Марина Тимашева: На мои студенческие годы как раз пришлись первые эксперименты по обогащению замшелого искусствоведения новой модной наукой структурализмом и, кажется, еще семиотикой. И вот, прослушав пару лекций, мы поняли, что не понимаем вообще ничего. То есть в античности как таковой не без усилия, но можно было разобраться. А в ее современном прочтении — ну ни в какую. А экзамены сдавать нужно. И мы поступили так. Самому умному мальчику велели обложиться со всех сторон словарями и энциклопедиями и переводить лекцию на русский язык — слово за словом. И что же оказалось? Изощренные хитросплетения упростились до сущих банальностей, типа дважды два — четыре.
В последнее время гуманитарный, извините за выражение, «дискурс» обогатился множеством новых красивых слов, и мы попробуем разобраться, скрывается ли за ними какое-то новое содержание.
Авесхан Македонский: Поскольку у нас теперь рыночная экономика, начнем с «маркетинга» и «мерчендайзинга». Это, заметьте, не просто сотрясение воздуха. Факультеты такие открываются. От армии освобождают. Дипломы выписывают. Что ж, берем «Большой англо-русский словарь» В.К. Мюллера. И то, и другое переводится просто как «торговля». Зачем же понадобились новые слова? Чтобы получатели, точнее, покупатели дипломов могли называться по-иностранному. Красиво и непонятно — следовательно, престижно.
Та же самая ситуация, что и в комедии Д.И. Фонвизина «Бригадир».
«— Тело мое родилося в России, это правда; однако дух мой принадлежал короне французской.
— Однако ты все-таки России больше обязан, нежели Франции. Вить в теле твоем гораздо больше связи, нежели в уме…»
«Madame… Признаюсь, что мне этурдери свойственно; а инако худо подражал бы я французам»[1].
Марина Тимашева: Ради престижа — почему бы и нет? В слове «убийца» не слышится никакого почтения, а «киллер» — уже как бы профессия. Специалист. Уважаемый человек.
А.М.: Да, есть такая категория — льстивых неологизмов. Назовите меня приятно. «Проститутка», «шлюха» — бранные слова. А «путана» вроде то же самое, но до чего лирично и романтично. За что люблю телерепортажи с милицейских рейдов по борьбе с проституцией — именно за вопиющее несоответствие картинки и закадрового текста. «Жрицы любви». «Ночные бабочки». А показывают тебе такую «бабочку», которая из гусеницы явно не произошла. И за общение с ней нормальному мужчине надо хорошо заплатить, а потом еще долго мыть антисептиком. То есть журналисты обличают криминальный бизнес в тех же самых выражениях, которыми он рекламирует свои услуги. Сейчас через сочинения псевдосоциологов и псевдоэкономистов у нас начали внедрять уж вовсе неудобоваримое: «работники коммерческого секса» или «работники сексуального бизнеса». Интересная ситуация со словом «гей», которое из жаргона проникло в специальную литературу и вытесняет оттуда традиционную научную терминологию.
Марина Тимашева: Подозреваю, что торговля стала «мерчендайзингом» не только потому, что новое слово красивое и непонятно, следовательно, приятнее так называться. Должны быть и экономические причины.
А.М.: Совершенно верно. Торговля — занятие простое и приземленное. Много ли искусства в том, чтобы предложить нужный товар по разумной цене? А вы попробуйте продать человеку то, что ему не нужно. Это уже будет маркетинг. А если удалось втридорога реализовать что-нибудь такое эксклюзивно-винтажное, что не нужно вообще никому, — это, Петька, наука мерчендайзинг.
Таким образом, новая терминология позволила обогатить привычные русские слова — «торговля», «торговать» — важными смысловыми оттенками таких жаргонных выражений, как «впарить», «кинуть» и «развести на бабки».
Марина Тимашева: Я почему-то вспомнила, как называют в таких случаях соответствующего специалиста: «креативным».
А.М.: Действительно. «Креативный». Зачем понадобилось новое слово, которое вроде бы имеет прямой и однозначный русский эквивалент? «Креативный» — значит «творческий». Опять же, не все так просто. Пушкина или, например, академика Гинзбурга вы «креативными» не назовете. Потому что «креативно» не всякое творчество, а такая специфическая его разновидность, которая не предполагает создания новых оригинальных ценностей. И, в сущности, сводится к набиванию карманов самого «творца». Поэтому к старому «творчеству» применимы только качественные оценки, а новую «креативность» можно оценивать количественно. В евро, в рублях, в баллах Единого Гэ.
Марина Тимашева: Из английского слова, которое в переводе на русский значит «развитие», развился целый выводок новообразований: «девелоперы», «редевелоперы» какие-то… Даже произносить это довольно сложно, каждый раз язык заплетается.
А.М.: Тот же механизм. Представьте, выходит постановление: снести храм Василия Блаженного, и на освободившемся месте построить что-нибудь, опять же, винтажно-эксклюзивное. По проекту Нормана Фостера. Назвать это «развитием ансамбля Красной площади» язык не повернется даже у г-на Г. Ревзина>[2], а «редевелопментом» — пожалуйста. Девелопменты, редевелопменты — это такое «развитие», как в химчистке по квитанции «без претензий». То есть Вы не знаете, сдаете вещь в чистку или в помойку.
Марина Тимашева: И еще одно слово — объясните, если умеете: «пиар»?
А.М.: Прямой и однозначный синоним — старая добрая советская пропаганда. Никаких оттенков, то же самое, что раньше помещалось в райкоме партии. Название заменили, чтобы лишний раз не вспоминать, откуда ноги растут.
Марина Тимашева: И рядом с «пиаром» — «политтехнолог». Зачем понадобились «политтехнологи», если уже есть «политики»?
А.М.: Действительно, любой серьезный политик, будь то Черчилль или Ленин, являлся по определению и технологом той политики, которую проводит его партия. Вроде бы нового слова не нужно. Но современный политтехнолог немножко отличается. Подумайте чем.
Марина Тимашева: Наверное, тем, что у него нет определенной партии.
А.М.: То есть это такой политик, который сегодня анархист, а завтра монархист, в зависимости от того, где больше заплатили. Или и то, и другое одновременно. Заметьте, что и раньше в политике действовали подобные персонажи. Например, Азеф работал одновременно на социалистов-революционеров и на царскую полицию. И назывался он как? Провокатор.
Марина Тимашева: Мы не по порядку как-то идем, потому что у нас сначала был «пиар», потом «политтехнолог», а теперь мы возвращаемся к началу алфавита: «актуальный» вместо «современный». «Актуальное искусство», например.
А.М.: Тут различие принципиальное. Я могу сказать: «Книгу иллюстрировал современный художник Лев Токмаков», и это будет значить, что Токмаков: 1. художник, 2. наш современник. И то, и другое — чистая правда. Очень простой и ясный смысл. Что касается «актуальных художников», то это, как правило, не художники вообще.
Марина Тимашева: Как и «актуальные драматурги». Новую пьесу Галина или Куни «новой драматургией», заметьте, не назовут.
А.М.: Правильно, потому что множество подбирается не по хронологическому, а по партийно-конфессиональному признаку. И здесь принципиально важен даже не мат, не похабщина, не общий крайне низкий, как правило, просто никакой литературный уровень, как у первых литературных опытов, которые сексуально озабоченный пятиклассник пишет на тетрадном листочке и подкладывает соседке, чтобы ее шокировать. Главное — специфическое мировоззрение. Когда миссионеры этой секты только начинали распространять по России ее канонические тексты: «принимает кокаин… трет слюной член… втирает плевок ему в задницу…» — я это все прочел, даже не стошнило ни разу, и предложил удобное, точное определение: «сраматургия». Первая буква — «с». Так и надо писать на афишах. Чтобы зрители заранее знали, что мероприятие сугубо конфессиональное, а чужим там делать нечего.
Марина Тимашева: Ну вот, осудив других за новые ненужные слова, сами занялись сочинением неологизмов.
А.М.: А куда денешься. Если появилось новое лицо, нужно дать ему имя. Но имя должно быть точным, как учил Конфуций, оно должно способствовать правильному пониманию предмета, а не вводить в заблуждение. Вы, помнится, после «Кинотавра»[3] обращали внимание на совершеннейшую нелепость словосочетания «авторское кино».
Марина Тимашева: Да, чепуха какая-то. Если есть «авторское», значит должно быть еще какое-то другое, не авторское, то есть, по логике вещей, стандартное, неоригинальное. А на самом деле именно «авторское» сливается в нескончаемый мутный сериал, в котором отдельные авторы отличаются только оттенками: у одного более противно, чем скучно, у другого более скучно, чем противно…
Но если мы вернемся к предмету, очень меня озадачивают слова, которые в последнее время просто неверно употребляют. Часто люди, даже образованные, говорят «энергетика» вместо «энергия». И еще я не понимаю смысл слова «проект» по отношению к готовому произведению. Ведь «проект» — это то, что когда-то в будущем случится.
А.М.: Насчет «энергетики» — согласен. Банальная безграмотность. С «проектом» — сложнее. Тоже, конечно, безграмотность, но не случайная, а мотивированная. Словом «проект» заменяется что? Определение. Что конкретно сделано. Спектакль, музыкальный альбом, выставка живописи. Но точное определение предмета предполагает некоторые устоявшиеся критерии, по которым этот предмет принято оценивать. Хороши ли ваши стихи. А «проект» — что это такое вообще? Непонятно. И как его оценивать? Во всплесках духовности, в индексах Доу – Джонса или в миллиметрах ртутного столба?
Марина Тимашева: Ну если в индексах Доу – Джонса или в миллиметрах ртутного столба, то это постмодернизм выходит.
А.М.: Хорошее слово, чтобы завершить наш маленький словарик. Что за направление мысли называют «постмодернизмом»? Что воля, что неволя, что правда, что неправда, что добро, что зло — все одно. Понятно, что люди так не живут. Поэтому все попытки дать этой как бы философии теоретическое определение оборачиваются терминологической бессмыслицей. «Направление в науке, которое отрицает рациональное познание». Мокрая сухость. На практике, доступной нам в повседневных ощущениях, постмодернизм — оправдание профнепригодности. Образцовый постмодернист — сантехник, который подсоединяет газовую трубу к канализации. Слава богу, сантехникам за такую работу не платят. А гуманитариям платят. И хорошие деньги. За счет налогов, которые государство вычитает из зарплаты сантехника.
Марина Тимашева: А я, посмотрев недавно по телевизору «Войну миров», могла бы еще уточнить, кто такие «редевелоперы». Видимо, «редевелоперы» — те самые, которые на треножниках.
Озвучено И. Смирновым в программе «Поверх барьеров. Российский час» радио «Свобода» 26.11.2009.
Примечания
