Таковы неизбежные результаты во многом бесконтрольного действия
капиталистической рыночной экономики. «Как бы там ни было, — писал
еще в 1977 г. уже упоминавшийся выше А. Печчеи, который не принадлежит к
числу ни только марксистов, но даже и левых радикалов, — но очевидно
одно, что кроме всех прочих пределов, нашему дальнейшему стабильному росту
препятствует сама социально-политическая структура и философские основы
существующего в нашем мире конгломерата обществ. Ведь если в
человеческой системе господствует анархия, парализовавшая великим
множеством препятствий и помех все; если система страдает серьезным
расстройством, о котором я уже упоминал, то совершенно ясно, что ей никогда
не достигнуть того потолка материального роста, который в принципе допустим
при разумном, эффективном использовании Земли... Даже наиболее четко
организованный сектор -мировая производственная система, которую я
бы назвал истинной, реальной властью общества, тоже в свою очередь создает
косвенные помехи росту всей человеческой системы в целом... Более того,
основные стимулы современной экономической деятельности — стремление
к быстрой прибыли и быстрому обороту капиталовложений — создают
ситуации, прямо противоположные тому, что необходимо для разумного
использования совокупных материальных ресурсов, которыми располагает
человечество. Необходимо, как я уже говорил, принять меры, чтобы обеспечить
рационализацию всей производственной системы и передислокацию
промышленности в масштабах планеты».[102]
По существу, А. Печчеи говорит о необходимости, если не уничтожения, то
существенного ограничения власти рынка в масштабах, как отдельных стран,
так и мира в целом, о необходимости замены существующего капиталистического
общественного строя принципиально иным. Он нигде не дает грядущему
социальному порядку четкой характеристики и никак его не называет, но по
существу речь идет о коммунизме.
Это особенно наглядно видно на примере следующего его высказывания:
«Социальная справедливость составляет главную цель человеческой
революции. Раз начавшись, кризисы, скачки и перемены могут в
дальнейшем лишь набирать скорость, наращивать способность к дальнейшим
мутациям. Точно также и идеи. И одну из таких могучих идей представляет
упомянутая идея социальной справедливости, ставшая одним из самых страстных
стремлений современного человека. Именно она вдохновила движение за новый
мировой порядок и стала важнейшим принципом нового гуманизма... А иногда
приходится слышать совсем уже нелепые утверждения, что сохранение и
закрепление существующего неравенства между различными членами
человеческого сообщества в распределении силы, власти, доходов, влияния и
возможностей служит важным фактором разнообразия, гетерогенности всей
системы в целом, а это в свою очередь способствует ее устойчивому развитию.
Нет, для того, чтобы действительно могли цвести сто цветов человечества,
необходимо прежде более равноправное общество на всех без
исключения уровнях человеческой организации. Господствующие
ныне законы и правила управления обществом — весьма близкие к законам
джунглей — совершенно непригодны для того, чтобы обеспечить развитие
массового и в то же время разнообразного сообщества людей — как
групп, так и отдельных личностей — которое действительно позволяло бы
им жить лицом к лицу, невзирая на расовые, идеологические и культурные
различия, оказывать все более активное воздействие на развитие событий.
Сейчас это социальное и политическое неравенство — которое было,
возможно, допустимо и в силу необходимости приемлемо в предшествующие эпохи
— стало абсолютно нетерпимым, а завтра оно сможет сыграть роковую
роль в развитии человечества... Ведь, в сущности, если смотреть на будущее
в долгосрочной перспективе, без справедливости нет и не может быть никакого
стабильного мира или безопасности, никакого социального развития, никакой
свободы личности, человеческого достоинства или приемлемого качества жизни
для всех. Справедливость становится, таким образом, в новую эпоху условием
sinequanon самого существования человеческого общества. Концепция
справедливости приобретает сейчас все более широкое, отличное от прежнего
толкование. Это связано с растущим осознанием необходимости более
равномерного распределения власти и доходов между всеми гражданами,
группами и странами. С моей точки зрения, широкая либеральная трактовка
этого принципа предполагает обязанность общества неукоснительно следить за
тем, чтобы действительно все обеспечиваемые системой блага —
включая товары и услуги — предоставлялись в распоряжение
всех без исключения членов общества, и при этом каждый имел бы
достаточно реальную и равноправную возможность для раскрытия заложенных в
нем способностей».[103]
Те же самые мотивы звучат в первом докладе (отчете) Римского клуба
«Первая глобальная революция» (1990; русск. перевод: М., 1991), в котором
выражена общая позиция его членов. Окончательные текст доклада был написан
президентом клуба Александром Кингом и генеральным секретарем клуба
Бертраном Шнайдером. Не приводя всего того, что совпадает со взглядами А.
Печчеи, остановимся лишь на отношении авторов к рынку и рыночной экономике.
«Одним из важный факторов последних лет является прогрессивный переход к
рыночной экономике. Эффективность рынка как социального учреждения для
использования продуктивной энергии человека и удовлетворения его
потребностей сейчас признана повсеместно. Но, — пишут авторы, —
механизмы рынка не способны решать глобальные проблемы, которые требуют
долгосрочного стратегического подхода. Рыночные силы могут иметь опасные
побочные моменты, поскольку они не основываются на общем интересе».[104]
Авторы дают в целом довольно пессимистическую картину современного
состояния человечества. «Складывается впечатление, — читаем мы на
первых страницах доклада, — что на пороге нового столетия
человечество охвачено фатальным чувством неопределенности... Существует...
неоспоримый факт: мировое неравенство, крайняя бедность и чрезмерное
богатство несут всякого рода напряженности и конфликты».[105]«Ударная волна, — подводят авторы итоги сказанному в
конце первой части доклада, — прокатившаяся по миру, разрушила
систему ценностей и веру, не оставив никаких ориентиров. Авторитеты
рухнули, мир усложнился, неопределенность возросла, будущее глобальное
общество вырисовывается очень трудно, растет число нерешенных проблем, в
крупных городах все еще наблюдаются вспышки насилия, угроза международного
терроризма стала постоянной, распространились наркотики и связанные с ними
преступления. Все это неотвратимо становится нормой жизни... Главная
ценность общества — семья — оказалась разрушенной... Впервые в
истории человечество столкнулось со столь грозными опасностями —
несбалансированным экономическим ростом, утратой способности к управлению,
нехваткой продовольствия и ресурсов, загрязнением среды, энергетическими
кризисами, демографическим взрывом, усилением миграции, изменениями мировой
геополитической ситуации...Традиционные управленческие структуры не могут
справиться с клубком задач, люди беспомощны перед сложившейся ситуацией...
Как не поддаться фатализму, покорно признавая неизбежность гибели
человечества? Человечество должно дать ответ на брошенный ему
вызов».[106]
Авторы видят выход в претворении в жизнь концепции устойчивого развития.
«Такая концепция, — пишут они, — безоговорочно подразумевает
общество, основанное на долгосрочном предвидении последствий своей
деятельности, чтобы обеспечить неразрывность циклов обновления. Такое
общество должно избегать несовместимых целей, а также быть обществом
социальной справедливости, поскольку огромные различия в благосостоянии и
привилегиях породят разрушительную дисгармонию. Другими словами, концепция
утопичная, но к ней стоит стремиться. Общество устойчивого роста никогда бы
не возникло внутри мировой экономики, основанной исключительно на действии
рыночных сил, важных самих по себе для развития инновативности. Как мы
отмечаем выше, рыночные силы реагируют на краткосрочные показатели и не
могут быть хорошим гидом в долгосрочных перспективах... Сможет ли мировое
хозяйство, движимое запросами потребителей, долго существовать? Конечно,
это спорный вопрос, но и жизненно важный в настоящее время. Мы считаем, что
потребительство в его современной форме не может продолжаться
долго».[107]
Известный мыслитель и политический деятель, первый президент
Европейского банка реконструкции и развития Жак Аттали в 1990 г. выпустил
книгу «Линия горизонта» (англ. перевод: Тысячелетие. Победители и
побежденные в грядущем мировом порядке. 1991; русск. перевод: На пороге
нового тысячелетия. М. 1993), в которой предпринял попытку подвести итоги
XX веку и наметить перспективы развития человечества в XXI веке.
Рисуя картину грядущего века, Ж. Аттали ожидает только худшего. «Даже в
самых привилегированных нациях далеко не все получат равную долю при
распределении бессметных богатств в новом мировом порядке. Например,
большинство людей, живущих на более состоятельном Севере, залитом
ошеломляющим потоком информации и развлечениями, превратится в слабовольных
и обнищавших «пешек», которым предстоит быть лишь беспомощными свидетелями
всемогущества и разгула меньшинства и испытывать при этом черную зависть.
Простые люди, живущие в своих скромных городских предместьях или просто на
улице, будут с чувством почтительного страха и с негодованием взирать на
растущие словно на дрожжах состояния и на маячащие над их головами
небоскребы власти, куда вход им будет запрещен».[108]
Общий его вывод: «Никогда еще мир не находился в таком плену у законов,
диктуемых деньгами. Капитализм нахально выражает уверенность в своем полном
превосходстве... Он вознаграждает победителей и карает побежденных. Но сам
успех капитализма создает условия для его провала. Грядущий мировой порядок
будет связан с опасностью: он будет относиться к природе как к товару и
превратит самого человека в товар массового производства... Мечта о
бесконечном, неограниченном выборе может завершиться такой кошмарной
ситуацией, где вообще не будет никакого выбора. Мир изобилия может
погрузиться в век всеобщей скудости».[109]
«Времена изменились, — подчеркивают Г.-П. Мартин и X. Шуманн,
— теперь повседневную жизнь большей части человечества формируют не
прогресс и рост благосостояния, а дезинтеграция, уничтожение окружающей
среды и культурная деградация».[110]Все это — результат действия никем не неконтролируемой,
но крайне выгодной для определенных сил глобальной финансовой системы.
«Выступить против этих сил, продолжают указанные авторы, — давно уже
не отваживалось ни одно правительство. Всех, кто ратовал за реформы, быстро
поставили на место. Тем не менее дни глобальной финансовой сочтены; рано
или поздно не останется другого выбора как вновь установить жесткий
государственный контроль над рынками капиталов. Ибо полностью совладать с
хаотической динамикой финансового мира не под силу даже его действующим
силам. Риск, накапливающийся в среде их обитания — киберпространстве
миллионов взаимосвязанных компьютеров, можно сравнить с риском, заложенным
в атомной технологии».[111]Как говорил ведущий нью-йоркский банковский деятель Феликс
Рохатин, «смертоносный потенциал, заложенный в сочетании новых финансовых
инструментов и высокотехнологичных методов торговли, может способствовать
началу разрушительной цепной реакции. Сегодня финансовые рынки опаснее для
стабильности, нежели атомное оружие».[112]
Американский экономист, директор Совета по внешним сообщениям (г.
Вашингтон) Этан Капстейн писал в 1996 г.: «Возможно, мир неумолимо движется
к одному из тех трагических моментов, что заставят будущих историков
спросить: почему ничего не было сделано вовремя? Разве экономическая и
политическая элиты не знали о том глубочайшем расколе в обществе, к
которому привели экономико-технологические изменения? Что же не позволило
им предпринять шаги, необходимые для предотвращения глобального социального
кризиса?».[113]
В настоящее время капитализм как в центре, так и на периферии находится
в состоянии кризиса. Нынешнее буржуазное общество не имеет будущего. И это
все в большей степени осознается. «Парадоксы исторической арифметики,
— пишет один из современных культурологов Александр Генис, —
ставят перед нами новый вопрос: как жить без будущего?»[114]И единственный ответ, который может дать автор:
«Будущее ведь недавнее изобретение. Большую часть своей истории человек
обходился без него».[115]
В дополнение ко всему этому в мире капитализма в 2001 г. начался
очередной экономический кризис. Как говорят западные экономисты, мир
вступил в фазу затяжной рецессии. Экономика Японии уже десять лет находится
в состоянии спада и застоя. МВФ предсказывает, что и 2002, и 2003 гг. не
принесут этой стране ничего хорошего: спад продолжится.[116]Но сейчас спад
темпов роста производства, перемежающийся со спадом производства охватил
почти все развитые страны. В третьем квартале 2001 г. ВВП в США сократился
на 0,4% по сравнению с предыдущим годом, а в целом рост ВВП в этом году
составил 1%. Безработица достигла самого высокого за 20 лет уровня —
5,4%. В ФРГ рост ВВП была равен 0,6%, в Западной Европе в целом —
1,5%.[117]Уровень
безработицы в 12 странах зоны евро достиг 8,4%.[118]
И хотя с большой помпой было объявлено, что в 2002 г. рецессия в
США закончилась, положение на финансовом рынке продолжает ухудшаться,
падает курс доллара вместе со всеми значимыми фондовыми индексами, включая
индекс Доу-Джонса. В 3 квартале 2002 г. основные мировые финансовые фонды
спикировали до минимальных отметок за последние пять-шесть лет. Немецкий
ДАКС, потеряв почти 40%, повторил рекорд падения 1959 г., а Доу-Джонс
рухнул так, как не падал 15 лет. Трезвые аналитики считают, что из этой ямы
финансовому рынку до конца года не выбраться.[119]
В США рекордно растет внешнеторговый дефицит, если в первом квартале он
составлял 112,5 млрд долларов, то во втором — уже 130 млрд. Для его
покрытия стране требуется приток капиталов в объеме 700 млрд долларов. Но в
условиях низкой учетной ставки и падающего финансового рынка ожидать его не
стоит. Наоборот, иностранные инвесторы активно выводят свои капиталы из
США. В первом квартале одна только Саудовская Аравия перевела в Европу
около 200 млрд. долларов.[120]Почти у тысячи
компаний США доходы упали до уровня 1997 г.[121]Попытки экономики США выкарабкаться
из продолжавшейся длительное время стагнации блокируются разразившимися
скандалами с отчетностью крупных корпораций США.[122]
Все это не случайно. Как говорил еще в 2001 г. известный российский
экономист член-корреспондент РАН Сергей Юрьевич Глазьев, и финансовая сфера
экономики США, и мировой финансовый рынок в целом очень далеко оторвались
от реального сектора производства. Американские и мировые финансовые активы
представляют собой гигантские «мыльные пузыри». Они не имеют по собой
материальной основы и поэтому начинают лопаться. Долларовая масса сейчас
обеспечена золотовалютными резервами США лишь на 4%. Курс доллара завышен
на 25 — 30%. Поэтому и доллар, и экономика США могут рухнуть в любой
момент. Во всяком случае «нет никаких сомнений в том, что перманентный
кризис, в котором мировая финансовая система уже находится, будет
развиваться и дальше».[123]Другой крупный российский
экономист Михаил Леонидович Хазин в статье «Впереди — катастрофа.
Экономические итоги и тенденции 2002 года» подчеркивает, что пока фиктивно
«накаченный долларовым воздухом» ВВП США не сократится на 20 — 25%,
«никакого роста быть не может».[124]
Американский финансист Дж. Сорос предсказывает, что в течение ближайших
нескольких лет курс доллара может упасть на 30 —35%, что крайне
негативно повлияет на состояние не только американской, но и мировой
экономики.[125]Еще более радикальны оценки американского
экономиста Линдона X. Ларуша. Выступая на международной конференции в
Абу-Дабу в июня 2002 г. он заявил, что в мире нарастает валютно-финансовый
кризис, который уже подорвал экономику США и угрожает привести к
банкротству всю мировую финансовую систему. По его мнению современный мир
достиг сейчас исторического перекрестка. И если он будет продолжать идти по
пути, выбранному американским и западноевропейскими правительствами, то
следующее поколение людей будет жить в условиях, в котором находилась
Европа примерно 750 лет назад. Нужно менять всю экономическую политику.
«...Если мы не хотим увидеть закат человеческой цивилизации, —
говорил Л. Ларуш, — нам необходимо создать элементарные условия для
мирного прогресса человечества, включая основные экономические
предпосылки».[126]
Так как капитализм не имеет будущего, то единственный выход из
создавшегося положения заключается в ликвидации этой системы. Объективной
необходимостью является смена его другим более прогрессивным общественным
строем — коммунистическим.
К. Маркс и Ф. Энгельс считали, что капиталистические отношения, как и
все предшествовавшие им типы производственных отношений, рано или поздно
перестанут стимулировать развитие производительных сил и превратятся в
тормоз на пути их дальнейшего прогресса. Результатом будет замена
капиталистических экономических отношений качественно иными. К. Каутский
пришел к иной точке зрения. Как он писал: «...Нет оснований ожидать, что
капитализм сам будет порождать контртенденции этому развитию
(производительных сил — Ю.С.), которые с неизбежной необходимостью
должны привести его к концу». В течение определенного периода были
основания полагать, что К. Каутский был ближе к истине.
Однако сейчас положение изменилось. Еще в 1967 г. видный американский
экономист Джон Кеннет Гэлбрейт в работе «Новое индустриальное общество»
(русск. перевод: М., 1969) доказал, что в современном капиталистическом
обществе непрерывно нарастают тенденции к уменьшению роли рыночного
регулирования и увеличения значения планирования. Это связано с тем, что
рыночные отношения все в большей степени тормозят развитие
крупномасштабного производства.
Недавно вышла книга другого американского экономиста (когда-то бывшего
гражданином СССР) Ильи Ставинского «Капитализм сегодня и капитализм завтра»
(1995; русск. изд.: М., 1997). Эта работа, кстати сказать, привлекла
внимание У.Дж. Клинтона, написавшего автору теплое письмо. В ней достаточно
убедительно показано, что с ростом автоматизации и роботизации рыночные
отношения становятся препятствием на пути дальнейшего развития
производительных сил. Единственный выход из создавшегося положения И.
Ставинский видит в замене частного капитала общественным.
Можно оспаривать доводы этих ученых. Но одно можно сказать с
определенностью: на нынешнем этапе развития человечества дальнейшее
существование капиталистических рыночных отношений с неизбежностью ставит
под угрозу само бытие человека и человеческого общества. Сейчас, в наше
время перед мировым человеческим обществом встала альтернатива: либо
исчезнет капитализм, но сохранится человечество, либо погибнет человечество
и тем самым, конечно, и капитализм. В этом смысле капитализм обречен
безусловно, а человечество — условно.
К. Маркс и Ф. Энгельс полагали, что смена капитализма социализмом
произойдет в результате пролетарской революции, в ходе которой все средства
производства перейдут из частной собственности капиталистов в собственность
всего общества. Но их предсказание о том, что рабочий класс развитых
капиталистических стран станет могильщиком капиталистического общественного
строя, не сбылось. Конечно, имеются серьезные основания предполагать, что
развертывающееся сейчас в странах Запада наступление капиталистов на
социальные завоевания рабочего класса приведет к новой его
революционизации. Но это только предположение.
Ясно одно: прямая трансформация капитализма в социализм в развитых
странах в настоящее время мало вероятна, если вообще возможна. Отсюда
многими защитниками существующего строя делается вывод, что хорош или плох
капитализм, но он будет существовать столько лет и веков, сколько еще
просуществует человечество. И если бы во всем мире был бы такой капитализм,
каким он является на Западе, то подобный вывод было бы оспорить трудно.
Получается, что человечество зашло в тупик, выхода из которого нет.
Человечество обречено на исчезновение. Люди обречены превратиться в
скопление дрессированных зверей, или живых роботов.
И недаром И. Валлерстайн, который пришел к выводу, что сейчас наступил
период неизбежного упадка и «окончательной смерти» капиталистического
мира-экономики, что он полностью исчерпал свои возможности и поэтому должен
быть заменен качественно иной исторической системой, практически ничего не
может сказать, ни о том, какой будет это новая система, ни о том, как
произойдет этот переход.[127]
«Сегодня мы живем посреди всемирной революции, — говорил в 1996 г.
тогдашний генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос Гали. — Планета
зажата в тисках двух мощнейших противоборствующих сил: глобализации и
дезинтеграции». И тут же добавлял: «История показывает, что застигнутые
революционными преобразованиями редко понимают их конечный смысл».[128]
Но попытаться проникнуть в сущность происходящего процесса необходимо. И
помочь в этом сможет только обращение к опыту истории. Как свидетельствует
история, кроме той формы смены формаций, которая выше была названа
эндогенной стадиальной трансформацией, существует и иная — эстафетная
— ее форма. Она уже дважды выводила человечество из тупика: первый
раз таким образом произошла смена древнеполитарного общества серварным,
вторым был переход от серварной формации к феодальной.
Эстафетная смена формаций возможна только в том случае, когда наряду с
зашедшими в тупик социоисторическими организмами высшего для данного
времени типа существуют социоисторические организмы иного типа. Именно
такова ситуация, сложившаяся в мире к настоящему времени. Кроме
ортокапиталистических обществ на земном шаре существуют
паракапиталистические страны и государства, для которых характерен
своеобразный симбиоз неополитаризма и рыночной экономики (Китай, Вьетнам и
др.). Все периферийные общества в меньшей или большей степени усвоили
достижения, которых добился Запад при капитализме. Но самое, пожалуй,
важное: люди, живущие в странах периферии, пока сохранили пусть архаичную,
но настоящую культуру, сохранили пуcть архаичную, но мораль, сохранили
чувства долга, чести, совести, т.е. они все еще продолжают оставаться
людьми в отличие от стремительно оскотинивающихся жителей государств
центра.
Но для того, чтобы понять, в какой степени периферийный мир способен
свершить рывок к новой общественно-экономической формации, необходимо
рассмотреть его подробнее.
