«Мультимедиа» на
четырех CD распространяется в разных версиях с 1997 г. и по сию пору.
Это «первая компьютерная программа, включенная в Федеральный перечень
учебников РФ», на международных конференциях «Информационные технологии
в образовании» она признана «лучшей учебной программой по гуманитарным
дисциплинам». На обложке CD — россыпь разноцветных дипломов, на которых
можно разглядеть волшебные слова: «ЮНЕСКО», «МГУ», «Министерство»,
«Российская академия наук».
Видимо, перед нами работа, по которой
можно составить представление о «компьютеризации образования». Какой
смысл вкладывают в эту «компьютеризацию» люди, присуждающие дипломы,
составляющие Федеральный перечень учебников и распределяющие скудные
ресурсы образовательной отрасли?
Для начала оговорим следующее.
Технические средства обучения не зря называются «средствами» — они
хороши не сами по себе, а в той мере, в какой способствуют усвоению
определенного содержания. Поэтому я не стану оценивать компьютерный
учебник по тому, как на экране звонят церковные колокола и блестят
золотые купола (ведь именно это — главные атрибуты ХХ века в России, не
правда ли?), по «видеоанекдотам» и по «интерактивному» тестированию
виртуальных учеников, которое тоже предусмотрено программой, — куда же
теперь без тестов?
На технологические решения имеются
свои эксперты — программисты, мультипликаторы, дизайнеры.
А меня интересует содержание. То, на
знание чего школьников собираются «тестировать».
Чтобы говорить с ними (и с авторами
учебника) на одном языке, начнем с раздела «Термины».
«Демократия — государственный строй,
при котором власть юридически принадлежит народу и провозглашаются
свобода и равноправие граждан. Существовала демократия
рабовладельческая, феодальная, буржуазная, социалистическая. Отличается
от авторитарного и тоталитарного режимов формальным признанием
равенства всех перед законом…». Получается, что при
«рабовладельческой демократии» рабы и рабовладельцы были формально
равны перед законом.
«Деформация — изменение формы». На
самом деле не просто «изменение», а искажение (Большой
энциклопедический словарь 1998 г.).
«Иммунология — наука о невосприимчивости человека и животных к
инфекционным бактериям». Почему только к бактериям? Зоология — это что,
«наука о пресмыкающихся»? Нормальные определения понятий «иммунитет» и
«иммунология» смотрите, например, в вышеупомянутом энциклопедическом
словаре.
«Митрополит — высший духовный сан
христианских священников. В церквах, где установлено патриаршество, —
второй после патриарха сан в церковной иерархии». А есть еще церкви без
митрополитов и без патриарха, но от этого они не перестают быть
христианскими.
«Нобелевские премии» присуждаются не
просто «Шведской академией наук», как написано в рецензируемом пособии,
а четырьмя разными учреждениями.
«Рационализм — рассудочное, без эмоций
отношение к жизни». Это бытовая интерпретация, а в науке рационализмом
называется все-таки определенное направление философской мысли.
«Хоругвь — укрепленное на древке
полотнище с изображением Христа, святых». Чем же в таком случае
церковная хоругвь (именно ее авторы имеют в виду) отличается от
обычного флага? Может быть, тем, что полотнище свисает вертикально?
«Эйфория — повышенно-радостное
настроение». «Радостное настроение» бывает и после повышения зарплаты.
А эйфория — такое радостное настроение, которое не соответствует
объективным обстоятельствам.
Взрослый человек, с ученым видом
объясняющий подростку то, в чем сам толком не разобрался, ставит себя в
незавидное положение. Ведь любознательный старшеклассник тоже может
открыть словарь — и удивиться. А я удивляюсь тому, что ни авторы, ни
эксперты, ни министерские чиновники, ни упомянутые в аннотации «1000 и
1500 специалистов на международных конференциях-выставках
“Информационные технологии в образовании”» не сделали этого в течение
по крайней мере трех лет.
Впрочем, нет — после пособий Г.В. Драча
по культурологии, Н.В. Загладина по отечественной истории, В.П. Журавлева
по литературе ХХ века и пр. я уже ничему не удивляюсь.
Наверное, в оправдание «Истории
России» можно было бы сказать, что толкование сложных научных материй
авторы вынуждены приспосабливать к уровню развития школьников,
воспитанных журналом «Cool girl», — в результате понятия испытывают
некоторую «деформацию». Но оправдание не работает, потому что в том же
самом разделе «Термины» можно споткнуться об образцы такой
«культурологической» учености, которые одолеет не всякий профессор.
Вот вам, дорогие школьники:
«Постмодернизм — общекультурный феномен, окончательно оформившийся в
70—80-е годы и существовавший одновременно с останками неоавангардизма.
Наиболее яркое выражение получил в искусстве. Для этого течения
характерно: ориентация на «массу» и элиту одновременно; обращение к
забытым художественным традициям; стилевой плюрализм; обращение к
гротесковым образам, иронии, аллюзии».
Что бы это все значило? И какими
фактами (произведениями искусства) «ярко» подтверждается? Неужели
романом «Мастер и Маргарита»? По описанию похоже, только написан он
вроде бы не «в 70—80-е годы»…
А соседний раздел «Литература»
укомплектован сочинениями самих авторов пособия, букинистическими
раритетами вроде доклада А.В. Косарева, напечатанного в 1936 г.
(напоминаю: это список литературы к школьному учебнику!), и, на десерт,
иностранной периодикой, почему-то в основном на французском языке.
Хорошо хоть не на тибетском.
Но самый «концептуальный» раздел (см.
в «Терминах», что означает умное слово «концептуализм») — это конечно
же «Персоналии» на 700 «важнейших политических и научных деятелей,
деятелей науки и культуры».
Может кто-нибудь объяснить, по какому
компьютерному алгоритму глава «Аслан Масхадов» (почему-то без отчества,
хотя Д.М. Дудаев — как положено, с отчеством) в 4 (четыре) раза больше,
чем глава «Юрий Михайлович Лужков»? Что, таким образом у школьников
вырабатывается наглядное представление о вкладе в историю того или
иного деятеля?
П.Н. Краснов — гитлеровский прислужник
и литератор-графоман — удостоен романтического жизнеописания
(«...поразил негуса Менелика искусной джигитовкой» и т.п.), в 14 раз
превосходящего по объему биографию Ю.А. Гагарина.
Н.А. Бердяев сделал для России в 6 раз
больше, чем И.В. Курчатов, и в восемь раз больше, чем С.П.Королев, и был
он, оказывается, «выдающийся русский ученый-философ». Ср. с А.П. Чеховым
и Л.Н. Толстым, которые просто «русские писатели». Не «выдающиеся».
Странная формулировка — «ученый-философ» через дефис — то ли отличает
Н.А. Бердяева от других философов («неученых»), то ли избавляет от
необходимости уточнять, в какой конкретно дисциплине он был «выдающимся
ученым», то есть автором оригинальных исследовательских работ,
значительно продвинувших вперед соответствующую науку.
Вместе с Н.А. Бердяевым «проблемы
самобытности российской истории» раскрывал другой «крупнейший философ»
— В.В. Розанов. Про его достижения сказано конкретнее. Оказывается, он
«проповедовал культ национальных истоков» (балто-славянского единства,
что ли?) и обнаружил «трагическую завершенность российской истории в
октябре 1917 года». Если так, то чему посвящены три четверти
рецензируемого учебника? Пустому месту?
Что касается прочих (не столь
«крупных») «деятелей культуры», то О.Н. Ефремову выделены с барского
плеча 3 (три) строчки, Г.А. Товстоногову, А.В. Эфросу и А.Г. Герману — по
2 с половиной (вот так: «Эфрос Анатолий Васильевич (1925 — 1987).
Режиссер. Поставил «В добрый час!» (В. Розова), «Дон Жуан» (Мольера),
«Женитьбу» (Н.В. Гоголя) и др.»), а Е.А. Евтушенко — 1,5 (полторы)
строчки эксклюзивной информации. Даже не верится, что столь
незначительная личность, о которой совершенно нечего сказать, удостоена
упоминания в авторитетном «мультимедиа». Авторы героически вымучивают
из себя по нескольку общих слов об ученых, писателях, режиссерах,
преодолевая полнейшее отсутствие интереса к их личностям и к тем
действительно выдающимся достижениям, которыми они прославили Отечество.
Зато об А.А. Проханове мы узнаем не
только, что он главный редактор газеты «Завтра» и «основатель и лидер
движения «День», но и нечто совсем неожиданное — что в спектакле «Село
Степанчиково» он играл Фому Опискина. Лично я подобрал бы для него
другие роли в спектаклях по Достоевскому (таковые найдутся и в «Бесах»,
и в «Братьях Карамазовых»). А если не придираться к ошибкам
макетирования, то скажите на милость, за какие заслуги А.А. Проханов
вообще попал в «Персоналии»? За литературные? Кто-то всерьез полагает,
что его вклад в литературу больше, чем у братьев Стругацких или
В.С. Розова? Значит, как общественный деятель? Тогда авторы учебника
должны внятно обозначить его общественную позицию. Ничего подобного! В
соответствующем параграфе учебника (50.2) А. Проханов представлен просто
как консерватор, через запятую с Сергеем Михалковым — «те, кто выступал
за сохранение традиционного пути».
В отличие от А.А. Проханова А.Ф. Лосев
действительно крупная фигура в своей области (филология, античная
эстетика, история философии). Но обратите внимание: другие, ничуть не
менее авторитетные советские литературоведы и исследователи древних
языков — В.Я. Пропп, Ю.В. Кнорозов, В.М. Иллич-Свитыч и др. — не
заинтересовали составителей «Персоналий». Почему? Ответ мы находим в
параграфе, посвященном культуре 90-х годов: оказывается, именно в эти
годы труды А.Ф. Лосева «вернулись к отечественному читателю». Но
позвольте! В последние десятилетия своей долгой жизни А.Ф.Лосев —
вполне благополучный советский профессор. Как с удовлетворением
отмечалось в тогдашних энциклопедиях, он «марксист с 30-х годов».
Работы его в тех областях, где он действительно являлся специалистом,
были доступны любому желающему. Что же «вернулось» в 90-е годы из
обширного и разнообразного лосевского наследия?
«Имяславие»? Специфический взгляд на
Возрождение и Просвещение, которые якобы разрушили «истину» благостного
Средневековья? Или глубокие научные изыскания про то, что «еврейство со
всеми своими диалектическими последствиями есть сатанизм”? (См. об
этом: Земляной С. Клерикально-консервативная мифологическая дистопия:
Алексей Лосев // Русский журнал, 9.10.2000. http://www.russ.ru/politics/meta/20001009_zemljano-pr.html
.)
Манипулирование эпитетами и подмена
понятий («ученый» и «политический публицист», «философия» и
«оккультизм», «консерватор» и «провокатор») формирует у школьников
совершенно искаженную — «деформированную» — иерархию культурных
ценностей. Искусственно раздувается авторитет определенной группы
деятелей, которые работали в разных сферах и с разными результатами
(вплоть до нулевых), но придерживались схожих общественно-политических
взглядов. Характерные черты этой идеологии («вернувшейся к
отечественному читателю») — национализм, неприкрытая враждебность к
демократии и просвещению.
Забавно, что люди, почитавшие
Средневековье за потерянный рай, навязываются школьникам в Вольтеры при
помощи новейших достижений научно-технического прогресса.
Если кто забыл, напомним: школа у нас
«вне политики», и ее де… де… и не выговоришь! — «деидеологизация» —
одно из главных достижений образовательной «реформы» 90-х годов.
Далее мы можем увеличить объем
рецензии раза в два и проследить, каким образом в
«мультимедиа-учебнике» рассматриваются проблемы, например, экономики.
Примерно так же, как культуры и идеологии, только соцзаказ просвечивает
не клерикально-монархический, а либеральный. Всерьез — как исторический
факт — воспроизводится агитпроповская легенда про ельцинских министров,
которые, оказывается, стремились «сформировать» (!) в России «средний
класс» собственников из «большинства населения» (п. 52.1).
Уж так старались, так старались —
только что дустом не пробовали.
В соответствии с требованиями вечно
живого учения «постмодернизма» методология в учебнике чрезвычайно
«плюралистична», или «клочна», как сказал бы Д.И.Хармс. Некоторые
фрагменты написаны с научных, материалистических позиций, например
проблема политического самоопределения дореволюционной буржуазии
излагается примерно по А.Я. Авреху (п. 4.2), а он был действительно
крупный исследователь «самобытности российской истории». Движение
компьютерной мышки — и перед нами возникают главные предпосылки
сталинского режима: «марксистская теория» и «психоментальные установки»
(см. «Выводы и обобщения» к разделу 3). Что первично, что вторично —
«психоментальные установки» или экономика, идеалы или интересы — бог
весть.
С середины 90-х годов вышли десятки
подобных учебников на бумаге. От перемены носителя содержание не
меняется. Учиться по ним нельзя, потому что человек, который историю не
знает, вряд ли в состоянии заранее предугадать, в каком параграфе ему
скажут правду, а в каком… как бы это сформулировать дипломатичнее? —
введут в некоторое заблуждение. А человек, который историю знает,
найдет себе другое чтение. И другие компьютерные игры.
