В ночь с 17 на 18 ноября 1918 г. в Омске путём военного переворота было свергнуто образованное на Уфимском совещании Временное Всероссийское правительство (Директория). Вооружённые отряды казачьего генерала Красильникова под командой войскового старшины Волкова арестовали эсеров Н. Д. Авксентьева, В. М. Зензинова, А. А. Аргунова, Е. Ф. Роговского. Директория была ликвидирована[1]. Так завершился этап в истории Гражданской войны, известный как «период демократической контрреволюции». Вместо Директории образовалось Российское правительство А. В. Колчака — являвшееся на деле классической военной диктатурой.

Сам А. В. Колчак неоднократно заявлял, что к свержению Директории сам он не был никоим образом причастен. Уже на допросе в Иркутске он говорил, что накануне переворота со стороны военных кругов поступали намёки о недолговечности Директории и необходимости дать ему единоличную власть, на что он ответил отказом[2]. Однако в Иркутске им была сделана попытка скрыть свою ответственность за переворот, о котором он был осведомлён. Эта акция в Омске готовилась представителями военных, казачьих кругов и кадетской партии при его полном согласии.

Но как отнеслись к этой акции иностранные союзники антибольшевистского движения? Зачастую в высказываниях и работах современных авторов можно встретить тезис, что А. В. Колчак был чуть ли не завербован британскими спецслужбами, находясь за границей, а затем специально отправлен ими в Россию[3]. Однако тезис о ведущей роли иностранных спецслужб, как правило, лежит в той же плоскости, что и рассуждения о масонских заговорах и конспирологические теории (чем и занимаются современные публицисты, например, Н. В. Стариков, П. В. Мультатули, Э. С. Радзинский).

Безусловно, Российское правительство А. В. Колчака остро нуждалось в военной помощи и признании со стороны союзников. Ещё до ноябрьских событий до иностранных военных стали доходить слухи о готовящемся перевороте. Так, в сентябре 1918 г. во время разговора В. Н. Пепеляева, одного из ведущих политических деятелей кадетской партии и будущего архитектора военного переворота 18 ноября, с чехословацким генералом Р. Гайдой шла речь об установлении военной диктатуры. Последний, в свою очередь, не имел ничего против будущего переворота[4]. За сутки до переворота сам А. В. Колчак обсуждал последствия данной акции с И. И. Сукиным, будущем управляющим министерством иностранных дел в его правительстве[5].

Р. Гайда, 1918

За границей известие о приходе к власти А. В. Колчака приняли сначала довольно настороженно. Но в данном случае нельзя сказать, что правящие круги Антанты были противниками диктаторской формы правления в антибольшевистском лагере. К ноябрю 1918 г., по всей вероятности, на Западе пришли к решению о необходимости признания Директории, соответствующей внешним признакам демократии. Британский историк П. Флеминг отмечал, что ещё 14 ноября 1918 г. военный кабинет Великобритании принял решение де факто признать Директорию. Вероятно, по этой причине в Лондоне новость о смене власти в Омске была встречена панически. По мнению британских политиков, переворот мог спровоцировать военный конфликт внутри белого движения, что, разумеется, не способствовало бы победе над Советской Россией. Однако британские дипломаты и военные, находившиеся в Омске, отнеслись к нему гораздо спокойней[6].

Так, 19 ноября 1918 г. начальник британского экспедиционного отряда полковник Д. Уорд высказывает своё мнение о перевороте в правительственной официозной газете «Русская Армия»: «Несомненно, Россия может быть спасена только установлением единой верховной власти, цель которой — создание национального правительства». Позже он прямо характеризовал Российское правительство А. В. Колчака как единственную альтернативу для страны в тот момент: «Я, демократ, верящий в управление народа через народ, начал видеть в диктатуре единственную надежду на спасение остатков русской цивилизации и культуры»[7].

Полковник Д. Уорд. Омск, 1919.

Генерал А. Нокс, глава британской военной миссии в Омске, ещё с конца лета 1917 г. сочувствовал корниловскому выступлению, считая желательным установление диктатуры. Тогда же А. Нокс заявил: «Этот народ нуждается в кнуте! Диктатура — это как раз то, что нужно»[8]. Однако в момент свержения Директории А. Нокс находился во Владивостоке и не мог принять в нём участие, но учитывая его отношение к Л. Г. Корнилову, омские события не вызвали у него огорчения. Тем более что, по всей вероятности, он догадывался о предстоящем перевороте, как он сам позднее отмечал[9].

Генерал А. Нокс (сидит слева) с офицерами британской военной миссии. Омск, 1919.

По мнению главнокомандующего союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке французского генерала М. Жанена, Великобритания приложила усилия для прихода А. В. Колчака к власти. По версии М. Жанена, глава британской военной миссии в России, генерал А. Нокс, был прекрасно осведомлён о грядущем заговоре[10]. Однако А. Нокс уже 28 ноября 1918 г. отправит в Военное министерство Великобритании следующую директиву: «Британские офицеры или британские войска ни в коем случае не должны принимать никакого участия в любых операциях или движениях политического характера»[11]. Член французской военной миссии майор Пишон позднее также пытался представить А. В. Колчака человеком англичан[12]. Таким образом возникает миф о помощи, оказываемой А. В. Колчаку для прихода к власти. Причём эти гипотезы удивительным образом пересекаются с другим мифом, а именно мифом о якобы помощи большевикам со стороны немецкой разведки.

Подобное поведение союзников, эти взаимные обвинения связаны были, прежде всего, с тем, что они преследовали в Сибири свои личные интересы, пытаясь переиграть друг друга. Союзнические дипломаты, члены военных миссий ориентировались в обстановке гораздо лучше, чем политики в европейских столицах. Скорее всего, в Омске они предчувствовали грядущие изменения, однако в силу разных причин предпочитали выжидать, ждали, какое из направлений антибольшевистского лагеря одержит вверх. И, учитывая состояние связи с зарубежными столицами, союзнические дипломаты, члены военных миссий, предпочитали на месте принимать решение, не ставя в известность свои правительства. Тем более что за рубежом было гораздо сложнее оценивать политическую обстановку в Западной Сибири, анализировать без точных данных политический вес деятелей контрреволюции.

Представителям союзных сил на местах зачастую также было сложно определиться с помощью. Поэтому они придерживались политики невмешательства во внутреннюю борьбу антибольшевистских кругов. Как ранее отмечалось исследователями, в документах Российского правительства А. В. Колчака не найдено сведений, говорящих о прямом участии союзников в подготовке и осуществлении переворота. Как отмечал военный историк, бывший командующий 5-й армией, Г. Х. Эйхе:

«Наконец, как показывают белогвардейские документы, среди держав Антанты также не было единодушия, какую же из имеющихся антисоветских партий и группировок признать за главную, так как этому мешали внутренние противоречия среди них самих. Таким образом, омский переворот 18 ноября 1918 г. был отражением ряда причин, приведших борющиеся за власть группировки к положению, когда выход можно было искать только в установлении власти диктатора»[13].

Российское правительство А. В. Колчака приложило все усилия для продолжения отношений с союзниками и стремилось сразу уладить все недоразумения. Управляющий министерством иностранных дел Ю. В. Ключников направил в Лондон, Париж, Вашингтон и Токио срочную депешу с уведомлением о сути событий в Омске. В депеше также излагались причины переворота, якобы спровоцированного бездействием самой Директории и антигосударственными поступками Комуча[14]. 19 ноября 1918 г. на заседании Совета министров Российского правительства адмирал А. В. Колчак сообщил об уже имевших место переговорах с представителями Великобритании и Франции относительно произошедших в ночь на 18 ноября событий[15].

Нельзя исключать вероятность того, что западные державы готовили признание Директории. Посол антибольшевистской России в Лондоне К. Д. Набоков писал, что британское правительство было готово признать Директорию, несмотря на донесения о её слабости, однако военный переворот этому помешал[16]. В секретной телеграмме советника министерства иностранных дел от 19 ноября 1918 на имя управляющего министерством иностранных дел Ю. В. Ключникова и председателя Совета министров П. В. Вологодского указано, что верховные комиссары Великобритании Ч. Эллиот и Франции Ф. Мартель отнеслись к перевороту вполне спокойно, добавив, что признание Директории должно было состояться уже скоро, и теперь вновь потребуется время, чтобы признать новое правительство[17]. В секретной телеграмме на имя генерала-лейтенанта П. П. Иванова-Ринова, говорилось, что союзники в итоге признают переворот, хоть и требуют наказать виновных в нём [19].

Несмотря на первоначальные недоразумения, отношения с союзниками удалось нормализовать достаточно быстро. Вскоре британское правительство решает подкрепить сохранение отношений официальными заявлениями. 30 ноября 1918 г. представители Великобритании во Владивостоке и Архангельске получили директивы придерживаться следующей политики:

«Продолжать занимать Мурманск и Архангельск; продолжать сибирскую экспедицию; попытаться убедить чехов остаться в Западной Сибири; занять (с помощью пяти британских бригад) железнодорожную линию Батум-Баку: оказать генералу Деникину в Новороссийске всякую возможную помощь в смысле снабжения военными материалами; снабжать прибалтийские государства военным снаряжением»[19].

Что касается действий со стороны Франции, то член французской миссии А. Легра, негативно воспринимавший А. В. Колчака, признавал, что во всех иностранных представительствах к установлению диктатуры отнеслись в основном положительно[20]. В декабре 1918 г. союзниками планировалось поставить в качестве главнокомандующего всеми антибольшевистскими силами французского генерала М. Жанена. Однако такое предложение не нашло поддержки в Омске, и вскоре было отвергнуто А. В. Колчаком, прямо заявившим М. Жанену:

«Общественное мнение не поймет этого и будет оскорблено. Армия питает ко мне доверие; она потеряет это доверие, если только будет отдана в руки союзников. Она была создана и боролась без них»[21].

В итоге М. Жанен занимает должность главнокомандующего войсками союзных России государств, действующих на востоке страны и в Западной Сибири.

Генерал М. Жанен с офицерами французской военной миссии, 1919

В Японии вести о смене власти в Омске были приняты спокойно. В то же время первые конфликты А. В. Колчака с японцами начались ещё в Харбине, где он с 11 мая по 30 июня 1918 г. находился в должности главного инспектора охранной стражи, затем возглавлял все белые отряды, формирующиеся в полосе отчуждения КВЖД. Именно там и происходили споры с японской военной миссией и поддерживаемым ею атаманом Г. М. Семёновым. Ещё в то время представители японской военной миссии были недовольны действиями А. В. Колчака, в основном, из-за его соперничества с Г. М. Семёновым[22]. По воспоминаниям последнего, будущий Верховный Правитель весной 1918 г. считал сближение с Японией практически преступлением.

«Покойный адмирал являлся в то время ярым противником так называемой японской ориентации и считал, что только Англия и Франция готовы оказать бескорыстную и исчерпывающую помощь национальной России, восстановление которой находится в их интересах. Что касается Японии и САСШ, то, по мнению адмирала, они стремились использовать наше затруднительное положение в своих собственных интересах, которые настойчиво диктовали возможно большее ослабление России на Дальнем Востоке»[23].

О конфликтах с японцами вспоминала на допросе и гражданская жена А. В. Колчака, А. В. Тимирёва:

«Во время разговора Колчак сказал генералу Накашима, что он подрывает дисциплину в русских противобольшевистских войсках. Адмирал предполагал в борьбе с большевиками опираться на русское преимущество сил, а в самом начале стремился обеспечить известную долю независимости этому от Японии… В Японии японские деятели дали ему, Колчаку, понять, что его деятельность не встретит содействия со стороны Японии, и что ему лучше отдохнуть»[24].

Сам А. В. Колчак уже на допросе в Иркутске вспоминал, что создание крупных контрреволюционных сил не встретило у японцев поддержки. Более того, они усиленно стремились дробить воинские формирования, которые А. В. Колчак пытался объединить, поставив по свой контроль[25]. Но, несмотря на недоразумения весны-лета 1918 г. на Дальнем Востоке, в Омске не собирались разрывать с Японией отношений.

Для Сибири и Дальнего Востока вопрос о поддержки со стороны Японии стоял особенно остро. В Министерстве иностранных дел прекрасно осознавали, что Япония благодаря своему территориальному расположению в состоянии не только оперативно предоставить необходимую помощь, но и посягнуть на российские территории. По воспоминаниям Г. К. Гинса, в Омске вопросы о взаимоотношениях с восточным союзником служили предметом острых дискуссий.

«Но если в глубине России и в эмигрантских кругах Запада японский вопрос представляется маленьким и неинтересным, то, наоборот, в Сибири и особенно на Дальнем Востоке он представляется слишком важным и слишком большим. Сколько ненависти вкладывают в этот вопрос одни и сколько надежд другие!»[26].

Офицеры японской военной миссии. Омск, 1919.

В правительстве А. В. Колчака пришли к выводу, что Япония умерит свои экспансионистские намерения, увидев победы антибольшевистских сил на фронте. Как отмечал тот же Г. К. Гинс:

«Присоединение Сахалина с его богатейшими запасами угля и нефти и района Николаевска-на-Амуре, как ключа к рыбным богатствам, — это, несомненно, реальный интерес Японии. Но не меньшим интересом для неё является устранение большевистской заразы из Сибири, восстановление в ней порядка и возобновление торговых отношений. Япония откажется от захватов, если обеспечит себе участие в использовании естественных богатств этих районов и получит возможность восстановить вывоз товара в Россию»[27].

Тем не менее, именно политический режим в Японии больше всего соответствовал представлениям сторонников диктатуры, в отличие от буржуазных демократий Северо-Американских Соединённых Штатов и Западной Европы. Несмотря на то, что А. В. Колчак, по воспоминаниям его соратников, находясь на Дальнем Востоке ухудшил отношения с японцами из-за своей несдержанности, помощь с их стороны не уменьшилась. Более того, на западе эту ссору могли расценить как свидетельство симпатии А. В. Колчака демократической форме правления. Благодаря географической близости Японии было гораздо проще оказывать помощь антибольшевистскому движению. Так, В. Н. Пепеляев, рассчитывал со временем заменить все чехословацкие войска на японские, однако 26 июля 1919 г. получил от правительства Японии отказ под предлогом, что данная акция не будет иметь поддержку общественного мнения страны[28].

В. Н. Пепеляев

Свержение Директории не было встречено положительно чехословацкими солдатами, поскольку они с самого начала сочувствовали социал-демократическим партиям. Приказ генерала Я. Сырового от 19 ноября 1918 г., запрещавший под угрозой предания военному суду политическую пропаганду на фронте, через три дня был проигнорирован. 22 ноября Чехословацкий национальный совет выпускает декларацию, осуждающую омские события.

«Переворот в Омске от 18 ноября 1918 г. нарушил начало законности, которое должно быть положено в основу всякого государства, в том числе и Российского. Мы, как представители чехословацкого войска, на долю которого в настоящее время выпала главная тяжесть борьбы с большевиками, сожалеем о том, что в тылу действующей армии силами, которые нужны на фронте, устраиваются насильственные перевороты. Так продолжаться больше не может»[29].

Однако как высшие чины корпуса, так и политическая элита образовавшейся Чехословацкой республики сразу предприняли меры для пресечения подобных выступлений. Генерал Я. Сыровой получает категорическое распоряжение, которое Т. Масарик также дал генералам М. Жанену и М. Стефанику, во что бы то ни стало удержать войска на фронте и предупреждение, что солдатам надлежит смотреть за тем, что делается на фронте, а не в тылу. Вскоре выходит ряд приказов, направленных на изоляцию чехословацких солдат от политики. В одном из них категорически запрещалась всякая политическая пропаганда и агитация среди войск в прифронтовом районе, издание и распространение каких-либо распоряжений, воззваний, прокламаций политического характера, вводилась цензура газет.

Солдаты Чехословацкого корпуса. Омск, апрель-май 1919.

Политические деятели Чехословацкой республики после 18 ноября 1918 г. прилагали все усилия для обеспечения лояльности корпуса Российскому правительству А. В. Колчака. М. Стефаник пытаясь загладить инцидент с неприятием событий в антибольшевистской столице, сделал заявление, что не только простые солдаты, но и филиал Национального совета из-за своего «провинциализма» не поняли и не оценили его значение, не знали, что переворот готовился не только в Омске — главное решение было принято в Версале[31]. В данном случае слова М. Стефаника о роли Франции в приходе А. В. Колчака к власти не находят какого-либо подтверждения. Необходимо было представить акцию не как локальное событие, готовившиеся местными антибольшевистскими силами, а как спланированную акцию Антанты для придания новой власти легитимности в глазах чехов. Тем не менее, Верховный комиссар Э. Реньо в беседе с Управляющим МИДом 23 ноября 1918 г. высказал уверенность, что генерал М. Стефаник уладит все недоразумения, возникшие в корпусе и что во Франции также считают эвакуацию чешских солдат преждевременной[32]. Но и после этого попытки чешских солдат выразить неудовольствие в адрес новой омской власти продолжались. 26 ноября 1918 г. Председателю Советом Министров П. В. Вологодскому приходит телеграмма от редакции томской газеты «Утро Сибири» с жалобой, что цензура Чехословацкого корпуса не пропускает известий об укреплении власти А. В. Колчака и его распоряжений[33].

Несмотря на серьёзные противоречия между Российским правительством и солдатами чехословацкого корпуса, в Омске делали всё возможное, чтобы разногласия не стали достоянием общественности, постоянно отмечая в прессе заслуги легионеров. Отказываться от услуг почти 50-тысячного войска не представлялось возможным, т. к. заметить их было попросту нечем. В. Н. Пепеляев, получив от японцев отказ, будучи человеком правых, консервативных взглядов, отрицательно относившимся к инородцам и социалистам (включая лояльных Омску эсеров и меньшевиков), фактически до последних дней существования Российского правительства А. В. Колчака пытался предотвратить окончательный разрыв с чехословацким корпусом; впрочем, безуспешно[34]. Как отмечал по этому поводу эсер Е. Е. Колосов: «История международной политики Колчака — это и есть история постепенно углублявшегося разрыва с чехами и нараставшей связи у него с японцами»[35].

Судя по газетным публикациям, новая власть пытается продемонстрировать местному населению (а также иностранным консулам) своё единение с союзниками. До конца 1918 г.в правительственных органах печати выходит ряд воззваний и деклараций, где немало место уделяется и отношениям с союзными государствами. Уже в декларации от 21 ноября 1918 г. Российское правительство А. В. Колчака, продолжая политику предшествующих ему антибольшевистских режимов, признаёт за собой денежные обязательства по внешним государственным займам[36]. В приказе А. В. Колчака офицерам и солдатам Русской армии от 23 ноября 1918 г. подчёркивалось, что, несмотря на тяжёлое положение, антибольшевистское движение активно поддерживают закалённые на фронтах Первой мировой войны союзные войска[37]. Совместные действия и бескорыстная помощь в скором времени должны обеспечить победу над противником:

«Благородная Англия и прекрасная Франция дружески протянула нам свои руки братской помощи, и я глубоко верю в то, что с ними, храбрыми чехословаками и с нашими молодыми солдатами — мы спасём Россию, мы её возродим и сделаем её снова могучей и Великой»[38].

Выражение благодарности союзникам нашло отражение и в следующей правительственной декларации:

«Российское правительство в сознании того, что союзные державы руководятся великими идеалами гуманности, справедливости и международной солидарности, с признательностью примет их содействие в трудах своих по воссозданию России, ибо Россия не должна оставаться в современном состоянии, угрожающем цивилизованному миру новыми великими потрясениями и длительным лишением утомлённых народов благ мирной жизни, а победителей — плодов их подвигов»[39].

В беседах с иностранными журналистами А. В. Колчак неоднократно подчёркивал, свою искреннюю веру, что союзники непременно будут защищать интересы возрождающейся России[40].

А. В. Колчак с представителями иностранных союзников. Омск, 1919.

Появление Российского правительства А. В. Колчака хоть и являлось неожиданным для союзников антибольшевистского движения, в целом было встречено вполне доброжелательно. А. В. Колчак не являлся завербованным агентом какого-либо из союзных государств. Удивительным образом эта легенда пересекается с другим мифом — о большевиках как «агентах Германии». Многие современные сторонники белого движения, считая В. И. Ленина ставленником Германии, не замечают, что с их аргументами А. В. Колчака также придётся признать завербованным агентом (был за границей, прибыл в Россию с помощью союзников, имел с ними одну цель и т. д.).

Уже после завершения Гражданской войны, в эмиграции, бывшие участники антибольшевистского движения были склонны преуменьшать помощь союзников, забывая немалые поставки оружия, снаряжения и боеприпасов. Размер помощи оставался в полной зависимости от успехов белых армий на фронте. Сам А. В. Колчак, как и практически все лидеры антибольшевистского движения, придавал союзнической помощи самое решающее значение. Один из главных организаторов свержения Директории, В. Н. Пепеляев, 19 ноября 1918 г., писал в своём дневнике, что при составлении «Обращения к населению»: «Колчак сказал, что обращение нужно немедленно для союзников, причём они хотят, чтобы было сказано о демократии, отсутствии реакционных намерений… Так и составили»[41]. Это возымело успех. Один из идеологов сибирских кадетов Н. В. Устрялов прокомментировал обращение следующим образом: «Чтобы получить поддержку союзников, которая была необходима как воздух, надо было замаскироваться под демократический режим»[42].

Поддержка иностранных союзников не была прекращена после свержения Директории. На данном этапе цели буржуазии Антанты и Японии совпадали с задачами российских буржуазных кругов, выразителем интересов которых стало Российское правительство А. В. Колчака. Несмотря на то, что омское правительство, безусловно, не было сателлитом союзников, без помощи извне было не обойтись. Судьба дальнейшего сотрудничества и официального признания зависела уже от успехов антибольшевистских сил на фронте.

По этой теме читайте также:

Примечания