Явно агрессивный курс внешней политики США после 1945 года неразрывно связан с теми изменениями, которые претерпел североамериканский капитализм после мирового экономического кризиса 30-х годов, и особенно во время второй мировой войны. Концентрация экономической мощи в руках крупных монополий крайне усилилась: активно проходил процесс концентрации и централизации капитала внутри страны, значительно укрепились международные позиции американских концернов. Одновременно полностью сформировалась система государственно-монополистического капитализма, которая предоставляла концернам гораздо больше возможностей для использования политики и инструментов власти империалистического государства в своих интересах. Наконец, в годы войны возник мощный военно-промышленный комплекс, который не только был источником огромных сверхприбылей, но и оказывал усиливающееся влияние на правительство[48].

Монополизация и милитаризация экономики значительно изменили политическую обстановку в США. Интересы крупного, особенно военно-промышленного, капитала, стремление к экспансии и обеспечению прибылей после второй мировой войны стали решающей движущей силой внешней и военной политики Соединенных Штатов.

К осени 1945 года США находились в апогее своей мощи. Германия и Япония были повержены. Англия потеряла положение мировой державы. Крупные американские концерны не имели себе равных. На пути к мировому господству США не стоял никто, кроме СССР.

Советский Союз потерял в войне более 20 млн человек {По современным оценкам — около 27 млн чел. — Прим. «Скепсиса»} и понес материальный ущерб в объеме 679 млрд. рублей. Его национальный доход в 1945 году был почти на 1/5 ниже уровня дохода 1940 года. Для сравнения: США потеряли 405 тыс. человек убитыми, их совокупный общественный продукт за войну более чем удвоился, удельный вес в мировом промышленном производстве составил к концу войны 60%.

В военном отношении Соединенные Штаты занимали тоже очень сильную позицию. Они располагали сухопутными войсками, оснащенными современным оружием, численностью 1 млн человек, а также самыми мощными ВВС и ВМС. За время войны было построено более 35 тыс. четырехмоторных бомбардировщиков, в августе 1945 г. авиация США насчитывала 2865 сверхтяжелых и 11 065 тяжелых бомбардировщиков. Общее число самолетов к концу войны достигло астрономической цифры — более 150 тыс. К тому же к концу войны под звездно-полосатым американским флагом плавало 30 ударных и 84 эскортных авианосца[49].

С лета 1945 года США были единственным в мире государством, которое имело атомную бомбу. Обладание новым оружием полностью соответствовало представлениям о войне, о которой уже давно мечтали ведущие американские военные деятели. На военное мышление в США большое влияние оказали разработанные после первой мировой войны итальянским генералом авиации Дуэ тезисы об устрашающих бомбардировках как факторе, имеющем решающее военное значение[50]. Не случайно еще в 1934 году были сделаны заказы на конструирование бомбардировщика дальнего действия Б-17 («Летающая крепость»), который во время войны с Германией стал главным оружием стратегической авиации США. Кроме того, в 1939 г. началось конструирование будущего средства доставки атомной бомбы — самолета Б-29[51].

Во второй мировой войне выяснилось, что теория о «победе силами авиации» несостоятельна. Однако после появления атомной бомбы и бомбардировщика Б-29 эта концепция, как казалось, получила подкрепление. Влиятельные стратеги США стали надеяться, что, обладая новыми системами оружия, они смогут без большого риска и без потерь одержать верх над Советским Союзом и установить мировое господство США.

То, о чем мечтал Джулио Дуэ в 1921 году, казалось, стало в 1945 году «реальным, неопровержимым фактом», а именно: «самолет, невзирая на пояса укреплений, независимо от продвижения армии и флота может в любой точке вражеской территории произвести разрушения, значительно превосходящие все прежние разрушения»[52]. В атомный век «дуэтизм» стал решающим элементом американской военной доктрины. Как полагали в Вашингтоне, ядерная монополия предоставила возможность успешно шантажировать Советский Союз. Или, говоря словами министра обороны США Стимсона:

«Экономическая мощь и ядерная монополия были для США тем же, чем королевский прямой флеш в покере, — высшей, все побивающей картой»[53].

Аналогично высказался и государственный секретарь США Бирнс: «Бомба могла дать нам возможность диктовать наши условия»[54]. Атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 года (совершенно бессмысленная с точки зрения влияния на ход войны с Японией) преследовала прямую цель: оказать нажим на Советский Союз с помощью угрозы применения бомбы для осуществления американских гегемонистских притязаний. Американский ученый Гэр Альперовиц позднее назвал это «атомной дипломатией»[55]. Началась «холодная война».

Правящие круги США хотели любой ценой добиться того, чтобы послевоенное развитие в мире по крайней мере на 85%, как выразился Трумэн, шло в соответствии с их собственными представлениями[56]. В первую очередь это касалось Европы, которую США объявили вместе с Ближним и Средним Востоком сферой своего влияния[57]. Но и в Восточной Азии США претендовали на то, чтобы только они определяли характер послевоенного экономического и политического устройства.

Особенно четко это выразил Трумэн, который незадолго до своего вступления на пост президента в апреле 1945 года заявил, что «русские скоро будут поставлены на место», США возьмут на себя руководство формированием мировой политики и при этом действительно будут править миром. Если, например, СССР не согласится с американскими планами проведения учредительной конференции ООН, то «пусть русские убираются к чертям»[58]. Государственный секретарь США Бирнс два месяца спустя на Потсдамской конференции сказал:

«Сейчас мы должны обеспечить мир не для демократии, а для Соединенных Штатов Америки»[59].

Примечания