1.3.1. Многозначность слова «народ» в его применении к классовому обществу
Все сказанное вплотную подводит нас к пониманию слова «народ». Оно, как
и слово «общество», тоже многозначно. Одно из его значений — низшие
слои того или иного классового общества. Именно такой смысл вкладывают в
него, когда говорят, например, о борьбе народа против знати, против власти
и т.п. Но кроме него, слово «народ» в применении к классовому обществу
употребляется еще в двух смыслах.
Один из них — вся совокупность людей, объединенных принадлежностью
к тому или иному геосоциальному организму. Так, например, говорили о народе
Югославии, советском народе. Говорили и сейчас говорят о народе Пакистана,
народе Нигерии, индийском народе и т.п.
Но среди населения когда-то единой, а ныне распавшейся Югославии
совершенно отчетливо выделялись такие совокупности людей, как сербы,
черногорцы, хорваты, словенцы, боснийцы (босняки, бошняки, мусульмане),
македонцы. Население Индии состоит из хиндустанцев, бихарцев, тамилов,
маратхов, телугу, бенгальцев и многих такого же рода групп. В Пакистане
живут панджабцы, синдхи, гуджаратцы, кхо, кохистанцы и т.п. И для
обозначения каждой из таких общностей людей также применялось и применяется
слово «народ». Точно такими же общностями являются англичане, шотландцы,
ирландцы, французы, итальянцы, русские, украинцы, башкиры и т.п.
1.3.2 Этническая общность, или этнос
Ясно, что в применении к сербам, англичанам, валлонам, белорусам,
голландцам и т.п. слово «народ» имеет иной смысл, чем в том случае, когда
говорят об индийском или пакистанском народах. Для выражения именно этого,
а не какого-либо другого смысла в науке существуют особые термины. Ими
являются слово «этнос» (греч. этнос — народ) и
словосочетание «этническая общность».
Было время, когда в нашей науке считалось, что существуют три
последовательно сменившиеся в процессе исторического развития формы
этнической общности: племя, народность, нация. И даже годы спустя после XX
съезда КПСС многие советские ученые, прежде всего философы и историки,
придерживались определения нации, данного Иосифом Виссарионовичем Сталиным
(наст. фам. Джугашвили, 1879 — 1953) в работе «Марксизм и
национальный вопрос» (1912), согласно которому нация характеризовалась
четырьмя основными признаками: общностью языка, общностью территории,
общностью экономической жизни и общностью психического склада,
проявляющейся в общности культуры. Определение это было далеко не
оригинальным. Первые три признака И.В. Сталин позаимствовал из работ по
национальному вопросу выдающегося теоретика марксизма Карла Каутского (1854
— 1938), среди которых прежде всего следует назвать: «Борьба
национальностей и государственное право в Австрии» (1897 — 1898;
русск перевод: Киев, 1906), «Кризис Австрии (язык и нация) » (1903; русск.
перевод: Киев, 1905); «Национальность и международность» (1908; русск.
перевод: К. Каутский. Национальные проблемы, 1918), четвертый — из
труда другого крупного марксистского же идеолога Отто Бауэра (1882 —
1938) «Национальный вопрос и социал-демократия» (1907; русск. перевод:
СПб., 1909).[51] В
нашей науке считалось, что все эти четыре признака в той или иной степени
были присущи и другим формам этнической общности: племени и народности.
Подобный подход не только не помогал понять сущность этнической
общности, но, наоборот, закрывал дорогу к этому. В самом деле, поставим
вопрос, что объединяет, скажем, всех итальянцев независимо от их
социального положения, политических взглядов и т.п. и одновременно отличает
их всех от всех русских, всех англичан, всех французов. Во всяком случае не
пребывание в составе одного геосоциального организма, а тем самым и не
общность территории и экономики. Итальянец, даже навсегда покинувший родину
и переселившийся, скажем, в США, долгое еще время, а чаще всего до конца
дней своих остается итальянцем. В этой стране к концу 80-х годов проживало
5000 тыс. итальянцев, 5100 тыс. немцев, 3800 тыс. поляков, 1000 тыс.
русских и т.п.[52]
Первое, что, казалось бы, роднит всех членов дайной этнической общности
и одновременно отличает от членов других таких же общностей, — язык.
В известной степени это справедливо по отношению к русским, полякам,
башкирам и многим другим этносам. В мире существует только одна этническая
общность, члены которой говорят на польском языке. Это поляки. То же самое
можно сказать о русских, башкирах, финнах и т.п.
Но это не может быть отнесено к англичанам, испанцам, немцам, французам,
португальцам, сербам. Язык, отличая англичан от французов, не отделяет их
от американцев, англо-канадцев, англо-австралийцев, англо-новозеландцев.
Отличая испанцев, скажем, от шведов, язык не отграничивает их от
мексиканцев, кубинцев, чилийцев, аргентинцев. На немецком языке говорят не
только немцы, но также австрийцы и германо-швейцарцы. На французском языке,
кроме французов, говорят валлоны, франко-швейцарцы и франко-канадцы. На
одном языке говорят сербы, хорваты, черногорцы и боснийцы.
Однако различие не только между русскими и итальянцами, но и между
англичанами и американцами, немцами и австрийцами, сербами и хорватами,
французами и валлонами проявляется в культуре. Нет американского языка, но
существует американская культура. Нет аргентинского языка, но существует
аргентинская культура. Один язык, но разные культуры у сербов и
хорватов.
Общая культура — вот что роднит всех англичан, пока они остаются
англичанами, и отличает их от американцев, ирландцев, шотландцев и других
такого же рода общностей людей, говорящих на английском языке. Что же
касается языковой общности, то она, как в том случае, когда эта общность в
общем и целом совпадает с культурной, так и в том, когда она значительно
шире последней, является одновременно и важнейшим условием возникновения и
развития культурной общности и существеннейшим компонентом последней.
Конечно, иногда различия в культуре между частями одной этнической
общности могут быть не меньшими, чем между разными этносами. Например,
различие в традиционной духовной и материальной культуре двух групп
русских, которые в этнографии принято именовать северными великорусами и
южными великорусами, не меньше, чем их отличие от белорусов и украинцев. И
тем не менее эти группы этносами не являются.
Здесь перед нами предстает еще один важный фактор — этническое
самосознание, т.е. осознание людьми, составляющими этническую общность,
своей принадлежности именно к этой, а не к какой-либо другой общности. И
северные великорусы и южные великорусы в одинаковой степени осознавали себя
русскими. Таким образом, этническое самосознание состоит в том, что человек
осознает себя русским, англичанином, норвежцем. Тем самым он осознает
данную общность как «свою», а остальные как «чужие», данную культуру как
«свою», а остальные как «чужие».
Наличие этнического сознания необходимо предполагает существования
общего названия этноса — этнонима (от греч. этнос —
народ и лат. nomina— название, имя). У этноса может быть несколько
названий, одно из них — самоназвание, другие — имена, даваемые
данному этносу людьми, принадлежащими к другим народам. Этническое
самосознание невозможно без самоназвания.
Если члены той или иной культурно-языковой общности не обладают
этническим самосознанием, то эта группа не является этносом.
Этнос есть общность социальная и только социальная. Но нередко она
понимается не только как социальная, но и как биологическая. И это
объяснимо. Члены этноса сосуществуют не только в пространстве, но и во
времени. Этнос может существовать, только постоянно воспроизводясь. Он
обладает глубиной во времени, имеет свою историю. Одни поколения членов
этноса замещаются другими, одни члены этноса наследуют другим.
Существование этноса предполагает наследование.
Но наследование наследованию рознь. Существует два качественно разных
вида наследования. Одно из них наследование биологическое, через посредство
генетической программы, заложенной в хромосомах, наследование телесной
организации. Другое - наследование социальное, передача культуры от
поколения к поколению. В первом случае принято говорить о наследственности,
во втором — о преемственности.
Передача этнической принадлежности есть наследование чисто социальное,
чисто культурное, есть преемственность. Но в нормальных условиях
культурное, социальное воспроизводство человека неотделимо от
биологического. Дети наследуют от родителей не только телесную организацию,
но и культуру, и этническое самосознание. В результате неизбежно возникает
иллюзия полного совпадения социального и биологического воспроизводства,
биологического и социального наследования, более того — иллюзия
производности социального наследования от биологического.
Отсюда вытекает представление, что этническая общность в своей основе
есть общность происхождения, что этнос есть совокупность людей, имеющих
общую плоть и одну общую кровь, что каждый этнос — особая порода
людей. Таким образом, социальная по своему существу общность людей
осознается как общность биологическая, что находит свое отражение в языке.
Слово «народ», которым в обыденном языке именуют этнос, происходит от слов
«род», «рождать», «порождать». И недаром, еще в XVII—XVIII, даже в
XIX вв. для обозначения этноса нередко употреблялось слово «раса».
Когда перед человеком, который никогда не занимался теоретическими
рассуждениями о природе этноса, встает вопрос о том, почему он принадлежит
именно к этому, а не иному этносу, почему, например, он русский, а не
татарин, англичанин и т.п., то у пего естественно напрашивается ответ:
потому что мои родители принадлежали к данному этносу, потому что мои
родители — русские, а не татары, не англичане и т.п. Для обычного
человека его принадлежность к тому или иному этносу определяется его
происхождением, которое понимается как кровное происхождение.[53] По законам Государства Израиль евреем считает человек,
рожденный матерью-еврейкой.
Когда же предки человека принадлежат не к одному, а к разным этносам, то
нередко и он сам и иные знающие об этом люди занимаются подсчетами, сколько
в нем разных кровей и какова доля каждой из них. Говорят о долях русской,
польской, еврейской и прочих кровей.
Поэтому сознание принадлежности к той или иной этнической общности до
самого недавнего времени никогда не рассматривалось как что-то чисто
субъективное, всецело зависящее от разума и воли человека. У человека
именно такие, а не иные родители, именно такое, а не иное происхождение,
именно такая, а не иная кровь.
Но сознание этнической принадлежности нельзя рассматривать как чисто
субъективное явления даже в том случае, если понимать этнос в качестве
социального и только социального образование, каковым он в действительности
является. Оно включает в себя в качестве необходимейшего компонента чувство
этнической принадлежности. А чувства человека, как известно, формируются в
значительной степени независимо, а иногда и совершенно независимо от его
разума, его рассудка. «Любовь зла, полюбишь и козла», — говорит
русская пословица.
Сознание и чувство этнической принадлежности формируется под влиянием
объективных условий жизни человека и, возникнув, существует уже во многом
независимо от его сознания и воли. Этой независимости во многом, конечно,
способствует осознания этнической принадлежности как принадлежности к
особой биологической породе людей. Человек не может произвольно изменить
сложившееся у него сознание принадлежности именно к этому, а не иному
этносу, хотя, конечно, может скрыть его и объявить о свой принадлежности к
другой группе.
Разумеется, сознание принадлежности к одной этнической общности может
заместиться сознанием принадлежности к другому этносу, но это происходит не
в результате волевого решения человека, а в силу определенных объективных
условий.
Если человек навсегда попадает в иноэтничную среду, то он вынужден,
чтобы нормально жить в новых условиях, овладеть языком, на котором говорят
окружающие его люди. Шаг за шагом он начинает впитывать ранее чужую для
него культуру и постепенно все больше забывать о той, что была для него
родной. Этот длительный процесс, который именуется этнической
ассимиляцией, этническим втягиванием или растворением, завершается
изменением сознания этнической принадлежности. Но чаще всего это происходит
только во втором или даже третьем поколении.
Полному завершению процесса этнической ассимиляции мешает, конечно,
осознание этнической общности как общности происхождения. Не только
человек, первым оказавшийся в иноэтничной среде, но и его потомки помнят,
что хотя по языку и культуре они теперь ничем не отличаются от окружающих
их людей, но по происхождению, по крови они иные. Так возникают такие
характеристики, как американец ирландского, немецкого и т.п. происхождения.
И память различных групп американцев о различии их корней мешает им стать
одним единым этносом. Особенно это наглядно видно на примере
афроамериканцев (негроидов), которые действительно по своей телесной
природе отличаются от других жителей США, которые в большинстве своем
принадлежат к европеоидам.
Культурно-языковой или только языковой ассимиляции могут подвергнуться
не только отдельные индивиды, но целые группы людей, принадлежащих к тому
или иному этносу. И если они при этом не утратили прежнего этническое
самосознания, то продолжают оставаться членами исходного этноса. Но при
этом они образуют в его составе особую группу. Таковы терюхане, которые
полностью перешли на русский язык, но при этом сохранили память о своем
мордовском происхождении. Наконец, на чужой язык могут перейти целые
этносы, что совершенно не обязательно ведет к утрате их этнического
самосознания. Так, например, практически почти полностью перешли на
английский язык, но при этом сохранились как этносы валлийцы, шотландцы и
ирландцы.
В связи с переходом на русский язык большинства белорусов некоторые
белорусские писатели и поэты подняли крик о геноциде этого народа. Это
более чем нелепо. Даже если белорусы потеряют свое прежнее этническое
самосознание и будут считать себя частью русского, ни о каком геноциде не
может быть и речи. Геноцид этноса в точном смысле слова — прямое
физическое истребление его членов или обречение их на биологическое
вымирание. Но, скорее всего, белорусы сохранятся в качестве этноса даже в
том случае, если перестанут говорить на белорусском языке.
Подводя итоги, можно сказать, что этнос, или этническая общность,
есть совокупность людей, которые имеют общую культуру, говорят, как
правило, на одном языке, обладают общим самоназванием и осознают как свою
общность, так и свое отличие от членов других таких же человеческих групп,
причем эта общность чаще всего осознается как общность
происхождения.
1.3.3. Структура этноса
Этнос может иметь различную структуру. Он может состоять из 1)
этнического ядра — компактно живущей на определенной
территории основной части этноса, 2) этнической периферии —
компактных групп представителей данного этноса, так или иначе отделенных от
основной его части, и, наконец, 3) этнической диаспоры —
отдельных членов этноса, рассеянных по территориям, которые занимают другие
этнические общности.
Этнос может быть весь подразделен на субэтносы — группы
людей, отличающиеся своеобразием культуры, языка и определенным
самосознанием. В таком случае каждый из членов этноса входит в какой-либо
из составляющих его субэтносов. Так, грузины делятся на картлийцев,
кахетинцев, имеретин, гурийцев, мохевцев, мтиулов, рачинцев, тушин, пшавов,
хевсуров и т.п. У членов такого этноса существует двойное этническое
самосознание: сознание принадлежности к этносу и сознание принадлежности к
субэтносу.
Основная часть русского этноса не подразделена на субэтносы. Северные
великорусы и южные великорусы таковыми никогда не были, несмотря на
культурные и языковые различия. Ни те, ни другие никогда не обладали
собственным самосознанием. Это не субэтносы, а всего лишь
этнографические группы. Несколько субэтносов существовало и в
какой-то мере продолжает существовать в основном на периферии русского
этноса. Это — поморы, донские, терские, уральские казаки, колымчане,
русско-устьинцы на Индигирке и т.п. Но подавляющее большинство русских
сейчас прямо входит в свой этнос, минуя и этнографические группы, и
субэтносы.
1.3.4. Этнические процессы
Выше был охарактеризован один этнический процесс — этническая
ассимиляция (втягивание, растворение). Но кроме него существуют и другие.
Один из них -процесс этнического слияния (консолидации),
заключающийся в том, что несколько близких по культуре и языку соседних
этносов объединяются в один, нередко долгое время продолжая сохранятся при
этом в качестве частей этого нового этноса — субэтносов. Чаще всего
это происходит тогда, когда все они оказываются в пределах одного
геосоциального организма.
Образование в IX в. единого государства — Руси — на
территории населенной несколькими родственными «племенами»: полянами,
древлянами, северянами, вятичами, кривичами и т.п., привело к их
консолидации в один этнос, который получил название русского народа. В
литературе это государство обычно именуют Киевской Русью, а народ —
древнерусским, но нужно помнить, что эти названия являются искусственными.
Они созданы историками много веков спустя после окончания этого периода в
истории восточных славян.
Наряду с этнической консолидацией может иметь место этническое
включение, или этническая инкорпорация, — превращение
ранее самостоятельного этноса в субэтнос в составе крупного соседнего
этноса. Так, например, к настоящему времени мегрелы, а в какой-то степени и
сваны, еще недавно бывшие самостоятельными народами, превратились в
субэтносы в составе грузинского этноса.
Прямой противоположностью этнической консолидации является процесс
этнического расщепления, или этнической дивергенции,
— разделение ранее единого этноса на несколько новых
самостоятельных этнических общностей. Чаще всего это связано с распадом
того или иного геосоциального организма. После монгольского нашествия
Северная Русь оказалась под властью Золотой Орды. Остальные части Руси в
конце концов вошли в состав либо Польши, либо Великого княжества
Литовского. В результат люди, образовывавшие один этнос, оказались в
составе разных геосоциальных организмов.
Как уже отмечалось, каждый социоисторический организм есть относительно
самостоятельная единица исторического развития. У разных социоров —
разные истории или, как нередко говорят, разные исторические судьбы.
Вхождения людей, принадлежащих к одному этносу, в состав разных
социоисторических организмов, означало втягивание их в разные конкретные
исторические процессы и тем самым разделение их исторических судеб. Это
чаще всего, хотя и не всегда и не сразу, ведет к распаду ранее единого
этноса на несколько самостоятельных этнических общностей.
Именно это и произошло с русским этносом. Он распался на три новых
этноса. Один из них сохранил старое название, два других с течением времени
обрели иные: белорусы и украинцы. Впрочем, нельзя не отметить, что на
территории Западной Украины вплоть до самого позднего времени население
называло себя русскими (руськими, русинами), а жители Карпатской Руси,
которая была оторвана от Руси еще в XI в., так называют себя и до сих
пор.
О том, что при формировании новых этносов решающую роль играет не
степень культурной и языковой близости, а социорная граница, говорит хотя
бы такой факт. Если взглянуть на «Опыт диалектологической карты русского
языка в Европе» (М., 1915), отражающую картину распространения
восточнославянских языков, какой она была в начале XX в., можно легко
убедиться в том, что вся Смоленская губерния входит в зону диалектов
белорусского языка. Но большая часть жителей Смоленщины уже много веков
считает себя русскими и никогда не считали себя белорусами. Это связано с
тем, что захваченная литовцами в 1404 г. Смоленская земля уже в 1514 г.
вошла в состав Московского государства и с тех пор с небольшим перерывом
(1611—1654 гг.) находилась в пределах России.
Кстати, и граница между сербами и хорватами не совпадает с языковыми
различиями. На штокавском диалекте сербохорватского языка говорит
большинство сербов, значительная часть хорватов, а также черногорцы и
боснийцы. Решающим фактором были не диалектные, а социорные, политические
границы, отделившие будущих сербов от будущих хорватов. За этим последовало
принятие одними православия и кириллицы, другими — католицизма и
латиницы и т.п.
Все приведенные выше примеры позволяют понять, почему в качестве одного
из признаков этноса нередко называют общность исторической судьбы.
Пребывание нескольких культурно-языковых общностей в составе одного
геосоциора чаще всего ведет к их консолидации в один этнос, вхождение
частей одного этноса в разные социоры — чаще всего к превращению их в
самостоятельные этносы
1.3.5. Этнос и геосоциальный организм
Сказанное выше позволят понять соотношение этноса и социоисторического
организма.
В литературе этнос нередко отождествляется с обществом, подменяется
обществом. Это в частности выражается в том, что те или иные авторы говорят
о социально-экономической и политической структурах этноса, о хозяйстве
этноса. В результате некоторые из них рассматривают этнос как некую
самостоятельно развивающуюся по особым законам единицу исторического
развития. И в большинстве случаев, когда этносы, или народы, объявляются
субъектами истории, практически имеются в виду не собственно этносы, а
социоисторические организмы
Понять исследователей, говорящих о социально-экономической и иных
структурах этноса, можно. Люди, составляющие этнос, безусловно, всегда
живут в обществе, в системе социально-экономических, политических и иных
общественных отношений. Однако согласиться с ними нельзя.
В действительности этнос и общество — хотя и связанные, но
совершенно разные явления. Это особенно наглядно видно тогда, когда люди,
принадлежащие к одной этнической общности, входят в состав нескольких
разных геосоциальных организмов. Было время, когда с карты Европы исчезла
Польша, и поляки оказались в пределах трех разных геосоциоров. Польши как
социально-исторического организма не стало, но польский этнос продолжал
существовать. А в случае с ГДР и ФРГ немцы жили не просто даже в разных
геосоциальных организмах, а в обществах разного типа, с разным
социально-экономическим и политическим строем.
Но и тогда, когда геосоциальный организм и этнос по своему человеческому
составу полностью совпадают, они ни в коем случае не являются одним и тем
же. В случае же наличия в одном геосоциальном организме нескольких этносов
последние никак не являются подразделениями, частями общества. Это —
деления внутри всего лишь населения общества, а не общества, как
часто понимается. Этносы (или части этносов) представляют собой всего лишь
группировки населения общества. Поэтому у них заведомо не может быть
экономических или политических структур. Такие структуры имеет только
общество, социоисторический организм. В связи с этим необходимо
подчеркнуть, что хотя этносы представляют собой культурно-языковые
общности, и культура, и язык суть прежде всего продукты не этноса или
этносов, а общества или обществ.
Как наглядно можно видеть на материалах как данного, так и
предшествующего подразделов в отношении общества и этноса первичным
является общество. Этносы не имеют своей самостоятельной истории. Их
движение, изменение, развитие определяется историй обществ, в состав
которых входят. Этносы суть порождения общества. Но это, отнюдь, не
исключает, что в определенных условиях они могут приобрести относительную
самостоятельность, причем иногда даже значительную.
Положение о первичности общества по отношению к этносу подтверждается
всем ходом исторического развития. В число признаков этноса не входит ни
общность территории, ни общность экономической жизни. Но понять, почему их
таковыми считали, можно.
В принципе члены одного этноса могут жить на совершенно разных
территориях и принадлежать к разным экономическими общностям, но возникнуть
этнос без более или менее компактного совместного проживания будущих его
членов на определенной территории и наличия между ними каких-то, пусть
минимальных, экономических связей не может. Но при рассмотрения вопроса о
становлении того или иного этноса необходимо иметь в виду не абстрактную
«общность территории» и не абстрактную «общность экономической жизни», а
конкретные геосоциальные организмы с их территорией и их экономикой.
1.3.6. Этнос и племя
Этносы суть подразделения населения. Но о населении общества как о
самостоятельном явлении, отличном от самого общества, можно говорить только
после смены демосоциальных организмов геосоциальными. А это значит, что
этносы в точном смысле этого слова существуют только в классовом, или
цивилизованном, обществе. В обществе первобытном их нет.
Могут спросить, как же быть с племенами, которые всегда в нашей
литературе считались одной из форм этнической общности? Прежде всего
следует предупредить, что слово «племя» в исторической и этнологический
литературе употребляется не в одном, а в нескольких разных значениях. В
качестве классического образца обычно рассматриваются племена ирокезов,
описанные в трудах Л.Г. Моргана «Лига Ходеносауни, или ирокезов» (1851;
русск. перевод: М., 198.3) и «Древнее общество». Это племена сенека, каюга,
могауки, онейда, онондага. Все они представляли собой многообщинные
демосоциальные организмы.
Люди, входившие в состав каждого такого племени, имели обычно общую
культуру, говорили на одном языке, даже, точнее, на одном диалекте
ирокезского языка. Если добавить к этому, что они осознавали свою общность
и свое отличие от людей, принадлежавших к другим подобного же рода группам,
то становится совершенно ясным, почему такое племя нередко характеризуют
как этническую общность. Подобное племя действительно было, как правило, и
культурно-языковой общностью. Однако совсем не в этом заключалась его
сущность.
Рассмотренное выше племя прежде всего было социоисторическим организмом.
И сознание племенного единства было в своей основе сознанием принадлежности
не к культурно-языковой общности, а к демосоциальному организму,
определенному конкретному обществу. Это особенно наглядно выступает как в
тех случаях, когда в состав племени входят люди, отличающиеся культурой и
языком от основного его ядра, так и в тех, когда люди с одной культурой и
языком образуют несколько разных племен.
Например, все пять племен, входившие в состав Лиги Ходеносауни, или
ирокезов, имели общую культуру и говорили на одном языке. Ирокезоязычными
были и индейские племена, входившие в состав конфедераций эри, гуронов,
нейтральных, что нисколько не мешало им считать друг друга чужаками и вести
войны между собой и с Лигой Ходеносауни.
Таким образом, в данном случае культурно-языковая общность представляла
собой не самостоятельное явление, как в классовом обществе, а всего лишь
аспект, одну из сторон, причем не самую важную, социорной, точнее,
демосоциорной общности. Поэтому она не была этнической общностью в том
смысле, который вкладывается в этот термин, когда мы используем его в
применении к классовому обществу.
Выше шла речь о значениях слова «народ», но применительно лишь к
классовому обществу. Однако это слово используется — и очень часто
— в отношении доклассового общества. Понять, в каком смысле оно здесь
употребляется, невозможно без анализа понятий «культура» и «культуры».
Такой анализ важен и потому, что даст возможность лучше разобраться в
природе этноса, который всегда является и культурной, хотя и не только
культурной, общностью.
