В истории Октябрьской революции и Гражданской войны одним из самых острых остается вопрос о масштабах красного террора. Его сложность и политизированность сослужили плохую службу — не только в массовом сознании, но и в исторической науке по этой теме нет ясности. Несмотря на падение в постсоветское время цензурных ограничений и появившиеся исследования революционного периода, он изучается крайне слабо, и нередко исследования оперируют недостоверными сведениями, преувеличениями и даже домыслами. Между тем примерные масштабы красного террора на современном этапе вполне вычислимы. В этой статье мы попытаемся примерно очертить непосредственно количество погибших жертв красного террора, не затрагивая вопрос о других категориях репрессированных.

Общее число пострадавших от красного террора установить достаточно сложно, но жертвы основной репрессивной структуры советской власти — ВЧК — вполне поддаются подсчетам. К сожалению, ее статистика неполна, в частности, данные за 1919 г. сохранились лишь за первые семь месяцев. В связи с этим исследователи оценивают эти данные с некоторыми разночтениями. Так, в книге И.Я. Трифонова приведены следующие цифры:

«По официальным данным органами ВЧК в 1918 году было репрессировано 31 489 наиболее оголтелых и непримиримых контрреволюционеров и уголовников, в том числе 6 185 расстреляны,14 829 заключены в тюрьмы и 6 407 в концлагеря, 4 068 взяты в заложники. В 1919 г. ВЧК расстреляла 3 456 врагов пролетарского государства. Всего в 1918–19 годах… было расстреляно около 10 000 человек…»[1].

Руководящий работник ВЧК Мартин Лацис в своем исследовании, обобщающем данные местных ЧК 20 губерний, оценивал число расстрелянных в 1918 г. в 6 300 человек, с января по июль 1919-го — 2 089[2]. Проверивший эти данные на основе документов ЦА ФСБ О.Б. Мозохин установил, что это данные по 34 губерниям в 1918 г. и 35 — в 1919 г., из них по 17 регионам сведения не перепроверялись. Из этого числа за контрреволюционные преступления расстреляно, в 1918 г. — 1 637 чел., в 1919 – 387[3]. Свой анализ провел и И.С. Ратьковский, дополнив его на основании современной историографии и периодики. Его цифры больше — в 1918 г. расстреляно около 8 тыс. чел. Кроме того, им были сделаны довольно важные выводы в связи с террором. Как показывает анализ террористической политики советской власти, количество жертв террора росло в зависимости от ожесточения Гражданской войны и степени угрозы революции. Пик расстрелов пришелся на сентябрь 1918 г. в связи с кампанией «красного террора», объявленной как ответ на покушение на В.И. Ленина и других советских лидеров, тяжелое положение окруженной Советской республики, ряд заговоров. В итоге с 30 августа по 5 сентября было расстреляно 2 тыс. чел., до конца месяца — еще 3 тысячи. Общее число расстрелов заметно снижается после конца кампании, которая была прекращена амнистией ВЦИК от 6 ноября[4]. Все эти подсчеты дополняют данные других исследователей — согласно им всего по официальной статистике ФСБ в 1918–1920 гг. за «контрреволюционную преступность» было осуждено 62 231 чел., из них расстреляно 25 709[5]. Число расстрелянных органами ВЧК достигает пика в 1921 г., послевоенный год наиболее масштабных восстаний и разгрома белых движений, и далее резко падает: в 1921 г. было расстреляно 9 701 чел, в 1922 г. — 1 962, в 1923-м — 414[6]. Итого мы получаем цифру около 37,3 тыс. чел., причем основные неучтенные данные приходятся на 1918-1919 гг., так как далее работа ВЧК стала более налаженной и централизованной.

К этим данным стоит добавить статистику реввоентрибуналов, которые в основном занимались борьбой с бытовыми, уголовными и военными преступлениями, но и политическим террором. Исследованию статистики ревтрибуналов уделено меньше внимания. Тем не менее, есть сведения, что всего в 1918–1921 гг. ими было осуждено 218 225 чел., из них расстреляно: в 1918 г. — 599 чел. (8% от числа осужденных в этом году), в 1919–3 196 (5%), в 1920–6 125 (7%), в 1921–4 337 (7,5%); всего 14 257 чел. (6,5%). Из этого числа осужденные за собственно контрреволюцию составляли 17,6%, за преступления против порядка управления — 6,5%, должностные — 20,1%, общеуголовные — 25,5%, военные — 30,4%[7]. Есть и другие работы, которые утверждают, что число осужденных ревтрибуналами к казни в среднем составляло 14% от общего числа осужденных в 1919 г., 11% — в 1920-м и 1% — в 1922-м, а число приговоренных к лишению свободы находилось в пределах 50–78%, из них около половины осуждено условно[8]. Можно назвать и другие подсчеты, но приведенные оценки, пожалуй, наибольшие. Таким образом, число расстрелянных органами ЧК в 1918–1922 гг. насчитывает примерно 37,3 тыс. чел., расстрелянных в 1918–1921 гг. по приговорам трибуналов — 14,2 тыс., т.е. всего около 50–55 тыс. чел.

Разумеется, возникает вопрос — насколько исчерпывающи и объективны эти данные? Некоторые исследователи, не считая официальную статистику достоверной, пытаются их завысить. Так, А.Л. Литвин пытался скомпрометировать подсчеты Лациса как полностью выдуманные, для чего завысил оценки жертв расстрелов в 1919 г. вдвое просто механическим переносом динамики расстрелов в Казани на все губернии[9]. Более взвешенно подходил к проблеме О.Б. Мозохин, предполагая, что окончательное число расстрелянных ВЧК достигает максимум 50 тыс. чел. Данный вопрос необходимо будет решить в будущем на основе широкой разработки региональных исследований и глубокого анализа введенного в научный оборот обширного материала. Тем не менее, с нашей точки зрения, сложившейся на основе изучения ряда региональных исследований по работе ВЧК, можно заключить, что в целом статистика ВЧК достоверна и не была ориентирована на сокрытие масштабов репрессий. Ее нельзя назвать полной, но она отражает абсолютное большинство непосредственных репрессий государственных органов. При этом надо учесть, что большинство современных исследований оценивает красный террор как централизованный и потому проводившийся в основном через официальные органы, что позволяет судить о том, что данные цифры достаточно объективно свидетельствуют о масштабах красного террора в целом. Общее число жертв ВЧК и РВТ, таким образом, составляет несколько десятков тысяч человек. Это достаточно высокая цифра для молодых и не сразу налаженных карательных структур, но в целом вряд ли она может расцениваться как исключительная в масштабах Гражданской войны.

Конечно, эта статистика не включает в себя многочисленных жертв различных эксцессов и подавлений восстаний. Данную проблему сложно решить однозначно, однако на ряде примеров, которые уже относительно исследованы, можно судить о том, что и здесь реальное число жертв также было намного ниже позднейших оценок.

Так, одним из наиболее известных проявлений красного террора является политика «расказачивания» на Дону в 1919 г. Количество ее жертв оценивается по-разному, до десятков и даже сотен тысяч человек, иногда она определяется даже как «геноцид». Недавно этому вопросу уделил внимание исследователь казачества А.В. Венков в книге о Вешенском восстании, причем в основном он опирался на данные повстанцев. Как оказалось, обе стороны в разгар конфликта сходились на том, что до восстания красными было убито около 300 человек. Так, беженец П. Григорьев привел в белоэмигрантской печати данные: в Казанской станице расстреляно 87 чел., Мигулинской — 64, Вешенской — 46, Еланской — 12. Бывший окружной атаман З.А. Алферов подтвердил, что в Вешенской «расстреляны были на этот раз только единицы»: 10 человек. Даже в воззваниях повстанцы писали, что в Казанской было расстреляно 260 человек, в Слащевской арестовано — 400, в Вешенской хотели арестовать 800 человек, для чего глава ревкома И.В. Решетков затребовал у Казанского ревкома 35 человек с пулеметом. Впрочем, на самом деле в Слащевской арестовали 100 человек, а арестованный член войскового круга Топольсков даже говорил о 30. Мы считаем, что в эти оценки вошли и случаи «неофициального» террора, так что их можно считать конечными. Разумеется, если бы не восстание, эти цифры были бы выше, но показательно, что Венков пришел к выводу: в основном репрессии ревкомов были направлены против не самого казачества в целом, а против казаков, зарекомендовавших себя как пособники белых — другое дело, что таких было большинство. Основные причины восстания автор связывает не столько с террором, сколько с политикой «военного коммунизма», а также работой белоказачьего подполья. Таким образом, реальные жертвы, к которым в основном относились противники советской власти, составили около 300 чел. Это явно не похоже на «геноцид» донского казачества, насчитывавшего тогда 170 тыс. чел[10]. Но позднее деникинский ОСВАГ насчитал на Кубани, Дону и Ставрополье за вторую половину 1918 и 1919 гг. 5 598 расстрелянных, из них на Дону — 3 442; в одной лишь станице Вешенской якобы было расстреляно 1 500 чел[11]. Именно подобные намеренно сфальсифицированные цифры были положены в основу современных оценок, доросших со временем до приписывания красным убийства целого миллиона казаков на всей территории России[12], в то время как белоэмигрант С.П. Мельгунов приписывал красным на основании документов ОСВАГа 1,7 млн жертв — цифра, которая до сих пор фигурирует в публицистике и исследованиях.

Приведем также данные о жертвах знаменитого Ижевско-Воткинского восстания. Занявшими позднее вновь территорию Прикамья колчаковцами количество жертв изрядно преувеличивалось, но именно эти оценки часто приводились в постсоветское время — так, не раз цитировались строки журналиста А.Я. Гана-Гутмана, о том, что красные окружили завод и расстреливали из пулемётов захваченных[13]. Благодаря белой прессе и мемуаристам, ссылавшимся на опросы населения, число жертв росло — колчаковцы называли цифры в 5 000, 7 073, 7 983 чел., а наивысшая названная оценка — 9993 казнённых «за три дня»[14]. И это относительно только Ижевска с окрестностями, где до революции проживало не более 60 000 чел. Реальный же масштаб репрессий выяснен недавно ижевскими краеведами. Всего, как показывают документы, через Ижевскую ЧК прошло 289 человек — из них расстреляно 238[15]. Число расстрелов в Воткинске называет рапорт начальника Воткинской милиции в МВД правительства Колчака — 126 человек[16]. Эти цифры, конечно, не окончательны — но они никак не свидетельствуют о многотысячных расправах в связи с восстанием, охватившим территорию с населением до миллиона человек и имевшим армию числом в 25 тыс. чел.

До сих пор одним из самых острых вопросов являются репрессии в отношении военнослужащих армии Врангеля, плененных в Крыму в 1920 г. Благодаря белоэмигрантским оценкам и постсоветским изданиям их масштаб оценивается как чрезвычайно крупный — так, эмигрант Б.Л. Солоневич писал о 40 000 расстрелянных только за первые три месяца, а С.П. Мельгунов, охотно цитирующий рассказы очевидцев и белоэмигрантскую прессу, привел совершенно фантастические оценки в 50, 100 и 150 тыс. чел. Те же цифры часто приводятся и сейчас[17]. Увы, эти события до сих пор не становились предметом фундаментального исследования. На данный момент о них есть лишь отрывочные данные. Так, в книге «Последняя обитель», в которой приведены отчеты о расстрелах пленных офицеров и жандармов, насчитывается 4 534 расстрелянных. Из них в Симферополе — 2 065, Керчи — 624, Феодосии — 550, Севастополе — 53, Ялте — 810, Евпатории — 153, Бахчисарае — 24, Джанкое — 255[18]. Другие опубликованные документы несколько повышают эту цифру. Так, опубликован доклад начальника Особого отдела 9-й дивизии П. Зотова, в котором из зарегистрированных в Феодосии белых в числе 1 100 чел. расстреляно 1 006 человек, отпущено 15 и «отправлено на север» 79. В Керчи задержано 800 чел., расстреляно около 700. Все расстрелянные относились к офицерам, военным чиновникам и полицейским чинам. Далее Зотов собирался начать регистрацию «бежавшей с севера буржуазии», предполагая «расстрелять в обоих городах до 100 человек»[19]. Также опубликовано постановление о расстреле 28 ноября 1920 г. в Джанкое 320 офицеров[20]. Это повышает число расстрелянных до 5 131 чел. Подчеркнем, что основные репрессии против белых офицеров производились именно Особыми отделами, так как местные ЧК окончательно смогли организоваться только к весне 1921 г. Их деятельность была направлена в основном против бандитско-уголовного элемента и вскрытых контрреволюционных организаций местной антисоветской интеллигенции. Как показывает отчет КрымЧК за 1921 г., всего ею был расстрелян 441 чел. Из них: за контрреволюцию — 128 чел, за принадлежность к антисоветским партиями — 18, за шпионаж — 4, за должностные преступления — 44, за спекуляцию — 2, уголовников — 18, бандитов — 227 чел[21]. Расстрелы на полуострове в связи с эвакуацией основной части врангелевцев вообще не могли продолжаться долго. Поэтому можно вполне обоснованно предполагать, что количество расстрелянных в Крыму в 1920–21 гг. — от 5 до 12 тыс. чел. Стоит также подчеркнуть, что ситуация в Крыму была исключительной, так как аналогичной по масштабам волны репрессий против пленных армий Деникина и Колчака не проводилось.

Затронем и вопрос о жертвах православного духовенства. Ныне широко распространено мнение, что именно оно было одной из наиболее пострадавших от красного террора групп. Однако современные подсчеты на основе общей численности духовенства показывают, что за весь период революции и вплоть до переписи 1926 г. общие жертвы среди духовенства вряд ли составили больше 4,5 тыс. человек — или 6,8% от дореволюционного числа. Кроме того, распространено мнение об антицерковной кампании начала 1920-х гг. как о первой волне репрессий против духовенства. Но, как показывает результат анализа ряда диссертаций по 29 регионам, можно на данный момент говорить 50 священниках, погибших в 1921–1922 гг. — причем погибших по разным причинам[22]. Из ряда региональных статей видно, что небольшое число жертв было напрямую связано с политикой власти, настроенной не на террор, а на предупреждение сопротивления церкви и эффективно воздействовавшей на лояльное духовенство[23]. В связи с этим репрессиям подвергались в основном непосредственные виновники сопротивления, причем к части из них применялись амнистия и смягчение приговоров. Выводы о не самых больших жертвах духовенства подтверждает и изучение современной историографии, которое показывает, что даже по данным самой церкви за 1918 г. количество казненных священников при всех явных натяжках вряд ли превышает 300 чел., а убитых в ходе эксцессов — 100, при этом расстрелы связаны с активным участием духовенства в антисоветской борьбе. Косвенно масштабы показывает гибель иерархов (епископов, архиепископов и митрополитов) церкви — 13 человек (7% от общего дореволюционного числа). У нас вряд ли есть основания считать, что в дальнейшем репрессии усилились. Таким образом, вряд ли общее количество жертв красного террора среди священников превышает 1 000 чел., однако в современной литературе, в том числе и церковной, нередко говорят о тысячах, а иногда и десятках тысяч жертв среди священников[24].

Мы вынуждены оставить за пределами обзора сложный и многогранный вопрос о масштабах жертв в ходе подавления многочисленных крестьянских восстаний, бушевавших на территориях, подконтрольных большевикам. Тем не менее есть основания считать, что и там не только жертвы террора, но и жертвы непосредственно повстанческих боев редко превышали тысячи человек. Так, хорошо известно Тамбовское восстание, на своем пике имевшую армию числом до 50 000 чел. Командовавший его подавлением М.А. Тухачевский сообщал, что за период с 28 мая по 26 июля 1921 г., в самую острую фазу восстания, в Тамбовской губернии обезврежено 16 369 мятежников. Из них: взято в плен 985 и убито 4 515 человек; поймано в облавах 5 285 чел., пришли с повинной 5 249, явились в обмен на арестованные 130 семей 335 повстанцев, арестовано 1 895 семей, по неполным сведениям, расстреляно 274 заложника[25]. Суммируя общие сведения современной историографии, можно предполагать, что военные потери повстанцев составили около 10 тыс. чел. против 4 000 у красных, а жертвы террора — в пределах 1,5-2,5 тыс. с обеих сторон[26]. Эти данные стыкуются с другими примерами подавления восстаний. Так, после подавления Сапожковского восстания ревтрибуналами Заволжского военного округа было расстреляно 400 чел., или 1% от числа активных участников[27].

Заканчивая эту краткую подборку примеров, подытожим, что за кадром осталась собственно политика и динамика проведения террора во всей их сложности, их связь с Гражданской войной и идеологическими установками большевистской власти, общее число жертв репрессий и эксцессов. Отметим лишь, что, безусловно, красный террор не был мягким или ограниченным — он был масштабным и жестоким даже по меркам своего времени. Для его глубокого и серьезного изучения требуется обширная работа с документальными источниками. Однако уже сейчас можно говорить, что общий масштаб красного террора вряд ли мог превысить 100 000 непосредственных жертв, даже если не принимать во внимание отделение расстрелянных по неполитическим мотивам, и эта цифра может заметно вырасти разве что за счет жертв боев с повстанцами. В любом случае, жертвы террора составляют крайне небольшую долю общих жертв Гражданской войны, обычно оцениваемых в пределах 8-12 млн чел., и их количество не имеет ничего общего со многими сильно преувеличенными цифрами, которые берут свое начало еще в белогвардейской пропаганде.

По этой теме читайте также:

Примечания