживают внимания. Примерно 30% избирателей НСДАП составляли чиновники, служащие и рантье, от 20 до 25% – представители сельского населения (помещики, богатое и среднее крестьянство) и примерно от 15 до 20% рабочие. При этом, как отмечает Нейссер, под рабочими в данном случае подразумевались все лица наемного труда, занятые физическим трудом в промышленности и торговле, а также молодежь из рабочих семей, не включенная в производственный процесс из-за безработицы.

Такова была общая картина, если брать всю Германию. Однако в отдельных землях и провинциях политическая расстановка сил /152/ существенно отличалась от общегерманской. Эти особенности легко проследить на основании детальных статистических исследований, проведенных по наиболее характерным парламентским выборам (1924 г.) немецким статистиком и социологом Генрихом Штрай-флером.

На основании официальных данных о результатах выборов по отдельным округам им были составлены карты географического распределения избирателей каждой из политических партий. Это позволило наглядно выделить основные центры влияния каждой из них.

Коммунистическая партия Германии имела наиболее прочные позиции в двух главных пунктах: в рурском промышленном районе и в Центральной Германии. Особенно высокий процент голосов был получен коммунистами в округах Дюссельдорф, Арнсберг, в Тюрингии, в Цвикау, Хемнице, Лейпциге, Мерзебурге, в Берлине, Гамбурге, а также в Мекленбурге-Штрелитц в районе Неккар. Меньше всего голосов (менее 4%) КПГ собрала в Швабии, Нижней Баварии, Верхней и Нижней Франконии, в Рейн-Гессене, Трире, Миндене, Оснабрюке и Ольденбурге, а также в Шнейде-мюлле и Кестлине. Все это полностью отвечало уровню экономического развития соответствующих районов: в нервом случае речь идет о наиболее промышленно развитых территориях с многочисленным организованным пролетариатом и богатыми боевыми традициями, во втором – о наиболее отсталых сельскохозяйственных районах.

Некоторое исключение составляли Любек, где доля полученных коммунистами голосов была ниже, чем этого можно было бы ожидать, а также Оппельн, Кенигсберг и Гумбинен, в которых процент голосов, поданных за коммунистов, был выше, чем можно было предположить.

К этим данным можно добавить, что из 3,9 млн голосов, поданных на этих выборах за коммунистическую партию, 979 тыс. (или 25%) принадлежало жителям Рейнско-Вестфальского района. В то же время на этот район приходилось лишь 19% всех лиц, имевших право голоса. 22% коммунистических избирателей проживало в Центральной Германии, где находилось 17% имевших право голоса. На Берлин приходилось 12% избирателей, голосовавших за КПГ, в то время как проживало там 8% имевших право голоса.

Во всех других районах, за исключением Верхней Силезии, доля голосов, поданных за коммунистов, была меньше доли проживающих избирателей.

Иным было размещение основных центров влияния СДПГ. 24% ее избирателей проживало в Центральной Германии, где находилось 17% всех имевших право голоса. Сравнительно сильным было ее влияние в Восточной Германии. Там размещалось 19% ее избирателей (18% всех имевших право голоса). В Рейнско-Вестфальской области, где коммунисты были сильнее всего, влияние СДПГ было заметно меньшим. На 19% всех имевших /153/ право голоса приходилось 12% избирателей СДПГ. Несколько выше процент избирателей СДПГ в Северо-Западной Германии (15 против 12%). В Юго-Западной Германии и Берлине процент избирателей СДПГ примерно совпадал с процентом избирателей в целом. В Баварии процент избирателей СДПГ был выше, чем КПГ, однако в общем низок (7% против 10%).

В целом, несмотря на определенные различия в структуре избирателей, голосующих за КПГ и СДПГ, их влияние распространялось примерно на одни и те же или близкие социальные слои.

Влияние умеренных буржуазных партий – Демократической и Немецкой народной – географически распределялось примерно так же, как и влияние обеих рабочих партий. Наибольшая доля их избирателей размещалась в Ангальте, Липпе, Бремене, Гамбурге и Любеке, а также в Ольденбурге, Брауншвейге, Рейн-Гессене, Дрездене, Лейпциге и Бауцене. Все это высокоразвитые в экономическом отношении районы со значительным городским населением. В преимущественно сельских районах позиции обеих партий были весьма слабы. Самым меньшим число их избирателей было в правобережной Баварии, Шнейдемюлле, Кестлине, а также в Верхней Силезии.

Характерно, что влияние этих партий в восточноэльбских сельскохозяйственных районах и в правобережной Баварии было слабее, чем даже влияние СДПГ и КПГ.

Если взять более крупные территориальные районы, то влияние этой группы партий распределялось следующим образом: из 5,1 млн избирателей, отдавших свои голоса за умеренные буржуазные партии, около 1,2 млн (21%) проживали в Центральной Германии. Это на 1/3 выше, чем доля проживавших в этом районе избирателей. Выше, чем число избирателей вообще, доля голосов, полученных этими партиями в Северо-Западной Германии (14 против 12%), в Юго-Западной Германии (16 против 15%) и в Берлине (9 против 8%). Ниже это соотношение в Рейнско-Вестфальском районе (16 против 19%), в Восточной Германии (15 против 18%), в Баварии (6 против 10%) и в Верхней Силезии.

В целом 69% поданных за эти партии голосов были получены в Центральной, Северо-Западной, Юго-Западной Германии и в Рейнско-Вестфальской области. Все это подтверждает, что основную массу избирателей центристских буржуазных партий составляли мелкобуржуазные прослойки городского населения: мелкие торговцы, ремесленники, чиновники, а также значительная часть служащих и интеллигенции.

Данные о распределении влияния партии Центра вместе с Баварской народной партией рисуют картину еще большей территориальной концентрации. В отличие от других «умеренных» буржуазных партий главная масса ее избирателей была сосредоточена в Западной и Юго-Западной Германии. В трех западногерманских округах (Мюнстер, Аахен и Трир) за партию Центра голосовало более 40% всех избирателей. Около 30% голосов всех /154/ избирателей было собрано партией в Оснабрюке, Кобленце, Нижней Франконии, Верхнем Пфальце, в Констанце, в Дунайском округе Вюртембурга.

В целом 80% из 4,9 млн избирателей партии Центра проживали в Южной и Западной Германии. Соответственно доля голосов, полученных в этих районах, была существенно выше доли проживающих в них избирателей. В Рейнско-Вестфальском районе это соотношение составляло 41 к 19%, в Баварии 19 к 10, а в Юго-Западной Германии 20 к 15%.

Такая концентрация голосов объяснялась, как уже отмечалось, тесными традиционными связями между этой партией и католическим населением, рассматривавшим ее как свое политическое представительство. Не случайно районы самого большого влияния партии Центра были районами преимущественного расселения католиков.

Это, разумеется, не означало, что все лица католического вероисповедания голосовали за партию Центра. Политическое расслоение католической общины зашло к тому времени достаточно далеко, чтобы не найти отражения в результатах выборов. По данным автора детального социологически-статистического исследования «Немецкие католики и партия Центра» Иоганнеса Штауфа, проанализировавшего выборы, состоявшиеся в декабре 1924 г., за партию Центра и Баварскую народную партию проголосовало в это время лишь около 56% всех католиков, имевших право голоса.

44% голосов католиков, поданных не за Центр и Баварскую народную партию, распределялись, согласно его подсчетам, следующим образом: 12,1% приходилось на СДПГ, 6,5 – на коммунистов, 8,4 – на Немецкую национальную народную партию, 4 – на Немецкую народную партию, 3,1% – на Демократическую партию.

В целом 18,8% католиков голосовало за рабочие, 12,6 – за «умеренные» буржуазные и 9,3% – за консервативные правые партии.

Сравнивая долю голосов, отданных католиками за три группы партий, с долей голосов, полученных этими партиями вообще, Штауф приходит к следующему выводу. Среди избирателей рабочих партий католические избиратели были представлены в таком же соотношении, что и любые другие. При этом доля лиц католического вероисповедания среди избирателей коммунистов была даже выше, чем среди избирателей социал-демократов. Среди избирателей правых партий католиков было меньше, чем среди избирателей умеренных буржуазных партий[8].

Сопоставление результатов голосования за партию Центра и Баварскую народную партию в сельских и городских католических /155/ районах позволяет установить совершенно четкую закономерность: чем более развитым в промышленном отношении являлся тот или иной район, тем меньше был процент голосов, отданных католическим населением за партию Центра. И наоборот, округами, в которых зарегистрирован самый высокий процент голосования за партию Центра, были преимущественно сельские округа. Определенную роль играла и степень концентрации католического населения. В районах наибольшей концентрации, где клиру удавалось эффективно контролировать свою общину, католические избиратели голосовали более «дисциплинированно». В районах, где католическое население было вкраплено среди населения других вероисповеданий, оно проявляло большую самостоятельность и в политической области.

В целом, однако, у партии Центра и у Баварской народной партии была своя достаточно сплоченная прослойка избирателей, верность которой этим партиям обусловливалась религиозными воззрениями.

В отличие от буржуазных партий, о которых шла речь выше, Немецкая национальная народная партия вместе с Ландбундом и другими близкими ей группами опиралась преимущественно на ярко выраженные сельскохозяйственные территории. Свыше 40% избирателей этой партии проживало восточнее Эльбы, включая Берлин и Верхнюю Силезию. В восточноэльбском районе, Центральной и Северо-Западной Германии находилось свыше 70% ее избирателей. В остальной Германии доля голосов, отданных НННП и ее союзникам, была значительно ниже доли проживавших там избирателей. В Баварии это соотношение составило 4 к 10%, в Рейнско-Вестфальской области – 10 к 19%, в Юго-Западной Германии – 14 к 15%. В Центральной и Восточной Германии соотношение было обратным: 19 к 17% в Центральной Германии и 32 к 18% в Восточной Германии.

Это же можно проследить на примере распределения влияния Немецкой национальной народной партии (без Ландбунда). Самый высокий процент голосов был получен в восточноэльбском районе, и прежде всего в его северо-восточной части. Больше всего избирателей голосовало за НННП в Кестлине, Штеттине, Штральзунде, в восточнопрусских округах Западной Пруссии, Гуммбинене, Кенигсберге и Аллештейне, а также в Шнейдемюлле, Лигнице и Потсдаме. Высокий процент избирателей голосовал за эту партию и в отдельных районах земли и провинции Саксонии. На остальной территории Германии округа наиболее высокого влияния НННП были как бы вкраплены островками: Минден, Липпе, Кассель, Центральная Франкония.

Для уточнения позиций отдельных партий в городских и сельских районах Германии сравним приведенные выше данные с результатами выборов в зависимости от размера общин. С этой целью можно использовать дифференцированные в соответствии с размерами населенных пунктов итоги общинных выборов за 1920 г., позволяющие составить следующую таблицу. /156/

Таблица 2
Результаты выборов в 1920 г. в общинах различных размеров.

При пересчёте соотношения доли голосов, поданных за отдельныех партии в различных группах общин, получится:

Составлено по: Striefler H. Op. cit. S. 55.

Приведённые данные свидетельствуют: степень участия в выборах была неодинаковой в различных общинах. Ниже всего процент участвовавших в голосовании и типично сельских районах. Сравнительно высока доля воздержавшихся в крупных городах. Самая высокая явка на выборах была в малых и средних городах.

В общинах, насчитывающих менее 2 тыс. жителей, т.е. в сельской местности, больше всего голосов собрала Немецкая национальная народная партия, за ней следовали СДПГ и Партия Центра. В общинах с населением свыше 10 тыс. человек сильнее всего позиция КПГ и НСДПГ.За ними следовала СДПГ, а затем – Немецкая народная партия. В мелких и средних городах первое место занимала СДПГ, а за ней КПГ и НСДПГ, а затем партия Центра.

Если взять более крупные политические группы, то получится следующая картина. В городах с населением свыше 10 тыс. человек голоса избирателей разбивались почти поровну: 37,6% избирателей, голосовавших за рабочие партии, противостояли 37,5% избирателей, отдававших свои голоса буржуазным партиям. В средних городах (5-10 тыс. жителей) это соотношение составляло /157/ 35,1 к 42,4%, в мелких городах (2–5 тыс. человек) – 32,9 к 41,1% и в сельских общинах – 25,1 к 41,5%.

Разумеется, в различных районах отмеченные пропорции существенно варьировались. Восточнее Эльбы в сельской местности решающие позиции находились в руках НННП. Сильнее всего она была представлена в Померании (39,7%). В то же время сравнительно низкой была доля полученных ею голосов в Мекленбурге (21,1%). Зато здесь было необычно высоким влияние СДПГ (36,9%) и умеренных буржуазных партий (20,8%). В Центральной Германии НННП обладала самыми сильными позициями на селе. Влияние СДПГ было там сравнительно слабым. Большим, чем это можно было ожидать на основании общих данных по стране, было влияние в сельской местности Центральной Германии КПГ–НСДПГ. В Северо-Западной Германии в сельской местности наблюдалось сравнительно большее, чем в других местах, влияние «умеренных» буржуазных партий. В Рейнско-Вестфальской области наиболее прочные позиции в сельской местности занимала партия Центра. В отдельных округах она собирала до 59% голосов. В мелких и средних городах ее влияние было также весьма велико, однако слабее, чем на селе. В Южной и Юго-Западной Германии на селе также господствовала партия Центра.

Во всех приведенных выше подсчетах отсутствуют данные о НСДАП. В выборах 1920 г. она вообще не участвовала. В выборах 1924 г. она принимала участие как преимущественно баварская партия, выступавшая в союзе с отдельными разрозненными группами «фелькише» в Северной и Восточной Германии. Поэтому рассмотрение материалов, относившихся к тому времени, не могло дать ничего существенного для изучения распространения влияния НСДАП в различных районах Германии и степени ее популярности среди различных социальных слоев и классов.

Гораздо показательнее с этой точки зрения данные, относящиеся к периоду наибольшего влияния национал-социалистской партии. Для уяснения этого вопроса обратимся к результатам выборов, состоявшихся в июне 1932 г.[9]

Характерно, что даже в это время влияние, которого НСДАП добилась в Западной и Южной Германии, значительно уступало ее влиянию на востоке и севере страны. Доля голосов, полученных национал-социалистами в избирательных округах крупных городов, была значительно ниже, чем процент голосов, полученных ими в среднем. Наиболее высоких результатов национал-социалисты добились в Шлезвиг-Гольштейне, Восточном Ганновере, Южном Ганновере-Брауншвейге, Хемнице-Цвикау, Лигнице и Франкфурте-на-Одере. Сильные позиции были захвачены ими по всей Восточной Германии, в Центральной Германии и в районах Гессена и Пфальца.

Из 13,7 млн избирателей, отдавших свои голоса национал-социалистам /158/ , только 38% проживало на западе и юге Германии, зато 62% – на Востоке и Севере. Наиболее высокой была доля поданных за нацистов голосов в районах восточнее Эльбы (38,3% всех имеющих право голоса). В Северо-Западной Германии эта доля составляла 37,7%, в Центральной Германии 36,6%. Ниже всего была доля голосов, полученных национал-социалистами в Рейнско-Вестфальской промышленной области, в Берлине и Баварии (25,2%).

Чем объяснялось такое специфическое распределение влияния НСДАП? На какие категории оно распространялось? За счет каких групп оно выросло? Чьи избиратели перебежали к национал-социалистам? Ответ на этот комплекс вопросов можно найти, лишь рассмотрев динамику парламентских выборов в Веймарской республике за длительное время.

Динамика парламентских выборов в Германии с 1918 по 1933 г.

Первые выборы в Веймарской республике состоялись в январе 1919 г. Проходили они в обстановке гражданской войны. Авангард рабочего класса вел борьбу за превращение буржуазно-демократической революции в социалистическую. Лидеры германской социал-демократии большинства, вступив в союз с генералитетом, не считаясь со средствами, пытались отстоять существующий общественный строй. Буржуазные партии, захваченные врасплох ноябрьской революцией 1918 г., только перестраивали свои ряды. В этих условиях многие сторонники капитализма видели единственно реальную защиту от революции в правой социал-демократии и в объединившихся с нею Демократической партии, а также партии Центра («веймарская коалиция»). Этим объяснялась одержанная тогда коалицией внушительная избирательная победа. Социал-демократы собрали на выборах 1919 г. 11,5 млн голосов, Демократическая партия 5,7 млн, партия Центра –6,0 млн. В целом партии коалиции получили 76,1% всех признанных действительными голосов. Буржуазные партии, находящиеся правее Центра, собрали вместе 15,6% голосов[10].

Выборы, состоявшиеся в 1920 г., значительно изменили эту картину. Все три партии «веймарской коалиции» понесли серьезные потери. Соответственно усилилась оппозиция слева и справа. Более других пострадала Демократическая партия. Оправившиеся от первого испуга буржуазные избиратели повернулись лицом к другим партиям, в большей степени привлекавшим их своими позициями и программой. В результате число голосов, поданных за Демократическую партию, сократилось более чем вдвое (с 5,7 млн до 2,3 млн).

В серьезном проигрыше оказалась и социал-демократия. Избиратели отходили от нее как вправо, так и влево. Если в 1919 г. /159/ теснившая СДПГ слева НСДПГ получила 2,3 млн голосов (КПГ бойкотировала эти выборы), то в 1920 г. КПГ и НСДПГ вместе собрали 5,6 млн голосов. Иными словами, 3,3 млн избирателей ушли от СДПГ влево.

В 1919 г. обе рабочие партии получили вместе 13,8 млн голосов. В 1920 г. за СДПГ, НСДПГ и КПГ было подано 11,7 млн голосов. Но это значило, что 2,1 млн. избирателей сдвинулись вправо.

Меньше других были потери партии Центра. Вместо 6 млн голосов она получила 5,1 млн. Соответственно ее доля сократилась с 19,7 до 18,1%. Тем не менее основное ядро избирателей осталось верным своей партии.

Отмеченная выше тенденция проявилась и во время майских выборов 1924 г. Позиции СДПГ и буржуазных партий «веймарской коалиции» продолжали ослабляться. Число голосов, поданных за Демократическую партию, уменьшилось еще в полтора раза и составило 1,6 млн. Партия Центра потеряла 200 тыс. голосов, а ее доля сократилась до 16,7%. В действительности передвижка избирателей буржуазных партий вправо была еще большей и была замаскирована притоком голосов, потерянных СДПГ.

За счет бывших избирателей Демократической партии и партии Центра значительно усилился правый лагерь. Впервые выступивший на парламентских выборах Ландбунд собрал 600 тыс. голосов. На 1,4 млн выросло число голосов, поданных за Немецкую национальную народную партию. Впервые участвовавшие в голосовании национал-социалисты собрали вместе с другими «фёлькише» 1,9 млн голосов.

Существенные перемены произошли на левом фланге. В 1920 г. произошел раскол НСДПГ. Ее левое крыло объединилось с КПГ и увело с собой большинство избирателей. Если в 1920 г. за КПГ голосовали 600 тыс. человек, то в мае 1924 г. она получила 3,7 млн голосов. Оставшаяся часть НСДПГ потеряла всякий политический вес. На выборах в мае 1924 г. за нее было подано всего 200 тыс. голосов. Остальные избиратели НСДПГ проголосовали за социал-демократов. Но поскольку те потеряли более 2 млн избирателей, число поданных за СДПГ голосов не только не выросло, но даже уменьшилось с 6,1 млн до 6 млн.

Декабрьские выборы 1924 г. происходили в условиях временной политической и экономической стабилизации. Это привело к заметному ослаблению крайне правого крыла. Национал-социалистская партия потеряла по сравнению с предыдущими выборами 1 млн голосов. Практически все эти голоса перешли к считавшейся несколько более умеренной НННП. Однако число голосов, поданных за нее, увеличилось лишь на 0,5 млн. Это свидетельствовало о том, что по крайней мере 0,5 млн избирателей отказали НННП в поддержке и проголосовали за партии, стоящие от нее слева. И действительно, выросло влияние Экономической партии, собравшей 1 млн голосов, на 300 тыс. увеличилось число голосов, поданных за Немецкую народную партию, впервые после 1919 г. наметилось усиление позиций Демократической партии (прирост на /160/ 300 тыс. голосов). Заметно укрепила свое влияние и партия Центра, за которую было подано 5,3 млн голосов (увеличение на 400 тыс.).

Самую крупную победу на этих выборах одержали социал-демократы. Этому в значительной степени способствовала сложная ситуация, создавшаяся в КПГ, руководство в которой было захвачено «ультралевой» фракцией, навязывавшей партии ошибочную тактику и погрязшей во фракционной борьбе. В результате КПГ за полгода, отделявшие майские выборы от декабрьских, потеряла 1 млн голосов. Прирост голосов, поданных за СДПГ, составил 1,9 млн. Поскольку общее увеличение признанных действительными голосов было сравнительно небольшим, можно считать, что почти 0,9 млн избирателей вернулись к СДПГ от буржуазных партий.

Выборы 1928 г. в общем подтвердили прежнюю тенденцию. КПГ, преодолев свою внутреннюю слабость, начала заметно укреплять позиции. Число поданных за нее голосов увеличилось на 0,5 млн. Хотя эти голоса оказались потерянными для СДПГ, она в целом не только не оставила прежних позиций, но, напротив, заметно усилила их. Ее списки собрали 9,1 млн голосов (увеличение на 1,2 млн). Поскольку число действительных голосов и на этот раз выросло незначительно, дополнительные голоса, поданные за СДПГ, свидетельствовали о дальнейших потерях буржуазных партий.

И действительно, во всем буржуазном лагере произошел сдвиг избирателей влево. Продолжали терять голоса национал-социалисты (100 тыс. голосов), немецкие националисты (1,8 млн голосов), Немецкая народная партия (300 тыс. голосов), Демократическая партия (400 тыс. голосов), партия Центра и Баварская народная партия (600 тыс. голосов). За их счет несколько улучшили свои позиции мелкие буржуазные партии, имевшие узкосословный характер,– Экономическая и Ландбунд. Однако главной отличительной чертой этой передвижки влево был переход значительной части избирателей от буржуазных партий к социал-демократии.

Следующие выборы осенью 1930 г. состоялись в условиях, когда временная политическая и экономическая стабилизация сменилась острым экономическим и политическим кризисом. Это внесло серьезные коррективы в политическую расстановку сил в стране. Массы избирателей начали отказывать в доверии партиям, считавшимся опорой столь очевидно доказавшего свою несостоятельность «веймарского режима» и находившимся все это время у власти. Заметно выросло число голосов, поданных за КПГ (на 1,3 млн). Поскольку число признанных действительными голосов резко увеличилось, потери СДПГ оказались гораздо меньшими, чем можно было бы предполагать, судя по усилению КПГ. Потеряв 0,5 млн голосов, СДПГ все же удержалась на более высоком уровне, чем на всех остальных выборах, за исключением самых первых. В целом обе рабочие /161/ партии даже несколько увеличили число собранных голосов (13,2 млн против 12.4 млн в 1928г.)

Зато расстановка сил в буржуазном лагере полностью изменилась. Сенсационный рывок вперед совершила национал-социалистская партия. Она собрала 6,4 млн голосов (прирост 3,6 млн). Доля поданных за нее голосов выросла с 2,6 до 18,5%. Тем самым НСДАП превратилась во вторую по значению политическую партию в рейхстаге. Все остальные буржуазные партии, за исключением Экономической, Ландбунда и партии Центра, понесли серьезный урон. Немецкая национальная народная партия потеряла 1,9 млн голосов, Немецкая народная партия – 1,1 млн, Демократическая – 200 тыс.

Во время июльских выборов 1932 г. эта тенденция продолжала действовать с еще большей силой. Позиции КПГ вновь укрепились. Число избирателей, проголосовавших за коммунистов, выросло на 700 тыс. человек. Соответственно на 600 тыс. сократилось количество голосов, отданных за социал-демократическую партию. В целом, однако, обе рабочие партии не понесли потерь (13,3 млн против 13,2 млн).

В буржуазном лагере единственной партией, добившейся значительных успехов, была опять НСДАП. Число поданных за нее голосов возросло еще на 7,3 млн голосов (37,1%). Конкуренцию национал-социалистов выдержала на этот раз лишь одна партия Центра, даже несколько укрепившая свои позиции (прирост 600 тыс. голосов). Все остальные были сметены политическим ураганом. Ландбунд вообще сошел с политической арены. За Экономическую партию проголосовало всего 100 тыс. человек. Немецкая народная партия потеряла еще 1,2 млн голосов и превратилась в незначительную группу (на этих выборах за нее голосовало лишь 400 тыс. избирателей). То же самое произошло и с Демократической партией. Потеряв еще 900 тыс. голосов, она сохранила только 400 тыс. избирателей. Меньшие, чем у других, потери понесла Немецкая национальная народная партия. Число поданных за нее голосов сократилось с 2,5 млн до 2,2 млн. Практически после этих выборов в качестве серьезной силы на политической арене остались коммунисты, социал-демократы, католики (партия Центра), немецкие националисты и национал-социалисты.

Состоявшиеся через три месяца новые парламентские выборы показали, что господствовавшая прежде тенденция начинает меняться. Событием, наиболее характерным для этих выборов, было заметное ослабление национал-социалистов. Число поданных за них голосов сократилось на 2 млн. За счет НСДАП несколько укрепились позиции немецких националистов (прирост на 800 тыс. человек). Остальные буржуазные партии, за исключением Центра (который, однако, на этот раз тоже понес потери – 0,5 млн голосов), по-прежнему пребывали в полном упадке. На левом фланге продолжала уверенно набирать темпы коммунистическая партия. Число поданных за нее голосов увеличилось на 700 тыс. и составило 6 млн. Соответственно несколько уменьшилось количество /162/ избирателей, голосующих за социал-демократов (тоже на 700 тыс. человек). В целом же позиции рабочих партий оказались непоколебленными (13,3 млн).

Последние парламентские выборы, состоявшиеся в марте 1933 г., не могут быть использованы для анализа, ибо происходили уже в обстановке разнузданного террора национал-социалистов, прорвавшихся к этому времени к власти.

Такова в общих чертах картина парламентских выборов в Веймарской республике. Картина эта весьма приблизительна, ибо в ней в недостаточной степени учтены изменения, происходившие среди массы избирателей: рост числа лиц, имевших право голоса, колебания в степени участия в голосовании, изменения в возрастной структуре избирателей и т. д. Тем не менее в целом она более пли менее отражает действительные процессы и может быть взята за исходный пункт дальнейших исследований.

Обратимся теперь к динамике парламентского влияния каждой отдельной партии. Для ее определения правильней всего исходить не из сопоставления абсолютных цифр, а из сравнения доли лиц, имевших право голоса и избравших данную партию во время тех или иных выборов. Такой метод исключает искажения, вызываемые изменением абсолютного числа избирателей и большим или меньшим процентом воздержавшихся от голосования

Для наглядности ниже будут использованы кривые, исчисленные Штрифлером[11].

Рассмотрим с этой точки зрения прежде всего динамику голосования за рабочие партии. Для СДПГ наиболее успешными были выборы 1919 г., когда она собрала 31% голосов всех избирателей. Затем ее влияние падает. Самого низкого уровня оно достигает в мае 1924 г., когда за партию высказывается лишь 15,7% всех имевших право голоса. С этого момента вплоть до 1928 г. ее позиции укрепляются- В 1928 г. за нее голосуют 22,2% имеющих право голоса. Затем идет спад до 16,3% в декабре 1932 г. Независимая социал-демократическая партия играет заметную роль лишь на первых двух выборах, на которых она получила соответственно 6,3 и 14,0% голосов.

Динамика парламентского влияния коммунистической партии демонстрирует устойчивую тенденцию к росту. Единственным исключением были выборы в декабре 1924 г., когда доля голосов, полученных коммунистической партией, упала с 9.6 до 6,9%. Особенно заметным был рост влияния КПГ после 1928 г. В ноябре 1932 г. доля поданных за коммунистов голосов составила 13,5%. Тем самым впервые с момента своего создания коммунистическая партия приблизилась по своему влиянию к социал-демократической (см. рис. 1).

Рис.1 Динамика влияния социалистических партий на выборах 1919-1932 гг. (% от имеющих право голоса)

Среди умеренных буржуазных партий наименьшим колебаниям подвергалось влияние партии Центра. Наиболее высокого /163/ уровня оно достигло в 1919 г. (16,3%), упало к маю 1924 г. до 12,7% и держалось на этом уровне с незначительными отклонениями вплоть до 1933 г. Самый низкий уровень влияния приходился на 1928 г. (11,3%), самый высокий – после декабря 1924 г. (13,1%) - на июль 1932 г.

История Демократической партии – это история падения. Высший пик ее влияния приходился также на 1919 г. (15,3%). В мае 1924 г. партии удалось собрать уже только 4,3% голосов. После незначительного укрепления позиций в декабре 1924 г. уменьшение влияния продолжалось. В ноябре 1932 г. за партию голосовало лишь 0,7% всех имевших право голоса.

Аналогичным образом складывалась судьба Немецкой народной партии. В отличие от Демократической партии она достигла высшего уровня не в 1919 г., а на выборах 1920 г. (соответственно 3,7 и 10,9%). Именно ее успехом в 1920 г. в значительной степени объяснялась неудача Демократической партии. Однако затем Немецкая народная партия претерпела то же самое развитие: 7,8% в декабре 1924 г., 3,7 в сентябре 1930 г., 0,9% в июле 1932 г. (см. рис. 2).

Рис.2 Динамика влияния центристских буржуазных партий на выборах 1919-1932 гг. (% от имеющих право голоса) 1 — Центр и Баварская народная партия, 2 — Демократическая партия, 3 — Немецкая народная партия

Весьма различны по характеру кривые, отражающие изменение влияния правых партий. Мелкие правые партии, носившие преимущественно /164/ сословный характер (Экономическая партия, Ландбунд и др.) на протяжении всех этих лет не играли сколько-нибудь серьезной роли в политической жизни. Динамика их развития интересна лишь в той степени, в какой она отражала колебания мелкой городской буржуазии, часть которой голосовала за Экономическую партию, и крестьянства, частично отдававшего свои голоса Ландбунду. С 1919 по 1930 г. влияние этих партий постоянно, хотя не очень резко росло. Если в 1919 г. они собрали 0,8% голосов всех избирателей, то в 1930 г. их доля выросла до 7,5%. Однако затем эти партии фактически распались. В июле 1932 г. они потеряли почти всех своих избирателей.

Немецкая национальная народная партия с 1919 по 1924 г. непрерывно укрепляла свои позиции. В 1919 г. за нее голосовало 8,5% всех имевших право голоса, в декабре 1924 г. –15,9%. После этого влияние партии постоянно падало и составило в июле 1932 г. 5,0%. В ноябре 1932 г. оно вновь несколько увеличилось (до 6,8%).

НСДАП, как уже указывалось, выступила на выборах впервые в мае 1924 г. До этого голоса симпатизировавших ей избирателей разбивались между множеством мелких партий «фёлькише». Объединив этих избирателей, национал-социалисты собрали в мае 1924 г. 5,0% голосов. К 1928 г. доля голосов, отданных за НСДАП, упала до 2,0%. С 1930 г. начинается резкий подъем: 18,5% в сентябре 1930 г., и 31,0% в июле 1932 г. В ноябре 1932 г. доля голосов, поданных за национал-социалистскую партию, уменьшается (26,4%) (см. рис. 3).

Рис.3 Динамика влияния правых партий на выборах 1919-1932 гг. (% от имеющих право голоса) 1 — Экономическая партия, Ландбунд и др., 2 — НННП, 3 — НСДАП

Таким образом, знакомство с изменением влияния отдельных партий с учетом колебаний числа избирателей подтверждает основную тенденцию, о которой шла речь выше.

Это позволяет сделать некоторые общие выводы:

1. Начиная с мая 1924 г. число голосов, подаваемых за рабочие партии, оставалось в основном стабильным. Соотношение, сил менялось прежде всего между ними преимущественно в пользу КПГ.
2. Несмотря на некоторые колебания, сохраняла стабильной основную массу избирателей и партия Центра вместе с союзной ей Баварской народной партией.
3. Остальные «умеренные» буржуазные партии на протяжении всего этого времени теряли свое влияние, голоса, подаваемые за них, дробились. С 1932 г. эти партии практически растеряли свою массовую базу.
4. Единственной «традиционной» правой буржуазной партией, сохранившей после 1930 г. самостоятельное значение, была Немецкая национальная народная партия.
5. Рост национал-социалистской партии, наблюдавшийся с 1930 г., происходил в решающей степени за счет партий буржуазного лагеря.

Последний вывод особенно наглядно иллюстрирует рис. 4. Из него следует, что на протяжении первых четырех выборов /165/ динамика электоральных потерь и приобретений буржуазных партий (без Центра) не совпадала с динамикой НСДАП. Однако начиная с 1928 г. картина изменилась. Развитие обеих групп приобрело зеркальную форму: потери одной из них отражались в виде приобретений другой.

Рис.4 Динамика влияния буржуазных партий и НСДАП на выборах 1919-1932 гг. (% от имеющих право голоса) 1 — НННП, ННП, ДП, Ландбунд, Экономическая партия, мелкие партии, воздержавшиеся от голосования, 2 — НСДАП

Иными словами, рост НСДАП и ее превращение в крупнейшую политическую силу Германии происходили почти исключительно за счет массы избирателей, всегда находившихся правее СДПГ и голосовавших за буржуазные партии. В результате НСДАП стала как бы единой партией немецкой буржуазии и поддерживавшей ее части немецкого населения.

Некоторые западные исследователи утверждают, будто НСДАП пришла к власти благодаря голосам левых избирателей, дезертировавших к национал-социалистам. Характерным для их позиции является, например, заявление Л. Лохнера: «Поразительны были успехи, которые одержал Гитлер среди рядовых членов социал-демократии и католической партии Центра, а также в связанных с ними профессиональных союзах – Всеобщем объединении немецких профсоюзов и в христианских профсоюзах. С ужасом наблюдали за подобным развитием событий руководящие деятели этих партий»[12].

Однако, как следует из изложенного выше, подобные заключения не подтверждаются фактическими данными.

При оценке причин успеха НСДАП на выборах фигурирует также утверждение, будто поворот в ее сторону значительной части избирателей связан с изменением их возрастного состава. В частности, некоторыми западными авторами было выдвинуто предположение, что к началу 30-х годов среди избирателен было гораздо больше молодежи, чем раньше. Молодежь же всегда склонна к более решительным, радикальным действиям. А именно это и предлагали ей национал-социалисты. Подобное предположение можно опровергнуть или доказать только на основе конкретного статистическо-социологического исследования. Попытку такого исследования и предпринял уже упоминавшийся Штрифлер.

Используя официальные данные, он показал динамику количественного изменения состава имевших право голоса (млн чело-век)[13]:

Из приведенных данных следует, что число избирателей росло от выборов к выборам. С 1920 г. по конец 1932 г. оно увеличилось с 35,9 млн до 44,4 млн, т. е. на 8,5 млн. Этот рост был результатом разрыва между числом впервые голосовавших избирателей и количеством смертей или другой убыли. Но это значит, что за период между 1920 и 1933 гг. произошло не простое увеличение числа избирателей на 8,5 млн, а убыло 7,2 млн старых избирателей и прибыло 15,7 млн молодых.

Было ли это равнозначно резкому увеличению доли молодежи среди избирателей? Чтобы ответить на этот вопрос, сравним данные о возрастном составе населения Германии в 1925 и 1933 г.

В 1925 г. в Германии насчитывалось (млн):

Иными словами, в 1925 г. примерно 29% обладающих правом голоса были моложе 30 лет и около 71% – старше 30. /167/

В 1933 г. возрастная структура взрослого населения Германии выглядела следующим образом (млн):

Как мы видим, в 1933 г. доля лиц, обладающих правом голоса, старше 30 лет, не только не уменьшилась, но даже увеличилась. Если в 1925 г. она составляла 71%, то в 1933 г.– равнялась 73%. Соответственно доля избирателей моложе 30 лет сократилась с 29 до 27%.

Отсюда следует, что «радикализация» избирателей не могла быть объяснена возросшей долей молодежи. Это, конечно, не исключает того, что доля молодых избирателей была у НСДАП выше, чем у других буржуазных партий, ибо нацистам, благодаря псевдореволюционной фразеологии, удалось привлечь на свою сторону значительные отряды молодежи.

Большой интерес представляет с этой точки зрения позиция избирателей-женщин.

В большинстве женщины в Веймарской республике были настроены консервативнее, чем мужчины. Об этом свидетельствуют, в частности, выборочные данные о характере голосования в мае 1924 г. в зависимости от пола. Во время этих выборов было раздельно учтено около 2 млн голосов, в том числе 975 тыс. мужских и 967 тыс. женских.

Из этого количества были отданы за (тыс.):

Иными словами, на каждые сто голосов, поданных за соответствующую партию, приходилось:

Наличие среди женщин тенденции голосовать за более консервативные политические силы вырисовывается вполне очевидно, особенно когда речь идет о партиях, имеющих конфессиональную окраску. Единственное исключение составляет в данном случае НСДАП, получившая меньше женских голосов, чем мужских. Это объясняется тем, что выступившая впервые на выборах национал-социалистская партия еще не приобрела в глазах многих избирателей своего ярко очерченного политического лица. Для не очень сильных в политике женщин она казалась тогда радикальной, или, по крайней мере, недостаточно консервативной.

Впоследствии это исключение исчезает и все становится на свое место. Согласно выборочным данным о голосовании в июле и ноябре 1932 г., например, в Магдебурге, за партию Центра оба раза было продано 56% женских голосов, за Немецкую национальную народную партию 53%, за НСДАП –52%, за Немецкую народную партию соответственно 50 и 51%, за СДПГ – 51 и 50%, за КПГ - 41%.

В преимущественно евангелических районах, особенно в Шлезвиг-Гольштейне, процент женских голосов, поданных за национал-социалистскую партию начиная с 1930 г., был особенно высоким, ибо там она, благодаря своим связям с так называемым Движением немецких христиан, воспринималась женщинами как близкая к церкви политическая организация. Напротив, в католических районах процент женщин, отдававших голоса за НСДАП, был меньше, чем в целом, ибо там национал-социалистская партия из-за своих столкновений с партией Центра слыла среди женщин антицерковной политической силой. Весьма показательны в этом отношении результаты выборов в июле и ноябре 1932 г. в сугубо католическом Кёльне. Доля женских голосов, поданных за партию Центра, составляла там соответственно 59,6 и 58,9%, за НСДАП – 45,4 и 44,8%, за СДПГ -45,5 и 44,6% и за КПГ -41,2 и 38,8%[14].

В целом есть все основания считать, что консервативные тенденции среди женщин-избирательниц сыграли определенную роль в сдвиге вправо, который привел к быстрому росту влияния НСДАП, тем более что число женщин, имевших право голоса, было весьма значительно (20 млн в 1925 г. и около 24 млн в 1933 г.). Однако эта роль ни в коей мере не была сколько-нибудь решающей.

Гораздо большее воздействие на динамику выборов оказывало заметное усиление политической мобильности «партии воздержавшихся» /169/ . Последнее в свою очередь было обусловлено не только обострением обстановки, которое всегда вовлекает в политическую жизнь прежде пассивные слои населения, но и определенными изменениями в возрастной структуре этой категории граждан.

Исследования, проведенные в начале 20-х годов, показали, что участие в выборах среди женщин гораздо слабее, чем среди мужчин. При этом наивысший процент участия наблюдался среди мужчин в возрасте примерно 50 – 55 лет, а среди женщин – 40– 45 лет. У мужчин большой интерес к выборам сохраняется до 60 – 70 лет, а после этого резко падает. Среди женщин это падение начинается уже после 45 лет. Сравнительно раннее падение интереса к выборам среди женщин старше 45 лет было вызвано не только возрастными особенностями, но и тем, что женщины этого возраста вступили в сознательную жизнь еще до того, как в Германии развернулась борьба за предоставление женщинам права голоса. Соответственно интерес среди них к политике вообще и к выборам в частности был гораздо ниже, чем среди женщин, родившихся позже. Естественная убыль избирательниц старших возрастов увеличила возможность привлечения дополнительных категорий женщин к выборам, особенно при чрезвычайных обстоятельствах.

Большое место среди воздержавшихся от голосования занимала молодежь обоего пола. Данные имперского статистического управления, сопоставленные с возрастной структурой избирателей, дают основания предполагать, что во время майских выборов 1924 г. «партия воздержавшихся от голосования» имела следующую возрастную структуру:

• 2 9 млн — в возрасте 20-30 лет
• 1,8 млн — в возрасте 30-40 лет
• 1,4 млн — в возрасте 40–50 лет
• 1,1 млн — в возрасте 50–60 лет
• 1,1 млн — в возрасте 60-70 лет
• 0,9 млн — в возрасте свыше 70 лет

Всего 9,2 млн.

Таким образом, почти одна треть лиц, воздержавшихся от голосования, была в возрасте 20 – 30 лет. Во время выборов 1928 г. от голосования воздержались 10,4 млн человек. Если предположить, что доля молодых людей среди воздержавшихся от голосования осталась прежней, то получится, что на этот раз не отдали свои голоса 3,5 млн молодых избирателей. Однако как раз эта категория и была наиболее мобильной среди «партии воздерживающихся». В то же время ни политических взглядов, ни политического опыта эта часть населения не имела и, безусловно, представляла собой резерв, который мог быть мобилизован достаточно умелым и опытным демагогом.

И действительно, сопоставление колебаний числа воздержавшихся с динамикой голосов, поданных на различных выборах за национал-социалистскую партию, приводит к любопытным выводам. Выборы, состоявшиеся в сентябре 1930 г., как указывалось, принесли ей первую внушительную победу. Эти же выборы характеризовались наивысшим за все предыдущие годы процентом участия в голосовании (81.4% по сравнению с 74,5% /171/ в мае 1928 г.). В абсолютных цифрах число воздержавшихся уменьшилось на 2,4 млн человек.

Выборы в июле 1932 г. ознаменовались дальнейшим укреплением позиций НСДАП. И для них также характерна весьма высокая активность избирателей (83,5%). Абсолютное число воздержавшихся уменьшилось при этом с 8 млн до 7,3 млн человек.

Следующие выборы (ноябрь 1932 г.) ознаменовали собой серьезную неудачу для национал-социалистов. Менее чем за полгода, прошедшие со времени избрания прежнего рейхстага, НСДАП потеряла 2 млн избирателей. И именно для этих выборов характерно заметное уменьшение интереса к выборам. Процент участия в них упал ниже уровня сентября 1930 г. Число воздержавшихся выросло на 1,6 млн голосов[15].

Подобное совпадение вряд ли можно считать случайным. Очевидно, что определенную, при этом достаточно заметную роль в избирательных победах фашизма сыграла группа населения, обычно воздерживавшаяся от участия в выборах.

Но решающее значение имели голоса не этих избирателей. Как отмечал в свое время левый немецкий публицист и политик Ф. Штернберг, одной из важнейших, если не самых важных причин превращения национал-социалистской партии в крупнейшую политическую силу было вымывание основы, фундамента массовой базы обычных традиционных буржуазных партий. К такому же выводу пришел американский социолог Хеберле, специально исследовавший динамику выборов в Шлезвиг-Гольштейне[16].

Социальный состав этой базы не вызывает никаких сомнений. За буржуазные партии, отдавшие в 1930–1933 гг. своих избирателей нацистам, обычно голосовало большинство крестьян (за исключением твердых сторонников партии Центра и Баварской народной партии в Западной и Юго-Западной, а также сторонников НННП в Восточной Германии, части сельскохозяйственного пролетариата и беднейших крестьян, отдававших голоса рабочим партиям), почти вся городская мелкая буржуазия, подавляющее большинство чиновников и служащих, значительная часть интеллигенции, рантье и пенсионеров, а также часть неорганизованного, полуремесленного пролетариата, издавна по традиции поддерживавшая «национальные» силы. Они-то и составили массовую базу национал-социализма, которую ему в определенных пределах удалось сохранить и после прихода к власти. /171/

Примечания