I. Размер излишка и его использование в недоразвитых странах; аграрная революция и контрреволюция и иллюзия земельной реформы

Переходя теперь к анализу современного положения в слаборазвитых капиталистических странах, мы должны попытаться по-новому подытожить отмеченные выше различные черты исторического развития — даже если это и повлечет за собою некоторые неизбежные повторения, — чтобы более отчетливо представить себе его непосредственные и естественные последствия. Ведь силы, которые определяли судьбу экономически отсталого мира, все еще оказывают мощное влияние на преобладающие ныне условия. Формы и интенсивность их проявления изменились, но их источники и направление остались неизменными. Как и прежде, эти силы все еще определяют судьбы слаборазвитых капиталистических стран, и поэтому дальнейшее экономическое и социальное развитие этих стран будет зависеть от темпов и характера процессов их преодоления.

Тот путь, которым капитализм внедрялся в историческое развитие ныне слаборазвитых стран, исключал осуществление таких условий роста, которые мы называем «классическими». Вряд ли стоит останавливаться на первом классическом условии. Как указывает сам термин «слаборазвитый», производство в слаборазвитых странах находилось на низком уровне, а их людские и материальные ресурсы сильно недоиспользовались, а то и вовсе оставались без применения. Отнюдь не служа двигателем экономического развития, технического прогресса или социальных преобразований, капиталистический строй создал в этих странах обстановку для экономического застоя, технической и социальной отсталости. Таким образом, в той мере, в какой он находится в зависимости /252/ от совокупного общественного продукта и дохода, экономический излишек в отсталых капиталистических странах неизбежно был очень мал. Нельзя сказать, чтобы он составлял небольшую долю всего дохода. Наоборот, наше второе классическое условие полностью соблюдалось, потребление населения, занятого производительным трудом, было доведено до самого низкого предела, который только возможен, причем «самый низкий предел» в данном случае близко подходит к прожиточному минимуму, а во многих слаборазвитых странах опускается значительно ниже этого предела. Несмотря, таким образом, на свои незначительные абсолютные размеры по сравнению с высокоразвитыми странами, экономический излишек в слаборазвитых странах составлял крупную долю их валового продукта — столь же крупную, как и в развитых капиталистических странах, если даже не больше.

Итак, не здесь «зарыта собака», не в этом заключается основное несоответствие между положением, существующим в слаборазвитых странах, и тем, с чем мы имеем дело в классической модели экономического роста. Это несоответствие приобретает глубокий, по существу, решающий характер, когда речь заходит о третьем и четвертом классических условиях, т. е. об условиях, касающихся способов использования экономического излишка. На этом вопросе необходимо остановиться несколько подробнее.

Одна из типичных, хотя и не обязательных, черт экономической отсталости заключается в том, что источником существования для большинства населения служит сельское хозяйство и что на долю сельскохозяйственной продукции приходится большая часть валовой продукции отсталых стран. Хотя эта доля в разных странах неодинакова, почти везде значительная часть сельскохозяйственной продукции производится ведущими потребительское хозяйство крестьянами, которые в свою очередь составляют основную массу сельского населения. Их земельные участки, как правило, малы, а их производительность (в расчете на одного человека и на один акр земли) чрезвычайно низка. В самом деле, в большинстве слаборазвитых стран предельная производительность крестьян столь низка, что уход из деревни значительной части сельского населения не повлек бы за собою сколько-нибудь /253/ заметного сокращения валовой сельскохозяйственной продукции[1]. Даже если бы земельные участки, находящиеся во владении крестьян, являлись их нераздельной собственностью и не подлежали бы никакому обложению, то и тогда получаемая с них продукция едва составила бы строго ограниченный прожиточный минимум крестьянской семьи, а во многих странах ее не хватило бы даже и на этот крайне низкий минимум. В действительности, однако, почти во всех слаборазвитых странах значительная часть мелких земельных участков не находится в собственности крестьян, а лишь арендуется ими, преимущественно у землевладельцев, а иногда и у государства. Однако вне зависимости от того, составляют ли эти земельные участки собственность крестьян или же арендуются ими, они должны обеспечить не только содержание крестьянских семейств, но и арендную плату или выплату налогов (иногда то и другое вместе). Во многих случаях эти участки к тому же должны дать крестьянам средства для уплаты процентов по займам, полученным ими или в связи с приобретением данного участка, или же для потребительских целей — в неурожайные годы, или в случае какой-либо другой крайней необходимости. Во всех слаборазвитых странах рента, налоги и проценты, которые приходится платить крестьянам, ведущим потребительское хозяйство, очень высоки. Нередко эти выплаты забирают более половины их и без того мизерной чистой продукции.

Помимо этого, уменьшение дохода, которым может располагать крестьянин, происходит в результате обычно чрезвычайно неблагоприятных для него условий торговли, в которых ему приходится вести хозяйство. Эксплуатируемый всякого рода посредниками, он вынужден довольствоваться низкими ценами за продаваемые им небольшие количества своей продукции и платить высокие цены за те немногие промышленные товары, которые он в состоянии вообще приобрести. Таким образом, экономический излишек, выкачиваемый из крестьянского сектора сельского хозяйства, присваивается /254/ землевладельцами, ростовщиками и купцами и в несколько меньшей степени — государством[2].

В том секторе сельского хозяйства, который состоит из крупных поместий, не раздробленных на мелкие участки, а используемых в качестве плантаций с применением наемного труда, выход продукции (в расчете на один акр земли) чаще всего выше, чем на мелких участках. Выше здесь и экономический излишек, получаемый землевладельцами в форме прибыли, особенно в связи с тем, что условия торговли для них обычно благоприятнее, чем для мелких крестьян[3].

Если взять все сельское хозяйство в целом, то окажется, что экономический излишек, создаваемый в этом секторе экономики слаборазвитых стран, составит, по всей вероятности, не менее половины, а во многих странах и более половины их совокупного продукта. Ясно, что использование этой важной части национального продукта имеет первостепенное значение для экономического развития слаборазвитых стран. Столь же очевидно, что во всех слаборазвитых странах она в основном не используется для расширения и улучшения производственной базы. Значительная доля экономического излишка, получаемая классом землевладельцев, расходуется им на свое расточительное потребление. В экономически отсталых странах все еще господствуют порядки, вызывавшие в свое время негодование у Адама Смита, Рикардо и других экономистов-классиков. Содержание пышных резиденций, расточительная жизнь, приобретение разных дорогостоящих предметов роскоши, предназначенных служить символами богатства и высокого положения, многочисленные штаты прислуги, развлечения, путешествия — на все это уходит значительная часть тех средств, которые поступают в карманы владеющей землей /255/ аристократии[4]. Представители этого класса не любят тратить свои доходы на улучшение агротехники на принадлежащих ей землях или на приобретение более усовершенствованных сельскохозяйственных орудий. В некоторой степени такое отношение является просто плодом безрассудства, обусловленного традицией, образом жизни и социальными условностями, свойственными крупнопоместному дворянству. Однако в основном оно объясняется объективными экономическими условиями.

При наличии крупных земельных угодий дороговизна сельскохозяйственных машин и орудий, которые обычно ввозятся из-за границы, и дешевизна сельскохозяйственной рабочей силы препятствуют вложениям в плантационное хозяйство. Кроме того, капитал, вложенный в сельскохозяйственное производство, обычно приносит доход не скоро, так что преобладающие в слаборазвитых странах высокие процентные ставки сдерживают вложения средств в усовершенствование сельскохозяйственного производства. В то же самое время наблюдающиеся обычно значительные колебания цен на сельскохозяйственные продукты делают подобные капиталовложения чрезвычайно рискованными. В этих условиях землевладельцы имеют все основания избегать обременительных обязательств, связанных с уплатой процентов по займам, а заимодавцы относятся отрицательно к предоставлению долгосрочных займов на сельскохозяйственные цели.

Положение ухудшается, когда земля находится в руках мелких арендаторов. В большинстве случаев передовая агротехника в сельскохозяйственном производстве может внедряться лишь на крупных фермах. Ни тракторы, ни уборочные машины нельзя рационально использовать на карликовых участках. Но даже и в тех случаях, когда улучшения агротехники могут проводиться вне зависимости от размеров отдельных земельных участков, как, например, при ирригации целого района, у /256/ землевладельца не возникает серьезных стимулов производить необходимые капиталовложения. При высокой ренте и чрезвычайно низком уровне жизни арендаторов землевладельцу очень трудно, а то и вовсе невозможно повышать арендную плату в связи с улучшением агротехники. Возможно, что увеличение урожайности арендуемой земли, достигнутое в результате подобных капиталовложений, и повысит несколько доход арендатора, однако вряд ли можно рассчитывать на то, что это вложение окупится самому землевладельцу.

У землевладельцев не только не оказывается в наличии достаточно средств для капиталовложений, а наоборот, необходимость поддерживать образ жизни, соответствующий их положению в обществе, поглощает значительную часть их доходов и заставляет многих из них — особенно в плохие годы — залезать в долги на разорительных условиях, закладывать, а иногда и вовсе терять свои поместья. А то, что остается в руках более бережливых или удачливых землевладельцев, не используется для улучшения их земель. Соблазняемые высокими процентными ставками на ссудный капитал, они используют свои средства, сами или через посредников, для ростовщических операций или же для приобретения дополнительных земельных участков, постоянно поступающих в продажу в результате разорения крестьян и других землевладельцев.

Стало быть, в то время как значительная часть экономического излишка, производимого в сельском хозяйстве, остается потенциальным излишком, который мог бы быть использован для капиталовложений, если бы удалось предотвратить расточительность в сфере потребления и всякого рода непроизводительных расходов, фактический излишек застревает в экономических порах этих отсталых общественных формаций, мало способствуя росту производительных сил. Было бы, однако, ошибкой полагать, что устранение потерь и неправильного использования экономического излишка создаст все необходимые условия для обеспечения постоянного роста капиталовложений и производства в сельском хозяйстве. Именно это заблуждение лежит в основе взгляда, что аграрная реформа, то есть раздел крупных поместий, наделение некоторых безземельных крестьян земельными участками и освобождение арендаторов от /257/ их непомерных обязательств, положит конец застою в сельском хозяйстве отсталых стран. Конечно, непосредственным результатом подобных мероприятий явится более или менее существенный рост реальных доходов крестьян. Однако при таком низком нынешнем уровне этих доходов, который будет оставаться низким даже после раздела крупных поместий на множество карликовых хозяйств и полной отмены арендной платы за землю, вряд ли удастся выделить что-либо из этого роста доходов. Более того, всякое повышение этим путем жизненного уровня крестьян неизбежно окажется кратковременным. Оно будет вскоре сведено на нет ростом населения, который повлечет за собою необходимость дальнейшего дробления земельных участков и снижение среднего дохода на душу населения до его прежнего уровня, а то и ниже него. Что еще хуже, раздел земли уменьшит возможность достижения быстрого и существенного роста валовой продукции сельского хозяйства, что в экономически отсталых странах, несомненно, является его важнейшей потребностью. Ведь сельское хозяйство, базирующееся на мелких фермах, предоставляет мало возможностей для повышения производительности. Конечно, путем повышения сортности семян, большего применения удобрений и тому подобных мер кое-чего добиться можно. Но, как уже отмечалось выше, существенный рост производительности и производства зависит от специализации сельского хозяйства и возможности внедрения современной техники, а эта возможность существует лишь в условиях крупных ферм.

Это приводит нас к самой, пожалуй, неприятной дилемме, стоящей перед большинством слаборазвитых стран. Осуществление аграрной реформы в обстановке общей экономической отсталости скорее замедлит, чем ускорит экономическое развитие данной страны. Временно повысив уровень жизни крестьянства, она одновременно приведет к снижению валовой сельскохозяйственной продукции и ликвидации незначительной по своему объему части экономического излишка, который сельское хозяйство использовало до этого в производительных целях[5]. Еще важнее то обстоятельство, что с /258/ ростом уровня потребления как прежних, так и вновь появившихся ведущих потребительское хозяйство крестьян и с разделом крупных поместий, поставляющих товарную продукцию, значительно снизится доля сельскохозяйственной продукции, ранее поступавшей в города для снабжения продовольствием городского населения, для промышленной переработки или для экспорта.

В передовых капиталистических странах эта проблема разрешалась в прошлом путем сложного многостороннего процесса. Прежде всего капиталистический строй захватывал сельское хозяйство и вызывал аграрную контрреволюцию, призванную погасить пламя аграрной революции, в разжигании которой капиталистическое развитие сыграло вначале решающую роль. Подняв таким образом сельское хозяйство на новый уровень, оно «капитализировало» его, вызвало концентрацию производства в руках фермеров-капиталистов, привело к расслоению ведущих натуральное хозяйство крестьян на две прослойки — сельскохозяйственных рабочих и ориентирующихся на рынок сельскохозяйственных предпринимателей. Далее, осуществляя политику кнута и пряника, привлекая перспективой предоставления работы на промышленных предприятиях и вместе с тем прибегая главным образом к физическому принуждению, капитализм превратил значительную часть крестьянства в рабочую силу для промышленности, смягчив этим путем перенаселенность крестьянских хозяйств и одновременно повысив доход на душу населения, оставшегося в сельском хозяйстве. Наконец, в результате роста промышленного производства капитализм оказался вскоре в состоянии предложить поставщикам сельскохозяйственной продукции разные промышленные товары в обмен на то, что они имели для продажи, и, таким образом, сумел в одно и то же время обеспечить продовольствием растущее городское население и снабдить сельское хозяйство орудиями, удобрениями и т. п., что в свою очередь приводило к росту производительности сельского хозяйства.

Таким образом, в условиях капитализма аграрная реформа может увенчаться успехом, то есть способствовать общему экономическому развитию, а не распространению и увеличению числа трущоб на селе, лишь в том случае, если она не только протекает одновременно с процессом /259/ накопления капитала, но и сопровождается быстрым продвижением к промышленному капитализму. Это продвижение находится во взаимозависимости с аграрной революцией и с тем, что мы только что назвали аграрной контрреволюцией. Лишь в результате аграрной революции разрушается феодальный строй и государство подчиняется потребностям капиталистического развития. Но для обеспечения сколько-нибудь быстрого перехода к промышленному капитализму необходимо создание буржуазного государства, способного и склонного к прямому поощрению роста промышленного предпринимательства, а также к созданию условий, косвенно благоприятствующих такому росту[6]. В то же время лишь путем аграрной контрреволюции растущий промышленный капитализм в состоянии создать себе необходимую сельскохозяйственную базу и обеспечить себя в достаточных количествах рабочей силой, продовольствием и промышленным сырьем.

Необходимо тут же добавить, что это не значит, что аграрные реформы в слаборазвитых странах являются чем-то излишним или же представляют собою шаги в неверном направлении. Нет, приведенные выше замечания имеют целью лишь предупредить против увлечения широко распространенным ныне «либеральным» взглядом, что аграрная реформа — это панацея от всех зол, связанных с экономической и социальной отсталостью. Это далеко не так! Историческая роль этих реформ весьма различна, неопределенна и полностью зависит от условий, в которых они осуществляются, и от тех сил, /260/ которые их проводят. Если аграрная реформа проводится правительством, в котором доминирует феодально-компрадорская коалиция, то она становится временным стабилизатором экономического, социального и политического правопорядка, который по самой своей природе враждебен всякому прогрессивному развитию. Даже если подобная аграрная реформа и ускоряет это развитие с точки зрения отдаленной перспективы, она тем не менее в большей или меньшей степени замедляет его с точки зрения краткого отрезка времени. Если, с другой стороны, аграрная реформа проводится вопреки сопротивлению такого правительства, в результате сокрушительного натиска крестьянства, другими словами, если она приобретает характер аграрной революции, то она знаменует собою крупный шаг вперед на пути к прогрессу. В самом деле, она необходима, чтобы ликвидировать паразитический класс землевладельцев и сокрушить его господство в данной слаборазвитой стране. Она необходима для удовлетворения законных чаяний крестьянства и обеспечения важнейшей предпосылки всякого экономического и социального развития: высвобождения созидательных сил и потенциальных возможностей масс сельского населения, которые сдерживались и уродовались в результате столетий унизительного угнетения и порабощения. Она необходима и потому, что лишь через распределение земли между трудящимися крестьянами возможно создание политических и психологических предпосылок, которые позволили бы подойти к рациональному решению аграрной проблемы путем организации кооперированных, технически передовых ферм, принадлежащих ассоциациям свободных и равноправных производителей.

II. Несельскохозяйственный сектор (а): Купцы и ростовщики

Как однажды заметил некий немецкий писатель, вопрос о том, будет ли на кухне мясо, вовсе не решается на самой кухне. Так же и судьба сельского хозяйства при капитализме вовсе не решается в недрах самого сельского хозяйства. С самого начала возникновения капитализма основными движущими силами исторического развития стали экономические, социальные и политические процессы, развертывавшиеся вне рамок сельского /261/ хозяйства, и в частности процессы накопления капитала и эволюции класса капиталистов, хотя все это первоначально в значительной мере и определялось теми процессами, которые происходили в сельском хозяйстве. Правда, в слаборазвитых, преимущественно аграрных, капиталистических странах это, быть может, менее очевидно, чем в передовых странах, но тем не менее столь же верно.

Даже и в отсталой капиталистической стране на долю несельскохозяйственного сектора приходится значительная часть совокупного экономического излишка. Он достается здесь четырем различным, хотя и тесно связанным между собою, категориям получателей. К ним относятся прежде всего торговцы, ростовщики и всякого рода посредники, частично проживающие в сельских районах, но по роду своей деятельности не принадлежащие к аграрному населению. Наиболее разительная черта указанной социально-экономической прослойки — это ее многочисленность. Каждый, кто побывал в прежние времена в Китае, в современной Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке или в довоенное время в Восточной Европе, не мог не обратить внимание на несметное множество купцов, торговцев, коробейников, ларечников и людей неопределенных занятий, попадающихся на улицах, площадях и в кафе городов этих стран. До некоторой степени деятельность подобного рода характерна для всех капиталистических стран, хотя в слаборазвитых странах она более заметна, чем там, где «работа» этого рода проводится при помощи почты или телефона. Но в большинстве случаев характер их коммерческой деятельности обусловливается особенностями, преобладающими на ранних стадиях капиталистического развития.

Мы уже отмечали весьма неблагоприятные условия торговли, складывающиеся для деревенских производителей. Малоискушенные, ограниченные в знаниях, малоимущие крестьяне-единоличники или мелкие землевладельцы, которые могут продавать лишь небольшую часть своей продукции, представляют собой идеальный объект для торговой эксплуатации. Испытывая часто финансовые затруднения, особенно в неурожайные годы, когда низки цены, или же в случаях каких-либо непредвиденных неблагоприятных обстоятельств, они вынуждены брать деньги взаймы в счет будущих поставок, платить /262/ ростовщические проценты по таким займам и соглашаться на те цены, которые покупатели могут предложить им за их продукцию. Выручая после уборки урожая очень мало денег, они не в состоянии избавиться от необходимости брать новые авансы. Они запутываются в невыгодных контрактах, вынуждены покупать доступные им промышленные товары у торговцев, закупающих их продукцию, и, таким образом, попадают в полную зависимость от «своих» купцов и ростовщиков. Вряд ли стоит подчеркивать, что прибыли, выпадающие на долю последних, достигают непомерно высоких размеров.

Но торговля сельскохозяйственными продуктами и сделки с их производителями не являются единственным источником крупных прибылей, получаемых торговцами. В условиях значительной дезорганизации и изолированности рынков, столь характерных для слаборазвитых стран, существует множество всяких путей для поисков и получения таких прибылей. Сделки с недвижимостью, использование временных или местных нехваток разных товаров, спекуляция и арбитраж, комиссионное вознаграждение, взимаемое за установление контактов между покупателями и продавцами, — все это приносит изрядные прибыли ловким дельцам, занимающимся подобными операциями. Наблюдающаяся в большинстве слаборазвитых стран более или менее хроническая инфляция, порождающая образование черных рынков иностранной валюты, золота и других ценностей, открывает дополнительные возможности для выгодных коммерческих операций, а имеющаяся всегда налицо возможность приобрести различные концессии от правительства неустанно привлекает к себе ресурсы, энергию и изобретательность зажиточных деловых людей, обладающих большими связями.

Благодаря самому характеру своей деятельности этот класс людей, подвизающихся в сфере обращения, постоянно привлекает все новых и новых пришельцев в свою среду. В нее попадают выходцы из старых купеческих и дворянских семей, деклассированные мелкие дворяне, более способные и предприимчивые крестьяне, ремесленники, разорившиеся в результате конкуренции, разные лица, получившие образование, но лишенные возможности использовать его, и т. д. Между всеми ними идет ожесточенная конкуренция, и их доходы в среднем соответственно /263/ низки. Тем не менее совокупная прибыль, которую они в состоянии присвоить, достигает значительных размеров[7]. Эта группа не вносит, по сути, никакого вклада в общественное производство; ее существование в городе аналогично существованию структурной безработицы в деревне. Однако с точки зрения экономического развития эта группа играет совершенно другую и значительно более важную роль. Потребление сельских жителей, охваченных структурной безработицей, осуществляется за счет средств к существованию крестьянских масс. Оно отражается на объеме экономического излишка лишь постольку, поскольку вызывает рост прожиточного минимума крестьян, а следовательно, и уменьшает размеры земельной ренты, которая может взиматься землевладельцами. Конечно, в той мере, в какой содержание всей чрезвычайно многочисленной торговой братии базируется на прямой эксплуатации крестьянства, оно имеет своей основой тот же источник. Однако в значительной своей мере оно основывается на использовании части экономического излишка, присваиваемого другими классами: помещиками, иностранными предприятиями и отечественными предпринимателями. Использование части экономического излишка на содержание указанной паразитической прослойки наносит серьезный ущерб накоплению капитала[8]. /264/

Уже сам по себе тот факт, что «люмпен-буржуазные» элементы торгового класса пожирают крупную часть экономического излишка, достающегося на долю всего этого класса в целом, приобретает достаточно важное значение. Но еще важнее то обстоятельство, что, как правило, не весь капитал, накапливаемый более зажиточными элементами этого класса, вкладывается во вторую несельскохозяйственную сферу — в промышленное производство. Распыленный большей частью между мелкими владельцами, этот капитал может найти себе выгодное применение лишь в сфере обращения, где сравнительно небольшие денежные суммы могут употребляться со значительной выгодой и где отдельные сделки приносят высокий доход, а средства оборачиваются весьма быстро. Купцы же, обладающие более крупными средствами, находят для себя еще более выгодным приобретать землю, приносящую им ренту[9], вкладывать эти средства в разные предприятия, играющие вспомогательную роль по отношению к операциям иностранного капитала, заниматься импортными, экспортными, ростовщическими и спекулятивными операциями. Таким образом, переключение капитала и деловой активности из торговой в промышленную /265/ сферу в тех случаях, когда это вообще возможно, происходит только при наличии большой разницы в прибылях.

Конечно, в этом отношении положение в ныне слаборазвитых странах сходно с положением, создавшимся в раннюю эпоху развития капитализма в Западной Европе или Японии, где ряд внушительных по своему влиянию факторов также препятствовал отливу капитала из сферы обращения, но где процесс переключения капитала из торговой сферы в промышленную оказался в свое время все же завершенным. Однако основное отличие положения в слаборазвитых странах от исторического прошлого ныне высокоразвитых капиталистических стран заключается в наличии крупных препятствий к переходу накоплений торгового капитала в сферу промышленного производства.

III. Несельскохозяйственный сектор (б): промышленность; провал независимой капиталистической индустриализации

Рост промышленности при капитализме зависит в значительной степени от темпов развития капиталистических отношений.

«Капитал быстро создает себе внутренний рынок, уничтожая все существующие сельские промыслы и беря на себя изготовление пряжи, тканей и одежды для всех, — короче говоря, превращая в меновую стоимость товары, ранее производившиеся ради их непосредственной потребительской стоимости, — процесс, являющийся прямым результатом отрыва работников от земли и лишения их собственности (пусть и подневольной) на средства производства»[10].

Нельзя сказать, что этот процесс распада докапиталистической экономики и ликвидации ее натурального характера не имел места в большинстве ныне слаборазвитых в экономическом отношении стран. Наоборот, как уже указывалось выше, во всех районах западного проникновения традиционное натуральное хозяйство оказалось в значительной мере вытесненным товарным хозяйством, а былой рынок местных ремесленников и мастеров стал наводняться промышленными изделиями. Но хотя, как выразился Аллин Янг, «разделение труда зависит в большой мере /266/ от самого разделения труда»[11], в ныне отсталых странах эта закономерность не развивалась в «соответствии с планом». Она получила другое направление. Такое разделение труда, которое было порождено первоначальным его разделением, стало похожим на распределение функций между всадником и лошадью. Рынки промышленных товаров, возникшие в колониальных и зависимых странах, не стали «внутренними рынками» этих стран. Процесс колонизации и неравноправные договоры широко распахнули двери этих рынков, ставших простым придатком «внутреннего рынка» западного капитализма.

Создавшееся в результате этого положение значительно способствовало промышленному развитию Запада, но в то же время оно потушило ту искру, без которой стал невозможным рост промышленности в ныне слаборазвитых странах. В решающий исторический момент, когда даже самые непреклонные поборники свободной торговли должны были склониться к мысли о необходимости защиты нарождающейся промышленности, страны, наиболее нуждавшиеся в такой защите, были поставлены в условия, которые можно назвать убийственными для нарождающейся промышленности. Последствия этого сказались на всем их дальнейшем развитии. При ограниченном спросе в этих странах на промышленные товары, в таком изобилии и по столь дешевым ценам поставлявшиеся из-за границы, нельзя было надеяться на прибыльность капиталовложений в отечественную промышленность, ориентирующуюся на внутренний рынок. При отсутствии же подобных капиталовложений не было оснований и для дальнейших инвестиций, поскольку одни вложения капитала влекут за собой другие: за одним инвестиционным актом следует второй, а тот в свою очередь создает условия для третьего. Именно эта взаимосвязь, синхронизация капиталовложений, и вызывает ту цепную реакцию, которая равнозначна эволюции промышленного капитализма. Но подобно тому, как капиталовложения обнаруживают тенденцию превратиться в самоподдерживаемый автоматический процесс, так и отсутствие инвестиций обнаруживает тенденцию стать хроническим явлением. /267/

Узкий рынок неизбежно оставался узким при отсутствии стимулирующего влияния капиталовложений на его емкость[12]. В этих условиях исключалась возможность широкого распространения мелких промышленных предприятий, которые в других странах знаменовали собою переход от торговой фазы капитализма к промышленной. Когда с течением времени возникла все же возможность приступить к промышленному производству в результате ли введения необходимых протекционистских тарифов или вследствие других льгот, предоставленных правительствами соответствующих стран, такие промышленные предприятия основывались подчас иностранцами (большей частью совместно с отечественными предпринимателями), которые пользовались при их организации своим опытом и знаниями. Взявшись за производство товаров, аналогичных по своему характеру и качеству товарам, ввозимым прежде из-за границы, они строили единичные крупные, новейшего типа предприятия, способные удовлетворить наличный спрос. И хотя строительство подобных предприятий требовало чаще всего крупных капитальных затрат, лишь незначительная часть связанных с этим расходов производилась в самой слаборазвитой стране, а основная часть издержек падала на приобретение машинного оборудования иностранных марок, иностранных патентов и т. д. В результате подобные капиталовложения оказывали лишь незначительное стимулирующее влияние на экономику данной слаборазвитой страны в целом. Более того, в условиях ограниченного спроса и при крупных затратах, связанных с осуществлением подобных начинаний, шансы на возникновение какого-нибудь другого предприятия в этой же отрасли значительно уменьшались, а то и вовсе исчезали. Размеры капитала, требующиеся, чтобы проложить себе путь в привилегированную сферу деятельности какой-либо монополии; риск, сопряженный с неизбежной борьбой; средства, которые уже утвердившаяся фирма в состоянии пустить в ход, чтобы разорить вновь явившегося конкурента и избавиться от него, — все это неизбежно /268/ уничтожало всякое желание торгового капитала перейти в сферу промышленного производства. Малоемкий по своему характеру рынок подпадал, таким образом, под контроль монополии, что являлось дополнительным фактором, препятствовавшим расширению его емкости.

Этим вовсе не сказано, однако, что то незначительное промышленное развитие, которое все же имело место в отсталых странах, не знаменовало собою огромного прогресса по сравнению с положением, создавшимся в тот период, когда рынки промышленных товаров в этих странах находились в полной зависимости от поставок из-за границы. Эти поставки привели к разорению местной кустарной промышленности, подавив все зачатки промышленного развития в указанных странах и не предоставив взамен этого разоренным местным кустарям и ремесленникам какой-либо другой работы на промышленных предприятиях. Подобное же развитие промышленности имело место и на Западе, но там вновь создаваемые промышленные предприятия представляли собою, так сказать, некое противоядие. Они способствовали использованию внутри страны по крайней мере части производительных сил, имевшихся при прежнем разделении труда; вложению по крайней мере некоторой части капитала в отечественную промышленность; предоставлению по крайней мере какой-то работы и доходов местным рабочим. Однако это противоядие не было эффективным. Дело не только в том, что оно не оказалось достаточным, чтобы возместить ранее причиненный ущерб, но и в том, что применение этого противоядия вызвало болезненные явления, не менее интенсивные и пагубные, чем то зло, которое ему вначале удалось частично устранить.

Вновь созданные предприятия, стремительно достигшие монопольного господства над рынками в своей стране и защитившие их посредством протекционистских тарифов, или всякого рода правительственных привилегий, или же посредством тех и других мер вместе, стали препятствовать дальнейшему промышленному развитию, а практика монопольного производства и цен свела к минимуму расширение их собственных предприятий. Быстро пройдя весь путь в соответствующей экономической системе от прогрессивной до регрессивной роли, они вскоре превратились в препятствия на пути экономического /269/ развития, сходные по своему влиянию с полуфеодальной системой землевладения, господствующей в слаборазвитых странах. Не только не способствуя дальнейшему разделению труда и росту производительности, эти предприятия вызывают на самом деле движение в обратном направлении. С одной стороны, монополистическая промышленность способствует затягиванию торговой стадии капитализма, препятствуя переходу капитала и людей из сферы обращения в сферу промышленного производства. С другой стороны, не создавая ни рынков сбыта сельскохозяйственной продукции, ни сфер приложения излишков сельскохозяйственной рабочей силы и не снабжая сельское хозяйство дешевыми промышленными потребительскими товарами и оборудованием, она способствует возврату сельскохозяйственного производства на путь натурального хозяйства, увековечивает структурную безработицу и поощряет дальнейший стремительный рост числа мелких торговцев, кустарных промыслов и т. п.[13] /270/

Таким образом, развитие капитализма в большинстве слаборазвитых стран приняло чрезвычайно своеобразный характер. Испытав все болезни и трудности своего детства, он никогда не обладал энергией и богатством юности и начал рано обретать все горестные черты старения и упадка. К мертвому грузу застоя, столь характерному для общества допромышленной эпохи, прибавилось все тормозящее влияние монополистического капитализма; экономический излишек, в столь обильных количествах присваиваемый монополистическими компаниями в отсталых странах, не используется на производительные цели. Он не идет ни на расширение их собственных предприятий, ни на развитие других предприятий. Использование всего экономического излишка, не вывозимого за границу иностранными акционерами, очень напоминает использование его землевладельческой аристократией. Он расходуется на обеспечение роскошной жизни его получателей, на строительство городских и сельских резиденций, на содержание штатов прислуги, на чрезмерное потребление и т. п. Остаток вкладывается в приобретение приносящих ренту земельных участков, в финансирование всякого рода коммерческой деятельности, в ростовщичество и спекуляцию. И, наконец, немалые суммы переводятся за границу, где они хранятся как страховой фонд на случай обесценения отечественной валюты или же как сбережения, отложенные на черный день с целью обеспечить своим владельцам надлежащее убежище в случае каких-либо политических или социальных потрясений на родине.

IV. Несельскохозяйственный сектор (в): иностранные предприятия (добывающие)

Так подошли мы к третьей области несельскохозяйственной сферы экономической системы слаборазвитых стран — к иностранным предприятиям[14]. Предприятия, находящиеся в полном или частичном владении иностранцев и обслуживающие внутренний рынок слаборазвитой /271/ страны, не представляют особой проблемы[15]. К ним в равной степени относится все, что было сказано раньше о промышленности в целом. В то время как некоторая часть экономического излишка, приходящегося на их долю, расходуется в них же, как, например, на содержание высокооплачиваемых служащих, основная часть этого излишка (включая личные сбережения указанных служащих) переводится за границу. Следовательно, этот излишек еще в меньшей степени способствует накоплению капитала в слаборазвитых странах, чем тот, который приходится на долю предприятий, принадлежащих местным владельцам.

Сложнее, да и важнее та роль, которую играют в слаборазвитых странах иностранные фирмы, производящие товары на экспорт. На них не только приходится подавляющая часть иностранного капитала, вложенного в отсталых странах, и они не только воплощают большие капиталы вообще, но они также дают крупнейшую долю определенной продукции как в масштабе этих стран, так и всего мира. Чтобы получить некоторое представление о влиянии таких иностранных предприятий на экономическое развитие слаборазвитых стран, в которых они расположены, полезно рассмотреть отдельно различные стороны их деятельности, а именно: 1) значение капиталовложений, осуществляемых иностранными предприятиями; 2) непосредственное влияние, оказываемое их текущими операциями, и 3) более общее влияние этих предприятий на слаборазвитые страны в целом.

По первому пункту следует отметить, что иностранные предприятия, занимающиеся производством разных видов экспортного сырья (за исключением нефти), начинают свою деятельность, как правило, со сравнительно незначительных капиталовложений. Ведь требующиеся им естественные ресурсы, главным образом земля для организации плантаций или для строительства шахт, приобретаются ими путем насильственного отчуждения у местного населения или же путем покупки их по более или менее номинальным ценам у правителей, феодалов /272/ или вождей племен, распоряжающихся в этих местах. Стало быть, поступления капитала в данную слаборазвитую страну, связанные с началом эксплуатации ее природных ресурсов иностранными предприятиями, носили незначительный характер. Даже впоследствии, когда масштабы работающих на экспорт предприятий в слаборазвитых странах заметно увеличились, суммы капиталов, фактически переводимых таким предприятиям из высокоразвитых стран, оказывались значительно меньшими, чем это принято считать. Дело в том, что на финансирование всяких мероприятий по расширению деятельности этих предприятий вполне хватало прибылей, извлекаемых владельцами из их весьма выгодных операций. Касаясь опыта английских фирм в этом деле, сэр Артур Солтер отмечает, что

«лишь в самый ранний период, закончившийся вскоре после 1870 г., источником ресурсов для иностранных капиталовложений служили средства, поступавшие в результате превышения текущего экспорта над импортом. В течение всего периода с 1870 по 1913 г., когда общая сумма иностранных капиталовложений увеличилась с 1 млрд. ф. ст. до почти 4 млрд. ф. ст., вся сумма вновь вложенных капиталов составила лишь 40% доходов, полученных в течение этого времени от всех прежних капиталовложений»[16].

Такая же картина наблюдалась в основном и в отношении роста голландских, французских, а впоследствии и американских капиталовложений за границей, что объясняется главным образом тем, что прибыли от операций в других странах вкладывались обратно в данные предприятия[17]. Таким образом, рост активов западных стран в экономически /273/ слаборазвитых странах лишь частично объясняется экспортом капитала в строгом смысле этого слова. В основном он явился результатом реинвестирования за границей части экономического излишка, полученного там же[18].

Уже один этот факт сам по себе представляет определенный интерес ввиду нередко выражаемого негодования по поводу нарушения «священных» прав собственности западных капиталистов в некоторых слаборазвитых странах[19]. Но в данном контексте основной интерес представляет вопрос о том, явился ли экономический излишек, созданный и инвестированный в слаборазвитых странах, существенным вкладом в экономическое развитие этих стран. Даже при самом пристрастном истолковании всех имеющихся данных трудно ответить утвердительно на этот вопрос. Часть вложений, осуществленных указанными выше предприятиями, ушла на приобретение прав собственности на местные природные богатства. Как уже указывалось, приобретение этих прав обходилось обычно весьма недорого, причем нередко дело ограничивалось суммами, необходимыми для подкупа соответствующих должностных лиц и властителей. Мы уже знакомы с привычками этих лиц по расходованию своего дохода. Ясно, что все это не могло способствовать росту производительного богатства экономически отсталых стран[20].

Более значительная и даже подавляющая часть необходимых инвестиций, производимых иностранными /274/ предпринимателями в указанных странах, состоит из так называемых вложений в натуре. Это значит, что компании, вкладывающие свои прибыли (или, если угодно, добавочные средства) в расширение своих предприятий или создание новых предприятий, расходуют значительную часть этих средств на приобретение оборудования, изготовляемого в их собственных странах. Да иначе и не может быть, поскольку требуемое оборудование нельзя получить в тех местах, где производятся указанные капиталовложения, а компания-инвестор и ее персонал по вполне понятным причинам отдают предпочтение хорошо знакомому им оборудованию, производимому у них на родине. В результате этого, когда заказы на капитальное оборудование передаются промышленным предприятиям экономически высокоразвитой страны, сам инвестиционный акт, вызываемый закладкой или расширением иностранного предприятия в слаборазвитой стране, а также возможным обновлением установленного на нем оборудования, приводит к расширению внутреннего рынка высокоразвитой страны, а не данной слаборазвитой страны. Конечно, в той мере, в какой необходимо производство строительных работ на месте, включая сооружение дорог, рудников, конторских помещений, жилых домов для прибывающего из-за границы персонала, поселков для местных рабочих и т. п., с помощью местных материалов и местной рабочей силы, часть инвестируемого капитала расходуется в данной слаборазвитой стране, что влечет за собою соответствующий рост ее совокупного дохода и спроса. Но все эти расходы поглощают обычно небольшие суммы, поскольку даже и эта часть программы капиталовложений ориентируется большей частью на импорт, включая строительные материалы, транспортное оборудование, конторские принадлежности и предметы домашнего обихода, а также на использование услуг инженеров, техников и мастеров, выписываемых из-за границы для руководства и осуществления строительства.

Таким образом, установив, что слаборазвитые страны получают лишь незначительные выгоды от капиталовложений, связанных с созданием или расширением ориентирующихся на экспорт иностранных предприятий, перейдем теперь к вопросу о влиянии, оказываемом текущими /275/ операциями этих предприятий. Эти операции заключаются в производстве сельскохозяйственных товаров или же в добыче таких материалов, как, например, минеральное сырье и нефть, и в транспортировке их за границу. Нам особенно важно проследить пути использования получаемых этим путем ресурсов.

Мы можем начать с той части указанных ресурсов, которая идет на оплату рабочей силы. Как правило, компании тратят на заработную плату лишь незначительную часть своих общих доходов, что объясняется исключительно низкой оплатой труда местной рабочей силы, а также высоким уровнем механизации на некоторых участках производства, позволяющим резко сократить количество необходимой рабочей силы. В Венесуэле на вывоз нефти приходится более 90% всего экспорта (и значительная часть ее совокупного общественного продукта), но в нефтяной промышленности занято только 2% всей рабочей силы этой страны[21], а издержки этой отрасли промышленности в местной валюте (исключая разные платежи правительству) не превышают 20% стоимости экспорта[22], причем около 7/8 всех этих издержек приходится на заработную плату рабочим и служащим и остаток — на разные закупки внутри страны. В Чили

«до первой мировой войны на шахтах и рудниках или на связанных с ними перерабатывающих предприятиях было занято около 8% всего самодеятельного населения, но с тех пор этот процент почти непрерывно снижался»[23].

Согласно данным, содержащимся в одном из неопубликованных обследований Международного валютного фонда, внутри страны расходуется также около 20% общей стоимости промышленной продукции; установить же удельный вес издержек на рабочую силу и материальное снабжение не представляется возможным. В Боливии на оловянных /276/ рудниках занято около 5% всех рабочих страны; подсчитано, что в течение второй половины сороковых годов нашего века фонд заработной платы в этой отрасли промышленности поглотил около 25% всех ее доходов, но указанная оценка, несомненно, завышена, поскольку сопоставление данных в долларах о продажах с данными в боливийской валюте об издержках на заработную плату производилось на основе низкого официального валютного курса[24]. На Среднем Востоке в нефтяной промышленности занято 0,34% населения[25], а фонд заработной платы в этой отрасли составляет менее 5% всех поступлений от нефтедобычи. В некоторых странах, где население весьма немногочисленно, а производство сырьевых материалов осуществляется в больших масштабах, процент населения, занятого в указанных отраслях, естественно, больше (на медных рудниках Северной Родезии, например, занято около 10% населения); однако подобные случаи являются исключением. К тому же даже и в этих случаях удельный вес заработной платы в сумме всех поступлений промышленности составляет приблизительно ту же величину, что и в приведенных выше.

Было бы, однако, ошибкой полагать, что эта небольшая часть общих доходов, получаемых в результате эксплуатации сырьевых материалов, всецело служит увеличению емкости внутреннего рынка слаборазвитой страны. Во-первых, некоторая часть персонала соответствующих предприятий состоит из иностранцев, занимающих руководящие и полуруководящие посты и получающих соответственно высокие оклады. Несмотря на свой высокий жизненный уровень, эти лица имеют возможность крупную часть своих доходов откладывать. В сущности, одна из основных привлекательных черт занимаемых ими должностей и заключается в возможности сделать значительные сбережения за сравнительно короткий срок. Нет надобности подчеркивать, что /277/ эти сбережения или переводятся за границу сразу же, или же их владельцы увозят их с собою, когда навсегда покидают занимаемые ими должности[26]. Суммы, затрачиваемые ими на потребительские цели, также не расходуются ими всецело на приобретение продуктов местного производства. И хотя в своем домашнем обиходе иностранцы, живущие в слаборазвитых странах, обычно широко пользуются местной прислугой и хотя многие предметы потребления получаются ими, естественно, из местных источников, значительная часть расходуемых ими сумм идет на покупку привычных для них предметов, получаемых из-за границы. Следовательно, расходы иностранцев, работающих по найму, на товары и услуги местного происхождения, которые вызывают рост совокупного спроса в слаборазвитых странах, весьма незначительны.

Несколько иначе обстоит дело в отношении рабочей силы из коренного местного населения. Производя работу, не требующую особой квалификации, местные рабочие получают чрезвычайно низкую заработную плату, которой зачастую еле хватает для обеспечения самого низкого прожиточного минимума. Но даже и в тех случаях, когда их заработная плата несколько выше и обеспечивает несколько более высокий жизненный уровень, она все же едва ли позволяет делать сбережения. Можно считать поэтому, что заработная плата, получаемая местными рабочими, расходуется ими всецело на их потребление[27]. К тому же некоторая часть того, что они приобретают, поставляется им самой компанией-нанимателем, особенно жилища. Больше того, многие рабочие поселки расположены таким образом, что легче и дешевле импортировать многие из потребительских товаров, чем доставлять их из нередко отдаленных местных источников[28]. /278/

В итоге доходы, извлекаемые жителями так называемых сырьевых стран из деятельности иностранных предприятий, работающих на экспорт, и состоящие преимущественно из заработной платы, выдаваемой сравнительно небольшому числу лиц, работающих по найму, ограничены повсюду весьма незначительными размерами. Поскольку колебания в мировом спросе на данные товары оказывают влияние главным образом на цены, а не на объем их производства — в силу ряда технических и экономических причин, о которых здесь не стоит говорить, — в уровне занятости местной рабочей силы наблюдаются лишь незначительные колебания. А так как уровень получаемой этими рабочими заработной платы также мало подвержен каким-либо изменениям, то общий фонд их заработной платы в абсолютных цифрах обнаруживает в целом значительную стабильность. Удельный вес этого фонда в общей стоимости данной продукции меняется, естественно, в зависимости от цен, по которым данная продукция реализуется. Если взять и хорошие годы, и плохие, то окажется, что доля этого фонда заработной платы составит в среднем около 15%, от низшей величины в некоторых районах и в некоторые годы — 5% и до высшей — 25%. И хотя даже такой доход имеет, несомненно, чрезвычайно большое значение для бедствующего населения слаборазвитых стран, при оценке роли этого дохода для экономического развития указанных стран необходимо прежде всего учесть, кто же его получает. Поскольку эти доходы достаются преимущественно низкооплачиваемым рабочим, они используются на приобретение предметов самой насущной необходимости, производимых в сельском хозяйстве, местными кустарями или же импортируемых, а поэтому не в состоянии способствовать /279/ созданию рынка, стимулирующего развитие промышленных предприятий[29].

Весь остаток валовой выручки от реализации продукции иностранных предприятий, работающих на экспорт, может быть разделен на две части. Львиную долю этого остатка составляет валовая прибыль компаний (после вычета налогов и концессионных платежей), куда входят и отчисления на амортизацию и на истощение недр; остальная часть идет на уплату налогов, концессионных и других отчислений правительствам стран, в которых ведется данное производство.

Ниже мы рассмотрим эту последнюю часть. Что касается первой части, то способ ее использования подвержен значительным колебаниям. Как мы уже видели раньше, прибыль компаний большей частью реинвестируется на месте. Однако это положение основано на статистических данных, относящихся лишь к мировым итогам за длительные периоды времени. В отдельных же странах и за отдельные промежутки времени наблюдались весьма значительные и интенсивные колебания как в отношении перевода прибылей, так и в отношении самих иностранных инвестиций. В определенные периоды времени в отдельных странах наблюдалось положение, при котором вывоз прибылей превышал инвестиции, в другие же периоды и в других странах наблюдалось обратное положение. В то время как одни фирмы переводили на родину всю или большую часть своей прибыли, другие фирмы вкладывали новые капиталы за границей. Фирмы, имеющие предприятия в разных странах, нередко прибегали к переводу своих прибылей из страны или стран, в которых они их извлекали, в районы, где открывались лучшие возможности для капиталовложений. Нельзя также говорить о какой-либо общности судьбы в этом отношении всех слаборазвитых стран, взятых вместе, то есть о том, что прибыли, получаемые в одной из слаборазвитых стран и не вкладываемые вновь в этой стране, инвестируются в другой слаборазвитой стране. В действительности имело место обратное положение; прибыли, полученные от операций в слаборазвитых странах, были в значительной мере использованы для финансирования капиталовложений в /280/ высокоразвитых странах. Стало быть, при больших различиях между отдельными слаборазвитыми странами в отношении сумм прибылей, вновь вкладываемых в их экономику или же вывозимых иностранными инвесторами, значительная часть экономического излишка всех слаборазвитых стран, взятых в целом, неизменно переводилась в более развитые страны в виде процентов на капитал и дивидендов[30].

V. Прямое влияние иностранных инвестиций: предполагаемые выгоды (аргументы первый и второй)

Хуже всего, однако, то, что очень трудно сказать, что именно действовало более отрицательно на экономическое развитие слаборазвитых стран: изъятие их экономического излишка иностранным капиталом или же его реинвестирование иностранными предприятиями. Реальность этой печальной дилеммы явствует не только из отмеченной малочисленности прямых выгод, извлекаемых слаборазвитыми странами из иностранных инвестиций, она становится еще более очевидной, если принять во внимание общее влияние, оказываемое иностранными предприятиями на развитие отсталых стран.

Западные авторы, придерживающиеся более или менее официальной точки зрения, не склонны рассматривать все эти вопросы в таком свете. Например, в цитированной уже ранее статье, опубликованной в журнале Министерства торговли США, решительно указывается, что «значительное развитие иностранных производительных сил в результате капиталовложений (американских корпораций) сыграло важную роль в улучшении экономических условий за границей»[31]. С несколько меньшей, правда, уверенностью проф. Мэйсон утверждает, что «...как правило, развитие добычи полезных ископаемых в слаборазвитых странах не только содействует их экономическому прогрессу. Оно может значительно способствовать индустриализации этих районов»[32]. Наконец, проф. Нурксе также высказывает /281/ почти полную уверенность, что

«...вся беда заключается не в том, что иностранные капиталовложения “традиционного” типа плохи или что они не способствуют общему экономическому развитию; на самом деле они содействуют этому развитию, хотя и неравномерно и косвенным путем. Вся беда в том, что эти капиталовложения не производятся в сколь-либо значительных масштабах...»[33].

Подобные взгляды базируются на следующих предпосылках. Во-первых, перевод за границу доходов от иностранных капиталовложений не следует рассматривать как покушение на экономический излишек слаборазвитой страны, так как без иностранных капиталовложений не было бы и переводимых за границу средств. Стало быть, поскольку без перевода указанных ресурсов не было бы и самих иностранных капиталовложений, то этот перевод сам по себе не ложится сколь-либо реальным бременем на страну-плательщика и не может поэтому рассматриваться как фактор, отрицательно влияющий на экономическое развитие данной страны[34]. Во-вторых, утверждают, что операции иностранных предприятий в некоторой мере влияют на рост совокупного дохода местного населения, так как часть продукции указанных предприятий поступает в пользу этого населения в качестве компенсации за оказываемые им услуги. В-третьих, отмечается то обстоятельство, что, каков бы ни был прямой вклад иностранных предприятий в благосостояние населения слаборазвитых стран, эти предприятия оказывают им крупные услуги косвенным путем, стимулируя строительство шоссейных и железных дорог, электростанций и т. п., а также передавая капиталистам и рабочим этих стран деловой опыт и технические навыки передовых стран. Наконец, подчеркивается то обстоятельство, что, внося правительствам сырьевых стран налоги и различные отчисления, западные предприятия передают им значительные средства для финансирования развития их национальной экономики. /282/

Но все же эти рассуждения — как это в большинстве случаев и бывает с буржуазной аргументацией по экономическим вопросам, основанной на узкопрактических соображениях, — лишь кажутся справедливыми и состоятельными. Ибо, охватывая только один участок реальной действительности и анализируя его не в историческом плане, а посредством ставшего ныне весьма модным метода так называемой живой статики, эти рассуждения приводят к заключению, которое одновременно страдает тенденциозностью и вводит в заблуждение. Рассмотрим все эти аргументы по порядку.

Верно, конечно, что если бы природные ресурсы слаборазвитых стран не разрабатывались, то не было бы вообще никакой продукции, дающей возможность переводить прибыли за границу. Однако на этом кончается твердая почва, на которой основывается первое из указанных выше положений. Ибо нельзя же, в самом деле, исходить из предпосылки, что ныне слаборазвитые страны, став на путь самостоятельного развития, не приступили бы в какое-то время к использованию собственными силами своих природных богатств на условиях, более выгодных, чем те, которые предоставляют им иностранные инвесторы. Не считаться с подобной возможностью можно было бы только в том случае, если бы иностранные капиталовложения и направление развития отсталых стран были бы независимыми друг от друга. Но как мы уже видели раньше, как убедительно доказывает опыт Японии и как станет вскоре еще яснее, допустить возможность подобной независимости обоих процессов друг от друга никак нельзя. В самом деле, допущение такой возможности было бы равносильно принятию спорного вопроса за уже решенный. Но вся эта проблема имеет еще один аспект. Урожаи некоторых сельскохозяйственных продуктов, выращиваемых в слаборазвитых странах, собираются периодически, и сбыт их возможен лишь посредством экспорта. Поэтому может показаться, что их производство и отправка за границу не требуют никаких жертв со стороны выращивающих эти продукты стран. Это прискорбное, хотя и широко распространенное заблуждение. Совершенно независимо от того обстоятельства, что работающие на экспорт компании занимались обычно самой /283/ хищнической эксплуатацией земли на своих плантациях, создание и расширение этих плантаций приводили к систематическому обнищанию, а в некоторых случаях даже и к физическому уничтожению значительных слоев коренного населения. Таких примеров очень много, и мы ограничимся приведением лишь некоторых из них.

«Наглядным примером этому может служить развитие монокультуры сахарного тростника на северо-востоке Бразилии. В свое время северо-восточная часть страны обладала действительно плодородными почвами, которых так мало в тропиках. Климат благоприятствовал развитию сельского хозяйства, а территория была покрыта лесами, изобилующими фруктовыми деревьями. В наше время всепожирающая и всеразрушающая сахарная промышленность оголила все годные для обработки земли, и теперь они засажены только сахарным тростником; в результате северо-восточная Бразилия стала одним из районов распространения голода в Западном полушарии. Отсутствие таких отраслей хозяйства, как садоводство, огородничество и скотоводство, создало исключительные продовольственные трудности, и это произошло с районом, где разностороннее сельское хозяйство могло бы производить бесконечное множество разнообразных продуктов»[35].

В большинстве стран Латинской Америки

«еще одним фактором, вызвавшим окончательное разорение местного населения, явилось одностороннее хозяйственное развитие почти всех районов. Одни районы занимались исключительно добычей руды, другие — плантационным разведением кофе, третьи — табака, а четвертые — какао. Эта специализация породила уродливую экономику, которую можно наблюдать еще и в настоящее время в таких странах, как Сальвадор, который практически не производит ничего, кроме кофе, или Гондурас, экспортирующий одни лишь бананы».

В Египте

«значительная часть орошаемых земель /284/ была отведена под производство экспортных культур… в частности под хлопок и сахарный тростник, что привело к дальнейшему ухудшению и без того скудного питания феллахов».

В Африке

«первым европейским нововведением, способствовавшим уничтожению туземных обычаев питания, была организация массового производства экспортных сельскохозяйственных культур, таких, как какао, кофе, сахар и земляной орех. Выше уже рассматривалось влияние плантационной системы... Особенно полно эти последствия проявились в английской колонии Гамбия (Западная Африка), где производство продовольствия, предназначенного для потребления местного населения, было заброшено ради того, чтобы сосредоточить все усилия на производстве земляного ореха. Внедрение монокультурной системы хозяйства привело к тому, что... продовольственное положение колонии стало из рук вон плохим».

В южных штатах США, которые долгое время служили внутренней колонией американского капитализма, создалось весьма сходное положение в результате массового распространения сахарных и особенно хлопковых плантаций.

«В США самый низкий уровень доходности в стране приходится на население хлопкосеющих штатов. Как показывают статистические данные, между хлопкосеянием и бедностью наблюдается разительная взаимосвязь. Хлопководство оказывает двоякое вредное влияние на почву в результате: 1) истощения плодородия почвы... 2) ущерба, наносимого эрозией... В настоящее время все это стало вполне очевидным, но в XIX в., когда успехи исчислялись лишь в долларах и центах, не принималось во внимание, какой ценой они достигаются»[36].

Чтобы избежать недоразумения, следует тут же оговориться, что все вышеизложенное не следует трактовать как доводы против разделения труда, межрайонной /285/ и международной специализации и вытекающего отсюда роста производительности. Однако все указанные выше данные показывают со всей очевидностью, что межрайонная и международная специализация, организованная таким образом, что одна участвующая в ней сторона обрекается на голодное существование, в то время как другая пользуется всеми выгодами, достающимися на долю белого человека, вряд ли может способствовать достижению максимального удовлетворения нужд наибольшего числа людей.

Следует отметить, что формула «никаких жертв» почти столь же мало применима и к тем случаям, когда продукция работающих на экспорт иностранных предприятий состоит не из периодически собираемых урожаев сельскохозяйственных продуктов, а из продуктов добывающей промышленности: полезных ископаемых, нефти и т. п. Хотя в подобных случаях местному населению наносится несколько меньший ущерб, а разрушение традиционных основ их существования не достигает столь большой степени, как в случаях плантационного земледелия (отнюдь не следует думать, однако, что этот ущерб является незначительным), последствия этого рода эксплуатации сырьевых ресурсов могут оказаться с течением времени не менее пагубными. Ведь нельзя же, в самом деле, считать, что сырьевые ресурсы слаборазвитых стран неисчерпаемы. Даже если вероятность истощения мировых ресурсов в целом является лишь призрачной и ею вполне можно пренебречь, то в масштабе отдельных стран и по отдельным видам материалов эта опасность далеко не столь уж мала[37]. /286/ Таким образом, для ряда слаборазвитых стран крохи, получаемые ими в настоящее время за сырьевые богатства, которыми их наделила природа, могут обернуться миской с чечевичной похлебкой, за которую их вынуждают продавать свое первородное право на лучшее будущее.

Как мы уже видели выше, миска эта не столь уж велика, а количество и качество чечевицы более чем скромно. Народы этих стран все больше отдают себе отчет в этом, наглядным доказательством чему служит растущая враждебность к иностранным предприятиям, а также сложность мер, которые необходимо применять с целью побудить рабочих из коренного населения трудиться на предприятиях, принадлежащих западным капиталистам. Возможно, что нежелание местных рабочих трудиться в полную силу за получаемую ими полунищенскую плату объясняется их «культурной отсталостью» и недопониманием того, что для них полезно. Однако, вернее всего, их противодействие вызвано тем простым обстоятельством, что, следуя своему традиционному образу жизни, они были бы в состоянии обеспечить себе больше достатка, чем на том пути, на который их толкает иностранный капитал.

«После ликвидации рабства как средства мобилизации рабочей силы наиболее часто практикуемой системой набора и удерживания сопротивляющихся местных рабочих стала долгосрочная контрактация, сопровождаемая карательными мерами за невыполнение рабочими взятых на себя обязательств. Формально такие отношения носят договорный характер... Для неграмотных рабочих подобный договор играет роль скорее формальной, чем фактической защиты, причем у них обычно нет никаких эффективных гарантий выполнения обещаний, которые дает им вербовщик, но которые не включены в письменный контракт. У рабочего, заключившего контракт и переброшенного куда-нибудь далеко от своей деревни, остается мало гарантий против несоблюдений данных ему ложных обещаний, а также мало каких-либо /287/ эффективных средств для прекращения своих договорных отношений с нанимателем... Стало быть, независимо от того, является ли данный “контракт” результатом применения силы или обмана или же рабочий был вынужден заключить его под давлением своей беспросветной нужды, значительную роль в его выполнении во всех случаях играет прямое принуждение. В некоторых районах б{ывшей} Нидерландской Индии, особенно во внешних провинциях, вплоть до 1940 г. оставались в силе карательные санкции против лиц, сопротивляющихся заключению рабочих контрактов. Такие санкции широко применяются до сих пор в Африке, особенно по отношению к рабочим-горнякам... На всех колониальных и подмандатных территориях Юго-Восточной Азии и Тихого океана недостаток местной рабочей силы или нежелание местных рабочих трудиться на плантациях, рудниках или на промышленных предприятиях выступают как причины широкого применения контрактации... В странах Латинской Америки получили распространение различные формы большего или меньшего принуждения для обеспечения рабочей силой местных плантаций, рудников и даже промышленных предприятий — от кабального пеонажа до долгосрочных контрактов, аналогичных тем, которые практикуются во многих колониальных странах...»[38].

Следовательно, если апологеты империализма настаивают, что

«...необходимо сперва доказать, что капиталовложения в чисто географическом смысле действительно наносят ущерб стране, в которой они производятся, то есть что они вызывают снижение реальных доходов местных жителей по сравнению с уровнем, которого они достигли бы в противном случае»[39]

, то такое доказательство /288/ можно им легко представить, указав лишь на горстку компрадоров, которые одни в слаборазвитых странах получают существенные выгоды от операции иностранных предприятий, занятых добычей местных сырьевых ресурсов.

VI. Косвенное влияние иностранных инвестиций: предполагаемые выгоды (аргумент третий)

Так подошли мы к третьему нашему вопросу, а равно и к третьему из перечисленных выше аргументов — касательно косвенного влияния иностранных, ориентирующихся на экспорт предприятий на экономическое развитие отсталых стран. В ряде районов создание и эксплуатация иностранных предприятий влекут за собою необходимость капиталовложений в объекты, не входящие составной частью в предприятия по производству и экспорту сырьевых материалов, но совершенно необходимые для этих целей. К этим объектам относятся железные дороги и портовые сооружения, шоссейные дороги и аэродромы, телефонные и телеграфные линии, каналы и электростанции. Вообще говоря, любой слаборазвитой стране всем этим обзавестись неплохо. Даже если строительство всех подобных объектов не способствует само по себе в столь большой уж мере расширению внутренних рынков экономически отсталых районов, поскольку подавляющая часть инвестиции, связанных с этим строительством, производится «в натуре», в виде импортного оборудования, все же осуществление подобного строительства, по общепринятому мнению, оказывает свое благотворное влияние, открывая новые возможности для местных капиталовложений. Этот положительный эффект именуется «экономией из внешних источников», которая возникает в тех случаях, когда деятельность какого-нибудь предприятия облегчает (удешевляет) строительство или эксплуатацию другого предприятия. Так, строительство электростанций для снабжения электроэнергией какого-нибудь предприятия обрабатывающей или добывающей промышленности в состоянии сэкономить другому такому предприятию средства, необходимые для постройки им собственной электростанции, в результате чего такое предприятие обеспечивается более дешевой электроэнергией. Аналогично этому сооружение лесопильного завода для удовлетворения нужд какого-нибудь одного промышленного /289/ предприятия в состоянии удешевить строительство другого предприятия в этом же районе.

Важно провести различие между достигаемым этим путем улучшением условий для экономического развития и так называемым ускоренным нарастанием инвестиций — ранее уже отмеченным процессом, в результате которого возможность капиталовложений в какое-нибудь предприятие обеспечивается расширением рынка, вызываемым капиталовложениями в другие предприятия. Это различие необходимо подчеркивать, так как в большинстве исследований по вопросам экономического развития обнаруживается тенденция затушевывать его, что вносит путаницу, влекущую за собой серьезные ошибки. Ибо, хотя понятие ускоренного нарастания инвестиций почти равнозначно понятию экономического развития и неизбежно подразумевает возникновение «экономии из внешних источников», создание благоприятных условий, могущих вызвать такую экономию, отнюдь не влечет за собой обязательно увеличение объема капиталовложений и общий рост экономики. Другими словами, координированные внутренние капиталовложения, отражающие растущее разделение труда и вызывающие кумулятивное расширение внутренних рынков, имеют своим побочным результатом получение экономии за счет внешних источников, то есть возникновение условий, которые в свою очередь способствуют дальнейшему разделению труда и дальнейшим капиталовложениям. Но, для того чтобы подобное улучшение условий для капиталовложений действительно влекло за собою дальнейшие инвестиции, необходимо, чтобы экономическое и социальное развитие достигло такой стадии, при которой возникла бы возможность перехода к промышленному капитализму. В противном случае все потенциальные внешние источники экономии, которые могут проявиться в данной экономической системе, лишь укрепят те силы, на которых зиждется данная экономическая и социальная система, или так и останутся всего лишь неиспользуемыми потенциальными источниками, разделив участь других неиспользуемых производительных сил, мало чем, а то и вовсе ничем не способствуя экономическому развитию данной страны.

Следовательно, влияние, которое внешние источники /290/ экономии в состоянии оказать на рост инвестиций, аналогично влиянию, оказываемому в этой сфере удешевлением других элементов издержек производства, например снижением процентной ставки. И подобно тому как, по общераспространенному мнению, ошибочно предполагать, что простое снижение процентной ставки в условиях данного, неизменного уровня доходов и платежеспособного спроса приведет к росту капиталовложений, столь же неверно надеяться, что одно уже наличие потенциальных внешних источников экономии должно неизбежно привести к экономическому росту данной страны.

Аналогию эту можно продолжить. Так же как экономическая наука настаивала в свое время на признании решающего значения процентной ставки, причем отнюдь не из «безобидных» теоретических соображений, а защищая под этим предлогом принципы laisser faire и государственного невмешательства в экономическую жизнь, так и современные требования о строительстве в слаборазвитых странах ряда объектов, способствующих созданию разных внешних источников экономии (электростанций, шоссейных дорог и т. п.), далеко не ограничиваются лишь чисто теоретическими соображениями. Смысл этих требований становится сразу же очевидным, если задать вопрос: кто, собственно, должен воспользоваться той экономией средств, которую дает сооружение подобных объектов? Достаточно бросить беглый взгляд на заявления экономистов, выступающих официально, и представителей разных крупных капиталистических организаций, чтобы сразу же увидеть, что все источники внешней экономии, которые намечается создать в слаборазвитых странах, предназначаются преимущественно для оказания помощи западным предприятиям в эксплуатации природных ресурсов этих стран. Более того, упор, который делается при этом на необходимость государственной помощи по финансированию подобных проектов, отражает собою освященное веками представление капиталистических кругов о «гармоническом сотрудничестве» между местной администрацией и монополистическими корпорациями. Согласно этому представлению, правительство должно взвалить на себя бремя расходов по строительству и эксплуатации данного предприятия при минимальном финансовом /291/ «вмешательстве» соответствующих заинтересованных фирм, в то время как последним должны доставаться все получаемые в результате этого прибыли при минимальном «вмешательстве» государственного казначейства в эту финансовую сторону дела.

Таким образом, пока г-н Нельсон Рокфеллер и его коллеги подчеркивают «важнейшее значение ускорения и расширения производства сырьевых материалов в слаборазвитых странах ввиду быстро обостряющегося недостатка последних»[40], проф. Мэйсон указывает, что

«такое развитие большей частью невозможно без расширения сети вспомогательных объектов, как-то: железных и шоссейных дорог, портовых сооружений, электростанций и т. д., способствующих общему экономическому развитию»[41].

Причем без всяких обиняков уточняется, за чей счет должны осуществляться расходы по необходимым в связи с этим капиталовложениям и каким именно объектам следует отдавать приоритет при определении очередности капиталовложений во «вспомогательные объекты»; тем объектам, которые будут способствовать «ускорению и расширению производства сырьевых материалов в слаборазвитых странах», или же тем, которые «будут способствовать (их) общему экономическому развитию». Предельно ясный ответ на оба этих вопроса дается в пресловутом отчете комиссии Грэя. Авторы указанного отчета высказывают исторически здравую мысль о том, что «частные капиталовложения примут, видимо, весьма избирательный характер с выделением большинства новых фондов на добычу полезных ископаемых в сравнительно немногих странах», а затем пускаются в рассуждения о том, что «частные капиталовложения представляют собой наиболее желательный способ развития» и что «необходимо как можно больше расширить сферу приложения для частных инвестиций» и «внести соответствующие коррективы в оценку потребностей в государственных капиталовложениях»[42]. /292/

Но вся суть в том, что все эти «вспомогательные объекты» являются в большинстве случаев вспомогательными лишь для ориентирующихся на экспорт иностранных предприятий и что «экономия из внешних источников», порождаемая строительством таких объектов, может содействовать лишь увеличению продукции сырьевых материалов для экспорта. Такое положение объясняется отчасти тем обстоятельством, что объекты, сооружаемые иностранными предприятиями или по их поручению, естественно, проектируются и размещаются с расчетом на обслуживание именно этих предприятий. Идет ли речь о железных дорогах, сооружаемых иностранным капиталом в Индии, Африке или Латинской Америке и спроектированных таким образом, чтобы облегчить перевозки сырьевых материалов к портам их вывоза, о портовом строительстве, необходимость которого диктуется потребностями экспортеров сырья, или же об электростанциях, размещаемых таким образом, чтобы снабдить электроэнергией иностранные горнопромышленные предприятия, или об ирригационных мероприятиях, предназначенных обслуживать плантации, принадлежащие иностранцам, — картина во всех этих случаях одинакова. По словам д-ра X. У. Зингера,

«средства производства, создаваемые в целях развития экспорта из слаборазвитых стран и являющиеся в значительной мере результатом иностранных капиталовложений, никогда не входили по-настоящему составной частью в систему национальной экономики указанных слаборазвитых стран — разве лишь только в чисто географическом или физическом смысле»[43]. /293/

Однако основная причина того, что вспомогательные хозяйственные объекты, сооруженные в связи с деятельностью иностранных предприятий в слаборазвитых странах, оказываются бесполезными для экономического развития этих стран, заключается не в физических особенностях этих объектов. Значительно важнее то обстоятельство, что даже и в тех случаях, когда их планировка и размещение полностью соответствуют техническим потребностям экономического развития отсталых районов, эти объекты все же будут оказывать ничтожное, а то и отрицательное влияние на социально-экономическую систему, в которую они были искусственно введены как инородные тела. Не строительство железных и шоссейных дорог и электростанций влечет за собою возникновение промышленного капитализма, а, наоборот, развитие промышленного капитализма вызывает строительство железных и шоссейных дорог и электростанций. Подобные объекты в виде внешних источников экономии, создаваемые в стране, переживающей торговую стадию капитализма, способны давать «внешнюю экономию» только торговому капиталу. Так, современные банки, учрежденные англичанами во второй половине XIX в. в Индии, Египте, Латинской Америке и в других слаборазвитых районах, стали не центрами промышленных кредитов, а крупными клиринговыми банками торгового капитала, соперничавшими по части взимаемых ими процентных ставок с местными ростовщиками. Равным образом гавани и города, возникшие во многих слаборазвитых странах в связи со стремительным развитием их экспорта, не стали центрами промышленной деятельности, а быстро превратились в крупные торговые центры, обеспечившие «место под солнцем» состоятельным компрадорам и кишмя кишащие разношерстными элементами, вроде мелких торговцев, агентов и комиссионеров. Железные и шоссейные дороги, а равно и каналы, построенные для надобностей иностранных предприятий, также не превратились в оживленные артерии производственной деятельности, а лишь ускорили процесс распада крестьянских хозяйств и послужили дополнительными средствами для более интенсивной и всесторонней эксплуатации торговым капиталом глубинных сельских районов.

Вполне прав проф. Френкель, утверждая, что

«история /294/ подобных “инвестиций” в Африке и других местах дает нам много примеров строительства железных и шоссейных дорог, портов, ирригационных сооружений в “ненадлежащих местах”, что не только не повлекло за собою роста, обеспечивающего увеличение доходов в стране, но даже привело к подавлению дальнейшего экономического развития, которое могло бы иметь место в противном случае»[44].

Следует всячески подчеркнуть, однако, что основной ущерб, нанесенный этими инвестициями, заключается не в том, что они были направлены на «ненадлежащие» объекты, сооружаемые в «ненадлежащих» местах, и таким образом отвлекали средства от капиталовложений в «надлежащие» объекты, сооружаемые в «надлежащих» местах. Основное влияние, оказываемое операциями иностранных предприятий на ход экономического развития слаборазвитых стран, заключается в укреплении и усилении господства торгового капитала, в замедлении и ограничении процесса его трансформации в промышленный капитал.

VII. Иностранный капитал, социальная структура и препятствие для индустриализации

Таково реальное «косвенное влияние», оказываемое иностранными предприятиями на эволюцию слаборазвитых стран. Влияние это осуществляется через множество всевозможных каналов, оно распространяется на разные стороны экономической, социальной, политической и культурной жизни этих стран и имеет решающее значение для всего хода их развития. Прежде всего на сцене появляется прослойка крупных торговцев, растущая и преуспевающая под эгидой иностранного капитала. Независимо от того, выступают ли они в роли оптовиков, которые скупают товары у мелких производителей, а затем сортируют, стандартизируют и продают эти товары представителям иностранных фирм, или же как поставщики материалов местного производства для иностранных предприятий, или, наконец, как агенты, обслуживающие разные другие нужды иностранных фирм и их личного состава, — многие из них успевают /295/ нажить крупные состояния и продвинуться к самым верхам капиталистического класса в слаборазвитых странах. Все эти компрадорские элементы местной буржуазии, обязанные своими прибылями операциям иностранных предприятий и крайне заинтересованные поэтому в их росте и преуспеянии, используют все свое влияние для укрепления и увековечения существующего порядка вещей.

Кроме того, развитие иностранного предпринимательства приводит к появлению на сцене местных промышленных монополистов, интересы которых в большинстве случаев тесно связаны и переплетены с интересами местного торгового капитала и иностранных предприятий. Все эти промышленные монополисты обязаны самим своим существованием данной экономической системе, так как с развитием промышленного капитализма они полностью утратили бы свое монопольное положение. Озабоченные тем, чтобы предотвратить появление конкурентов на своих рынках, они благосклонно относятся к приложению капиталов в сфере обращения и не имеют никаких оснований опасаться развития иностранных предприятий, работающих на экспорт. Вот почему они также выступают ярыми защитниками установившегося порядка вещей.

Интересы обеих этих групп полностью совпадают с интересами помещиков-феодалов, занимающих в отсталых странах господствующее положение в обществе. У них нет абсолютно никаких оснований быть недовольными деятельностью иностранных предприятий в их странах. Напротив, эта деятельность приносит им значительные прибыли, зачастую открывая рынки для сбыта продукции, получаемой с их земель, и вызывая во многих случаях повышение цен на землю. Кроме того, иностранные предприятия нередко предлагают представителям помещичьего класса разные выгодные местечки у себя.

В результате возникает своего рода социально-политическая коалиция зажиточных компрадоров, могущественных монополистов и крупных помещиков, цель которой — защита существующих феодально-торговых порядков. В какой бы политической форме ни выступало господство подобной коалиции — будь то монархия, военно-фашистская диктатура или республика гоминдановского /296/ типа, — оно не в состоянии ничего выиграть от развития промышленного капитализма, который лишил бы его привилегированных, господствующих позиций. Подобный режим, выступающий крупной помехой всякому экономическому и социальному прогрессу в данной стране, лишен какой бы то ни было реальной политической базы в городе или деревне, испытывает постоянный страх перед обреченными на полуголодное существование беспокойными народными массами и вынужден полагаться вследствие этого на наемную, сравнительно хорошо оплачиваемую стражу.

Казалось бы, что социальные и политические процессы, наблюдавшиеся в слаборазвитых странах в течение последних нескольких десятилетий, должны были бы привести к падению подобного рода режимов. И если в большинстве стран Латинской Америки, на Ближнем Востоке, в нескольких так называемых свободных странах Европы{I} этим режимам все же удалось остаться у дел — именно у дел, ибо коммерческие дела являются, в сущности, их основной заботой, — то это главным образом, если не исключительно, объясняется помощью и поддержкой, столь «свободно» и обильно предоставляемыми им западным капиталом, и действующими от имени последнего правительствами западных стран. Ибо между сохранением этих режимов и деятельностью иностранных предприятий в слаборазвитых странах возникла прямая взаимозависимость. Экономическое засилье империалистических держав в колониальных странах затормозило в них развитие отечественного промышленного капитализма, препятствуя, таким образом, свержению феодально-торговых порядков и сохраняя господство компрадоров. Именно благодаря сохранению этих раболепствующих перед империалистическими державами правительств, которые ограничивают экономическое и социальное развитие своих стран и подавляют всякое народное движение за социальное и национальное освобождение, империалистические державы имеют возможность в настоящее время продолжать эксплуатацию слаборазвитых стран и господствовать над ними.

Иностранный капитал и представляющие его правительства неуклонно и по сей день вносят свой вклад во все эти неблаговидные дела. Хотя официальные круги в настоящее время и признают, что «страны-колонизаторы /297/ поощряли своей политикой осуждения и предотвращения промышленного развития в сырьевых странах те экономические силы, которые препятствовали этому развитию», они серьезно считают, что «это время... теперь уже навсегда миновало»[45]. К сожалению, однако, трудно найти более ошибочный взгляд на ход современного исторического развития. Все равно, говорим ли мы о действиях англичан в Кении, Малайе или Вест-Индии, об операциях французов в Индокитае и Северной Африке, о деятельности США в Гватемале и на Филиппинах или же о несколько более «хитроумных» действиях США в Латинской Америке и на Дальнем Востоке и еще более замысловатых англо-американских махинациях на Ближнем Востоке, нам приходится констатировать, что лишь очень мало существенных черт империализма «того времени» «навсегда исчезло».

Конечно, в наше время ни империализм сам по себе, ни его образ действий и идеологический декорум уже не таковы, какими они были пятьдесят или сто лет тому назад. Подобно тому как прямой грабеж других стран уступил место организованной торговле со слаборазвитыми странами, в которой механизм ограбления подвергся рационализации и упорядочению при посредстве системы внешне «безупречных» договорных отношений, так и налаженная и хорошо функционирующая система торговли оказалась еще больше усовершенствованной и рационализированной, превратившись в современную нам систему империалистической эксплуатации. Как и другие исторически преходящие явления, современная форма империализма обладает всеми сохранившимися в ней от прежнего времени качествами, которые возведены в ней теперь на более высокую ступень. Основная черта современного империализма заключается в том, что он не стремится теперь только к быстрому извлечению крупных, но непостоянных доходов из находящихся под его господством объектов, что он не довольствуется уже простым обеспечением более или менее постоянного притока этих доходов в течение довольно длительного промежутка времени. Движимый интересами хорошо организованных и рационально управляемых монополистических /298/ предприятий империализм нашего времени стремится рационализировать также и приток этих доходов, чтобы получить возможность рассчитывать на них до бесконечности. Поэтому основная задача современного империализма заключается в том, чтобы предотвратить, а если это невозможно, то по крайней мере замедлить экономическое развитие слаборазвитых стран и поставить его под свой контроль.

Вполне очевидно, что экономическое развитие указанных стран резко противоречит интересам иностранных корпораций, занятых производством сырьевых товаров для экспорта. Прежде всего мысль о приходе к власти в экономически отсталых странах правительств, преисполненных решимости сдвинуть свои народы с мертвой точки, ассоциируется в представлении западных империалистов со смертельной для них угрозой национализации предприятий, производящих сырьевые материалы. Но даже и без национализации этих предприятий экономическое развитие стран, являющихся источниками сырья, не сулит ничего хорошего капиталистам западных стран. В каком бы аспекте мы ни рассматривали экономическое развитие отсталых стран, оно явно грозит нанести ущерб преуспеянию компаний, занятых производством сырьевых материалов[46].

Поскольку в условиях роста экономики увеличивается спрос на рабочую силу, повышается уровень производительности в других отраслях экономики, усиливается классовое сознание и укрепляются позиции рабочего класса, заработная плата в отраслях, производящих сырье, приобретает тенденцию к росту. Правда, в некоторых хозяйствах, главным образом на плантациях, такой рост расходов может быть компенсирован введением лучшей техники, но ведь подобная механизация /299/ требует определенных капитальных затрат, что, естественно, малопривлекательно для соответствующих компаний. К тому же в горнорудной и нефтяной промышленности даже и это решение вряд ли возможно. Предприятия этих отраслей применяют, как правило, те же технологические методы, которыми пользуются и в более развитых странах, а поэтому они очень мало что могут сделать, чтобы восполнить пробелы в своей технике производства. Так как цены на продукцию этих предприятий на мировых рынках представляют собою постоянную величину для отдельных компаний, во всяком случае в данный период рост издержек на заработную плату в сочетании с другими выплатами рабочим, обусловленными усилением мощи профсоюзов, а также повышение стоимости разных местных материалов должны неизбежно привести к снижению прибыли.

Следовательно, если долговременные последствия экономического развития отсталых стран неизбежно противоречат интересам компаний, экспортирующих сырьевые материалы, то обстоятельства, непосредственно сопутствующие экономическому развитию указанных стран, могут нанести этим компаниям еще больший ущерб. Следует ожидать, как правило, что местные правительства в поисках средств для финансирования мероприятий по экономическому развитию станут взимать с иностранных предприятий более высокие налоги и концессионные сборы, что с целью сократить вывоз прибылей за границу будет установлен контроль над операциями с иностранной валютой, будут введены таможенные тарифы, удорожающие импорт оборудования иностранного производства или повышающие цены на импортируемые товары широкого потребления и т. д., что неизбежно будет ограничивать свободу действий иностранных предприятий и отразится на их прибыльности[47].

Не удивительно поэтому, что крупный капитал западных стран, усердно занятый эксплуатацией сырьевых ресурсов слаборазвитых стран, прилагает все усилия, чтобы всячески воспрепятствовать такому изменению социально-политических /300/ условий в этих странах, которое могло бы способствовать их экономическому развитию. Он пускает в ход всю свою огромную мощь для поддержки компрадорских правителей отсталых стран, для подрыва или разложения выступающих против них социально-политических движений, а также для свержения всех и всяких прогрессивных правительств, которые могут прийти в этих странах к власти и которые отказываются служить хозяйничающим в их странах империалистам.

В тех случаях, когда мощные средства крупных капиталистов западных стран оказываются недостаточными, чтобы сохранять в их руках контроль, или когда издержки по связанным с этим операциям могут быть возложены на правительства их собственных стран или, как это практикуется ныне, на такие международные организации, как Международный банк реконструкции и развития, — во всех этих случаях производится быстрая и эффективная мобилизация дипломатических, финансовых, а в случае необходимости и военных ресурсов империалистических держав для оказания помощи частным предприятиям, испытывающим трудности в своей деятельности[48].

VIII. Государственная поддержка частного капитала

Приспособление политического курса и мобилизация общественного мнения на Западе для поддержки крупного капитала в его концентрированных усилиях к сохранению своих позиций в отсталых странах и к подрыву /301/ их экономического развития находят отражение не только в экономических исследованиях, но и в разных официальных документах. Так, президент Эйзенхауэр определял цели американской внешней политики

«как использование всех средств, которыми обладает наше правительство для поощрения потока частных инвестиций за границу. Это ставит перед нашей внешней политикой серьезную и определенную задачу — способствовать созданию в других странах благоприятной атмосферы для указанных инвестиций»[49].

Это заявление нашло отклик у Рэндолла, председателя комиссии по внешней экономической политике, который говорит о «необходимости создать новую, более благоприятную атмосферу для американских инвестиций» и с удовлетворением отмечает в то же время, что

«это положение, к счастью, получает свое признание, и такие страны, как Турция, Греция и Панама, показывают пример, совершенствуя свое законодательство о корпорациях и создавая надлежащую атмосферу для наших инвестиций»[50].

Что же касается позиции, занимаемой крупным бизнесом в этом вопросе, то она была охарактеризована с прямо-таки «обезоруживающей», откровенной грубостью Огюстом Мэффри, вице-председателем правления «Ирвинг траст компани», одним из влиятельнейших экономистов Уолл-стрита. В специальном докладе, представленном государственному департаменту США, он высказывается в пользу «тотальной дипломатии», поставленной на службу расширения американских инвестиций за границей. В докладе говорится:

«В своей дипломатической деятельности США должны всячески и неустанно стремиться улучшать атмосферу для инвестиций в дружественных странах путем осуществления более прямых мероприятий... Все органы правительства США, связанные с вопросами экономического развития других стран, должны зорко и неустанно следить за любыми дискриминационными и другими мероприятиями /302/ иностранных правительств, отрицательно влияющими на интересы американских инвесторов, и применять все возможные формы дипломатического давления для предупреждения подобных мероприятий или изыскания средств против них».

Не проявляя особой разборчивости в средствах, он предлагает дальше:

«Есть еще один многообещающий путь, посредством которого правительство США в состоянии содействовать созданию лучших условий для инвестиций в других странах. Путь этот состоит в оказании помощи и поощрении всеми возможными средствами усилий частных инвесторов получить концессии в других странах, обусловленные конкретными обещаниями произвести соответствующие инвестиции... Когда в результате совместных усилий частных лиц и правительственных органов удастся получить одну какую-нибудь концессию, то этим откроется путь для распространения подобной практики и на всех других частных инвесторов»[51].

А поскольку «американские частные инвестиции за границей концентрируются главным образом в области добычи полезных ископаемых, и особенно нефти», и поскольку

«в основном, видимо, верно, что ни один частный инвестор в США не рискнет ныне вкладывать свой капитал за границей, если у него нет уверенности в том... что доходы от этого вложения капитала обеспечат его амортизацию в течение каких-нибудь пяти лет, при условии, что его не побудят к этому какие-нибудь совершенно особые обстоятельства,»[52]

то легко понять, какого именно рода правительства требуются в данных слаборазвитых странах, чтобы обеспечить соответствующий гостеприимный прием для подобных инвестиций. Становится также сразу понятным, на поддержку какого рода режимов, а также общественных и политических сил в слаборазвитых странах должны быть направлены усилия «тотальной дипломатии» и использование «более прямых мероприятий», чтобы создать в богатых сырьевыми ресурсами отсталых районах мира «надлежащую атмосферу» для заграничных капиталовложений.

---

Комментарий «Скепсиса»

Примечания