Первые чилийцы занимались рыболовством. Они жили на берегу моря и питались рыбой и моллюсками.
Эти первые обитатели были знакомы с огнем, обрабатывали камни и изготовляли из них наконечники для копий. Они занимались также охотой и освоили новые элементы культуры: знали гончарное дело, плетение корзин, сельское хозяйство.
Из всех этнических групп, занимавшихся сельским хозяйством, наиболее развитыми были племена атака-меньос и дьягитас. Центральные плодородные долины были заняты племенами мапучес, пикучас и уильчас. На юге страны жили кункос, чонос, алакалуфас, онас и яйаганес.
Эти племена были настолько воинственны, особенно мапучес и арауканы (они воевали вплоть до конца XIX века), что Альфонс о де Эрсилья, воевавший против них, оставил о них память в своей эпической поэме «Араукана».
Не было в природе короля,
Которому подчинился бы
Этот гордый свободный народ,
Не было страны, могущей похвастать тем,
Что ногой наступила на него,
Не было такой далекой земли,
Которая осмелилась бы подняться
Против него со шпагой в руках,
Он всегда оставался свободным,
Непокоренным, неустрашимым,
Исповедуя свободу, он ходил
С гордо поднятой головой.
Первые испанские колонизаторы должны были пересечь бескрайние пески пустыни Атакамы, две тысячи километров, прежде чем увидели растительность.
Дьего де Альмагро, отважившийся на это, писал о своем опыте: «Та земля полна проклятий». А позднее Педро де Вальдивия доносил королю: «Едва ли найдется человек, пожелающий приехать в эту страну».
В Чили не было золота и серебра, как в Перу и Мексике, с помощью которых испанцы быстро обогащались. Оставалась только земля как объект эксплуатации. Для процветания они должны были избрать долгий путь упорного труда и терпения.
Испанцы установили здесь, как и в других местах Америки, систему энкомьенды. Каждому колонисту предоставлялся бесплатно участок земли и проживающие на ней индейцы.
Первые 60 энкомьенд были переданы владельцам Педро де Вальдивия в 1544 году. Так завершилось первоначальное отчуждение, первый грабеж, на которых была построена последующая система земельной собственности в деревне.
До сих пор еще сохранились документы, по которым Педро де Вальдивия передал Родриго де Арайе 5
касиков [13]
«со всеми их родственниками и подданными». Для того чтобы воздвигнуть город Сантьяго-де-Нуэва-Эстремадура, то есть нынешнюю столицу, которая в то время представляла собой скопище глиняных хижин, расположенных между рекой Мапочо и горной грядой Уэлен (ныне называемой Санта-Люсия), надо было изгнать с этой земли касиков Балтасарильо и Гуандаронго. Вальдивия только своей любовнице Инее де Суарес подарил всю землю долины Мапочо вместе со всеми индейцами и их касиком Апокино.
К этому крупномасштабному грабежу надо добавить те, которые совершали новые владельцы энкомьенд, самовольно расширяя границы своих наделов. Самовольный захват земли принял столь огромный размах, что в 1603 году правителю Хинес де Лильо было предложено провести проверку и подтвердить энкомьенды. Оказалось, что первоначальный дар послужил исходной точкой для дальнейших захватов, приведших к образованию обширных латифундий.
Это и есть начало системы землепользования в Чили.
В 1720 году королевским указом система энкомьенд была отменена. Но действительное осуществление этой меры затянулось почти на полвека. К тому времени энкомьенды превратились в огромные поместья. Индейцы были на деле рабами помещиков.
Был принят закон о майорате, установивший, что земли наследуются старшим сыном безраздельно, во избежание раздела и распыления собственности. Одновременно сохранилась в неприкосновенности власть землевладельцев как класса.
Именно этот клан феодальных землевладельцев выступил за независимость колонии. Как отмечают Элизабет Рейман и Фернандо Ривас, авторы исследования о борьбе за землю, освобождение от испанской королевской власти привело к сформированию «правительства помещиков, поддерживаемого помещиками и для помещиков».
О' Хиггинс попытался осуществить некоторые реформы, отменить майорат и продать часть государственных земель, на которые не находилось покупателя, так как сельскохозяйственные рабочие не могли приобрести их из-за отсутствия денег. Латифундистская аристократия выступила против О' Хиггинса и добилась его смещения.
Во времена правления Фрейре, который унаследовал власть от О' Хиггинса, вновь была сделана либеральная попытка распределить небольшие участки государственных земель среди индейцев и конфисковать церковные земли. Эти попытки были торпедированы чиновниками, на которых возлагалась ответственность за их реализацию.
Начиная с Дьего Порталеса, в конституции 1833 года была провозглашена неприкосновенность частной собственности, и помещики полностью осуществляли контроль над страной.
В 1838 году и последующие годы латифундисты, укрепляя свою власть, создали то, что впоследствии стало называться Чилийской сельскохозяйственной ассоциацией, а затем Национальной ассоциацией сельского хозяйства. С того времени эта ассоциация стала превращаться в центр защиты интересов сельских баронов. Даже во времена правительства Народного единства она оставалась могущественной и представляла собой серьезное препятствие. Владея радиостанцией «Радио агрикультура», Национальная ассоциация сельского хозяйства в союзе с промышленной буржуазией и правой политической оппозицией в лице Национальной партии была бастионом реакции и всегда выступала против налогов на сельскохозяйственное производство и против требований крестьян о распределении земли. Ассоциация всегда была главным препятствием на пути реализации аграрной реформы.
В 1857 году президент Мануэль Монтт отменил майорат и налог на переход земли из рук в руки. Эта последняя мера была направлена на то, чтобы облегчить раздел латифундий. Но больших последствий она не имела. С тех пор структура земельной собственности в Чили не претерпела существенных изменений и даже укрепилась.
Чилийское поместье имеет много схожего с владениями средневековых феодальных баронов. Работники были полностью лишены каких-либо прав и защиты перед всевластьем владельца. Сельскохозяйственный рабочий поднимался за час до восхода солнца и в течение почти четырнадцатичасового рабочего дня имел два небольших перерыва: в 9 часов утра на завтрак и в полдень на обед. Дневной рацион состоял из двух чашек муки и двух чашек кукурузы или фасоли. Это было единственным питанием. Женщины, как правило, работали в доме хозяина.
В 1910 году была опубликована брошюра, подписанная доктором Вальдеcом Канхе (псевдоним профессора Алехандро Венегаса), в которой приводились некоторые факты из жизни деревни.
Вальдес Канхе резко выступил против явной лжи, которая заключалась в том, что латифундисты называли сами себя сельскими тружениками. Никто из них, за исключением нескольких человек, и представления не имел о технике обработки земли. «Если в Сантьяго или другом городе, — пишет автор, — вы встретите молодого человека из «хорошей семьи», пьяницу и игрока, проводящего все свое время в ресторанах, клубе или доме терпимости, и спросите: «А этот молодой человек, чем он занимается?» — вам непременно ответят: «Работает в деревне».
Канхе обвинял латифундистов также в том, что они не хотят использовать удобрения, а держат землю под паром. При этой системе надо было ждать четыре-пять лет, чтобы засеять ее снова. Нехватка земли увеличивалась в силу ее экстенсивного использования.
Как отмечал Вальдес Канхе, работа в огороженных стойлах для скота, сбор навоза, использование сельскохозяйственных машин и современных орудий труда считались делом
«грингос» [14].
А местные латифундисты, когда поля поражала сильная засуха, отправлялись в церковь молиться о ее скорейшем прекращении.
Землевладелец был заинтересован только в получении наибольшей прибыли с наименьшими затратами.
В начале века по мере развития промышленности и роста добычи селитры на севере страны начал создаваться рабочий класс, но это явление почти не отразилось на положении в деревне, которая в социальном плане продолжала спать летаргическим сном.
Только в тридцатые годы влияние пролетариата стало распространяться на аграрный сектор. В 1934 году произошли кровавые столкновения крестьян с силами общественного порядка. Один из помещиков потребовал и получил 175 тыс. гектаров земли в районе Альто-Био-Био, которая, как выяснилось, обрабатывалась мелкими колонами, получившими свои наделы от государства. Началось выселение колонов, но они оказали сопротивление. Тогда и произошли кровавые столкновения в Ранкиле и Лонки-майе. Национальная ассоциация сельского хозяйства начала активную пропагандистскую кампанию против «разлагающей и подрывной доктрины коммунизма» и ее влияния на крестьянство.
В 1938 году, когда к власти пришло правительство Народного фронта во главе с президентом Агирре Серда, чинились всяческие препятствия в деле организации сельскохозяйственных рабочих в профсоюзы.
Во время правительства Гонсалеса Виделы, которое характеризовалось антикоммунистическими репрессиями, был принят закон о создании профсоюзов для крестьян, но в самом законе содержалось столько оговорок и препятствий, что выполнить его оказалось невозможным.
В законе указывалось, что для создания профсоюза необходимо было 20 рабочих, постоянно работающих в поместье, причем в каждом поместье должен быть свой профсоюз. Поскольку среднее количество работников в поместьях было меньше, чем 20, то это требование затрудняло объединение в профсоюзы более 83% сельскохозяйственных рабочих.
Для того чтобы быть профсоюзным руководителем, требовалось уметь читать и писать и прожить постоянно в одном поместье определенное число лет. Достаточно было хозяину заявить, что тот или иной работник проживает на его земле меньшее количество лет, как лучшие из профсоюзных активистов лишались возможности стать руководителями крестьян.
Этот закон действовал с 1947 по 1967 год. За эти двадцать лет было создано только 18 профсоюзных организаций, объединявших 1800 человек.
Победа Кубинской революции заставила Соединенные Штаты выработать новую политику, названную «Союзом ради прогресса» и направленную на то, чтобы помешать осуществлению революций в других странах Латинской Америки. В целом эта политика, сохраняла старый механизм экспансии, но содержала и новые моменты. Монополии США посчитали, что настало время для того, чтобы выбросить латифундистов за борт корабля, давшего течь.
Именно сельское хозяйство Чили меньше всего давало прибыли Соединенным Штатам и к тому же служило источником гигантского социального беспокойства. Американский империализм опирался на местную промышленность, откуда извлекал свои наибольшие доходы; она создавала и более удобные условия для его проникновения. Поэтому «Союз ради прогресса» означал, помимо всего прочего, и союз с национальной латиноамериканской буржуазией.
В Чили это выразилось в том, что режим архиреакционера Хорхе Алессандри вынужден был принять закон об аграрной реформе, которую иронически именовали «реформой цветочного горшка», поскольку выделяемой крестьянам земли едва хватало, чтобы «заполнить цветочный горшок». Несмотря на всю ограниченность реформы, сенатор Франсиско Бульнес обвинил «Союз ради прогресса» в том, что он помогает развитию коммунизма. Консервативная газета «Диарио иллюстрадо» писала в передовице по поводу этой аграрной реформы: «Это — отрицание права частной собственности, божественное происхождение которой никто не оспаривает».
По реформе Алессандри из государственных земель были переданы крохотные клочки 1210 семьям. Ни одна латифундия не подверглась конфискации, ни один землевладелец не был затронут, хотя для этой «титанической» работы потребовалось создание целой Корпорации по проведению аграрной реформы.
Правительство Эдуардо Фрея дальше этого тоже не пошло. Во время избирательной кампании Фрей обещал сделать владельцами земли 100 тыс. крестьян. В конечном счете его правительство экспроприировало 1048 наделов, из которых почти половина была добровольно отдана их владельцами, стремившимися освободиться от убыточных земель. Всем собственникам этой земли была выплачена компенсация, полностью их удовлетворившая. В целом только 5600 человек получили документы на владение землей.
Национальная ассоциация сельского хозяйства продолжала нагнетать шум вокруг этих робких попыток осуществить аграрную реформу. Отвечая на брошюру-памфлет, в которой содержался призыв уважать достоинство крестьянина, деятели из Национальной ассоциации сельского хозяйства писали в своем официальном органе: «Не надо заставлять крестьян верить, что если они выселили какого-то хозяина, то сразу же обрели достоинство».
В последние два года правления Фрея проведение аграрной реформы практически приостановилось. Тогда индейцы-арауканы бросили клич о возвращении своих земель путем захвата поместий. Эту борьбу они вели под лозунгом «Земля или смерть». Наследники Кауполикана, Лаутаро, Апокиндо, Коло-Коло, Тобалаба, Витакура, Гальварино и Мичималонго потребовали возвращения своих земель, отобранных у них четыре века назад колониальной системой энкомьенд.
Вследствие этого в сельских районах усилилась напряженность. В Линаресе по наущению помещиков был забит насмерть палками руководитель зонального отделения Корпорации по проведению аграрной реформы Эрнан Мери. В каждом поместье латифундисты создали арсеналы оружия и держались очень агрессивно. По мере приближения президентских выборов 1970 года они, уверенные в новой победе Алессандри, повели себя еще более провокационно и нагло. В Каутине участились случаи захвата латифундистами земель, принадлежавших мапучес. В этой неспокойной обстановке и состоялись выборы, на которых победил Сальвадор Альенде.
Одной из самых характерных черт положения чилийского сельского хозяйства был застой в его развитии. В одной из лекций Жака Чончоля в Чилийском университете в 1969 году отмечалось, что на конец тридцатых годов во внешней торговле сельскохозяйственными товарами наблюдался положительный баланс. Вывозилось примерно на 30–40 млн. долларов, а ввозилось на 20–25 млн. долларов. В шестидесятые годы продолжали вывозить сельскохозяйственных продуктов на те же 30–40 млн. долларов. Производство же оставалось на одном уровне на протяжении двадцати лет, в то время как потребление возрастало.
Чончоль отмечал другие отличительные черты развивающегося в деревне процесса. В Чили 25% населения было сельским. В 1920 году это составляло 2 млн. человек, а в 1970 году эта цифра возросла до 2800 тыс. человек. Из них, по переписи 1955 года, в округленных цифрах 670 тыс. представляли активную часть населения, или 350 тыс. семей. Из этого общего числа менее 10% сельского населения, или 30 тыс. семей, владели большей частью земли, а внутри этой малочисленной группы 3 тыс. семей контролировали от 70 до 80% всей земельной собственности. То есть 1% владел почти всей земельной собственностью. И если первой особенностью сельского хозяйства был застой в его развитии, то вторая состояла в огромной концентрации земли в руках небольшой кучки крупных землевладельцев.
Чончоль указывал на высокую политическую активность крестьянства, особенно заметную в последние годы. По его мнению, основная причина этого состояла в частых ' избирательных кампаниях, во время которых представители различных политических партий в погоне за голосами t раз за разом прибегали к обещаниям провести аграрную реформу. Это подвело крестьянство к мысли о необходимости самой реформы. К этому надо добавить общий подъем борьбы рабочего класса, который находил отклик и влияние в среде крестьянства. Захват мапучес земельных участков и напряженность, вызванная провалом попыток осуществить аграрную реформу, также оказывали свое воздействие на процесс повышения политической активности крестьянства.
Другим моментом первостепенной важности была проблема кредитов. Крестьянин должен как-то жить в период между двумя урожаями. В начале каждого периода, во время сева, ему надо продержаться, чтобы купить посевной материал, сельскохозяйственный инвентарь и другие орудия труда. Но банки выдавали ссуды только под гарантию, под залог движимого или недвижимого имущества. В свою очередь крестьянину, чтобы иметь собственность, надо было получить кредит. Так замыкался этот прочный круг.
Все кредиты были сконцентрированы в руках латифундистов. Появился новый вид эксплуатации в форме земельной _ ренты: предоставление средств под высокие проценты, которые никогда не выплачивались. Возникала зависимость должника от кредитора, которая выливалась в своеобразное долговое рабство.
Объяснение некоторым намерениям и первым мероприятиям, осуществленным правительством Народного единства в мае 1971 года, дал Жак Чончоль, назначенный к тому времени министром сельского хозяйства, в одной из своих лекций в Пландесе.
Речь шла в первую очередь о том, чтобы провести существенные изменения в системе землевладения. Затем изменить взаимоотношения сельского хозяйства с остальной частью экономики страны. Третий шаг должен был переориентировать производство, с тем чтобы приспособить его к специфическим условиям страны. Позднее намечалось осуществить индустриализацию сельского хозяйства, расширить участие крестьянства в социально-политическом процессе и, наконец, покончить с традиционной сегрегацией мапучес. На это были направлены основные усилия Народного правительства в первоначальный период его деятельности.
Кроме того, Чончоль отметил, что за сравнительно короткий срок Народное правительство добилось установления новой системы цен, по которой увеличивались выплаты крестьянству за сельскохозяйственные продукты. Цель ее была в том, чтобы это повышение шло не за счет потребителя, а за счет снижения доходов посредников.
Важные изменения произошли также и в области сельскохозяйственного кредита, где процентная ставка была снижена с 18 до 12%, а для крупных производителей сельскохозяйственной продукции — с 24 до 18%.
Серьезным препятствием в деле развития сельского хозяйства в это время было наличие 190 тыс. мелких землевладельцев, имевших наделы до 5 гектаров. Эта часть владельцев занимала 10% всей используемой земли, затраты труда здесь были очень высокими, а доходы на душу очень низкими. Обострялась тенденция к дальнейшему разделу латифундий.
В своей речи, произнесенной на Национальном стадионе по случаю первой годовщины пребывания у власти правительства Народного единства, президент Альенде подвел итоги осуществления аграрной реформы за истекший период. Были экспроприированы 1300 обширных поместий площадью 2400 тыс. гектаров. На этих землях проживали 16 тыс. семей и могли бы прокормиться еще 10 тыс. семей. По сравнению с 1970 годом, сказал Альенде, сельскохозяйственное производство возросло на 4–5%. С озабоченностью он говорил о судьбе мапучес. Для них в провинции Каутин аграрная реформа проводилась ускоренными темпами.
В докладе Института экономики и планирования Чилийского университета, опубликованном в 1972 году, следующим образом подводились итоги сделанного: «За первые два года деятельности правительства (Народного единства) к реорганизованному сектору сельского хозяйства было присоединено около 3500 поместий общей площадью 500 тыс. гектаров земли, в основном поливной, что составляет примерно одну четвертую часть всей обрабатываемой в стране земли. Эти площади вместе с землями, экспроприированными при предыдущем правительстве, составляют около 40% всех сельскохозяйственных угодий в стране».
Демохристианское правитество за шесть лет экспроприировало 15% земли. Правительство же Народного единства экспроприировало 25% всей земли за два года, то есть почти вдвое больше за период, втрое меньший.
Аграрная реформа, предпринятая Народным единством, учитывала, что христианская демократия при осуществлении своей реформы стремилась создать слой средних землевладельцев, новых хозяев, который служил бы своего рода амортизатором процесса радикализации крестьянства. Эта новая мелкая буржуазия в деревне должна была контролировать систему кредитов и технической помощи и помешать тому, чтобы ими пользовался бедный крестьянин.
В противовес этой отрицательной тенденции Народное единство выдвинуло задачу создания полностью хозрасчетных производственных объединений, аналогичных промышленным объединениям.
В блестящем очерке Ригоберто Риверы, опубликованном в № 167 журнала «Пунто финаль» в сентябре 1972 года, отмечалось следующее: «Попытка ввести в действие заводскую систему производства в сельскохозяйственной сфере была вызвана необходимостью исключить возможность дальнейшего раздела земли, поскольку раздел земли на индивидуальные участки вел к росту мелкобуржуазного сознания крестьянина и в то же время к значительному снижению экономичности хозяйства. С чисто технической точки зрения было необходимо, таким образом, превратить все экспроприированные поместья в своего рода производственные кооперативы. В то же время политические задачи тесно увязывались с задачами чисто производственными. Конечной целью этой политической задачи являлось превращение крестьянина в пролетария через смену системы труда. То есть крестьянин, когда он является индивидуальным производителем, больше мелкий буржуа, чем рабочий, и, напротив, он становится больше рабочим, когда вовлечен в заводскую систему производства с ее разделением труда и специализацией. Пролетаризация крестьянина в свою очередь ведет к расширению социальной базы поддержки антибуржуазного и антикапиталистического революционного процесса».
Столкновение Альенде с латифундистами не заставило себя ждать. В октябре 1971 года председатель профсоюза сельскохозяйственных служащих Мануэль Вальдес направил в министерство обороны меморандум с описанием трудностей, с которыми столкнулись землевладельцы. Это была явная попытка втянуть вооруженные силы в дело, которое входило не в их компетенцию, а в ведение министерства сельского хозяйства.
Несколькими днями позже в парке Серрильос открывалась Международная ярмарка Ассоциации сельского хозяйства. Председатель Национальной ассоциации сельского хозяйства Бенхамин Матте должен был произнести на открытии речь в присутствии Альенде, представителей власти и дипломатического корпуса. Латифундисты избрали это событие для начала политической атаки на Народное единство. Речь Матте была явно враждебной по отношению к правительству. Альенде смог познакомиться с ее содержанием еще до своего прибытия в парк Серрильос и отменил свой приезд, хотя там уже собрались представители властей, дипломаты и журналисты. Все это нашло шумный отклик в средствах массовой информации, которые раздули инцидент до размеров скандала. Альенде направил Матте открытое письмо (оно было зачитано с трибуны ярмарки), в котором осуждал маневры Вальдеса в отношении вооруженных сил и вновь излагал основные положения своей аграрной политики.
Но олигархия не ограничилась этими политическими нападками. Она перенесла свою враждебность сначала в область экономики, а позднее и в вооруженную и заговорщицкую деятельность.
Сельскохозяйственное производство, как мы видели ранее, отстало в своем развитии лет на двадцать. В 1936 году в стране насчитывалось 2500 тыс. голов крупного рогатого скота. Такое же количество скота было и в момент прихода к власти Народного единства. Равным образом и количество овец сохранялось на протяжении трех десятилетий на одном и том же уровне — 6 млн. Как только стали известны результаты выборов 1970 года, крупные скотоводы начали забивать скот. Скотоводческая Ассоциация Огненной Земли до того, как были экспроприированы ее гигантские имения, забила 130 тыс. стельных коров и отправила на скотобойни еще 360 тыс. телок. Другие владельцы скота, чьи имения простирались по границе Чили с Аргентиной, перегнали свои стада в Аргентину. Было подсчитано, что забой овец составил 330 тыс. В результате такой политики скоро стали ощущаться серьезные нехватки в обеспечении населения мясом.
Это была не единственная форма противодействия аграрной олигархии правительству. Многие помещики приостановили работы в своих поместьях, с тем чтобы создать трудности в сельскохозяйственном производстве, отлично сознавая, что это приведет к экономическим убыткам, но в надежде на то, что всеобщий саботаж ослабит позиции правительства и, возможно, приведет к его падению. Другая часть землевладельцев испрашивала у государственного банка кредиты якобы на развитие сельскохозяйственного производства, но на деле не вкладывала эти средства в производство, а превращала их в валюту и вывозила за границу. Были и такие, что в предвидении экспроприации разбирали сельскохозяйственную технику и увозили ее из поместий для продажи. Одновременно они использовали свои старые связи с судами и местной полицией для возбуждения исковых апелляционных и иных судебных дел и судебного крючкотворства. Некоторым даже удавалось с помощью судов и полиции выселить крестьян с их новых земель.
Народное правительство принимало меры защиты против этих враждебных действий. В отношении покинутых хозяевами поместий применяли декреты о принудительном возобновлении работ, некоторые из них ставились под контроль государства. Увеличивалось число центров по проведению аграрной реформы, при которых были отделы по эксплуатации экспроприированных сельскохозяйственных имений. Центры стремились добиться, чтобы крестьяне активно участвовали в решении основных вопросов, затрагивающих их интересы.
Саботаж латифундистов вызвал возмущение и гнев среди крестьян. Нередки были и случаи бюрократических проволочек в ходе экспроприации и взятия под контроль помещичьих владений. Крестьяне сами стали захватывать землю. Хотя занятие поместий всегда было формой протеста и орудием борьбы крестьян при предыдущих правительствах, теперь, при правительстве Народного единства, применение этого метода обретало другой характер. То, что ранее было выражением борьбы классов, сейчас становилось формой выражения нетерпения или протеста против малоэффективной деятельности властей. Правительство осудило этот метод захвата земли, который содействовал анархии и хаосу в производстве. А именно в этом состояла и цель латифундистов.
В апреле 1972 года журнал «Пунто финаль» в № 155 провел анализ состояния 300 имений, попавших ранее под удар локаутов хозяев, покинутых ими или неработавших и проводивших саботаж. Анализ показал, что в значительной степени возросло производство, прекратились увольнения наемных рабочих и повысилось активное участие крестьян в осуществлении аграрной политики правительства
Еще более тщательному экономическому анализу было подвергнуто состояние 200 из этих поместий. Результаты оказались следующие:
1. В 196 из них была проведена проверка состояния дел.
2. 79% показали рост основного капитала.
3. У 21% оказался наибольший пассив. Анализ дефицита 13% из этих 21% поместий показал, что он вызван трудностями, связанными с поливом и агротехническими мероприятиями, а не с плохим руководством со стороны крестьян.
4. Только 4% из предоставленных государственным банком кредитов должны быть возвращены по суду. Иными словами, крестьяне вернули выданные им кредиты.
5. Во всех случаях экстенсивная эксплуатация поместий уступила место интенсивному ведению хозяйства.
6. Во всех поместьях отчетливо наблюдалась забота о сохранении и своевременной продаже скоропортящейся сельскохозяйственной продукции.
Анализ форм и методов сопротивления аграрной олигархии выявил преобладание следующих форм:
1. Жалобы в суды на правительственных уполномоченных и крестьян, якобы нарушивших закон.
2. Жалобы в суды на якобы имевшее место разграбление или разрушение сельскохозяйственной техники.
3. Давление на правительство через политиков и парламентариев.
4. Угрозы физической расправы.
5. Извращение фактов с помощью средств массовой информации.
6. Создание искусственных конфликтов в поместьях, взятых под контроль государства с помощью активистов Демохристианской и Национальной партий и движения «Патриа и Либертад».
7. Давление на торговцев, поддерживавших хозяйственные связи с поместьями, взятыми под контроль.
Однако не все трудности исходили от латифундистов. Было также немало препятствий, создаваемых государственным аппаратом. 7 июня 1972 года президент Альенде принял во дворце «Ла Монеда» 35 руководителей крестьян провинции Каутин и разговаривал с ними в течение трех часов, выслушивая их претензии и жалобы. Основные претензии, изложенные крестьянами, состояли в следующем:
1. В их поместьях площадь пахотной земли возросла на 50%. Но когда подходит время сева, их не обеспечивают ни удобрениями, ни сельскохозяйственными машинами.
2. Отсутствует серьезное планирование производства в Каутине. Порой не выплачивалась заработная плата сельскохозяйственным рабочим. В некоторых случаях продолжали взимать высокие проценты за кредиты, предоставленные государственным банком. Имело место разбазаривание средств.
3. Большие разрывы во времени между моментом издания указа об экспроприации поместья и передачей его под управление крестьян давали помещикам время для демонтажа техники.
4. В сфере социальной до сих пор не решены проблемы здравоохранения, жилья, образования и социального обеспечения мапучей.
Аграрная реформа, принятая еще во времена Фрея и служившая базой для деятельности Народного единства в этой области, давала право на отчуждение земельной собственности, превышавшей 80 гектаров орошаемой земли. В июле 1972 года в Темуко состоялся крестьянский съезд, собравший представителей 16 советов коммун провинции Каутин. Помимо некоторых решений политического характера, съезд выразил пожелание о принятии нового революционного закона об экспроприации всех поместий, площадь которых превышает 40 гектаров орошаемой земли.
Критиковались и другие аспекты деятельности правительства. На районном съезде в Сантьяго — центре Социалистической партии — отмечалось, что из всех поместий, экспроприированных на основании закона, Корпорация по проведению аграрной реформы взяла под свой контроль только 20% этих поместий, но и это не означало, что экспроприированные и взятые под контроль поместья функционируют нормально. Районная организация социалистов отмечала также, что низкая эффективность экспроприированных поместий привела к тому, что на 1972 год намечались закупки за границей сельскохозяйственных продуктов на сумму в 500 млн. долларов.
Между тем помещики оказывали сопротивление мероприятиям правительства, не ограничивались только созданием трудностей в производстве. Расширялись и вооруженные выступления.
Аграрная олигархия запугивала и убивала, боясь потерять свое господство, длившееся четыреста лет. Но это не помешало крестьянам начать под чилийским знаменем и лозунгом «Земля или смерть» борьбу за возвращение своей земли, которую у них отняли во время испанских завоеваний.
В своей речи 1 мая 1972 года президент Альенде говорил, обращаясь к народу: «Товарищи, мы прошли большой отрезок на пути к экономической независимости и развитию нашей страны, на пути передачи народу того, в чем он нуждается и чего справедливо требовал на протяжении стольких лет».
Действительно, два первых года Народного единства ознаменовались существенными успехами, возрождением чилийской экономики, находившейся во время шестилетнего правления Фрея в состоянии застоя.
По данным Института экономики и планирования (ИЭП) Чилийского университета, весьма впечатляющими были результаты борьбы с безработицей: за два года правительство создало 260 тыс. новых рабочих мест, что привело к сокращению безработицы только в районе Большого Сантьяго с 8,3% в декабре 1970 года до 3,6% в декабре 1972 года.
В обзоре ИЭП отмечалось: «На протяжении двухлетия 1971–1972 гг. предоставление работы осуществлялось в таких масштабах, которых до этого не наблюдалось.
Одновременно и уровень безработицы снизился почти наполовину».
Параллельно этому шла работа по упорядочению заработной платы в интересах ее повышения для низкооплачиваемых категорий трудящихся. Прожиточный минимум вырос на 329%, минимум заработной платы и пенсий — на 500%. Частично эти завоевания были нейтрализованы быстрым ростом цен, который достигал 283%. Во всяком случае, соотношение между заработной платой и ценами на розничные товары было в конце 1972 года в пользу роста реальной заработной платы на 18,8%.
Значительное снижение безработицы и существенное повышение заработной платы привело к повышению покупательной способности населения, что входило в планы правительства.
Этот новый экономический фактор вызвал нехватку товаров. Торговцы стали спекулировать на этом, нелегально повышая цены, намного выходя за установленные нормы. Чтобы помешать этому, инспекторский аппарат Управления промышленности и торговли усилил контроль за системой распределения. Выяснилось, что ко всему прочему добавилось накопление и укрывательство товаров, которое шло по двум направлениям: а) буржуазия, которая располагала постоянной высокой покупательной способностью и покупала больше того, что требовалось ей для рационального потребления; б) крупные оптовые торговцы, которые тоже накапливали товары и не пускали их в торговую сеть, преследуя цели: с одной стороны, ослабить Народное единство, а с другой — вызвать рост цен.
Диспропорции, вызванные переходом от одной общественной формы производства к другой (от частного предпринимательства к общественной собственности), плюс накопление и сокрытие товаров буржуазией и оптовыми торговцами вместе с ростом потребления трудящихся привели к нехватке некоторых товаров и появлению черного рынка. Этот фактор был использован правыми для дискредитации государства как организатора экономики.
Парадоксально, но факт, что все это происходило в момент роста производства. В речи 1 мая 1972 года Альенде привел некоторые примеры этого роста: производство в рыбной промышленности возросло на 11%, в лесной — на 12, в пищевой — на 34, в текстильной — на 10, в химической — на 36, в электронной — на 6, в машиностроительной — на 4%. В то время средний рост производства в стране составлял 7,6%. В конце года он возрос до 9%, что было «наивысшим показателем за последние двадцать лет», отмечал журналист Виктор Ваккаро в журнале «Чили сегодня» (№ 37). За шестилетие правления Фрея индекс роста производства достиг только 3,7%. В государственном секторе этот рост производства был еще более высоким; в целом за двухлетие 1971–1972 гг. эта цифра составила 17%.
Из других значительных достижений в области экономики обзор Института экономики и планирования отмечал рост банковских активов, 95% которых находились под контролем государства. Создание сферы общественной собственности, включавшей 146 предприятий, передавало в руки государства контроль над 25% промышленного производства. В области внешней торговли государство контролировало 85% экспорта и 65% импорта.
Правительство Народного единства попыталось принять некоторые меры и в отношении борьбы со спекуляцией, ростом цен, накоплением и сокрытием товаров. Так, были созданы хунты снабжения и цен, известные по всей стране как ХАП. Речь шла о создании органов на уровне городских кварталов с участием самого народа, которые оказывали бы помощь, но не заменяли официальный аппарат контроля за деятельностью розничных торговцев.
Сеть распределения в Чили состояла из 125 тыс. фирм и торговых предприятий. Из них 21 469 были продуктовыми магазинами, 7264 — магазинами по продаже промышленных товаров, 5585— мясными лавками, 5276 — ресторанами, 4008 — магазинами и лавками по продаже фруктов и овощей, а 912 — крупными универсальными магазинами и т. д. В них работало 417 432 служащих, т. е. 13,25% всей рабочей силы страны, как сообщал на страницах журнала «Чили сегодня» (№ 13) журналист Хорхе Модингер.
Большую часть этой сети составляли мелкие лавки. Только 6,4% квалифицировались как средние, а 1,9% были крупными учреждениями торговли. В 90 тыс. из них был один хозяин.
Контроль за этой широкой сетью распределения ставил ряд сложных проблем, которые можно было решить только при участии народа. Поэтому и появились хунты снабжения и цен, которые вызвали вскоре ненависть буржуазии.
Правительство взяло под контроль некоторые оптовые магазины и склады и стало распределять товары в рабочих районах и в кварталах бедноты через рабочую сеть. Через нее периодически распределялись по умеренным ценам товары, нехватка в которых ощущалась особенно остро.
В одном из интервью в январе 1973 года министр экономики Фернандо Флорес заявил: «Основная проблема состоит в том, чтобы понять цели экономической программы Народного правительства в области обеспечения населения товарами первой необходимости. На протяжении этих двух лет мы старались оберегать, и будем делать это в дальнейшем, покупательную способность трудящихся с низкими доходами. Это нашло отражение в политике повышения заработной платы, очевидным результатом которой является повышение спроса, используемого спекулянтами для создания черного рынка. В чем состоит альтернатива, которую правые традиционно выдвигают? Уменьшить заработную плату и снизить покупательную способность и таким образом урегулировать спрос и предложение. Это поистине реакционная политика, направленная на создание благоприятного для буржуазии равновесия».
Между тем Соединенные Штаты продолжали свою политику экономической блокады. Журналист Виктор Ваккаро так резюмировал их метод: прекращение кредита, отзыв капиталов, парализация промышленных предприятий, снижение цен на медь, финансирование контрреволюции империалистическими консорциумами, действующими в Чили. К этому следовало бы добавить панику в банковской системе, что в последующем вело к массовым изъятиям вкладов, парализации капиталовложений, саботажу в сельскохозяйственном и промышленном производстве и экономическому терроризму со стороны национальной буржуазии в качестве ее вклада в общее дело контрреволюции.
«К этому, — продолжал Ваккаро, — надо добавить девальвацию доллара на мировом валютном рынке. Если его покупательную способность в 1970 году принять за 100%, то к 1973 году она снизилась до 78,5%... Одновременно значительно повысилась цена на основные товары, которые Чили приобретает за границей. Этот факт вместе с падением цены на медь определяет то, что экономисты называют застоем в сфере обмена».
К этому следовало бы добавить также трудности, унаследованные от прошлых правительств: внешний долг, который составлял почти 3800 млн. долларов. Долг, в который Чили втянула политика Фрея и предыдущих президентов.
С момента прихода к власти правительства Народного единства неоднократно проводились переговоры с основными кредиторами, на которых обсуждался вопрос о выплате части долга на сумму 1300 млн. долларов. Только в 1972 году надо было уплатить по амортизации 400 млн. долларов. В своей речи 1 мая Альенде объявил, что дефицит валютной части бюджета составит 146 млн. Соединенные Штаты в целях создания новых экономических трудностей для Чили ловко торпедировали переговоры о перезаключении соглашений о кредитах и внешнем долге. Ввиду того что заключить глобальное соглашение со всеми кредиторами не удалось, Чили решила вести двухсторонние переговоры с каждым из кредиторов.
Несмотря на все эти трудности и препятствия, экономический баланс первых двух лет был положительным. Аграрная реформа нанесла решительный удар по латифундии, и если сельскохозяйственное производство и не развивалось соответствующими темпами из-за управленческих и других неполадок, то все-таки огромная часть обрабатываемой земли уже принадлежала государству или кооперативным формам ведения хозяйства. Агрессивность и насилие, которыми аграрная олигархия встретила эти меры, стали фактором радикализации трудящихся масс крестьянства и отрицательным образом обратились на долгое время против самой олигархии.
С точки зрения промышленного развития экономика развивалась заметными темпами, росло производство. Были достигнуты значительные успехи в снижении уровня безработицы. Возросла покупательная способность рабочего класса, и повысилась заработная плата наименее оплачиваемых категорий трудящихся.
С другой стороны, под контроль государства отошла банковская система, внешняя торговля и значительная часть промышленности.
И хотя налицо были такие негативные факторы, как инфляция и черный рынок, но уже налаживался вспомогательный механизм в сфере распределения.
Девальвация доллара, падение цен на медь, трудности с заключением нового соглашения по внешнему долгу и закрытие кредитов в долларовой зоне, создали серьезные и труднопреодолимые препятствия в деле импорта как потребительских товаров, так и сырья и средств производства. Однако многие из европейских стран предложили кредиты на средние и длительные сроки, и казалось, что предстоящий раунд переговоров, который должен был начаться в октябре 1973 года, принесет некоторое облегчение в этой кризисной ситуации. Таково по крайней мере было мнение, которое высказала газета «Монд дипломатию» в статье Фредерика Ланже, озаглавленной «Условия экономического развития подготовлены» и опубликованной в том же месяце того же года.
Любая глубокая ломка экономики вызывает диспропорции и недостатки, имеющие временный характер и действующие до тех пор, пока не будет отрегулировано производство применительно к новым условиям. Нормализация внешней торговли (несмотря на продолжающийся нажим и блокаду со стороны американцев) и установление контроля над распределением на внутреннем рынке дали толчок к определенному расцвету чилийской экономики, что в свою очередь сказалось на расширении базы народной поддержки правительства Альенде. Тем не менее трудностей было немало, но планы намечались реалистичные.
Имело место противоречие между мерами правительства по подъему благосостояния народа и теми условиями, в рамках которых они осуществлялись, условиями экономики, частично остававшейся в руках буржуазии. Это было явление, которое экономист Серхио Рамос назвал «истощением пределов относительной автономии функционирования от самой системы». Дальнейшее преодоление этого противоречия привело бы к углублению процесса. Это поняла и олигархия, совершившая государственный переворот до того, как пришел неизбежный момент ее ликвидации.
