Даже официальная западная пропаганда, которая стремится представить американскую политику как исключительно «миролюбивую» и «оборонительную», не может пройти мимо факта, что ни одно государство мира не имеет на своем счету столько вооруженных интервенций и столько военных баз вне своей территории, как США. Весьма часто высказывается мысль, что в роли международного жандарма США стали выступать после 1945 года, а до этого их политика была главным образом «изоляционистской».

Это мнение, конечно, верно в той степени, что США действительно лишь в итоге второй мировой войны стали неоспоримым лидером капиталистического мира. Но в целом утверждение, что до тех пор политика США была неимпериалистической, неэкспансионистской и неагрессивной, является легендой. Стремление к экспансии и применение силы имеют в американской истории давнюю традицию.

В отличие от Европы капитализм в Северной Америке в значительной степени был «импортирован» в готовом виде и после освобождения от британского колониального господства в конце XVIII века мог развиваться без помех со стороны феодальных либо монархистских пережитков. В конце XIX века американский империализм наконец достиг такого же уровня развития, как, например, английский, французский и германский. Уже в период первой мировой войны Ленин, к примеру, указывал на то, что США занимают среди капиталистических стран первое место «по уровню развития капитала»[1].

США никогда не были колониальной империей. До 80-х годов XIX века их территориальная экспансия осуществлялась в Северной Америке. При этом речь шла, однако, вовсе не о мирной «внутренней колонизации». Массовое истребление коренного индейского населения и насильственный захват земель можно назвать одной из наиболее жестоких колониальных войн.

Еще в 1823 году в доктрине Монро Латинская Америка объявлялась сферой интересов и господства исключительно США. Лозунг «Америка — американцам» с самого начала был направлен на то, чтобы подорвать позиции европейских стран (сначала Испании и Португалии, затем Англии, Германии и Франции) на Американском континенте. С переходом к империализму это притязание на исключительность провозглашалось и практиковалось все более открыто. Превращение Латинской Америки в полуколонию США (тогдашний госсекретарь США Олни охарактеризовал это в ноте британскому правительству такими словами: «США практически суверенны на Американском континенте, и их приказы — закон»[2]) было для латиноамериканцев вряд ли менее тягостным бременем, чем прямое колониальное господство европейского типа. Принцип «открытых дверей» (официально провозглашенный в 1899 году в отношении Китая), который США отстаивали вне Латинской Америки, формально носил «антиколониальный характер».

На самом же деле они хотели помешать тому, чтобы другие государства сохранили за собой право на ограбление чужих народов.

Наконец, на счету у США первая империалистическая война за передел мира. В 1898 году администрация США использовала затопление (причины которого не выяснены до сих пор) одного из своих военных кораблей в Гаванском порту в качестве повода для того, чтобы в течение нескольких недель отобрать у испанской монархии, терпевшей финансовое банкротство и беспомощной в военном отношении, остатки ее колониальной империи. Пуэрто-Рико просто аннексировали; Филиппины были превращены в колонию после кровавого подавления движения за национальную независимость; Куба формально стала самостоятельным государством, что, однако, не помешало США создать в бухте Гуантанамо военно-морскую базу (существующую до сих пор) и обеспечить, внеся дополнительную статью в тогдашнюю кубинскую конституцию, себе «право» на военную оккупацию республики.

В 1898 году США аннексировали Гавайские острова. Для обеспечения исключительного контроля над коммуникациями между Атлантическим и Тихим океанами администрация США инспирировала выступление сепаратистского движения в Колумбии. У Панамы зона канала была отобрана буквально при помощи шантажа. С завершением строительства Панамского канала в 1914 году США получили первоклассную стратегическую позицию для экспансии как в западном (атлантическом), так и в восточном (тихоокеанском) направлении.

Экспансионистская политика США того времени не встречала сопротивления и не требовала больших затрат. Когда дело касалось таких прозаических вещей, как источники сырья, рынки сбыта и военные базы, разглагольствовали о распространении «американского образа жизни», о «свободе» и «демократии». Теодор Рузвельт — в 1897 году статс-секретарь морского министерства, в испано-американской войне командир добровольческого полка, наконец, в 1901–1909 годах президент США — в свое время сформулировал «классический» принцип американской внешней и военной политики: «Говорить дружественно, держа в руках большую дубинку, — тогда добьешься успеха»[3].

«Дубинка» уже тогда имела внушительные размеры. В 1870 году США по экономической мощи занимали второе (после Англии), а в 1880 году — первое место в мире. Накануне первой мировой войны на долю США приходилось свыше 1/3 мирового промышленного производства, то есть столько же, сколько приходилось на долю Германии, Великобритании и Франции, вместе взятых[4]. Кроме того. Соединенные Штаты были тогда единственной страной в мире, фактически проводившей политику экономической обособленности как при производстве готовой продукции, так и при обеспечении сырьем и топливом.

Увеличивающийся экономический потенциал США все более концентрировался в руках крупных капиталистических трестов, которые приобретали растущее политическое влияние и вынашивали экспансионистские планы. Американские концерны активно стремились к освоению новых рынков за пределами страны. В их распоряжении был мощный военный потенциал, который мог оградить их экономические интересы от империалистических конкурентов.

В силу того что на Американском континенте США не имели серьезных военных противников, их сухопутные войска были сравнительно небольшими. Но за 10 лет между войной с Испанией и окончанием президентства Теодора Рузвельта число линкоров увеличилось с 5 до 25. Американский морской министр Трейси обосновал принятие решения о строительстве флота категорическим суждением о необходимости нанесения «первого удара»: войну «доводит до конца тот флот, который ее начинает. Нация, наносящая первый удар, получает такое преимущество, которое противник уже не в состоянии компенсировать...»[5].

Первые современные броненосцы были сконструированы в США (раньше, чем в Великобритании)[6]. В лице адмирала Мэхена американский флот приобрел видного военно-морского теоретика и историка, чьи взгляды на роль ВМС в политике и стратегии до сих пор оказывают влияние на военную доктрину США[7].

Мэхен был не только современником, но и одним из наиболее влиятельных «поставщиков идей» для Теодора Рузвельта[8], который с циничной откровенностью заявил:

«Мы относимся к молодой нации, которая располагает громадными силами, чей политический потенциал позволяет лишь догадываться о будущей мощи... На Востоке и Западе мы через два океана смотрим на огромный мир, в жизни которого должны будем принимать все возрастающее участие... Мы смотрим в будущее мужественно, уверенно и готовы вершить великие дела мировой державы»[9].

В итоге войны 1914–1918 годов США удалось занять положение мировой державы, в то время как все европейские страны вышли из войны ослабленными. На долю США пришлось лишь немногим более 1% военных потерь[10], их территория осталась не затронутой военными действиями. Экономический потенциал вследствие военной конъюнктуры гигантски возрос. За период с 1913 по 1920 год доля США в мировом промышленном производстве возросла с 36 до 47%[11].

США финансировали значительную часть военных расходов своих союзников. Став главным международным кредитором, они быстро проникли на рынки и в сферы влияния других великих держав и укрепили свои позиции. Инвестиции американской буржуазии за рубежом, возросшие с 1898 по 1914 год с 500 млн до 2,5 млрд долларов, увеличились к 1918 году до 10 млрд долларов[12].

В.И. Ленин еще в 1918 году четко и точно охарактеризовал это развитие: можно сказать, что

«американские миллиардеры были едва ли не всех богаче и находились в самом безопасном географическом положении. Они нажились больше всех. Они сделали своими данниками все, даже самые богатые страны. Они награбили сотни миллиардов долларов... На каждом долларе следы крови — из того моря крови, которую пролили 10 миллионов убитых и 20 миллионов искалеченных в великой, благородной, освободительной, священной борьбе»[13].

В 1920 году В.И. Ленин указал на противоречия

«между Америкой и всем остальным капиталистическим миром... Америка сильна, ей теперь все должны, от нее все зависит, ее все больше ненавидят, она грабит всех, и она грабит очень оригинально... Мы имеем перед собой величайшее в мире государство»[14].

Действительно, международные отношения 20-х годов в значительной мере определялись политикой США, укрепивших свое положение мировой державы (прежде всего за счет Великобритании) в экономическом, политическом и военном отношении. В свое время речь шла даже о возможности англо-американской войны. Один из американских авторов того времени писал о неизбежности мирового господства США:

«Ничто не может нас удержать... Конечно, мысль об американском господстве над миром ужасна... Но американское господство вряд ли может быть более тягостным, чем прежнее английское или другие, которые ему предшествовали. Деньги и машины — наше оружие, но в деньгах и машинах нуждаются и другие народы. Их богатство не уступает нашему богатству, чего нельзя сказать, конечно, об их силе. Поэтому наша победа столь легка и неизбежна. И рядом с этой Америкой разве может быть какой-либо шанс у Англии, у мира?»[15]

Но США укрепляют свою позицию мировой державы не только средствами экономической войны. В Латинской Америке, где это возможно без большого риска, они продолжают начатую перед первой мировой войной агрессивную политику. Жертвами военных интервенций стали, в частности, Куба, Мексика, Доминиканская Республика, Никарагуа, Гаити, Гондурас и Панама[16].

В результате Октябрьской революции 1917 года в России впервые в истории образовалось социалистическое государство. Существование Советской России стало фактором, придавшим американской внешней и военной политике новое направление, значение которого становилось все более важным.

С 1918 года Соединенные Штаты активно участвовали в военной интервенции против Советской России. Для Парижской мирной конференции 1919 года государственный департамент разработал детальный план, в котором высказывалось требование «всю Россию ... разделить на большие естественные области, каждую со своей особой экономической жизнью. При этом ни одна область не должна быть достаточно самостоятельной, чтобы образовать сильное государство»[17]. Из прилагаемых к этому документу карт вытекает, что США намеревались отделить от Советской России Прибалтику, Белоруссию, Украину, Кавказ, Среднюю Азию[18].

Но из этих планов, которые возродились четыре десятилетия спустя, в период «холодной войны», ничего не вышло. Все спекуляции, основанные на слухах о крушении Советской власти («Нью-Йорк таймc» с ноября 1917 года по ноябрь 1919 года предсказывала крушение почти еженедельно, а именно 91 раз![19]), оказались беспочвенными. Американским интервентам пришлось убраться из Архангельска и Владивостока. Позднее получила развитие советско-американская торговля с довольно значительным объемом товарооборота.

Однако в целом господствующие круги в США продолжали придерживаться крайне враждебной позиции в отношении СССР. Еще в 1931 году тогдашний американский президент Гувер в интервью одной газете открыто заявил, что «его цель — уничтожение СССР»[20]. Лишь в 1933 году, после избрания Франклина Д. Рузвельта президентом. Соединенные Штаты Америки последними из великих держав установили дипломатические отношения с СССР.

Время было выбрано не случайно: в Германии установилась фашистская диктатура, которая стремилась силой изменить итоги первой мировой войны; милитаристская Япония начала оккупировать по частям Китай. Таким образом, в Европе и Восточной Азии у США появились два опасных конкурента, которые, очевидно, не намеревались придерживаться правил политики «открытых дверей». В этой ситуации реалистически мыслящие американские политики поняли необходимость нормализовать отношения с Советским Союзом.

США, так же как Великобритания и Франция, не помышляли о том, чтобы согласиться с советскими предложениями о создании системы коллективной безопасности. Напротив, администрация США вплоть до начала второй мировой войны поддерживала англо-французскую политику умиротворения агрессоров, нацеленную на то, чтобы направить экспансию германского и японского империализма против Советского Союза[21].

Антисоветская внешняя политика оказалась весьма близорукой. Когда гитлеровская Германия в 1939 году развязала вторую мировую войну, США располагали флотом, вполне отвечавшим принципу «не уступаю никому», и значительными военно-воздушными силами[22], но их сухопутные войска не превышали численности в 174 тыс. человек и не были оснащены современным оружием. Соединенным Штатам требовалось не менее трех лет для того, чтобы вступить в войну[23]. А внезапное нападение японцев на военно-морскую базу Пирл-Харбор, в ходе которого большая часть американских линкоров была выведена из строя, произошло в конце 1941 года. Конечно, и до этого США не были нейтральной державой. После поражения Франции в 1940 году они начали во все возрастающей степени поддерживать Великобританию, поставляя материалы и оказывая помощь при сопровождении английских судов в Атлантике. Администрация Рузвельта хорошо понимала, что в случае поражения Великобритании в войне с Германией, Италией и Японией США оказались бы в очень тяжелом положении.

Примечания