В 1923 г. поэт Николай Полетаев написал стихотворение, которое начиналось так:

Портретов Ленина не видно:
Похожих не было и нет.
Века уж нарисуют, видно,
Недорисованный портрет.

После смерти В.И. Ленина этот портрет постоянно дорисовывался. По указаниям свыше был создан его официальный образ, который все были обязаны принять к сведению. Ленина превратили в икону, на которую надлежало молиться. И делалось это отнюдь не из искреннего почтения к Ленину. После его смерти быстрыми темпами шёл процесс перерождения общества и партии. Вместо социализма, о котором мечтал Ленин, возникло новое классовое общество, в котором незначительное меньшинство эксплуатировало большинство населения. Этот особый строй общества, основанный на общеклассовой собственности, выступавшей в форме государственной, можно было бы назвать политаризмом (от греч. полития — государство). Характерным для политаризма было совпадение господствующего эксплуататорского класса с составом государственного аппарата, который включал в себя и партийный аппарат.

Стремясь замаскировать эксплуататорскую сущность этого строя, выдать его за социализм, представители господствующего класса — политаристы обращались к авторитету Ленина. Ссылками на Ленина они обосновывали все свои дела, включая самые гнусные. И когда люди в какой-то степени начали осознавать, что наши порядки далеко не таковы, как их хотят представить, это отразилось и на их отношении к Ленину. Когда-то для подавляющего большинства народа имя Ленина было действительно свято, причём вовсе не в результате официальной пропаганды, а иногда даже вопреки ей. Имя Ленина нередко было знаменем оппозиции против существующего режима. Но бесконечные славословия со стороны власть имущих сделали своё дело. Где-то с конца 60-х годов стали не просто появляться, но получили широкое хождение анекдоты о Ленине.

Всё это в какой-то степени подготовило сочувственное восприятие частью общества того портрета Ленина, который стал навязываться «демократической» печатью, начиная с последних лет перестройки и кончая сегодняшним днем. Люди, именующие себя демократами, в большинстве своём к настоящему времени стали врагами демократии. Их цель — вовсе не демократия, а утверждение капитализма любой ценой, включая и установление авторитарного и даже тоталитарного политического режима. Ведь недаром же они прославляют таких кровавых диктаторов, как Франко и Пиночет. Поэтому я предпочитаю называть их буржуафилами (от греч. фил — любить). В писаниях буржуафилов Ленин выступал как исчадие ада, как гнусный злодей, погубивший Россию. Вначале появились статьи, затем брошюры, наконец, книги.

Апогеем стал выход в свет двухтомной монографии Д. Волкогонова «Ленин. Политический портрет». Особенностью этой работы является претензия на научность. Автор выдавал себя за ученого, за исследователя. Внешне это выглядело убедительно. Д. Волкогонов обладал набором академических регалий. Он — доктор исторических наук и доктор философских наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук, автор 30 книг, 500 статей. Поэтому к книге следует присмотреться более внимательно, чем к работам различного рода явных дилетантов.

Автор внешне подкупает своей искренностью. Он начинает с признания, что был убежденным марксистом, даже более того — сталинистом. Но будучи допущенным в закрытые архивы ЦК КПСС, НКВД-КГБ и другие фонды специального хранения он в результате знакомства с огромным количеством ранее неизвестных ему документов резко изменил свою точку зрения на Марксизм и на Ленина: из марксиста превратился в антимарксиста. Знакомство с его книгой свидетельствует, что всё это чистой воды ложь. Никаких новых материалов, которые бы сделали необходимым радикальный пересмотр взглядов на Ленина, автор не приводит. И понятно почему — их просто не существует. Все приводимые им ранее неопубликованные документы позволяют лишь уточнить некоторые детали, добавляют отдельные, чаще всего довольно незначительные штрихи, но никак не более. Все основное о Ленине давно уже опубликовано и известно исследователям. Другое дело, что некоторые моменты его деятельности в нашей литературе совершенно не освещались.

«Демократическая», т.е. буржуафильская, печать без конца именует сейчас Ленина государственным преступником. В чем дело? Появились новые документы? Нет, конечно. Речь идет о том, что всем хорошо известно и никогда никем не скрывалось. Ленин и его партия путём вооруженного восстания захватили власть. По законам любой страны это государственное преступление. С формально-юридической точки зрения Ленин действительно государственный преступник. С такой точки зрения государственным преступником является и Б.Н. Ельцин, совершивший 21 сентября 1993 г. государственный переворот, разогнавший парламент и растоптавший конституцию страны. Таким образом, дело не в новых фактах, а в истолковании и оценке давно известных событий. Раньше Ленину захват власти ставился в заслугу, теперь объявляется преступлением. Только и всего.

Таким образом, и в книге Д. Волкогонова, и в других появившихся в последние годы работах даётся вовсе не новый материал, а иное истолкование этого материала. Причем совершенно не новое. Ведь это только в нашей стране долгое время печатались лишь такие работы, в которых Ленин, как правило, безудержно восхвалялся. В странах капиталистических дело обстояло иначе. Там выходили и довольно объективные исследования, и масса книг, в которых Ленина поносили. Последнее особенно относится к белоэмигрантской литературе. И понять этих людей можно. В результате революции они потеряли буквально все свое состояние, лишились родины. Отсюда и злоба, которая буквально пронизывает многие их произведения.

И в книге Д. Волкогонова мы не находим буквально ничего, чего не было бы в выходившей за рубежом антиленинской и антибольшевистской литературе. При чем тут ссылка на новые материалы? А при том, что автору нужно как-то оправдаться, объяснить свой переход на новые позиции, диаметрально противоположные тем, которые он защищал ранее. Дескать, ранее он добросовестно заблуждался, а теперь наконец-то пришёл к истине. Но если человек пришёл к истине, то лгать-то зачем. А книга Д. Волкогонова лжива от начала до конца. С лжи он начинает, ложью и заканчивает. Таким образом, дело не в поисках истины. А в чем же тогда?

Д. Волкогонов, несмотря на массу званий, никогда не был учёным. Среди его многочисленных сочинений нет ни одного, которое даже с большой натяжкой могло бы быть названо научным трудом. Он всегда в своих работах занимался угождением властям, всегда, пользуясь, красочным выражением одного из персонажей повести А.И. Солженицына, «заказ собачий выполнял». И в награду за это имел весьма приличное корыто. Он был, как говорил про подобного рода людей Ленин, «дипломированным лакеем». И таким он остался. Просто переменились хозяева. Прежние хозяева требовали восхвалять Ленина, новые — обливать его грязью. И он это охотно делал во имя того же самого корыта.

Суть концепции Волкогонова коротко изложена в аннотации: «В ХХ веке все главные беды России исходят от Ленина и созданной им организации, с предельно жестокой философией.» Таким образом получается, что если бы не было Ленина, не была бы создана большевистская партия и не было бы никакой революции. Другие обличители Ленина говорят об этом совершенно прямо. Именно деятельность Ленина вызвала в России революцию. Не было бы его, история страны пошла бы совсем по-другому. Так что всё дело — в злой воле Ленина. Всё это нельзя охарактеризовать иначе, как чистейшей воды ахинею, не имеющую никаких точек соприкосновения с наукой.

Да и не нужно быть учёным, чтобы понять: не Ленин вызвал к жизни революцию, а, наоборот, революция породила Ленина. Далёкий от науки замечательный русский поэт Сергей Есенин, поставив в своём стихотворении о Ленине вопрос:

Россия —
Страшный, чудный звон.
В деревьях березь, в цветь подснежник.
Откуда закатился он,
Тебя встревоживший мятежник?

искал ответ на него в особенностях не столько личности этого человека, сколько российской истории:

Была пора жестоких лет,
Нас пестовали злые лапы
На поприще жестоких бед
Цвели имперские сатрапы.
Монархия! Зловещий смрад!
Веками шли пиры за пиром,
И продал власть аристократ
Промышленникам и банкирам
Народ стонал, и в эту жуть
Страна ждала кого-нибудь.
И он пришёл
Он мощным словом
Повёл нас всех к истокам новым.<...>
И мы пошли под визг метели,
Куда глаза его глядели:
Пошли туда, где видел он
Освобожденье всех племён...

Вряд ли кто сможет упрекнуть Есенина в том, что всё это он писал, чтобы угодить властям. На это поэт был органически неспособен.

Есенин всё это писал о революции, когда она уже свершилась. Но о том, что она надвигается, говорили и писали, начиная с 60-х годов ХIХ в. все дальновидные люди. Они по-разному относились к ней: одни с нетерпением ждали, другие страшились, но все были едины в одном — революция в России неизбежна. Грядущую гибель старой, императорской России предсказывали не только политики, но и многие поэты: Владимир Соловьев, Валерий Брюсов, Максимилиан Волошин, Александр Блок.

В России на рубеже веков скопилось множество реальных проблем, которые могла решить только революция. И в ней вызрела сила, способная разрушить старые порядки. Этой силой был народ: рабочие и крестьяне. Сейчас в буржуафильской и националистической печати без конца говорят о том, как счастливо и зажиточно жилось людям в старой России. Кому-то, конечно. Но только не народу. Достаточно вспомнить некрасовские строки:

...Родная земля!
Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал?

И русские крестьяне бедствовали и голодали не только в XIX, но в начале XX в. Всё это как-то не вяжется с утверждениями «демократических» публицистов, что Россия в старое время кормила Европу. При этом молчаливо подразумевалось, что если она кормила всю Европу, то уж сама-то, конечно, ела «от пуза». Насчет кормления всей Европы сказано, разумеется, для красного словца. Хлеб вывозился Россией только в некоторые европейские страны, да и в потреблении последних он нигде не составлял слишком большой доли. Правда лишь то, что хлеб Россия действительно вывозила. Но не за счет его избытка в стране. Просто стране больше нечего было вывозить. А оплачивать импорт было надо. И этот экспорт хлеба производился за счет голодания крестьян. Его так экономисты тогда и называли: «голодный экспорт». Девизом царских министров было: «недоедим, а вывезем». Но недоедали, конечно, не министры.

О бедственном положении русских крестьян писали, разумеется, не только поэты. Из огромного числа работ, посвященных положению в русской дореволюционной деревне, назову лишь одну. Эта книга А.И. Шингарева, который не был ни большевиком, ни даже эсером, а либералом, противником революции. Называется она «Вымирающая деревня» (1901; 1907) и посвящена двум деревням Воронежской губернии, где автор несколько лет работал врачом.

«Мне хотелось бы, — писал А.И. Шингарев, — хотя бы фактическим материалом, голосом сухих и мертвых цифр, напомнить о живых и страдающих людях, очертить, в какие невыносимые условия существования поставлены эти люди у себя дома, в своей убогой хате, со своей удручающей темнотой, показать, как гнетуща эта мертвящая действительность их родного села.» И описанные им деревни, как признавали все критики, были типичными для Центральной России. «Под покровом долго висевшего на Руси непроницаемого канцелярско-бюрократического “благополучия”, — писал автор, — существовали и существуют в империи тысячи им подобным Нееловых, Гореловок, Неурожаек, Голодовок и прочих селений и деревень. Они, очевидно, будут и дальше продолжать свое существование до полного разорения и вымирания». Основной вывод Шингарева: нужно крестьянам дать землю, иначе в ближайшие десятилетия они физически вымрут. Но его призыв к власть имущим остался без ответа. А русские крестьяне вымирать почему-то не захотели. Отсюда и разгромы помещичьих имений и революция.

Не лучше было в царской России и положение рабочих. На любой протест власти отвечали нагайкой и пулей. Достаточно вспомнить печально знаменитое «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 г., когда было убито более тысячи и ранено несколько тысяч рабочих и членов их семей, включая множество детей. Николай II выразил благодарность убийцам. Об этом нужно было бы помнить тем, кто сейчас проливает слезы над печальной участью главного палача и собирается устроить ему торжественные похороны. А в те времена даже люди, которых никак не причислишь к числу революционеров, были настроены иначе. Вот что писал тогда поэт Константин Бальмонт:

Но будет, — час расплаты ждёт.
Кто начал царствовать — Ходынкой,
Тот кончит — встав на эшафот.

Когда перед страной встают проблемы и возникают силы, способные сокрушить строй, мешающий их решить, когда начинает разворачиваться мощное движение, появляется нужда в идеологах и вождях и последние с неизбежностью выходят на историческую арену. Так в России появился Ленин и появились большевики. Чтобы встать во главе движения, нужно было лучше других понять, как будут развиваться события. И Ленин, бесспорно, понимал это лучше всех.

В начале ХХ в., когда в России назревала революция, многие теоретики, в том числе марксистские, рассуждали очень просто. Революция будет буржуазной и никакой другой. В результате её власть перейдёт в руки буржуазии и в стране на многие десятилетия утвердится капиталистическое общество. В общем всё будет точь-в-точь как в Западной Европе. А в дальнейшем, говорили те из них, которые считали себя марксистами, с развитием производительных сил вызреют предпосылки социализма и где-то через сотню-две лет он победит.

Но в действительности буржуазная революция должна была произойти в России в совершенно иных условиях, чем в странах Западной Европы. Она назревала в стране, в которой главным вопросом был земельный, где существовала возможность великой крестьянской войны, в стране, в которой утвердилась машинная индустрия и существовал достаточно мощный рабочий класс, который страдал как от капиталистической эксплуатации, так и от сословного неравноправия. И у этого класса была своя политическая партия, имеющая чёткую выработанную программу. Что же касается русской буржуазии, то она панически боялась революции и была совершенно неспособна её возглавить и довести до конца.

Успешное развитие революции в такой стране с необходимостью предполагало и требовало не только гегемонии рабочего класса, но и прихода его к власти в лице наиболее радикальной его партии. Только переход власти в руки рабочего класса и его партии мог обеспечить полное решение задач буржуазной революции. Это было осознано В.И. Лениным, создавшим теорию перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, и Л.Д. Троцким, выступившим с концепцией перманентной революции. Между их взглядами существуют определённые различия, но в одном они были едины: революция в России, начавшись как буржуазная, завершится приходом к власти рабочего класса, который, не ограничиваясь решением задач буржуазной революции, поставит вопрос о социалистическом переустройстве общества.

И это понимали не только сторонники революции, но и наиболее умные и дальновидные защитники существовавшего строя. Бывший министр внутренних дел России П.Н. Дурново в докладной записке царю в феврале 1914 г. писал, что революция в России не ограничится требованием политических перемен: утверждения демократии, ликвидации сословной неравноправности. Она с неизбежностью вторгнется в отношения собственности: крестьяне потребуют помещичью землю, а рабочие — фабрики и заводы. Вначале будет свергнуто самодержавие, а затем отстранены от власти «оппозиционно-интеллигентские партии», которые попытаются сдержать революционный поток. Толчком к революции послужат неудачи в войне с Германией. Всё так и произошло. Единственно, что не предвидел царский министр — появление партии, способной возглавить и организовать бушующие народные массы. Он считал, что результатом революции будет воцарение в России «беспросветной анархии»[1].

Сейчас в буржуафильской печати принято славить Временное правительство, созданное после победы Февральской революции 1917 г. Договариваются до того, что оно было демократически избранным. Ничего, конечно, подобного. Никто его не избирал. Единственными демократическими органами в России долгое время после февраля были одни лишь советы. Но может быть, именно Временное правительство внедрило и обеспечило демократию, несомненно существовавшую тогда в России после февраля? Тоже ничего подобного. Демократию установил сам народ, свергнувший самодержавие. Что же касается Временного правительства, то оно всеми силами пыталось ограничить и, по возможности, упразднить эту демократию. Но у него ничего не получалось: не хватало силы. Ведь значительная доля власти была в руках советов, которые стояли на страже демократии.

Русская буржуазия, не говоря уже о русском дворянстве, никогда не была сторонницей демократии. Послефевральская демократия была опасна для господствующих классов. Временное правительство было неспособно с ней покончить. Поэтому ставка была сделана на генералов. В России стали формироваться две основные силы: большевики, опиравшиеся на народ и стремившиеся довести революцию до конца, и генералы, выражавшие интересы буржуазии и помещиков. Целью последних было — потопить революцию в народной крови. Когда корниловский мятеж провалился, сам Корнилов, которого сейчас пытаются изобразить как истинного демократа, сделал вывод из своей неудачи: мы шли к власти, чтобы вешать, а надо было вешать, чтобы прийти к власти. «Вешать!» — таков был девиз генералов.

Россия тогда стояла перед выбором: либо контрреволюционная диктатура генералов, либо революционная диктатура большевиков, опиравшихся на народ. Третьего не было. Временное правительство было обречено. Обречены были и поддерживавшие его правые эсеры и меньшевики.

Сколько слез было пролито буржуафилами по поводу разгона Учредительного собрания, каким негодованием они пылали против большевиков, поправших демократию. И самое поразительное, что эти же люди с восторгом приветствовали разгон Б.Н. Ельциным российского парламента и расстрел Белого дома. Никакого нарушения демократии они тут не узрели. Как сообщала печать, самое активное участие в организации расстрела парламента принял Д. Волкогонов, что, конечно же, не помешало ему в книге заклеймить большевиков как антидемократов. А ведь они только разогнали Учредительное собрание. Расстреляли его другие. Белые генералы.

Большевики не передали власть Учредительному собранию, где преобладала коалиция правых эсеров и меньшевиков, без конца твердивших о демократии. Причин было несколько. И одна из них состояла в том, что правые эсеры и меньшевики не удержали бы власть. Она перешла бы к генералам, и большевикам пришлось бы ее снова отвоёвывать, причём в гораздо худших условиях. И это не досужие предположения.

Как известно, эсерами и меньшевиками после захвата Самары белочехами было создано правительство, именовавшее себя Комитетом членов Учредительного собрания (Комуч). Его власть распространялась на довольно большую территорию. Пообещав демократию, это правительство вскоре установило режим самой настоящей диктатуры. В последующем Комуч вместе с рядом других белых правительств (сибирским, уральским и т.п.) принял участие в Уфимском совещании, на котором был образован Съезд членов Учредительного собрания и «Временное Всероссийское правительство» («Уфимская директория»), при котором существовал Совет министров. В ночь на 18 ноября 1918 г. военный министр — адмирал А.В. Колчак, которого современная буржуафильская печать славит как настоящего демократа, совершил государственный переворот и провозгласил себя «верховным правителем» России. Съезд членов Учредительного собрания был разогнан. Всех их было приказано арестовать. Попавшие в руки колчаковцев члены Учредительного собрания были в одну из тёмных ноябрьский ночей расстреляны или заколоты штыками на берегу Иртыша. Вот такой была демократия по-колчаковски.

Сколько негодующих слов было сказано в адрес Ленина и большевиков за то, что ими были запрещены буржуазные партии, закрыты буржуазные газеты и введена цензура. И опять-таки это говорилось людьми, которые не только одобрили запрет оппозиционных партий, закрытие неугодных органов печати и введение цензуры в октябре 1993 г., но требовали массовых репрессий и вообще введения в России полного единомыслия, но, конечно, самого «демократического». Теперь обратимся к эпохе гражданской войны и спросим: могли ли большевики легально действовать на территориях, находившихся под властью Колчака, Деникина и т.п., выходили ли там их газеты? Любой «демократ», клеймящий большевиков за антидемократизм, скажет: да как же могли эти правители позволить свободно действовать своим заклятым врагам. Верно, не могли. А с чего же тогда большевики были обязаны предоставить свободу действий своим противникам, которые вели с ними борьбу на уничтожение? Добавим кстати, что хотя на всех «белых» территориях выходили исключительно лишь антибольшевистские газеты, вся печать, тем не менее, находилась там под жесточайшим цензурным контролем.

Любимая тема «демократической» печати — продразвёрстка. О том, как большевики, возглавляемые Лениным, «грабили» крестьян, написаны вороха бумаг. И ни слова о том, что продразвёрстка была введена еще при царском режиме и практиковалась Временным правительством. При большевиках она действительно приняла более острые формы. Но к тому времени в России бушевала гражданская война. Нужно было кормить армию и города. В условиях полного обесценения денег хлеб можно было взять только силой. Точно также действовали и белые генералы. Почему крестьяне Сибири, которым никак не грозило возвращение помещиков, поднялись против Колчака? Потому что у них отбирали зерно и скот. Отличие между красными и белыми состояло в данном отношении лишь в том, что первые использовали продовольствия для снабжения не только армии, но голодающих городских рабочих и их семей.

Главное обвинение, выдвигаемое против Ленина и большевиков всеми, включая Д. Волкогонова, — осуществление красного террора. Да, красный террор, бесспорно, имел место. Правда, он не был таким ужасающим, как это теперь рисуют, Ведь даже С.П. Мельгунов, автор книги «Красный террор в России», специально оговорился в предисловии, что не может ручаться за достоверность всех приводимых им сведений. Ну а что касается материалов созданной Деникиным комиссии по расследованию деяний большевиков, то данное учреждение менее всего было заинтересовано в установлении истины. Её цель — антибольшевистская пропаганда. Кстати сказать, белогвардейские пропагандисты так перестарались с обличением большевистских зверств, что, когда вскрылась лживость многого из сказанного ими, общественное мнение Запада было склонно вообще не верить ничему плохому о большевиках. Этим объясняется то недоверие, с которым отнеслись интеллигенты Запада к вестям о сталинских процессах 30-х годов. Они приняли эти сообщения за очередную волну антисоветской пропаганды. К сожалению, на этот раз все, что говорилось, в главном и основном было чистой правдой.

Так вот, красный террор был, пусть не такой, как его изображают, но был. И прославлять его, тем более поэтизировать, как иной раз у нас делали, ни к чему. Любой террор — страшная вещь. Но ведь, кроме красного, был еще и белый террор, о котором наши буржуафилы стараются ничего не говорить. А он был не только не менее, а гораздо более страшен, чем красный террор. Вот что писал, например, командующий американскими интервенционными войсками в Сибири генерал У. Грэвс: «В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 чел. убитых антибольшевистскими элементами». [2] Рассказал генерал, в частности, и о зверской расправе колчаковцев в ноябре 1918 г. в Омске с членами Учредительного собрания[3].

Хотя у рабочих и крестьян, взявших власть, накипела справедливая злоба против представителей господствующих классов, никаких широких расправ с ними первоначально не было. Благородно обходились победители даже с теми, кто боролся против них с оружием в руках. Как известно, юнкеров, защищавших Зимний, всех отпустили. После разгрома мятежа, поднятого генералом П.Н. Красновым, он был отпущен под честное слово не вести борьбу с революцией, которое, конечно, не сдержал.

Массовый террор начали не красные, а белые. Во время октябрьских боев в Москве юнкера, обманным путём проникшие в Кремль, захватили находившихся там солдат 56-го запасного полка. Им было приказано выстроиться якобы для проверки у памятника Александру II, а затем по безоружным людям внезапно был открыт пулеметный и ружейный огонь. Было убито около 300 человек. Это произошло 28 октября 1917 г. На следующий день в Петрограде красногвардейцами и революционными солдатами был подавлен мятеж юнкеров. Все захваченные в плен рядовые участники путча в последующем были отпущены на свободу.

Я уже говорил о лозунге Корнилова: вешать! Когда он бежал из заключения и возглавил Добровольческую армию, то дополнил его приказом: пленных не брать![4] И не брали. Добивали даже раненых в госпиталях. Таким образом, красный террор возник как ответ на белый. Урок, данный Красновым, пусть не сразу, но был усвоен: врагов на свободу отпускать нельзя.

Чтобы не быть обвинённым в пристрастности, я в дальнейшем буду использовать свидетельства только из стана белых. Был такой русский литератор — Г.Я. Виллем. После революции он бежал за границу, а затем вернулся, чтобы бороться с большевиками. После поражения деникинщины снова оказался в эмиграции, где написал воспоминания о том, что видел своими глазами в деникинском царстве.

И вот первое, что он услышал, прибыв в Новороссийск:

«Прогнали красных — и сколько же их положили, страсть господня! — и стали свои порядки наводить. Освобождение началось. Сначала матросов постращали <...> выгнали их за мол, заставили канаву для себя выкопать, а потом подведут к краю и из револьверов поодиночке. А потом сейчас в канаву. Так верите ли, как раки они в этой канаве шевелились, пока не засыпали. Да и потом на этом месте вся земля шевелилась: потому не добивали, чтобы другим неповадно было»[5].

C мемуарами Г.Я. Виллема вполне согласуются воспоминания другого поборника белого дела — З.Ю. Арбатова, жившего во времена деникинщины в Екатеринославе:

«... Контрразведка развивала свою деятельность до безграничного, дикого произвола; тюрьмы были переполнены арестованными, а осевшие в городе казаки продолжали грабёж... Государственная же стража часто выезжала в ближайшие сёла, вылавливала дезертиров и не являвшихся на объявленную добровольцами мобилизацию. Как-то вернулся из уезда начальник уезда полковник Степанов и, рассказывая журналистам о своей работе в уезде, отрывисто бросил “Шестерых повесил...” Результаты быстро и катастрофически дали себя почувствовать. Негодование крестьян росло с неописуемой быстротой...

...В городе контрразведка ввела кошмарную систему “выведения в расход” тех лиц, которые почему-либо ей не нравились, но против которых совершенно не было никакого обвинительного материала. Эти люди исчезали и, когда их трупы попадали к родственникам или иным близким лицам, контрразведка, за которой числился убитый, давала стереотипный ответ : “Убит при попытке к бегству”...

Жаловаться было некому. Губернатор Щетинин вместе с начальником уезда Степановым, забрав из города всю Государственную стражу, поехал на охоту за живыми людьми в леса Павлоградского уезда ... губернатор со стражей сгонял на опушку леса сотни крестьян, бежавших от мобилизации, и косил их пулеметным огнём» [6].

Адвокаты белогвардейцев, пытаясь их оправдать, нередко говорят: белый террор — это просто эксцессы отдельных лиц, обиженных большевиками, а красный — целенаправленная политика большевиков вообще, Ленина в первую очередь. Это — ложь. Выше уже были приведены факты, свидетельствующие, что белый террор свести к эксцессам отдельных участников белого движения невозможно. Но если нужны дополнительные данные, то пожалуйста.

«Рабочих арестовывать запрещаю, а приказываю расстреливать или вешать» — приказ коменданта Макеевского района (Сибирь)[7]. Мелковат масштаб, скажете. Тогда приказ Колчака: «Гражданская война по необходимости должна быть беспощадной. Командирам я приказываю расстреливать всех захваченных коммунистов. Сейчас мы делаем ставку на штык»[8].

И эти указания Колчака его подручные с рвением конкретизировали. Вот фрагменты из приказа губернатора Енисейской и части Иркутской губерний генерал-лейтенанта С.Н. Розанова:

«Начальникам военных отрядов, действующих в районе восстания:

1.При занятии селений, захваченных ранее разбойниками, требовать выдачи их главарей и вожаков; если этого не произойдёт, а достоверные сведения о наличности таковых имеются, — расстреливать десятого.

2. Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское население расстреливать поголовно; имущество, лошадей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны.

<...>

6. Среди населения брать заложников, в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, заложников расстреливать беспощадно»[9].

И подобного рода документы можно приводить без конца. Точно такие же приказы отдавали и другие колчаковские генералы, например, Сахаров и Майковский[10]. Ограничимся в заключение лишь отрывком из записок генерал-лейтенанта Е.И. Достовалова — сподвижника Корнилова, Деникина и Врангеля. Написаны они были в эмиграции. «Ответ на вопрос, за что фактически умирали русские офицеры в рядах Добровольческой армии, даёт деникинский юг, и в особенности врангелевский Крым. “Образцовая ферма”, “прообраз будущей России”, с его кошмарным воровством и взяточничеством и расстрелами, пытками и тюрьмами, с его убогим крестьянским и рабочим законодательством, с его выжившими из ума губернаторами, воинствующими попами, контрразведкой, публичными казнями женщин и подростков, грабежами и насилием и нескрываемым, рвущимся наружу, несмотря на массовые казни и переполненные тюрьмы, негодованием распинаемого народа».[11]

О том, что ждало Россию в случае победы белых, красноречиво свидетельствует закон, который был принят 24 ноября 1919 г. Особым совещанием при главнокомандующем вооруженными силами на юге России, т.е. при Деникине. В нём была определена внутренняя политика правительства после ожидавшейся белыми победы в гражданской войне. Согласно этому закону все, кто был виновен в подготовке захвата власти Советами, кто осуществлял задачи этой власти либо содействовал осуществлению этих задач, а также те, кто участвовал «в сообществе, именующемся партией коммунистов (большевиков), или ином обществе, установившем власть Советов раб., сол. и кр. депутатов», подвергаются «лишению всех прав состояния и смертной казни». Таким образом, смертная казнь угрожала не только всем членам компартии, которых насчитывалось более 300 тысяч человек, но и всем рабочим, которые участвовали в национализации фабрик и заводов или содействовали ей, входили в состав профсоюзных организаций и т.п. всем крестьянам, которые участвовали в разделе помещичьих земель и их обработке, всем, кто служил в советских организациях, воевал в составе Красной армии и т.п., т.е. большинству населения Советской России.

Пять членов Особого совещания выступили против казни за один только факт членства в коммунистической партии. Выразивший их мнение Трубецкой не возражал против казни без суда и следствия коммунистов во время, которое непосредственно следует «за боевыми действиями». Но принимать такой закон об использовании таких мер в мирное время он считал политически недальновидным <...> Этот закон, подчеркнул Трубецкой, с неизбежностью станет актом «не столько правосудия, сколько террора». <...> Несмотря на все эти возражения, Особое совещание большинством голосов приняло закон, а А.И. Деникин, который в нашей «демократической» прессе изображается как истинный демократ и защитник народа, утвердил его[12].

Таким образом, в случае победы белых России угрожало установление на многие десятилетия военно-фашистского режима, беспощадный террор против народа и его полное бесправие. Другое неизбежное следствие победы белых — превращение страны в полуколонию развитых стран. Ведь, как бы ни рекламировали белые генералы свой патриотизм, но ведь воевали-то они против красных в союзе с интервентами: англичанами, французами, американцами, немцами, японцами, чехословаками, итальянцами и т.д., получали от них огромную помощь, а кое-где, например, на Севере и в Приморье держались исключительно на иноземных штыках. И помогали им иностранные державы далеко не бескорыстно: белые правительства обещали передать под их контроль целые области страны. И в случае победы пришлось бы платить по счету. Со стороны красных война была не только классовой, но и отечественной. Они боролись за независимость своей родины и против её расчленения.

Белые режимы были антинародными и антинациональными. Поэтому они с неизбежностью рухнули. Большевики, руководимые Лениным, победили, ибо за ними шла большая часть народа. Крестьянство, пока продолжалась война, в массе своей мирилось и с продразвёрсткой. Но когда война кончилась, его терпению пришел конец. Оно стало поворачивать против большевиков. И тогда Лениным была разработана и претворена в жизнь новая экономическая политика (НЭП). В результате её буквально за несколько лет были полностью восстановлены промышленность и сельское хозяйство. Жизненный уровень населения превзошел довоенный. Получившие землю крестьяне, никогда за всю историю России не питались так хорошо как при НЭПе. Значительно лучше, чем до революции, начали жить рабочие. В СССР возникла такая система социального обеспечения, равной которой не было ни в царской России, ни в тогдашней Западной Европе.

Начали складываться система бесплатного здравоохранения и система бесплатного образования. Как-то в «Известиях» было написано, что сейчас «под угрозой оказалось единственное, что за три четверти века советской власти не удалось разрушить, — российская школа». Большей лжи сказать просто невозможно. Ведь именно советская власть и создала существующую ныне систему народного образования. В царской России ничего подобного не было. Накануне войны грамотные в ней составляли всего лишь 21,1% населения. Она отставала в этом отношении от передовых стран на 100-120 лет. Лишь при советской власти не только всё население стало грамотным, но даже высшее образование стало доступным для всех. Таким образом, Октябрьская революция 1917 г., вождём которой был Ленин, дала народу зримые плоды.

Но было и то, что Ленин не смог предвидеть. Он мечтал о социализме — обществе равенства и социальной справедливости. Вместо него в России стал складываться политаризм. Но и политаристы не смогли отобрать у народа всех завоеваний Октября. Это сейчас пытаются сделать новые властители России.

В 1994 г. в одной из газет появилась статья А. Ципко, такого же ренегата, что и Д. Волкогонов: из специалиста по научному коммунизму он стал ярым антикоммунистом. В этой статье он высказал мысль, что М.С. Горбачев обеспечил победу делу, которое отстаивали Корнилов и Добровольческая армия. И нельзя не признать, что в чём-то он прав, но не столько в отношении Горбачева, сколько людей, заместивших его у власти. В нашей стране сейчас воцарились порядки, что были характерны для всех белых режимов: взяточничество, коррупция, полный произвол, преступность, спекуляция.

Уничтожается то позитивное, что всё же принес политаризм, — индустриальная мощь страны, которая обеспечивала ей полную независимость и положение одной из двух сверхдержав. Идёт процесс деиндустриализации. В результате Россия всё в большей степени становится зависимой и в экономическом, и политическом отношении от иностранных держав. Когда-то Б.Н. Ельцин говорил, что великая Россия стоит на коленях и он видит свою задачу в том, чтобы помочь ей встать. Каковы бы ни были пороки политарного режима, но при нём наша страна никогда ни перед кем не стояла на коленях. А теперь — стоит.

Иностранцы, и, прежде всего американцы, сейчас и прямо, и через Международный валютный фонд и Всемирный банк определяют экономическую политику правительства России. В 1997 г. в нашей печати было опубликовано письмо заместителя министра торговли США первому вице-премьеру российского правительства А. Чубайсу, в котором давались указания, каким должен быть экономический курс России. Затем было предано гласности содержание посланий руководителей МФВ и ВМ главе правительства России. По этому поводу редактор «Независимой газеты» В. М. Третьяков писал: «Опубликованные во вчерашнем номере “НГ” выдержки из писем главе российского правительства Виктору Черномырдину руководителя Всемирного банка Джеймса Вульфенсона и директора-распорядителя Международного валютного фонда Мишеля Камдессю оставляют настолько тяжелое впечатление, что к этому факту стоит ещё раз вернуться... Давайте называть вещи своими именами: речь по существу идёт о внешнем управлении, по крайней мере, экономикой нашей страны. Пусть этим занимаются и умные люди, но, во-первых, они не граждане России, а во-вторых, их никто не избирал и не назначал внутри РФ, т.е. господа Камдессю и Вульфенсон абсолютно не ответственны ни перед кем в нашей стране. Так управляют банкротами. И если такое управление наличествует, значит и управляющие, и управляемые факт банкротства признают... Существуют ли вообще гордость и честь, не гражданские, а хотя бы человеческие у руководства нашего правительства? В отставку нужно подавать сразу же. Кто же вас будет всерьёз воспринимать из ваших подчинённых... после того, как подобные письма вам публикуются, а главное — вам пишутся, вами читаются и вами превращаются в якобы ваши указы и постановления? Холопы, настоящие холопы!»

Идет демонтаж систем социального обеспечения, здравоохранения, образования. Даже полное среднее образование, не говоря уже о высшем, постепенно становится недоступным для детей трудящихся. Страна всё больше приближается к той модели, к которой практически стремилось белое движение. С этим связано преклонение всех наших «демократов» перед белогвардейцами, постоянное прославление их в средствах массовой информации.

Это находит своё выражение и в навязывании народу монархической и белогвардейской символики. Государственным флагом России объявлено знамя, под которым бок о бок с иностранными солдатам сражались против своего народа белые армии, под которым выступали против своего Отечества приспешники фашистов, изменники и предатели — власовцы. Кстати сказать, последние, как и белогвардейцы, тоже прославляются «демократическими публицистами». В качестве герба России нам пытаются навязать двуглавого орла, который давно и бесповоротно выброшен на свалку истории. Вот что, например, писал о нем известный поэт-эмигрант Георгий Иванов:

Овеянный тускнеющею славой,
В кольце святош, кретинов и пройдох
Не изнемог в борьбе Орёл Двуглавый,
А жутко, унизительно издох.

И этого подохшего монстра наши «демократы» хотят воскресить, а вместе с ним и нищую, лапотную, безграмотную, отсталую дореволюционную Россию. И в этом они уже во многом преуспели. Нищета основной массы населения России неумолимо приближается к дореволюционному уровню.

Чтобы остановить этот процесс, нужно отстранить современных белых от власти <...> Но для этого все современные красные, т.е. люди, которым дороги интересы народа, должны объединиться. И в этом союзе нечего делать тем, кто мечтает о возврате к политаризму. Этот строй является не менее антинародным, чем тот, который нам сейчас пытаются навязать. Между всеми эксплуататорами всегда существует кровное родство. И совершенно неудивительно, что все инициаторы и проводники нынешнего антинародного курса вышли из среды политаристов и их идеологических прислужников.

Ограниченный объём статьи не позволяет мне остановиться на Ленине как личности и крупнейшем мыслителе. Но одно подчеркнуть надо: несмотря на все вопли буржуафилов, В.И. Ленин был и навсегда останется величайшим деятелем не только российской, но и мировой истории.

Октябрьская революция 1917 г. была первой в истории человечества победоносной народной, рабоче-крестьянской революцией. И её влияние на ход мировой истории огромно. Она была важнейшим фактором, определившим движение капитализма в том направлении, которое привело к появлению т.н. «государства благосостояния». В 1917 г. в России впервые осуществилась мечта многих поколений рабочих — был введён восьмичасовый рабочий день. И можно понять, почему почти сразу же — в 1919 г. представители капиталистических стран, собравшись в Вашингтоне на международную конференцию, подписали соглашение о сокращении рабочего дня до 8 часов.

Защитники завоеваний Октября не позволили белому фашизму воцариться в России. Поколение людей, воспитанных на великих идеях Октября — идеях свободы, равенства, социальной справедливости, интернационализма, спасло мир от коричневой фашистской чумы. Победа Октября обеспечила крах колониальной системы капитализма и освобождение народов Азии и Африки от этой формы социального гнёта. И поэтому мы с полным правом можем повторить то, что было сказано о В.И. Ленине в траурные дни января 1924 г. замечательным русским поэтом Валерием Брюсовым:

Земля! зелёная планета!
Ничтожный шар в семье планет!
Твоё величье — имя это,
Меж слав твоих — прекрасней нет!

По этой теме читайте также: