Заговор
Говоря о том, как началось восстание в Ижевске, нельзя не рассказать о его предыстории.
В современной публицистике и даже во многих научных работах, чьи авторы настроены в пользу повстанцев, любят подчёркивать, что восстание являлось справедливым ответом населения на произвол и преступления большевиков, было истинно народным и стихийным. Лишь иногда упоминается, что инициатором восстания выступил «Союз фронтовиков», но при этом утверждается, что состоял он в основном из вернувшихся с фронта рабочих. Данная точка зрения восходит ещё к белоэмигрантской литературе — воспоминаниям лидеров восстания, которые стремятся подчеркнуть его глубоко народный характер. Так, присяжный поверенный Милкин, друг крупного журналиста-черносотенца Гутмана, принимавшего деятельное участие в восстании, уверял, что это была «подлинная, не инспирированная рабоче-крестьянская революция!».
В действительности, как уже давно установлено, восстание явилось плодом совместных, заранее хорошо спланированных действий партии эсеров и офицерских организаций и, более того, оно должно было стать лишь эпизодом целого ряда таких восстаний по всему Востоку страны. Для более широкого обозрения картины отойдём немного назад и осветим этапы антисоветской деятельности Партии социал-революционеров (ПСР).
После Октябрьской революции произошёл раскол партии эсеров, левое крыло которых, оформившись организационно в партию левых эсеров (ПЛСР), стало союзниками большевиков. Центристское и правое крыло партии, несмотря на все противоречия, сохраняли свой блок. Правое крыло эсеров было настроено резко отрицательно по отношению к установлению советской власти. Уже в конце 1917 г. правые эсеры планируют восстание против большевиков в Петрограде, для чего вызывают своих сторонников из армии и боевиков из рабочей среды. Однако количество дружинников-эсеров оказалось чрезвычайно малым и составило всего 50 человек, по большей части безоружных. В результате роль вооружённой силы была доверена дружественно настроенным частям Петроградского гарнизона. Наиболее успешно удалось склонить на свою сторону Семёновский и Преображенский гвардейский полки, которые большевики готовились разоружить, а также мастерские автобронедивизиона. Планировалось убить Троцкого и/или Ленина, для чего один из членов эсеровской организации даже устроился в Совнарком шофёром и начал возить председателя Совнаркома.
Однако планы быстро стали рушиться — мастерские бронедивизиона были разоружены. К тому же, эсерам стало очевидно, что восстание не будет иметь опоры в массах. В результате руководство ПСР отменило установку на восстание, оговорившись, впрочем, что необходимо только «самим не быть инициаторами вооруженного выступления и ждать какой-нибудь массовой вспышки и тогда уже вмешаться с теми организованными силами, какие имелись налицо». Узнав об отмене восстания, гвардейцы бурно запротестовали, но было поздно что-то менять. Тем не менее, противостояние выявилось во время знаменитой демонстрации за Учредительное собрание — военная комиссия ПСР призвала участвовать в ней войска и своих боевиков с оружием. Хотя гвардия так и не вышла, не обошлось без кровопролития. В этот день в городе случились перестрелки советских патрулей с отдельными вооружёнными демонстрантами и неизвестными лицами. Были арестованы некоторые боевики с револьверами и гранатами[1]. Из этого видно, что руководство ПСР — вопреки распространённому мнению — было готово на военный переворот и вооружённую борьбу ещё до разгона Учредительного собрания.
Но именно этот разгон окончательно подвиг ПСР перейти к вопросу о насильственном свержении Советов для восстановления власти Учредительного собрания. Однако, признавая публично, что «…большевизм... опирается на все ослепленные солдатские и народные массы…»[2], руководители эсеров ещё не приступали к подготовке широкомасштабной борьбы, хотя, как признавался на процессе правых эсеров в 1922 г. член ЦК партии А.Р. Гоц, уже тогда для них «…неизбежность грядущего столкновения была совершенно ясна»[3]. Решено было дожидаться времени, когда большевизм скомпрометирует себя в массах, что создаст надлежащую почву для вооружённых выступлений. Скоро эсерам представилась такая возможность.
Общегосударственный кризис Советской власти весной-летом 1918 г. сильно поколебал позиции большевиков. Брестский мир, обострение продовольственного и военного положения, усугубляющаяся разруха, начавшаяся война с чехословаками, повлекшая усиление чрезвычайных и военных методов управления, привели к недовольству в широких слоях населения, причём эти настроения коснулись во многом и рабочего класса. Одновременно резко обострилось внешнеполитичес-кое положение — руководство стран Антанты последовательно проводило интервенцию. Всё это побудило ПСР окончательно перейти на позиции подготовки вооружённой борьбы с большевиками.
Организационно переход был закреплен VIII съездом Совета партии, который прошёл в мае 1918 г. в Москве. Резолюция провозглашала целью борьбу за восстановление независимости и единства страны на основах принципов, родившихся в ходе Февральской революции. Главным врагом демократии объявлялся большевизм, борьба с которым должна была вестись путём установления «общедемократического фронта»[4]. В практической области это означало свержение власти большевиков, возврат Учредительного собрания и восстановление русско-германского фронта.
Сразу после совета (16 мая) состоялось заседание ЦК, на котором были обсуждены технические вопросы по подготовке восстания. Базой его было решено сделать Сибирь и Поволжье, где ожидали восстания чехословаков. В Москве осталось восемь членов ЦК, остальные десять были отправлены по всей России: четыре в Поволжье (Д.Д. Донской, М.А. Веденяпин, К.С. Буревой, Ф.Ф. Федорович), два — в Приуралье (Н.Н. Иванов и Л.Я. Герштейн), два — в Петроград, один на Украину и один — на Ижевские и Воткинские заводы (И.И. Тетеркин). Было постановлено отправить двоих членов ЦК (Н.С. Русанов и В.В. Сухомлинов) за границу для установления контактов с союзниками и социалистическими партиями стран Антанты[5]. В результате удалось установить связи с военными миссиями Франции и Великобритании и получить от них обещание поддержки. Через французское консульство осуществлялась и финансовая поддержка ПСР в России[6].
Также правые эсеры установили союз с кадетами в лице организации «Союз возрождения России»[7]. Одновременно ПСР вошла в тесную связь с офицерской организацией Савинкова «Союз защиты Родины и свободы», при помощи которого осуществляла переброску офицеров на Восток страны[8].
Урал, а также Ижевско-Воткинский регион тоже были в сфере внимания правых эсеров. Особый интерес был к некоторым промышленным городам Урала, где уже тогда прогремел ряд рабочих волнений. Специально для усиления влияния в пролетарской среде туда были отправлены члены ПСР рабочего происхождения. В Мотовилиху — член Учредительного Собрания А.Д. Корякин, кандидат в члены ЦК И.И. Тетеркин также был рабочим[9].
Специально в Прикамье был командирован рабочий по происхождению, член правого крыла ЦК меньшевистской партии И.Г. Уповалов, который уже организовывал забастовки и стачки в крайне нелояльной к большевикам Нижегородской губернии. После выяснения обстановки в Воткинске и в Ижевске, он поступил на Воткинский завод литейщиком и вскоре начал активно действовать в местном профсоюзе. Одновременно в Воткинск прибыл член «Союза возрождения России» журналист Ган-Гутман, начавший издавать свою газету «Воткинский вестник». Вскоре они были арестованы, но обоим удалось скрыться. Любопытно, что от большевиков оба подпольщика укрывались в деревне Костоваты в 85 км от города — видимо, там была конспиративная квартира. В Воткинск совсем незадолго до мятежа также прибыл из Мотовилихи правый эсер А.Д. Корякин, который стал председателем комитета ПСР. Позже Корякин станет членом ижевско-воткинского «правительства» — Прикамского комитета членов Учредительного собрания (ПРИКОМУЧа), о котором речь ниже. В свою партийную газету воткинские эсеро-меньшевики привлекли штабс-капитана Нилова — после мятежа он ненадолго станет командующим Воткинской армией.
По поручению ЦК ПСР в ходе своей поездки по Уралу Ижевско-Воткинский регион посетил и считавшийся военным специалистом партии Н.Н. Иванов, причём целью его было руководство «...партийной работой, имевшей целью организовать то стихийное брожение, которое в то время шло там среди рабочих и крестьянских масс, и направить его против врагов их... против Советской власти»[10].
После приезда Тетеркина и Иванова в Ижевске состоялось собрание местных эсеров, разработавшее план действий по захвату города[11]. Была создана своя партийная дружина, официально предназначенная для охраны клуба от максималистов. При дружине были организованы курсы для подготовки командиров. 30 эсеровских боевиков были по традиционной схеме разбиты на отдельные пятёрки и проходили интенсивную военную подготовку. Вооружение доставалось с заводов. Благодаря установленному среди многих рабочих влиянию, эсеры выносили из мастерских части винтовок, из которых потом боевыми группами изготовлялось оружие. Постепенно были вооружены все члены партии эсеров[12].
Одновременно началась активная идеологическая обработка населения имеющимися методами: устная, а чаще всего печатная пропаганда.
Полулегальная агитация эсеров не была секретом для большевиков. Уже за несколько дней до восстания они писали в прессе:
«Враг использует последние преступные средства — заманчивые лозунги Учредительного собрания и контрреволюционные листовки, которые они распространяют среди окружающих Ижевск деревень. Среди рабочих Ижевска ведётся такая же агитация. У них везде есть свои, подкупленные агенты, предатели рабочих и крестьян. Вместо обещанного Учредительного собрания и всеобщего прямого избирательного права они вам дадут “всеобщую прямую и равную порку для крестьян и рабочих”. Вставайте же на защиту своих завоеваний!»[13].
Эсеры проводили свою работу в союзе с офицерскими организациями, которые позже — с помощью припрятанного у них оружия — стали ударной силой Ижевско-Воткинского мятежа. В Прикамье они существовали во многих городах и даже имели связь с ячейками в деревне. Организацию Глазова возглавил поручик Д.М. Михайлов[14]. Будущий командующий Сарапульской Народной армией, штабс-капитан Н.А. Девятов, и его помощники (братья: подпоручик и прапорщик Н.Н. и В.Н. Горицкие) были лидерами формирующейся организации Сарапула[15], которая в лице «Союза фронтовиков» к началу августа составляла около 500 человек[16]. Особый разговор об офицерском подполье Ижевска и Воткинска.
Так как легальная работа офицерских объединений была, конечно, невозможна, они были вынуждены маскироваться под «нейтральные» организации. Ими стали «Союзы фронтовиков», распространившиеся по всей стране в 1917-18 гг. Состояли они из вернувшихся с фронта военных: рядовых, офицеров и унтер-офицеров. В Ижевске «Союз» образовался ещё в 1917 г. путём слияния ряда родственных обществ: части «Союза солдат-рабочих», «Союза увечных воинов», «Союза георгиевских кавалеров»[17], а также всего местного офицерства. Ижевский «Союз» представлял собой заметную организацию: его численность была почти 4 тыс. человек, он имел чайную-клуб, активно участвовал в общественной жизни[18]. Председателем «Союза» был фельдфебель Т. Солдатов — бывший рабочий сверлильно-токарной мастерской, но одновременно внук богатого купца Афанасьева, который и оказывал финансовую поддержку «фронтовикам»[19]. Официально «Союзом» руководили рядовые, но в действительности вся деятельность направлялась законспирированным ядром офицеров, которые, войдя в организацию, сосредоточили власть в своих руках[20]. Руководителем подполья были будущий командующий Ижевской Народной армией полковник Д.И. Федичкин, а также полковник А.А. Власов.
Председателем возникшего в феврале 1918 г. «Союза фронтовиков» Воткинска был прапорщик В.И. Мерзляков, а после П.П. Мехоношин. Большую роль в нём играл поручик П.В. Пьянков. Численность «Союза» быстро росла: 1 марта было зарегистрировано 139 человек[21], а к началу восстания в нём состояло около 600 членов. Весной-летом воткинские фронтовики дважды приезжали в Ижевск, для координации своей работы с местными подпольщиками[22]. Также летом в город приехал член Воткинского комитета ПСР М. Непряхин, который встретился с лидерами эсеров. Было достигнуто соглашение о завоевании эсерами рядовых членов солдатских «Союзов». Ещё ряд самостоятельных «Союзов фронтовиков» существовал в других городах Урала и Прикамья. Часть из них имела связь с центральными или местными офицерскими и эсеровскими организациями. Так, с Ижевском установил связь «Союз фронтовиков» Святогорской волости Глазовского уезда численностью в 150 человек, позже поднявший восстание при приближении ижевцев[23].
В подготовке Ижевского восстания проявилось сотрудничество всех вышеупомянутых всероссийских контрреволюционных групп и политических течений. Так, сам Д.И. Федичкин до этого был членом савинковской организации в Казани, разгромленной чекистами. Член московского отделения «Союза защиты Родины и свободы» Ган-Гутман был ярым монархистом. Член вятского губкома ПСР Н.Н. Чирков был уполномоченным северного областного центра «Союза возрождения Родины» и летом 1918 г. координировал его работу на границах Вятской губернии. В дальнейшем он стал членом «Временного правительства Южного края», созданного после Степановского мятежа в южной части губернии[24]. «Союзы фронтовиков» Ижевска, Воткинска, Сарапула, вятских волостей имели связь с казанской организацией савинковцев. Именно поэтому после разгрома подпольных офицерских групп Казани, Ярославля и пр. офицеры потянулись в Ижевско-Воткинский регион[25].
Не последнюю роль сыграло и то, что с Первой Мировой войной и революцией рабочий класс Ижевска подвергся сильным изменениям.
Большевики пользовались в Ижевске популярностью в значительной мере среди иногородних рабочих, которых на заводе было весьма много. В связи с началом Первой Мировой войны мощности завода резко возросли и потребовали новых рабочих рук. При этом часть рабочих была наоборот, отправлена по мобилизации на фронт. Первоначально недостаток рабсилы в Ижевске, как и во всей стране, компенсировался трудом женщин и подростков[26]. Вскоре, однако, в городе оказались мобилизованные в порядке прохождения военной службы в оборонной промышленности иногородние рабочие, преимущественно питерские и отчасти украинские. Их число составило 8447 человек, и именно они сыграли большую роль в усилении политической активности масс завода[27]. Немалое значение имели в начале 1918 г. и вернувшиеся с фронта солдаты, тоже революционно настроенные. Именно они составляли весьма значительную опору советской власти в губернии. Однако одновременно эти миграции породили конфликт внутри самой заводской среды — обеспеченные ижевцы не желали уступать прибывшим чужакам. Иногородние рабочие до революции были поставлены, по сути, в подчинённое положение к «коренным» ижевцам. По давним коммерческим традициям, ижевские квалифицированные рабочие начали наживаться на новоприбывших, сдавая им комнаты за немалую плату, продавая продовольствие и т.д. Возник своеобразный «внутрикорпоративный конфликт».
Одновременно на заводе оказались крестьяне окрестных деревень, получившие бронь от фронта взамен на мобилизацию для черновых работ: рубки леса, строительства дорог, погрузки и т.д. Это тоже изменило привычный облик рабочей среды, привнеся в неё большое количество малоквалифицированных чернорабочих — всего военнообязанными на заводе числилось, вместе со старыми рабочими, 24 тыс. человек[28]. Среди них были и мелкобуржуазные элементы. Так, после начала войны ряд состоятельных жителей добились устройства своих сыновей и родственников на завод, чтобы те избежали военной мобилизации. Например, уже в июле 1914 г. начальник жандармского управления Сарапульского уезда доложил в Вятку, что на заводе работали торговец бакалеей М.О. Смоленцев, торговец мясом М.И. Евсеев, сын торговца скобяными товарами П.Ф. Шардаков, торговец с. Кильмезь П.Е. Стяжкин. Все они проникли «при содействии мастеров» с помощью взяток[29]. В апреле 1916 г. на имя начальника губернского жандармского управления поступили сведения, что Абдул Гарифов Халфин взял подряд на Ижевском заводе на изготовление 10 тыс. ложевых и 2 тыс. накладных болванок, но фактически там не работает; Хайрулла Халиуллин поступил на завод под чужим паспортом, чтобы уклониться от службы[30].
Тем самым заводская среда поляризовалась, и каждая из сторон выбирала, к кому примкнуть. Квалифицированные мастеровые сравнительно быстро наладили контакт с интеллигенцией, торговцами, чиновничеством и т.д.[31], значительная доля рабочих примкнула к большевикам.
Однако к лету 1918 г. в связи с Брестским миром, начавшейся войной и разрухой большая часть иногородних пролетариев разъехалась из города. Оставшиеся коренные рабочие быстро разочаровались в новой власти и были недружелюбно настроены к большевикам.
Воспользовавшись тем, что на заводах много иногородних, туда устроились и бывшие офицеры. По данным штаба 2-й армии, к 8 августа в Ижевске было 300 офицеров, из которых на завод устроилось 200 человек[32]. Многие определились в обслуживающий персонал. Например, на Воткинский завод устроились чертёжником поручик Наугольных и счетоводом — штабс-капитан Мудрынин.
Особенно показателен пример штабс-капитана Г.Н. Юрьева — на его фигуре надо остановиться подробнее, так как он сыграл крупную роль в восстании.
Кадровый военный, ставший командующим Воткинской армией вскоре после восстания, он происходил из дворян Подольской губернии, имевших древние корни: их предок приехал в Россию при Петре I и носил фамилию Бимман. Закончив в 1895 г. Владимирский кадетский корпус в Киеве, Бимман-Юрьев стал артиллеристом. В 1897 г. он женился на генеральской дочке С.И. Юрьевой, а позже уволился из 3-го гвардейского артпарка в запас и стал сверхштатным чиновником при псковском губернаторе. На этой должности он участвовал в охране императора во время манёвров, за что царь наградил его золотыми часами. Впоследствии Бимману приходилось чередовать карьеру в полиции с военной службой. В разное время он был заместителем псковского полицмейстера и комендантом Ельца. За русско-японскую войну, во время которой он был вначале командиром учебной роты, а после заведующим лабораторией и мастерскими Владивостокской арткрепости, он получил орден Станислава. Позже по «семейным обстоятельствам» Бимману пришлось уйти в отставку. Однако за несколько дней до Первой мировой войны он был призван в армию и произведён в штабс-капитаны. В феврале 1915 г., будучи в прифронтовой полосе командиром учебной роты, Бимман получил орден св. Анны III-й степени «за ревностную службу и труды, вызванные обстоятельствами текущей войны».
7 июля Бимман вышел на фронт в качестве командира роты 413-го Порховского полка. Однако 7 августа «по контузии и болезни» отбыл в Москву, где, в связи с антинемецкими настроениями, сменил фамилию Бимман на фамилию жены. После лечения воспаления седалищного нерва в Ялте Юрьев получил инвалидность 3-й степени. Вскоре он устроился членом военно-полевого суда при гарнизоне Бердичева.
Внезапно объявившись осенью в Воткинске, Юрьев поступил корреспондентом в «Материальный стол» Воткинского машзавода. А в начале 1918 г. стал секретарём «Делового Совета» (фабзавкома) при директоре завода и социал-демократом. Как вспоминают современники, он демонстративно ходил в рабочей блузе. Однако, по утверждению К.И. Куликова, на самом деле в городе он появился по заданию монархической организации Маркова, чтобы спровоцировать на Урале восстание в пользу освобождения царской семьи.
Вскоре в коллегию вместо меньшевиков вошли большевики. Юрьев, явно скомпрометированный своей связью с прежним составом, в мае затеял ссору по малозначительному поводу с Комитетом Союза служащих и вышел из профсоюза, бросив на стол свой партбилет. Ситуация была тем более удивительной, что лидер профсоюза, начальник отдела труда Колдыбаев был личным другом Юрьева. И действительно — вскоре они помирились. Как стало понятно позже, вся эта артистическая патетика была лишь фарсом, призванным усыпить бдительность большевиков.
17 июля 1918 г. был расстрелян Николай II со своей семьёй. Находившийся за много вёрст от Екатеринбурга Юрьев, которому император в своё время жаловал золотые часы, должно быть, был поражён и раздосадован тем, что освобождение монарха сорвалось. Но деваться было некуда, и вскоре Юрьев примкнул к савинковской организации, оставшись, однако, по аттестации Мельгунова, которую он давал со слов С.Р. Ракитина, монархистом[33]. А вскоре пришёл его час. 18 августа 1918 г. штабс-капитан Юрьев был «избран» комендантом Воткинска, а вскоре и начальником штаба Воткинской армии. В октябре он будет назначен главнокомандующим края. Ему было тогда 42 года.
Совершенно аналогичная ситуация с А.А. Власовым: он был в некотором роде коллегой Юрьева — бывшим жандармским полковником и старым офицером, «участником трёх войн». Так бывший жандарм и полицейский в первые дни восстания встали во главе Штабов повстанческих армий. А начальником воткинской контрразведки стал... А.И. Колдыбаев, начальник отдела труда Воткинского машзавода[34].
Из всего изложенного видно, что Ижевское восстание планировалось местными заговорщиками, причём оно должно было стать частью крупномасштабного всероссийского восстания, которое готовилось под эгидой крупных контрреволюционных организаций. И хотя первую скрипку играли наиболее активные эсеры, тем не менее, к делу подготовки антисоветского переворота были прямо или косвенно привлечены весьма разные силы: меньшевики и кадеты, социалисты и монархисты, савинковцы и даже бывшая «опора самодержавия».
Однако сама техническая возможность осуществить восстание во многом зависела от поведения самих подпольщиков, которые своей деятельностью нередко провоцировали превентивные меры большевиков.
Так чуть не случилось в Воткинске. Деятельность местного «Союза» привлекла внимание Воткинского Совета, и он 26 июля его распускает. Однако так как определенных доказательств в контрреволюционных действиях фронтовиков у воткинских большевиков не было, они не смогли полностью разгромить местное подполье. Схожим было положение и в Ижевске, где делу вредил и конфликт в Исполкоме, где одни члены — Бабушкин, Жечев — настаивали на арестах подозреваемых, а другие — в том числе и сам Пастухов — колебались и не решались пойти на крайние меры.
Произошедший роспуск воткинского «Союза» ярко продемонстрировал ижевским фронтовикам, что их может постигнуть та же участь. К началу августа они и так уже действовали полулегально: из-за настойчивых требований о выдаче оружия и удаления коммунистов из органов власти ряд членов правления был, как уже указано, арестован, а его председатель Солдатов вынужден был скрываться. Между тем обстановка и так была накалена. Вечером 5 августа фронтовики устроили митинг в цирке «Иллюзион» на Заречной стороне и не дали говорить присланным от большевиков агитаторам, из-за чего милиция разогнала собравшихся[35]. Одновременно штаб «Союза фронтовиков» переместился в Заречную часть города — поближе к заводу.
Взятие чехословацкими войсками Казани окончательно подтолкнуло их к восстанию. Именно эта цепь событий и стала причиной вспыхнувшего в Ижевске мятежа.
Примечания
Предыдущая |
Содержание |
Следующая
