Новый учебник истории для среднего профессионального образования[1] — замечательный с первых же строчек.

«Языковеды установили, что разделение индоевропейского языка на отдельные ветви (индоиранскую или арийскую, славянскую, германскую и т.д.) произошло в начале III тысячелетия до н.э».

На той же самой странице, несколькими строчками ниже читаем:

«Выделение древних славян из индоевропейского единства произошло во II - I тысячелетиях до н.э».

Полторы тысячи лет сюда, полторы обратно — какая разница? Стоит ли размениваться на такие мелочи, если главный исторический факт зафиксирован на титульном листе: «Допущено Министерством образования и науки Российской Федерации...»

Министерство утвердило —
Значит, так оно и было!

Славяне являлись на планете два раза. Сперва — в начале III тысячелетия. «Осмотрелись они, оклемались...» Бронзовый век не понравился. Решили дематериализоваться, временно растворившись в индоевропейских массах. Может, просто паспорта поменяли, будто не славяне вовсе, а какие-нибудь хетты. И только к концу II тысячелетия решили, что пришло время выходить из подполья, обстановка благоприятствует, и явились снова под своим славным именем...

Хотя с именем тоже не просто. Авторы сообщают, что в древности оно звучало как «словене». Поэтому... «во II в. греческий географ Птолемей впервые упоминает их под собственным именем («ставаны»)». II век нашей эры и II тысячелетие до — опять же, не совсем одно и то же, да и «ставаны» похожи на «словен» примерно как Птолемей на Прометея. Но авторы учебника с лёгкостью разрешают загадку. Птолемей, конечно, запоздал, «однако до этого они (славяне) были уже известны, но только как «венеды».

А теперь остановимся на секунду и зададимся вопросом: каким образом С.В. Алексееву с соавторами удалось получить от древних греков информацию о том, что под «венедами» подразумевались именно те, кто в то время не имел никакого определённого имени?

Тут учёность не для среднего ума.

Может быть, кому-то покажется, что рецензент излишне патетичен и поэтичен (маленький стихотворный экспромт на вечную тему «что есть истина»). Но я всего лишь стараюсь соответствовать тому высокому уровню (научному и литературному), который задает рецензируемый учебник.

Вот для сравнения натуральная из него цитата.

«Средневековье было далеко от идеала всеобщего мира (?? — А.М.), впрочем, к нему не приблизилось и наше время. Однако всё же между христианскими странами отношения строились на несколько иных началах. Правила справедливой войны, например, подразумевали сохранение независимости побеждённого государства (?!! — А.М.) и заключение справедливого (? — А.М.) мира. Давно отошло в прошлое в Европе уничтожение целых городов и тем более стран с истреблением или уводом в рабство их населения...» (с. 72).

Что за «правила» предписывали средневековым правителям сохранение независимости побеждённого государства (например, Англии от Вильгельма Завоевателя) и запрещали уничтожение городов (не только неприятельских, но порою даже собственных) — опять же, мудрость неизъяснимая. И такой мудростью проникнут весь учебник.

Называется: «цивилизационный подход». И внедряется у нас с начала 90-х гг. в общем подарочном наборе «реформ» как некая новая методология для историков. «Немарксистская, ох, немарксистская». Автор этих строк уже имел сомнительное удовольствие рецензировать «цивилизационные» учебные пособия. И пришел ко вполне определённому выводу[2]. Некоторым он показался слишком резким. Почему мракобесие? Причём здесь Т.Д. Лысенко? Может быть, в погоне за модой коллеги просто немного увлеклись, а вы их обижаете такими грубыми сравнениями.

Даже для серьёзных историков, весьма далёких от вышеупомянутого «подхода», характерен примирительный тон: да, конечно, внятного определения «цивилизации» до сих пор не предложено, сколько их было — бог весть, потому что нет никаких критериев для разграничения, «возможны всякие спекуляции вплоть до сведения любого этноса к цивилизации», и «если в последней четверти ХХ в. многие исследователи развивающихся и постсоциалистических стран рассчитывали, что цивилизационная методология позволит им избежать отставания в теории от зарубежных коллег, то в ХХI в. с подобными иллюзиями приходится расставаться». Казалось бы, приговор. Но дальше, как ни в чём не бывало: «это не значит, что цивилизационное направление изучения истории не имеет права на существование и его не нужно развивать»[3].

«Развивать» — что? Иллюзии? Спекуляции?

А вот то самое, что достойно представляет учебник Алексеева, Володихина и Елисеева «Отечественная история». Здесь «подход» заявлен с предельной откровенностью. Чего стесняться-то перед «учреждениями среднего специального образования»?

«...Идеал — высшая ценность цивилизации (иначе говоря, «сверхценность»). И любая цивилизация существует, только пока верна ему (?? — А.М.) Устойчивая преданность народа высшему идеалу цивилизации называется Традицией... Когда она ослабевает, происходит крушение цивилизации. Подобного рода идеал — во-первых, высшая истина, открытая цивилизации (?? — А.М.), и, во-вторых, программа, по которой она строится и перестраивается, нечто вроде архитектурного плана, рассчитанного на множество столетий» (с. 4).

Кем «рассчитанного»? Какое отношение к науке имеет этот самодеятельный оккультизм?

Далее трепотня, то есть, извините, «дискурс» плавно перетекает к родным берёзкам. Оказывается, «жизненный цикл» цивилизации «рассчитан» таинственными архитекторами (то ли мадам Блаватской, то ли инопланетянами) на 1000 — 1200 лет. Соответственно, в России этот цикл начинается с принятия христианства. А заканчивается... монголо-татарским нашествием в середине ХIII века. Но не огорчайтесь раньше времени: «последняя треть того же века открыла историю Второй Русской цивилизации, новорожденной». А может быть, и не открывала? Может, и не открывала, соглашаются авторы. Это уж как кому сподручнее, так он и карты перетасует. Хотите — можете считать, что продолжалась та Первая Русская цивилизация, которая от князя Владимира. Но «вне зависимости от того, кто прав в данном споре (в каком «споре»? о чём?! — А.М.), погибла она в огне Гражданской войны, последовавшей за революционными событиями 1917 г.» (с. 5).

А дальше-то что? Дальше у нас был «межцивилизационный промежуток» (с. 405), «красная Империя, безбожная и лишённая здоровых корней» (с. 364), после чего «в соответствии с гипотезами некоторых историков, начала медленно подниматься Третья Русская цивилизация. Совершенно новая» (с. 5).

Политический заказ на изъятие из истории того, что в данный момент неугодно начальству, исполнен с исключительным усердием. В «межцивилизационный промежуток» пытаются спихнуть не просто отдельных «врагов народа», партии или социальные группы, но целую эпоху, которая, оказывается, не заслуживает элементарного уважения. И внимания тоже не заслуживает. Поменьше рассказывать о ХХ веке — сознательная установка, провозглашенная во введении, рядом с основными принципами «цивилизационной теории» (с. 6). И в одной из рекламных публикаций, сопровождавших презентацию нового учебника, авторам прямо ставится в заслугу то, что «значительно сокращен объем, отданный советскому периоду»[4]. В прежних пособиях он занимал непропорционально много места — а что значат 70 лет по сравнению с тысячелетием?

Тонко подмечено. Если довести плодотворную идею до логического завершения, тогда 9/10 объёма в учебнике истории любой страны должно приходиться на первобытнообщинный строй.

А вот как это выглядит на практике уже сегодня. Проблеме «софийности» — составляет ли эта самая «софийность» четвертую ипостась Бога или не составляет? — уделено в полтора раза больше места, чем итогам Второй Мировой войны (с. 360, 404). Игнатию Брянчанинову — в пять раз больше, чем С.П. Королеву и Ю.А. Гагарину вместе взятым (с. 316 — 317, 411).

На фоне такого отношения к подвигам, действительно составившим славу России, красивые слова о патриотизме — мы, дескать, «писали эту книгу, склонив головы перед величием нашего Отечества» и пр. (с. 7) — звучат как особо циничная издёвка. И важен ведь не только объём — много или мало? — но и что написано. И в каком тоне. О некоторых персонажах — с таким рекламным пафосом, как будто их в Думу выдвигают. О других — бюрократической скороговоркой, чтобы поскорее отделаться (о том же Юрии Гагарине, например). Наконец, о третьих — так, что волей-неволей вспоминается басня Крылова. Догадайтесь, какая (вопрос к Единому Экзамену). Жертвами «цивилизационного подхода», местами переходящего в трамвайное хамство, стали не только деятели советской эпохи («психически не совсем нормальный большевик Ф.Э. Дзержинский» (с. 366), но и классики отечественной культуры, даже некоторые цари. «Суть» петровских преобразований состояла, оказывается, в том, что «Пётр I выломал одну из стен русского дома» (с. 264). Вариант: «пробоина в днище русского корабля» (с. 267). Что конкретно ломал хулиган П.А. Романов — пол или стену — так и останется неясным для учащихся средних специальных учебных заведений. Зато они усвоят главное: при Петре Россия страдала от «избытка европейскости». Вместо «старой, наработанной системы... воздвигся нежизнеспособный фантом». И ещё происходило «утеснение гуманитарного знания» (с. 277). Интересно было бы знать, какие конкретно события скрываются за последней формулировкой? Тайна сия велика есть.

Особую неприязнь у сочинителей учебника вызывают их коллеги на ниве просвещения. Н.И. Новиков, например. Что должно знать подрастающее поколение о замечательном книгоиздателе ХVIII в.? Что он был «склонен к политическому интриганству» (с. 302). Неукоснительному разоблачению подвергаются всевозможные «еретики», начиная с Л.Н. Толстого, у которого не жизнь и творчество, а сплошные «будто бы» (с. 344), и далее вглубь истории.

«Во второй половине ХIV в. на северную Русь обрушивается туча ереси... Сторонников этого антихристианского учения именуют стригольниками. По всей видимости, в стригольнической ереси проявились остатки русского язычества» (с. 156). «В митрополиты Московские был поставлен Зосима, склонный к «ереси жидовствующих». Суть ереси состояла в уклонении от православия в иудейское учение каббалистики и тайную науку чернокнижия. Однако через несколько лет религиозные пристрастия митрополита, а также его пьянство вызвали всеобщее возмущение в Церкви... В 1504 г. церковный собор осудил ересь жидовствующих... Главнейшие еретики отправились на костёр...» (с. 160).

Сочинитель этого конкретного фрагмента — доцент Д.М. Володихин. Преподает источниковедение. Вроде бы, должен понимать, что такое «критика источника». Простенький, для первокурсника вопрос: откуда поступила информация, что стригольники — не христиане, а «остатки язычества»? Со слов тех, кто отправлял еретиков на казнь?

Дипломированные историки ХХI в. оправдывают костры инквизиции, повторяя на голубом глазу тогдашние обвинения. С таким же успехом можно использовать речи Вышинского как источник достоверных сведений об «антипартийной оппозиции».

Факт: при дворе Ивана III сформировался кружок образованных вольнодумцев во главе с дьяком Федором Курицыным. Они были осуждены и казнены за «уклонение в иудаизм». Конечно, с точки зрения современного цивилизованного человека «уклонение» в иудаизм или буддизм (равно как и в «антипартийную оппозицию») не содержит в себе ничего аморального или преступного. Другое дело — средневековое правосознание. Для него «отречение от Христа» и впрямь страшнее государственной измены. Но у нас есть серьёзные основания полагать, что далекие предтечи нынешней интеллигенции оказались жертвами не религиозной распри, а заведомой клеветы своих политических противников («иосифлян»). Исследовав «Лаодикийское послание» — «по существу, единственный полноценный памятник», оставшийся от Ф. Курицына и его товарищей, профессор А.Л. Юрганов пришел к выводу, что в этом источнике речь идет об апостоле Павле, а «весь пафос послания — в торжестве христианства»[5].

Авторам учебника «Отечественная история» такие тонкости не интересны. Их «цивилизационная» методология — точь-в-точь, как в старом анекдоте. «Ну и что, что не было? Моё дело сказать».

А язык-то русский как хорош у самозванных защитников «высокоразвитой культуры». Церковь «вынуждена была констатировать отлучение графа Толстого» (с. 344). «Констатировать отлучение...» Или: «в отсутствие императора демонстранты-забастовщики, направленные к Зимнему дворцу доселе проправительственным «Собранием русских фабрично-заводских рабочих» (лидер — Г. Гапон), вступили в столкновение с войсками и полицией» (с. 350). Можно ли извлечь из этого текста сколько-нибудь внятное представление о событиях 9 января 1905 г.? Наверное, да. Что демонстранты напали на «войска и полицию».

Можно долго развлекать читателей отдельными перлами «цивилизационного подхода» к российской истории. Оказывается, не только П.А. Столыпин «погиб в результате эсеровского теракта» (с. 354), но и Е. Азеф был убит эсерами (с. 348). Азефа, надо полагать, просто перепутали с Гапоном. Что касается убийства Столыпина в киевском театре, то его убийца — авантюрист Д.Г. Богров в ранней юности действительно примыкал к эсерам. Но потом ему стали ближе анархисты. А ещё ближе — полиция, в которой он состоял секретным сотрудником и от которой как раз и получил пропуск в партер, где мог беспрепятственно подойти к председателю Совета министров с оружием в руках[6]. Но если рассказывать об этом всерьёз, то, не ровен час, пострадает ореол святости вокруг последнего русского императора...

Забавно и то, как авторы противоречат сами себе, и не только в деталях, но и в основных положениях своей, извините за выражение, историософии. Только что нас пытались убедить, что «цивилизации» — это подразделения, на которые поделили человечество неведомые «архитекторы». Россия — направо, Европа — налево кругом марш! И вдруг на с. 49 тем же словом обозначается определённый уровень развития, противопоставляемый «варварству». Существовала ли русская цивилизация при княгине Ольге? — таким вопросом задаются авторы, и сами на него отвечают: нет, Ольга только «заложила фундамент». Ведь при ней «на Руси... не сложилось ещё полноценного единого государства» (с. 50).

Скажу по секрету, что в Древней Греции никакого «полноценного единого государства» не сложилось вообще. Фидий и Пифагор прозябали в «варварстве».

Как отмечают авторы во введении, «наша работа целиком и полностью принадлежит академической научной традиции» (с. 6). Как говорится, сам себя не польёшь — завянешь. Чтобы оценить научную достоверность этой «традиции», нужно написать книгу, как минимум, сопоставимого объёма — 450 страниц. А, скорее всего, много большего, потому что размашистые обобщения и «высшие истины», взятые авторами с потолка, придётся опровергать по пунктам, ссылаясь на конкретные источники и литературу. Стоит ли тратить на это время? Ведь очередное достижение «образовательных реформ» только замаскировано под учебник истории (и замаскировано очень небрежно). А на самом деле относится совсем к другому жанру. И по стилю, и по уровню аргументации это политический агитпроп.

Гриф Министерства образования и науки РФ на листовке объёмом в 450 страниц — не оплошность, не невежество и не коррупция, а большая серьёзная политика.

«Цивилизационный подход» в разных модификациях, от либеральной «мультикультурности» до крайних форм черносотенного мракобесия, насаждается вместо истории не потому, что он обоснован, а потому что удобен. Удобен для решения социально-политических задач.

«Станислав Белковский: На мой взгляд, православный проект сегодня оптимален и, более того, он является единственным способом выживания России как цивилизации, отдельность которой как цивилизации признавали многие философы»[7].

Заметьте: теперь уже и религия — не самостоятельная ценность, а «проект», «способ». По-моему, для верующего христианина сама постановка вопроса — то, что его веру используют для чего-то постороннего — должна быть оскорбительна. Но православной общественности сподручнее обижаться на Мадонну.

Всё это было бы смешно... Очередной учебник, который можно зачитывать вслух в веселой компании за рюмкой чая. Очередное министерское «допущено». Очередной фельетон Авесхана Македонского (пора уже сборник издавать: «15 лет модернизации российского образования»). Но главные выводы, которые можно сделать, ознакомившись с новым учебником, к сожалению, веселыми не назовёшь. Бог с ними, с министерскими чиновниками. Они делают своё «реформаторское» дело последовательно и методично с 1992 г. Но ещё несколько лет тому назад можно было надеяться на академическую экспертизу — что она окажется честнее ведомственной. И на старые университеты как на оплоты нормальной, традиционной, «позитивистской» науки. А теперь смотрите выходные данные. Один из авторов, он же составитель «Отечественной истории» — с истфака МГУ, причём не культуролог-политолог, а преподаватель кафедры источниковедения. Рецензенты — историки, доцент и профессор того же Московского Государственного Университета имени Ломоносова.

Пожалуй, на такой исторический факультет МГУ уже можно принимать по результатам Единого Гэ. Хуже не будет.

---

По этой теме читайте также:

---

Примечания:

Имя
Email
URL
Отзыв