3.9.1. Почему экономические отношения могли быть
открыты только с возникновением капитализма?
Экономические отношения существовали всегда, на всех этапах развития
человеческого общества. Но долгое время их не замечали и не изучали. Их
стали исследовать лишь начиная с XVI в. Только в это время начала
зарождаться наука об экономических отношениях — политическая
экономия. Связано это было со становлением капиталистических
социально-экономических отношений. Капиталистические экономические
отношения были первыми, которые были замечены и стали объектом
исследования. И это не случайно.
Дело в том, что все докапиталистические экономические отношения были
скрыты под покровом имущественных, т.е. волевых отношений собственности.
Люди видели волевые отношения собственности, но не замечали экономических
отношений собственности. Капиталистические экономические отношения
собственности были первыми, которые прорвали покров волевых отношений
собственности, выступили как нечто самостоятельное, качественно отличное от
имущественных отношений и тем самым стали зримыми.
Капиталистическое общество было первым в истории человечества
индустриальным обществом. В этом обществе ведущая роль принадлежит не
сельскохозяйственному производству, а обрабатывающей промышленности. Как
следствие, для него характерно существование необычайно широкого
общественного разделения труда. Каждая вещь в таком обществе есть продукт
труда не отдельного работника, а множества производителей, занятых в разных
отраслях производства.
Но производство каждого конкретного продукта всегда происходит в одной
из множества хозяйственных ячеек, каждая из которых является при
капитализме ячейкой частной собственности. Поэтому необходимым условием не
просто нормального функционирования, а просто функционирования
общественного производства в таком обществе является непрерывная циркуляция
средств производства между хозяйственными ячейками и соответственно
постоянная координация их производственной деятельности.
При капитализме это осуществляется посредством рынка. Все продукты,
покидающие хозяйственную ячейку, в которой они были созданы, принимают
форму товаров. Соответственно непрерывная циркуляция продуктов труда между
хозяйственными ячейками облекается в форму обмена товарами, приобретает
форму товарного обращения.
Каждый товар имеет не только потребительную ценность, но и стоимость,
которая выражается в цене. Цена товара зависит не только от его стоимости,
но и спроса и предложения. Когда данного продукта произведено больше, чем
нужно, цена на него падает, производить его становится невыгодным и
производство его сокращается или даже совсем прекращается. Если данного
продукта производится меньше, чем необходимо, цена на него поднимается и
становится выгодным производить его больше. Соответственно производство его
растет. Так рынок осуществляет координацию производственной деятельности
хозяйственных ячеек.
Цель капиталистического производства — получение максимально
возможной прибыли. Продукт создается для продажи и только для продажи.
Каждый капиталист выходит на рынок со своим товаром. Цена на него
устанавливается рынком. Цены на рынке все время колеблются, причем
независимо от воли и сознания продавцов и покупателей. Капиталист с
неизбежностью сталкивается на рынке с конкурентами, предлагающими такой же
товар. Чтобы победить соперников, капиталист должен либо продавать по той
же цене, что и они, товар более высокого качества, либо предлагать товар
того же самого качества, но по более низкой цене. Но существует объективный
предел снижения цены — издержки производства. Продавать товар по
цене, равной издержкам производства, тем более не окупающей издержек
производства, капиталист не может. Он в таком случае с неизбежностью
разорится.
Чтобы продавать товар по более низкой цене, чем конкуренты, и в то же
время получить прибыль, капиталист должен снизить издержки производства.
Один из важнейших способов достижения такой цели — внедрение более
совершенной техники и технологии. Но когда он добивается таким образом
снижения издержек производства и наносит поражение своим конкурентам, у
последних не остается никакого другого выхода, кроме как заняться тем же
самым. В противном случае они с неизбежностью разорятся. Так рынок диктует
капиталистам, как им действовать.
Капиталист, чтобы выжить, должен непрерывно вести самый точной расчет.
Прежде, чем заняться производством того или того продукта, капиталист
должен прикинуть, во сколько ему обойдется производство этого товара,
найдет ли этот товар сбыт, много ли у него будет конкурентов, как будет
складываться рыночная конъюнктура к тому времени, когда его товар поступит
в продажу. Каждый капиталист есть не только продавец, но и покупатель. Как
продавец он стремится продать по возможно большей цене, как покупатель
— купить как можно дешевле, но при том по возможности лучшего
качества. Необходимостью для него является самое точное калькулирование
издержек производства, соотношение цены и качества и т.п., и т.д.
Каждый капиталист стремится к наиболее экономному расходованию имеющихся
у него средств, к наиболее эффективному хозяйствованию, к извлечения
максимально возможной прибыли при минимально возможных расходах. Все это
вместе с целым рядом других моментов дало крупному немецкому социологу
Максу Веберу основание охарактеризовать капиталистическое общество как
общество рационалистическое и противопоставить ему докапиталистические
общества как общества традиционные (Избранные произведения. М., 1990)
Капиталистическое общество возникло одновременно как общество
индустриальное и общество рыночное. Рынок возник задолго до капитализма.
Рынки встречаются даже в предклассовом обществе, не говоря уже о
докапиталистических классовых обществах. Рынки были на Древнем Востоке и в
античном мире. Но даже в античном обществе в пору его расцвета, когда
товарно-денежные отношения достигли небывалой для древности степени
развития, рынок играл в экономике периферийную роль. До капитализма
существовали экономики с рынком, но никогда и нигде не было рыночной
экономики.
Капиталистическая экономика — первая в истории человечества
рыночная экономика. При капитализме рынок не просто существует и действует.
Он является регулятором общественного производства. Рынок при капитализме
есть общественная форма, в которой осуществляется процесс производства.
При капитализме все экономические отношения в обществе выступили в форме
рыночных, товарно-денежных. И люди в большей степени начали осознавать, что
эти отношения существуют независимо от воли и сознания людей, являются
отношениями объективными. Рынок представляет собой объективную систему
отношений, функционирующую по объективным законам. И когда рынок возник,
людям ничего другого не оставалось, по крайней мере, в экономической сфере,
как приспосабливаться к этой объективной реальности. Рынок не просто
существует и действует независимо от сознания людей. Он выступает как
объективная сила, заставляющая людей действовать именно так, а не иначе. Он
определяет сознание и волю людей, формирует у них определенные мотивы,
стимулирует их деятельность, заставляет людей поступать именно так, а не
иначе. И это относится не только к капиталистам.
Человек, чтобы жить, должен удовлетворять, по меньшей мере, хотя бы
такие свои потребности, как, например, в пище и одежде. В капиталистическом
обществе единственный способ получить пищу и одежду — купить их на
рынке за деньги. Чтобы иметь деньги, нужно что-то продать. Капиталист
продает товары, созданные на его предприятии с помощью принадлежащих ему
средств производства. Человек, не имеющий средств производства, может
продать только одно — свою рабочую силу. Поэтому ему не остается
ничего другого, кроме как искать покупателя этой силы, т.е. стать наемным
работником на предприятии капиталиста.
Разумеется, он стремится продать свою рабочую силу по возможности
дороже. Капиталист же старается купить ее по возможности дешевле. И когда
работник получил заработную плату, он должен рассчитать, как максимально
эффективно ее потратить. И перед ним встает проблема наиболее экономного
расходования имеющихся средств, но только в отличие от капиталиста в форме
вопроса о том, как протянуть от получки до получки.
Система рыночных отношений всегда выступает перед людьми, живущими в
капиталистическом обществе, как объективная сила. Но особенно наглядно это
проявляется во время экономических и финансовых кризисов. Перед этими
катастрофами люди столь же беспомощны, как и перед природными бедствиями.
Они не могут их отвратить и становятся их жертвами.
Конечно, и при капитализме существует право, существуют волевые
отношения собственности. И при капитализме экономические отношения
собственности проявляются в правовых отношениях собственности. Каждое
действие по обмену, каждая купля-продажа является правовым актом —
сделкой, которая регулируется законами государства. Однако не право
заставляет людей продавать и покупать, не право вынуждает человека
наниматься на работу к капиталисту. Действовать так заставляет рынок.
При капитализме в экономической сфере не существует внеэкономического
принуждения. Капиталистическая экономика для своего функционирования в нем
не нуждается. И роль права как внеэкономической силы заключается в этой
области в том, чтобы не допустить внеэкономического принуждения. Не право
определяет, каким должен быть рынок. Наоборот, рынок определяет, каким
является право.
Общепризнанно, что для капитализма характерно экономическое принуждение.
Но далеко не все делают из этого соответствующие выводы. Ведь бытие
экономического принуждения означает, что система экономических отношений
выступает как явление, существующее независимо от сознания и воли людей,
живущих в этой системе, и прямо, непосредственно заставляющее, принуждающее
этих, людей действовать именно так, а не иначе, т.е. определяющее их
сознание и их волю. И люди, живущие под диктатом экономических отношений,
рано или поздно с неизбежностью должны осознать вначале практически, а
затем и теоретически и существование этих отношений, и их объективность,
т.е. их независимость от человеческого сознания и человеческой воли.
Люди, не имеющие средств производства, экономическое принуждение,
порожденное рынком, осознают как объективную, неподконтрольную им власть
нужды и прежде всего голода. Великий русский поэт Николай Алексеевич
Некрасов (1821 — 1877) в замечательном стихотворении «Железная
дорога» великолепно охарактеризовал действие объективной силы
экономического принуждения, какой она выступает по отношению к
труженикам:
В мире есть царь: этот царь беспощаден,
Голод названье ему.
Водит он армии; в море судами
Правит; в артели сгоняет людей,
Ходит за плугом, стоит за плечами
Каменотесцев, ткачей.[84]
3.9.2. Возникновение политической экономии.
Меркантилизм
Таким образом, с возникновением капитализма открытие экономических
отношений стало неизбежным. Однако процесс научного осознания их
существование, причем существования объективного, был далеко не прост. С
началом становления капитализма стал возникать единый экономический
комплекс в масштабах целой страны, подобного которому в истории
человечества никогда не существовало. С этого времени начинают говорить о
народном, или национальном хозяйстве. С появлением такого всесоциорного
хозяйства возникает настоятельная нужда в экономической политике
государства. Необходимостью становится принятие и проведение такой
политики. И экономическая наука первоначально возникает как такая область
знания, которая должна помочь людям, стоящим у власти, выработать наиболее
правильную, наиболее выгодную для государства экономическую политику.
Самым важным для правящих кругов был вопрос о том, как сделать страну
богатой. Богатство страны обеспечивало ее политическое значение и военное
могущество. Большинство обычных людей, а вслед за ними и первые экономисты
видели богатство страны в деньгах, в золоте и серебре. Самые ранние
экономисты не шли дальше разработки административных мер, долженствующих
обеспечить удержание денег в стране.
Более поздние считали, что роста богатства страны можно добиться путем
развития внешней торговли и обеспечения активного торгового баланса. Если
страна будет продавать больше, чем покупать, то ее золотой и серебряный
запас будет расти. А для этого нужно поощрять развитие промышленности и
сельского хозяйства, снижать пошлины на экспорт и увеличивать их на
импорт.
Такая экономическая концепция и вытекающая из нее практика получили
название меркантилизма. Она зародилась в XVI в. Одним из первых
выдающихся представителей меркантилизма был Антуан Монкретьен (1575/6
— 1621). Именно ему новая наука была обязана своим названием. В 1615
г. в Руане увидела свет его книга, носившая название «Трактат политической
экономии».
Термин «экономика» возник в результате сочетания двух греческих слов.
Первое из них «ойкос», обозначавшее домовое хозяйство, в состав которого
кроме членов семьи могли входить зависимые люди, в частности рабы: второе
— «номос» — закон. Уже в античной Греции стали появляться
книги, целью которых было научить искусству ведения этого хозяйства —
ойкономии (экономии). Самым известным из них является написанный
древнегреческим историком Ксенофонтом (ок. 430 — 355/354) трактат
«Ойкономия» (русск. перевод: Домострой // Ксенофонт. Сократические
сочинения. СПб., 1993).
Целью А. Монкретьена было подчеркнуть, что в его работе речь идет о
ведении не домашнего хозяйства, а хозяйства страны, государства. Греческий
термин для обозначения государства — «полития». Отсюда и термин
«политическая экономия», т.е. наука об экономике государства.
Уже меркантилисты стремились не только предложить определенную
экономическую программу, но и разобраться в самой экономике.
Капиталистическая экономика на поверхности выступает как рынок, как система
отношений обмена, а люди, втянутые в эту систему, исключительно лишь как
продавцы и покупатели. Если принять во внимания, что меркантилисты особое
внимание обращали на международную торговлю, то нетрудно понять, почему они
занимались в основном лишь сферой обращения. Собственно производством они
пренебрегали.
Их прежде всего интересовала прибыль, которая у них сводилась к
торговой. Такую прибыль можно было получить одним путем: покупая товары по
одной цене, а продавая по другой, более высокой. Поэтому их не мог не
заинтересовать механизм образования и изменения цен. Так они подошли к
проблеме стоимости и закона стоимости. Но решить ее они не могли. Помимо
всего прочего мешало и то, что внешняя торговля, которая находилась в
центре их внимания, нередко носила в те времена характер неэквивалентного
обмена.
А между тем проблема стоимости была поставлена задолго до этого времени.
Это сделал Аристотель в своей «Никомаховой этике» (русск. перевод: Соч. в
4-х т. Т. 4. М., 1983). А в «Политике» он предпринял первую попытку анализа
капитала в тех его формах, в которых последний существовал в ту эпоху: в
форме торгового и ростовщического капитала. Для деятельности, направленной
на извлечение прибыли, Аристотель предложил даже особый термин —
хрематистика. Поэтому некоторые историки политэкономии считают, что именно
он стоял у истоков этой науки.[85]Но поставив все эти проблемы, Аристотель их не решил. И вряд ли
его можно за это упрекнуть.
3.9.3. Начало классической политической экономии: У.
Петти, П. Буагильбер, Ф. Кенэ, Ж. Тюрго
Следующий за Аристотелем шаг был сделан двумя выдающимися экономистами
XVII в. — англичанином Уильямом Петти (1623 — 1687), среди
работ которого выделяется «Трактат о налогах и сборах» (1662; русск.
перевод: Экономические и статистические работы. M., 1940; Антология
экономической классики. Т. 1. М., 1993), и французом Пьером Лепезаном де
Буагильбером (1646—1714) с его трудами «Розничная торговля во
Франции» (1699) и «Рассуждение о природе богатства, денег и налогов» (1707;
русск. перевод: Горький, 1973). Они явились родоначальниками буржуазной
классической политэкономии. Оба они пришли к выводу, что источник богатства
нужно искать не в сфере обращения, а в сфере производства.
Исследуя стоимость товара, У. Петти пришел к выводу, что она
определяется затратами труда. Так в политическую экономию наряду с
обращением был введен труд, а тем самым и производство. У. Петти заложил
основы трудовой теории стоимости. Это позволило ему сформулировать закон
стоимости и тем самым проложить путь к пониманию законов движения
капиталистического способа производства.
О законах, управляющих обществом, говорили и раньше. Но это были лишь
слова. Закон стоимости — первый открытый людьми реальный закон
общественного движения. И было совершенно ясно, что этот закон существует и
действует независимо от сознания и воли людей. Люди не могут отменить этот
закон. Единственное, что остается им: считаться с этим законом,
сообразовывать с ним свои действия. У. Петти одним из первых выразил идею о
наличии в экономике законов столь же объективных, что и законы природы.
Поэтому он назвал их естественными законами.
Своеобразие капиталистического способа производства состоит в том, что
отношения распределения при нем проявляются в отношениях обмена и поэтому
они не сразу заметны. Если подходить чисто внешне, то создается
впечатление, что при капитализме вообще нет отношений распределения, а
существуют лишь отношения обмена.
Когда У. Петти перенес внимание с обращения на производство, стало
ясным, что все, чем люди обмениваются, является продуктом труда и что этот
продукт, прежде чем поступить в обращение должен быть распределен между
членами общества. Так было обнаружено, что за отношениями обмена скрываются
отношения распределения. У. Петти интересовала не торговая прибыль, а
рента, из которой он выводил и промышленную прибыль, и процент. Обращал он
внимание и на такую форму получения доли общественного продукта, как
заработная плата. У. Петти ставил вопрос о законах, которые естественным
образом определяют ренту и заработную плату.
Кое-что из того, что открыл У. Петти, мы находим у П. Буагильбера, но
далеко не в столь четкой форме. Он только приблизился к пониманию закона
стоимости, что связано с недостаточной развитостью капиталистических
отношений во Франции. Этим объясняется и его взгляд на земледелие как на
первооснову производства, который был воспринят школой физиократов,
основателем которой был Франсуа Кенэ (1694 — 1774). Другим крупнейшим
представителем физиократической школы был уже известный нам Анн Робер Жак
Тюрго (1727 — 1781).
Главное внимание физиократы уделяли производству, которое сводили к
земледелию. Только в земледелии, по их мнению, возникает чистый
продукт, т.е. прибавочный продукт. При этом они полагали, что
земельная рента является естественным плодом земли, даром природы.
Подразделив капитал на основной и оборотный, Ф. Кенэ ввел понятие
воспроизводства.
Исходя из своего понимания производства, Ф. Кенэ в «Анализе
экономической таблицы» (1766; русск. перевод: Избранные экономические
произведения. М., 1960), «Существенных замечаниях» (1766; русск. перевод:
Там же) и ряде других работ выделил в обществе три класса. Первый класс
— земледельцы, которые не только кормят себя, но и создают чистый
продукт. Это — производительный класс. Второй класс —
земельные собственники — получатели чистого продукта. Третий
класс — прежде всего ремесленники, а также рабочие, торговцы —
в общем все люди, занимающиеся делами, не относящимся к земледелию. Этот
класс Ф. Кенэ называл бесплодным. Его члены не создают чистого
продукта и находятся как бы на зарплате у двух первых классов.
Значительно более интересна схема классового деления общества,
изложенная А.Р.Ж. Тюрго в работе «Размышления о создании и распределении
богатств» (1769 — 1770; русск. перевод: Избранные экономические
сочинения. М., 1961). Первое подразделение общества — на класс
производительный (земледельцы) и класс содержимый
(ремесленники). Оно сложилось тогда, когда общественная собственность на
землю сменилась частной и когда не осталось свободных земель, пригодных для
обработки. Люди, которые не добыли себе земельной собственности, вынуждены
были заняться ремеслом. И земледельцы, и ремесленники были заняты трудом.
Первоначально земельный собственник не отличался от земледельца.
Когда появились безземельные люди, некоторые из них стали заниматься не
ремеслом, а работой на чужих полях. Произошло отделение собственности на
землю от земледельческого труда. Появился еще один класс — земельных
собственников, отличных от земледельцев. Этот класс Ж. Тюрго называет
незанятым. Становлению этого класса способствовал рост неравенства
в распределении собственности. Ж. Тюрго называет четыре источника
неравенства: 1) наличие большой семьи, что позволяло расширить владения, 2)
различие в плодородии земли, что давало возможность одному человека при
равенстве земельных владений получить больше продукта, чем другому, 3)
дробление и соединение участков земли при переходе их по наследству от
родителей к детям и 4) «противоположность разумности, действенности и в
особенности бережливости одних и беспечности, праздности и расточительности
других»[86]. Последняя
причина — самая могущественная из всех.
Земельные собственники сами не трудились. Они отдавали землю в обработку
другим людям. Один из способов, существующий только в богатых странах,
— сдача земли в аренду богатым земледельцам, которые использовали
труд наемных работников. Класс земледельцев подразделяется на
предпринимателей, или фермеров, и на простых наемников, слуг или
поденщиков. Подобное же деление существует и внутри содержимого наемного
класса. Он подразделяется на предпринимателей-мануфактуристов,
хозяев-фабрикантов и простых наемных рабочих. Так в концепцию Ж. Тюрго
входит капитализм. Выходя за пределы физиократической концепции, он ставит
вопрос о прибыли промышленного капиталиста и выявляет, что капитал,
вложенный в производство, обладает способностью к самовозрастанию. Но на
вопрос, почему и как это происходит, ответа он не дает.
В силу того, что в центре внимания Ж. Тюрго было земледельческое
производства, он смог Выделить и описать в качестве вполне нормальных видов
экономических отношений несколько некапиталистических форм эксплуатации
человека человеком. Самой ранней он считает рабство. Рабов использовали как
для обработки земли, так и для различных промышленных работ и домашних
услуг. На смену рабству приходит крепостничество. Когда рабам стали
отдавать землю навечно с обязательством уплаты ренты продуктами или
деньгами и выполнения известных обязательств, то возник еще один, кроме
рабовладельческого, «способ обработки земли» — вассалитет. Он
существовал в большей части Европы. Следующий способ — передача земли
в аренду с условием выплаты доли урожая, чаще всего половины. Это —
половничество, или колонат. Издольная аренда была широко распространена в
современной автору Франции.
3.9.4. Создатели теоретических систем: А. Смит и Д.
Рикардо
Несмотря на достижения названных выше, а также целого ряда других
экономистов, политическая экономия все же так и не стала в их трудах
подлинной теоретической дисциплиной. Первая настоящая система политэкономии
была создана Адамом Смитом (1723 — 1790) и изложена в его знаменитом
«Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776; русск.
перевод: М., 1962). Книга эта прославила его имя. Знакомство с ней
считалось необходимым не для одних лишь экономистов, но и для всех
образованных людей, как в Западной Европе, так и за ее пределами. Россия не
представляла исключения. Вероятно, всем знакомо, что писал великий русский
поэт Александр Сергеевич Пушкин (1799-1837) в «Евгении Онегине»,
характеризуя книжные симпатии и антипатии героя романа:
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Отец понять его не мог
И земли отдавал в залог.[87]
Другой крупнейший представитель английской (точнее было бы сказать
британской, ибо А. Смит был не англичанином, а шотландцем) классической
политической экономии — Давид Рикардо (1772-1823), основная работа
которого носит название «Начала политической экономии и налогового
обложения» (1817; русск. перевод: Соч. Т. 1. М., 1955). В трудах этих
выдающихся ученых политическая экономия выступила как истинная наука о
системе капиталистических экономических отношений.
В центре внимания А. Смита и Д. Рикардо было, конечно, не обращение, а
производство, причем как земледельческое, так и промышленное. Но они, как
все вообще политэкономы, занимались исследованием не собственно
производства, а той общественной формы, в которой оно осуществлялось, т.е.
системы социально-экономических отношений. В их трудах получила глубокую
разработку трудовая теория стоимости.
И если А. Смит допускал отступления от нее, то Д. Рикардо был
последователен до конца. Как утверждал он, определение стоимости рабочим
временем есть абсолютный, всеобщий закон. Но и Д. Рикардо не смог раскрыть
тайну прибавочной стоимости, хотя и понимал, что капиталист забирает у
рабочего часть стоимости, созданной его трудом. В трудах А. Смита и Д.
Рикардо рыночный закон стоимости окончательно выступил как регулятор,
координатор и двигатель общественного производства.
Отношения распределения национального дохода, а не обмена товарами,
— важный объект исследования у А. Смита, и главный у Д. Рикардо.
«Определить законы, которые управляют этим распределением, — писал
последний, — главная задача политической экономии. Как ни обогатили
эту науку исследования Тюрго, Стюарта, Смита, Сэя, Сисмонди и др., все-таки
объяснения, которые они дают относительно естественного движения ренты,
прибыли и заработной платы, весьма мало удовлетворительны».[88]
Исследование отношений по распределению национального дохода привели к
открытию классов, на которые распадалось капиталистическое общество. «Весь
годовой продукт земли и труда каждой страны, или, что то же самое, вся цена
этого годового продукта — писал А. Смит, — естественно,
распадается, как уже было замечено, на три части: ренту с земли, заработную
плату труда и прибыль на капитал — и составляет доход трех различных
классов народа: тех, кто живет на ренту, тех, кто живет на заработную
плату, и тех, кто живет на прибыль с капитала. Это три главных, и
первоначальных класса в каждом цивилизованном обществе, из дохода которых
извлекается в конечном счете доход всякого другого класса».[89]
Иногда взгляды А. Смита и Д. Рикардо на общественные классы
характеризуют как распределительную концепцию классов, подчеркивая, что в
основу классового деления ими была положена не собственность на факторы
производства вообще, на средства производства прежде всего, а лишь
распределение общественного продукта. Согласиться с этим нельзя.
Как явствует из приведенной цитаты, А. Смит прекрасно видел, что в
основе распределения национального дохода лежало распределение факторов
производства. В основе получения ренты лежала собственность на землю, в
основе получения прибыли — собственность на капитал, т.е. на средства
производства, заработную плату получали люди, которые могли предложить лишь
свой труд.
Со всей отчетливостью это было сформулировано Д. Рикардо, который писал:
«Продукт земли — все что получается с ее поверхности путем
соединенного приложения труда, машин и капитала, — делится между
тремя классами общества, а именно: владельцами земли, собственниками денег
или капитала, необходимого для ее обработки, и рабочими, трудом которых она
обрабатывается».[90]
Уже А. Смит понимал, что между интересами капиталистов и рабочих нет
совпадения. «Размер обычной заработной платы, — писал он, —
зависит повсюду от договора между этими сторонами, интересы которых отнюдь
не тождественны. Рабочие хотят получать возможно больше, а хозяева хотят
давать возможно меньше. Первые стараются договориться, чтобы поднять
заработную плату, последние же — чтобы ее понизить».[91]
Эта мысль получила дальнейшее развитие в трудах Д. Рикардо. Выявив, что
земельная рента представляет собой вычет из прибыли капиталиста, Д.
Рикардо, по существу, свел три класса капиталистического общества к двум
основным. А далее им был четко сделан вывод об обратной зависимости прибыли
и заработной платы. Стоимость национального дохода распадется на заработную
плату и прибыль (включая ренту). Увеличение прибыли капиталиста достигается
за счет уменьшение заработной платы, возрастание заработной платы означает
сокращение прибыли.
Отсюда у Д. Рикардо вытекает вывод о принципиальной противоположности
классовых интересов буржуазии и пролетариата. Недаром один из позднейших
критиков Д. Рикардо назвал его теорию системой раздора и вражды между
классами. Но сам Д. Рикардо никакого прямого вывода о неизбежности
классовой борьбы не сделал. Понятие классовой борьбы отсутствует как у А.
Смита, так и у Д. Рикардо.
Вполне понятно, что и А. Смит, и Д. Рикардо рассматривали экономические
отношения как объективные, как не только не зависящие от сознания и воли
людей, но, наоборот, определяющие их сознания и волю, по крайней мере, в
сфере обращения и производства. У них не было сомнения в объективности
экономических законов.
Как подчеркивал А. Смит, каждый капиталист «преследует лишь собственную
выгоду, причем в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой
направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения; при этом
общество не всегда страдает от того, что эта цель не входила в его
намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более
действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда
сознательно стремится делать это».[92]Под невидимой рукой А. Смит понимает здесь стихийное действие
объективных законов капиталистической экономики.
Когда классики британской политической экономии окончательно пришли к
выводу об объективном характере экономических отношений, то перед ними,
пусть не в явной форме, встал вопрос: а почему в Англии и не только в ней
существуют именно такие, а не иные экономические отношения? И ответ был
довольно прост: потому что иных экономических отношений быть не может. Они
существовали всегда, ибо вытекают из самой природы человека.
Охарактеризовав огромное прогрессивное значение разделения труда, А.
Смит писал: «Разделение труда, приводящее к таким выводам, отнюдь не
является результатом чьей-либо мудрости, предвидевшей и осознавшей то общее
благосостояние, которое будет порождено им; оно представляет собой
последствие — хотя очень медленно и постепенно развивающееся —
определенной склонности человеческой природы, которая отнюдь не имела ввиду
такой полезной цели, а именно склонности к торговле, к обмену одного
предмета на другой. В нашу задачу в настоящий момент не входит исследование
того, является ли эта склонность одним из основных свойств человеческой
природы, которым не может быть дано никакого дальнейшего объяснения, или,
что представляется более вероятным, она является необходимым следствием
способности рассуждать и дара речи? Эта склонность обща всем людям и, с
другой стороны, не наблюдается ни у какого другого вида
животных...».[93]
Нарисовав в своей работе картину исторического развития от падения
Западной Римской империи до своего времени, упомянув о существовании у
древних греков и римлян рабства, а в средневековой Западной Европе —
крепостных крестьян, А. Смит тем не менее упорно утверждает, что в каждом
цивилизованной обществе всегда существуют одни и те же классы: получателей
земельной ренты, получателей прибыли на капитал и людей, живущих на
заработную плату.
Буржуазное общество он считает единственно возможным, естественным и
вечным. Исключение он делает лишь для «первобытного состояния», которое
казалось ему почти что мифом. Насколько можно его понять, оно
представлялось ему обществом с частной собственностью, разделением труда и
обменом, но без классов.
В английском обществе второй половины XVIII в. капиталистические
отношения были гораздо более развиты, чем во Франции того же времени. Это
позволило А. Смиту (1723 — 1790) значительно глубже проникнуть в
сущность капитализма, чем его современнику Ж. Тюрго (1727 —1781).
Однако этот прогресс обернулся и известным регрессом. Следствием
экономической отсталости Франции, которая выражалась, в частности, и в
существовании в ней докапиталистических экономических отношений, было
признание Ж. Тюрго бытия и иных, кроме капиталистической, экономик.
Безраздельное же господство в Англии капиталистических отношений привело А.
Смита ко взгляду на буржуазные отношение как на единственно возможные.
Сходных взглядов придерживалось и большинство последующих экономистов.
Однако с накоплением знаний им становились все труднее игнорировать
существование и других, кроме капиталистической, экономических систем.
Многими из них выход был найден опять-таки в той же человеческой природе.
Люди склонны не только обмениваться, но и прибегать к насилию. И в
результате применения силы единственная естественная экономическая система
могла быть искажена или даже полностью разрушена, заменена на время
неестественной, извращенной, искусственной системой.
Как писал по этому поводу К. Маркс «Экономисты употребляют очень
странный прием в своих рассуждениях. Для них существуют только два рода
институтов: одни — искусственные, другие — естественные.
Феодальные институты — искусственные, буржуазные —
естественные. В этом случае экономисты похожи на теологов, которые тоже
устанавливают два вида религий. Всякая чужая религия является выдумкой
людей, тогда как их собственная религия есть эманация бога».[94]
Одна из попыток обосновать естественность и незыблемость
капиталистических отношений была предпринята в самое последнее время в
нашей стране известным «демократическим» т.е. буржуазным, публицистом Львом
Михайловичем Тимофеевым в целом ряде сочинений, прежде всего в книге
«Институциональная коррупция. Очерки теории» (М., 2000). Суть его
рассуждений довольно проста. Всегда, в любые эпохи людям был присущ
совершенный одинаковый здравый смысл. «Здравый смысл, — пишет автор,
— это неуловимое, но фундаментальное свойство личности, приводящее ее
— и обеспечивающее принадлежность — к очевидному
всеединству человечества, всеединому опыту человечества. Этот опыт
не знает временного фактора. Он метафизичен и абсолютен. Он единожды и
навечно дан Господом — на всю историю человечества».[95]
Этот здравый смысл с неизбежностью требует строго определенных отношений
— отношений даже не просто частной собственности, но рыночных,
капиталистических. Большевики, взяв власть в 1917 г., силой, путем
репрессий навязали российскому обществу совершенно чуждую здравому
человеческому смыслу коммунистическую доктрину и тем оторвали его от
исторического опыта человечества. Но здравый смысл все равно
восторжествовал — в форме теневой экономики, коррупции. Поэтому
коррупция в российском обществе должна не осуждаться безоговорочно, как это
делается, а «рассматриваться как явление положительное разумное, как
проявление здравого смысла в экономическом поведении человека».[96]Нетрудно понять реальные истоки концепции Л.М. Тимофеева.
Они диктуются стремление оправдать современную коррупцию и современных
российских коррупционеров. Последние — не преступники, а носители
общечеловеческого здравого смысла. Поэтому они достойны не осуждения, а
прославления.
Нельзя не обратить внимание и на то, насколько деградировали взгляды
современных защитников вечности капитализма. Если А. Смит искал
естественные причины для существования рыночных отношений, то Л.М. Тимофеев
апеллирует к богу, что выводит его концепцию за пределы науки.
Возвращаясь к классикам британской политической экономии, замечу, что
даже Д. Рикардо, который жил уже в то время, когда в Англии развернулось
движение луддитов, не пожелал заметить классовой борьбы между буржуазией и
пролетариатом. Этому помешала его классовая ограниченность. Но в
Великобритании его времени были и такие мыслители, в том числе и среди
экономистов, которые стояли на иной позиции. Именно они открыли классовую
борьбу в капиталистическом обществе. Но произошло это не сразу.