Нужно ли возвращать храмы православной церкви? На первый взгляд, вопрос кажется странным... кому, как не религиозной организации, должны они принадлежать? Однако с выводами торопиться не стоит. На самом деле, главный вопрос заключается в другом: будет ли обществу польза от этого возвращения? И отвечать на него лучше всего не абстрактными рассуждениями, а с помощью конкретных примеров. Поэтому история, происходящая в одном тихом провинциальном городе, вполне может послужить хорошей иллюстрацией для анализа всей проблемы в целом. Итак, место действия — Кострома, главные герои — музей-заповедник «Ипатьевский монастырь» и костромская епархия.
Пожар
4 сентября 2002 года в Ипатьевском монастыре, вскоре после закрытия музея, загорелась деревянная церковь Преображения. Начинающийся пожар случайно заметил плотник, и вскоре с огнем боролись и работники музея, и монахи местного монастыря. Однако когда за дело взялись пожарные, над монастырем уже стоял огромный столб пламени, горящие деревянные ошметки несло за монастырские стены на находящийся в сотне метров музей деревянного зодчества. После засушливого лета церковь сгорела как спичка; хорошо еще, что пожарным, на которых буквально плавились огнеупорные костюмы, удалось отстоять сам монастырь.
Сгоревшая церковь была уникальным памятником. Построена она была в 1713 году в низине у села Спас-Вежи, куда во время половодья достигал волжский разлив. На Волге церкви обычно ставились просто на возвышенностях, но в этом селе строители пошли иным путем — церковь была поставлена на сваи. Всего в России свайных церквей было три — еще две находятся в Кижах. Кроме того, само архитектурное решение (оригинальный вариант «клетской» схемы, который описывается даже в знаменитой «Истории русского искусства» И.Э. Грабаря, равно как и в других учебниках по архитектуре) делало церковь просто неповторимой. Это понимали уже столетие назад, и когда в начале XX века местные прихожане захотели заменить ее на каменную постройку, из Императорской Археологической комиссии поступил строжайший запрет, — церковь Преображения уже тогда была признана национальным достоянием.
В 1956 г. создавалось Горьковское водохранилище, и, чтобы спасти церковь от затопления, ее перенесли на территорию «Нового города» Ипатьевского монастыря. С того времени церковь Преображения стала настоящим символом Костромы, не меньшим, чем знаменитая каланча на центральной площади или сам Ипатьевский монастырь. Но пережив все перипетии XX века, она превратилась в прах из-за нелепой случайности.
Случайности ли? Анализ причин, приведших к гибели этого уникального памятника, заставляет вспомнить о борьбе, которая уже десять лет идет между епархией и музеем. Но сначала
Историческая справка
Ипатьевский монастырь не просто памятник архитектуры XVII-XIX вв., это, наверное, даже в большей степени памятник исторический. Каждый российский школьник знает о главном историческом источнике времен Древней Руси — «Повести временных лет», а некоторые, наверное, даже слышали об одном из самых знаменитых ее списков, созданном именно здесь.
Но этим историческое значение монастыря не исчерпывается. В Ипатии находилась родовая усыпальница Годуновых, и когда в конце XVI в. Борис достиг вершин власти, в монастырь рекой потекли пожалования сначала ближайшего советника царя Федора, а потом и нового самодержца. К началу XVII в. Ипатий был уже четвертым по количеству земель монастырем в России, и одновременно надежной тюрьмой: сюда, в годуновскую вотчину, были сосланы опальные противника нового царя — Романовы.
В Смутное время Ипатий оказался в самом центре событий. В 1608 г. поляки, изгнанные народным ополчением из Костромы, нашли прибежище в монастыре, откуда с большим трудом были выбиты через год, и еще долго костромичи не могли простить монастырскому духовенству предательства во время осады. Затем в Ипатии укрывались от поляков Романовы. А после того, как на земском соборе в феврале 1613 года Михаила Романова избрали царем, в Ипатьевский монастырь явилось посольство из духовенства и бояр, и здесь, в Троицком соборе, был совершен чин избрания Михаила Федоровича на царство.
После 1613 г. Ипатьевский монастырь стал получать подарки и привилегии от новой династии, которые, надо сказать, серьезно усложняли жизнь местным крестьянам. Они даже написали челобитную царю Алексею Михайловичу, жалуясь на произвол, чинимый монастырскими властями на перевозе через Волгу и р. Кострому, где бралась непомерная плата «с пешего, и с конного, и с телеги... Да на том же перевозе крестьян бьют и грабят и их крестьянских жен бесчестят, платье снимают будто за перевоз, а объехать де того Ипатцкого перевозу... крестьянам негде и оттого де перевозу и от насилства и грабежу... в городе... чинят порухи и убытки многие; а крестьяне тех городских своих промыслов отбыли и в конец погибли».
Три следующих века монастырь продолжал существовать под покровительством династии, что не спасло его строения от жестоких переделок, чуждых историческому облику. К торжествам 1913 г. (300-летию дома Романовых) памятники Ипатия были отреставрированы под наблюдением Императорской Археологической комиссии. Но уже к этому времени Ипатий существовал не столько как монастырь, сколько как резиденция местного архиерея и музей Романовых; на его территории постоянно проживало всего несколько монахов и послушников.
После революции монастырь, в котором к 1917 г. оставалось не более десятка монахов, был закрыт, а ценности — национализированы. В 20-е гг. в нем находился антирелигиозный музей, с 30-х — жили обитатели фабричной окраины Костромы, но в 1958 г. весь монастырь становится музеем и вновь тщательно реставрируется.
С тех пор Ипатий стал не просто музеем, а музейным центром. Помимо архитектурных достопримечательностей здесь располагаются: музей иконы и церковной утвари, «Палаты бояр Романовых» — небольшая выставка, представляющий краткую историю династии и ее связь с Костромой, а также многое другое, включая огромное хранилище экспонатов, собранных по всей области, ценнейшую коллекцию рукописных книг, богатству которой историки удивлялись еще в прошлом веке, и наконец — музей истории Костромского края с древнейших времен и до конца XX века
Вот о нем стоит сказать особо. У мало-мальски разбирающегося в истории посетителя, а уж тем более знакомого с музейным делом, работа его создателей не может не вызвать огромного уважения. Его экспозиция, хотя и не сравнимая с центральными музеями по количеству и ценности экспонатов, ни в чем не уступает, например, Музея современной истории по стилю и производимому впечатлению. В музее собрана интересная коллекция советских плакатов, отличная подборка материалов по революции, гражданской войне и Великой Отечественной. Стиль выставки чем-то напоминает оформление Музея Маяковского, но создание костромских музейщиков старше, так что они могут смело претендовать на оригинальность.
«Бывают странные сближенья...»
Именно эта часть Ипатьевского музея стала и не дает покоя местной епархии. Архиепископ Костромской и Галичский Александр заявил: «совершенно не приемлемо нахождение в храме святых мучеников Хрисанфа и Дарьи экспонатов революционного периода — пулеметов, винтовок, военных знамен и т.д.», а уж тем более — портретов различного рода безбожников — деятелей советской истории. Более того, от имени местных прихожан в разгар борьбы за Ипатий было отправлено письмо самому президенту[1], где музейщики обвинялись и вовсе в извращенном издевательстве над святынями:
«В храме святых мучеников Хрисанфа и Дарьи выставлен пулемет, которым расстреливали православных, печатный станок, на котором печатали приказы убивать, фотовыставка военных костюмов, знамя ВЛКСМ с Лениным. Эти экспозиции никем не посещаются. Неужели это ценнейшая коллекция, место которой в храме Божием? Мы считаем, что это — элементарный вандализм».
В борьбе, видимо, все средства хороши. Упомянутый пулемет Дегтярева использовался во время Великой Отечественной против немцев (но по требованию епархии из здания церкви он все равно был убран); что именно печаталось на станке, сказать нельзя, но «приказы убивать» обычно писались от руки или на машинке, а вот убедиться в отнюдь не слабой посещаемости музея можно просто зайдя в него, особенно во время учебного года, когда учителя истории проводят уроки рядом с экспонатами. Надо сказать, экспозиция отдела новейшей истории стала просто уникальной для Центральной России после того, как в большинстве музеев аналогичные выставки — в силу изменения идеологической линии - были разобраны.
Вообще, упомянутое «письмо прихожан» очень напоминает по стилистике доносы того самого «безбожного» времени, о котором в нем идет речь. Музейщиков обвинили и в устроении «вещевого рынка» на территории музея, и в «концертах за доллары» вместо служб в старинном Троицком соборе, а хранимые в одном из корпусов древности Костромского края и вовсе названы «совсем не нужными никому».
Отдельный сюжет связан с одним из самых интересных экспонатов музея — крестом одной из костромских церквей, простреленным шрапнелью: он пострадал во время подавления антисоветского мятежа в гражданскую войну. В советские времена музейщикам попало за него от обкомовских начальников («иллюстрация репрессивной политики»), а теперь по этому же поводу возмущается епархия («демонстрация поруганной святыни»). Музейщики в советское время отчаянно боролись за сохранение Костромы, возражали против кардинальной перестройки города в 70-е гг., а один из директоров музея был за свою активность расстрелян в сталинские годы. Теперь же они подвергаются травле фактически за то же самое — за сохранение культурной памяти вне зависимости от политической конъюнктуры. Совпадение?...
Противостояние
Борьба между музеем и епархией идет, конечно же, не по поводу одной выставки — речь о судьбе Ипатьевского монастыря в целом. История этой борьбы восходит к началу 90-х гг. Уже тогда владыка Александр заявил о необходимости переноса экспозиции по современному периоду из Ипатия и озвучил свои претензии на монастырь. Затем в «Северной правде» было опубликовано его заявление: в случае, если епархии будет передан Богоявленский монастырь в центре Костромы, то от Ипатьевского он откажется. В Богоявленском на государственные средства был сделан ремонт, монастырь передали — и что же? Через два года вновь начались претензии на Ипатий, причем с еще большей силой. Когда было принято-таки решение о возобновлении деятельности монастырской общины в Ипатьевском монастыре, первоначально речь шла о передаче ей «Свечного корпуса», где находится выставка церковной утвари. Но там помимо выставочных помещений размещается склад, реставрационные мастерские, электростанция, без которой музей просто не может существовать, и огромная часть фондохранения. Администрация музея предложила взамен другой корпус — «Кельи над погребами». Владыка вроде бы согласился, подписал соответствующий документ, в «Кельях» на средства областного бюджета был проведен ремонт, но через год возобновились претензии на «Свечной корпус», которые продолжаются до сих пор. Аналогичная ситуация и с главным памятником монастыря — Троицким собором. По договору с музеем количество служб в нем должно ограничиваться 20 в год, однако в действительности проводится в три раза больше, а ведь в храме — ценнейшие фрески XVII в., которые страдают от неумелого использования, свечной копоти и лампадного масла, не говоря уже о затруднениях в проведении экскурсий.
В августе в монастырь должен был приехать патриарх, и по этому случаю музей наконец заставили отдать весь «Новый город» в пользование монахам и вывезти находящийся на его территории музей природы. Его в спешке перенесли в центр Костромы, но из-за переноса уже изрядно обветшавшая экспозиция теперь нуждается в полной реконструкции и почти не выставляется. Кроме того, монахи поставили между Старым и Новым городом глухие железные ворота (без согласования с музеем), после чего начали использовать территорию, переданную им пока что только в пользование, полностью по своему усмотрению. Музейщики утверждали, что их и туристов даже не всегда пускали на эту территорию, хотя представители епархии теперь, после пожара, говорят обратное. Но я, будучи в Ипатии за полторы недели до пожара, сам очутился перед прикрытыми воротами, сфотографировал уникальную церковь Преображения через щель, после чего ворота окончательно закрылись...
Пожар вновь накалил обстановку. Музейщики утверждают, что они не имели возможности следить за безопасностью в создавшихся условиях, а некоторые высокопоставленные лица в епархии намекают, что пожар был прежде всего выгоден именно администрации музея. Слухи усиливаются еще и потому, что в момент пожара почему-то перестали работать телефоны и вызвать пожарных немедленно оказалось невозможно.
Музейщики обороняются. Они говорят, что не возражают против переноса музея современной истории в другое помещение в самом городе, но для этого нужно найти, во-первых, пригодное помещение, во-вторых, значительные средства для переноса экспозиции. У музея таких денег просто нет.
В конце августа, перед 850-летним юбилеем Костромы, Ипатьевский монастырь посетил патриарх Алексий. Он по-пастырски призвал обе стороны конфликта к миру, но тем не менее, высказался за «возрождение монашеской жизни» и поставил в пример сосуществования музея и монахов Троице-Сергиеву лавру. Однако пример этот при ближайшем рассмотрении явно не успокаивает.
Quo vadis?
Принципиальная позиция епархии относительно судьбы монастыря была в целом высказана иеромонахом Ферапонтом (насельником Ипатьевского монастыря) в разговоре с автором статьи:
«В принципе, современная политика направлена на то, что церкви возвращается имущество. Политика эта намечена государством и, с нашей точки зрения, она должна продолжаться. Понятно, что музеям нужны деньги на перемещение, что государство у нас не очень богатое — это все мы понимаем прекрасно. Мы понимаем, что нельзя музей выкидывать на улицу, но считаем, что сама линия должна продолжаться: постепенно все-таки монастырь должен стать монастырем».
Прямо противоположную точку зрения высказал один из работников музея, заведующий отделом современной истории Алексей Иванов, и ее, пожалуй, разделяет большинство музейщиков, причем не только костромских:
«В принципе, я не против возвращения церквей, храмовых зданий церкви. Но в монастыре еще и живут. А жизнь связана с огнем, с другими моментами, разрушающими памятники. В памятниках — не живут. Во всем мире из памятников архитектуры, где еще находятся люди, выселяют кого возможно. А сейчас заселять памятник, в котором располагается музей, — это просто варварство. Причем это варварство, организованное не только нашей церковью — их я еще понимаю, это их воззрения на мир, это их догматы — но это еще и варварство наших чиновников. Которые, не подумав, не согласовав с местными музейщиками, принимают решения точно так же, как в тридцатых годах, когда уничтожались памятники. По сути дела, это две стороны одной медали».
Какой же из этих принципов ближе к истине? Опять обратимся к истории вопроса и к уже существующим примерам.
Приобретение церковью памятников культуры в серьезных масштабах началось со знаменитого указа Б.Н. Ельцина №281 от 23 апреля 1993 г. «О передаче религиозным организациям культовых зданий и иного имущества»[2]. В нем говорилось о «поэтапной передаче в собственность или пользование религиозным организациям культовых зданий, строений и прилегающих к ним территорий», причем (внимание!):
«...При передаче культовых зданий и иного имущества учитывать по возможности (выделено мною — С.С.) интересы культуры и науки, имея в виду обеспечение сохранности памятников культуры, доступа к ним туристов, экскурсантов, всех граждан».
Это расплывчатое «по возможности» очень хорошо отображает наплевательское отношение высшей власти к проблеме «обеспечения сохранности» памятников культуры в последнее десятилетие: сохранятся — хорошо, не сохранятся — ну что же делать... И немудрено, что все чаще происходит именно последнее: гибнут фрески и иконы Рублева в Успенском соборе под Звенигородом и в Троице-Сергиевой лавре от постоянных богослужений, зачастую священники идут на перестройку древних церквей, не обращая внимания на их художественную ценность. Комитет по охране памятников оказывается бессилен, так как политика церкви получает поддержку в высших инстанциях. Более того, церковь активно возражает против статьи 52 недавно принятого закона «Об объектах культурного наследия», в которой запрещается вносить какие-либо изменения в облик памятника, и ее представитель даже обозвал закон «антицерковным»[3].
Что же касается доступности памятников, то здесь ситуация едва ли не хуже. В уже упомянутой Троице-Сергиевой лавре музей был просто передан патриархии, и теперь экскурсии проводятся строго в «церковном духе», и о настоящей истории обители услышать вам уже не придется: читайте старые книги про монастырь. В Псковско-Печерской лавре в пещеры вас не пустят без благословения наместника, которое надо запрашивать по факсу (!) за две недели, а вся территория монастыря пестрит табличками «Вход запрещен!». В г. Александрове под Москвой местный музей живет буквально в осаде со стороны женского монастыря, которому передана часть территорий, причем монахини сознательно мешают проведению экскурсий. Примеры можно приводить еще долго. В Вологодской области дело и вовсе дошло до курьеза: по требованию местной епархии был закрыт созданный краеведами музей бабы-яги, несчастная бабушка была обвинена в... сатанизме, а создатели музея — в его пропаганде. Зато в Ярославле церковь так и не получила Спасский монастырь, епархия была вынуждена удовлетвориться другими обителями, менее значимыми в историческом и культурном плане, а музей нормально работает, обеспечивая сохранность и доступность храмов и экспонатов.
Вывод из всего этого может быть только один: памятник культуры не может быть передан церкви в распоряжение по одной единственной причине — РПЦ просто не умеет, да и, как показывает практика, не собирается хранить культурное наследие. А ведь людей, которые постоянно (раз в месяц) ходят в церковь, согласно самым оптимистическим подсчетам, у нас в стране не более 4% [4]. Теперь древние храмы, как и во всем мире, стали не только и даже не столько культовыми сооружениями, а прежде всего — памятниками культуры. Для того, чтобы оставить возможность большинству населения и дальше беспрепятственно их видеть, церкви эти памятники отдавать нельзя. В противном случае «достижения» советского времени в деле разрушения наследия прошлого могут быть с успехом превзойдены[5].
И вот последний пример: в той же Костроме совсем недавно музей передал епархии на время визита патриарха ценнейшую икону Тихвинской божьей матери XVI в. По словам работников музея, когда ее возвратили, икону пришлось отдать на реставрацию — так «аккуратно» она была украшена к приезду высокого гостя:
Линия партии
Однако речь идет не только о важнейшем вопросе сохранности памятников, проблема гораздо шире — в действительности, надо говорить о сохранении исторической памяти. Тот процесс, который проявляется в Костроме, — это процесс идеологический, знаменующий собой результат становления новой, хотя и хорошо известной, идеологии. Для нее некоторые страницы нашей истории, представленные в музее, не просто лишние, а просто-таки враждебные.
Вам кажется, что автор преувеличивает? Но вернемся к истории противостояния. В уже упоминавшемся «письме прихожан» В.В. Путину содержится предложение, касающееся будущей судьбы музея, который подписавшиеся требуют удалить из монастыря:
«...Древности перевести в исторический музей города. Военные атрибуты передать в существующий военный музей при химучилище. И отдать эти два корпуса монахам. Поверьте, никто не пострадает, и ничто не потеряется, а только усилится молитва за Отечество, его управителя, за весь христианский и нехристианский мир».
Любому здравомыслящему человеку ясно, что предложение это просто означает разгром музея, и, заметьте, об экспонатах революционного периода не говорится ни слова; их, видимо, вообще предлагается отправить на свалку или запереть в подвале. Ну ладно, советский период истории мы выкинем, что же встанет на его место?
Ответ на этот вопрос дает деятельность монашеской общины и епархии в последние годы. На территории монастыря уже заложен храм в честь «святых царственных мучеников», т.е. Николая II и его семьи. Кроме того, в июле 2001 г. в Ипатии по благословению наместника монастыря архимандрита Павла[6] прошел очередной Общероссийский монархический съезд, который, в частности, принял решение всячески способствовать передачи церкви Ипатьевского монастыря. Епархия хочет оставить в Ипатии только музей, посвященный Романовым, и выставку церковных древностей, избавив их от столь неприличного соседства, как военные знамена и революционные плакаты.
Так что в случае, если Ипатий полностью окажется в церковных руках, то посетители будут узнавать не о революции, а о «заговоре безбожников», не о Кровавом воскресенье и Ходынке, а о «святом царе Николае, убитом за свою веру», не о подвигах коммунистов во время войны, а о «православном духе русского народа, позволившем победить фашизм». И уж тем более ни слова не будет сказано о родстве российского православия с язычеством, о монастырских вотчинах с крепостными, об уничтожении монахами обители в XVIII в. усыпальницы Годуновых, а также о многих других исторических сюжетах, которые оказались лишними в наступившие времена.
Можно, конечно, по-разному относиться к революции и к последним Романовым, но вот замена настоящей истории Великой Отечественной войны на апологию Николая II, получившего в народе прозвище Кровавый, — это иначе как сознательным искажением исторической памяти назвать нельзя. Теперь становится более понятным настойчивое желание епархии захватить монастырь. Церковь тем самым стирает неугодные ей страницы истории и выполняет идеологический заказ, а ведь именно за эту свою деятельность она до 1917 г. получала огромные средства и земли.
И поскольку процесс этот, судя по всему, будет продолжаться, то потом придется по крупицам восстанавливать настоящую историю XX века, которую с таким трудом сумели сберечь музейщики.
В конфликте музей — сторона обороняющаяся. Даже некоторые чиновники местной администрации отмечают, что «меряться силами с владыкой не совсем правильно» так как у него «большая поддержка» из Москвы. Странное в результате складывается впечатление об отношениях государства и церкви! Более того, Костромская епархия — одна из самых богатых благодаря своему предприятию по производству (совместному с американцами) всем известной минеральной воды «Святой источник», на бутылках которой стоит автограф архиепископа Александра[7]. Поэтому и местные чиновники, сочувствующие музею, и часть его администрации, пытаются ограничиться отдельными уступками епархии, надеясь сохранить хоть что-то. Но как показывает опыт последних лет, аппетиты церковников только растут, не встречая, увы, должного сопротивления.
Поэтому единственный способ борьбы с этим новым и государственно санкционированным варварством — это привлечение общественного внимания, открытая и как можно более активная борьба. Главным лозунгом в этой борьбе должно стать старое диссидентское требование: «Соблюдайте свою Конституцию!», и в том числе статью 14, отделяющую церковь от государства, а также законы по охране памятников. Кроме того, церковь должна существовать на свои, а не на наши с вами средства, которые во все больших масштабах выделяются ей властями. Необходимо остановить церковный погром музейной, то есть нашей с вами, собственности, используемой, к тому же, для пропаганды реакционных, националистических идей. А выделяемые церкви средства вполне можно направить на нужды музеев. И при соблюдении всех этих условий древние церкви гореть не будут, это точно.
Автор благодарит всех, кто любезно предоставил ему информацию в ходе работы над статьей, но не называет их имена, так как они могут не разделять точки зрения, высказанной в тексте.
По этой теме читайте также:
