Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Предыдущая | Содержание | Следующая

5.3. Современный ортокапитализм

5.3.1. Основные этапы развития ортокапитализма

Многие обществоведы утверждают, что на Запале капитализма давно уже нет, что там возникло качественно иное общество — постиндустриальное, сервисное и т.п. Это совершенно неверно. Западное общество и было, и остается капиталистическим. Но ортокапитализм за время своего существования действительно претерпел существенные изменения.

Французский экономист Мишель Альбер в книге «Капитализм против капитализма» (1991; русск. перевод: СПб., 1998) считает, что капитализм в своем развитии прошел три четко различимые фазы, каждая их которых характеризуется определенным его взаимоотношением с государством.

Первая фаза, начавшаяся с 1791 г. может быть коротко охарактеризована так: капитализм против государства. В этот период не существует правовых ограничений деятельности капиталистов. В результате усиливается экономическое угнетение рабочего класса. Прекрасная характеристика капитализма этого периода дана в «Коммунистическом манифесте» К. Маркса.

С 1891 г. начинается развитие капитализма в рамках, очерченных государством. «Государство прилагает все усилия к тому, чтобы посредством законов, декретов, принимаемых под давлением борьбы рабочих, с помощью коллективных соглашений сделать более гуманным первоначальный капитализм».[15]

С 1980 г. начинается и в 1991 г. завершается переход к третьей фазе: капитализм вместо государства. Для нее характерно господство принципа: рынок — хорошо, государство — плохо. Суть же ее в отказе от «государства благоденствия». «Социальная защита, — пишет М. Альбер, — рассматриваемая как критерий прогресса общества, теперь осуждается и обвиняется в поощрении лени».[16]Результат — значительное ухудшение положения основной массы населения стран Запада.

Скорее всего, следует выделять в развитии уже победившего ортокапитализма четыре стадии: 1) раннего, законодательно не ограниченного капитализма, при котором идет абсолютное обнищание рабочего класса (до 60—90-х гг. XIX в); 2) переходного, или раннепозднего, капитализма, когда начинается ограничение капиталистической эксплуатации и замедляется, а затем и прекращается абсолютное обнищание (конец XIX в. — первая половина XX в.); 3) позднего капитализма, характеризующегося возникновением и развитием «государства всеобщего благоденствия» (первые десятилетия второй половины XX в.); 4) позднейшего, или глобального, капитализма, при котором возобновляется абсолютное обнищание и идет демонтаж «государства всеобщего благоденствия» (последние десятилетия XX в. и начало XXI в.).

5.3.2. Поздний ортокапитализм и консьюмеризм

Ортокапитализм — первый в истории человечества основанный на эксплуатации человека человеком общественный строй, который на определенном этапе своего развития, а именно на третьей из названных выше стадий, обеспечил достаточно высокий жизненный уровень для людей, не принадлежащих к господствующему классу, включая значительную часть (даже большинство) членов эксплуатируемого класса. Такого в истории цивилизованного общества раньше никогда не было.

С этим связано возрастание значения подразделения общества на группы людей, отличающихся друг от друга размерами получаемой доли общественного богатства. Существуют три основные такие группы, или имущественных разряда: 1) богатые люди (богачи, многоимущие), 2) обеспеченные люди (зажиточные, среднеимущие) и 3) бедные люди (бедняки, малоимущие и неимущие).

Это деление известно давно. Именно оно, а не подразделение на общественные классы, всегда прежде всего бросалось в глаза. Давно оно было выделено и теоретически. Достаточно вспомнить У. Томпсона (3.10.6), который наряду с делением капиталистического общества на группы людей, отличающихся отношением к средствам производства, т.е. на общественные классы в точном смысле слова, а именно на капиталистов и рабочих, говорил и о подразделении его членов по величине получаемого дохода на три группы, которые он также называл классами, а именно высший, средний и низший классы.

Но для докапиталистических классовых обществ и раннего капиталистического общества деление на имущественные разряды не имело особого значения, ибо подразделение людей на разряды богачей и бедняков в общем и целом совпадало с их подразделением на классы эксплуататоров и эксплуатируемых. Что же касается разряда обеспеченных людей, то он либо был столь незначительным, что мог не приниматься во внимание, либо опять-таки в общем и целом совпадал с каким-то классом. В применении к античности средним классом обычно называют крестьян и ремесленников, самостоятельно ведущих хозяйство, к феодальном обществу — буржуазию, к раннему капиталистическому обществу — мелкую буржуазию.

С переходом к позднему ортокапитализму, возник огромный разряд обеспеченных людей, который не совпадал ни с одним из классов. В него входят члены различных классов и внеклассовых слоев: значительная часть рабочего класса, почти вся мелкая буржуазия, служащие и т.п. Наличие дохода, позволяющего вести более или менее достойное существование, объединяет всех этих людей и противопоставляет их остальным общественным группам. У этих людей возник общий интерес, который в известной степени оттеснил на задний план интересы, обусловленные их классовым положением. С возникновением такого разряда обеспеченных людей исчезло и совпадение разряда бедняков с рабочим классом.

Что же касается разряда богачей, то он и при позднем капитализме в основном продолжает совпадать с господствующим классом, хотя в силу развития сферы услуг в этот разряд, наряду с капиталистами, стали входить звезды спорта, кино, телевидения, сочинители бестселлеров и т.п. Для примера несколько цифр относящихся к миру шоу-бизнеса: Пол Маккартни заработал 713 млн фунтов стерлингов (1 фунт = 1,4 доллара), Эндрю Ллойд-Уэббер — 420 млн, Камерон Макинтош — 400 млн, Мадонна и ее муж Гай Ричи — 180 млн, Элтон Джон и Мик Джаггер — каждый по 150 млн, Джордж Харрисон оставил своей вдове 140 млн.[17]

Важнейшим условием для включения значительной части эксплуатируемого класса в разряд обеспеченных людей была невиданная до капитализма производительность труда, позволяющая создать огромную, невозможную ни при одном из ранее существовавших способов производства массу общественного продукта. Как следствие, для господствующего класса возникла возможность поделиться значительной частью созданного общественного продукта с его творцами. Раньше такой возможности не было. Эта возникшая на определенном этапе развития капитализма возможность превратилась в действительность в результате классовой борьбы.

Классовая борьба имела место при всех антагонистических способах производства. Она проявлялась в социальных движениях угнетенного класса. Но вплоть до появления капитализма социальные движения эксплуатируемых масс имели характер кратковременных вспышек. Даже крестьянские войны в политарных, феодальных и парафеодальных обществах длились, самое большое, несколько лет...

Рабочее движение, возникнув, стало постоянным явлением. Оно могло быть более активным или менее активным, но никогда не прекращалось. И это движение, таившее в себе угрозу перерастания в пролетарскую революцию, заставило буржуазию пойти на огромные уступки. Другой фактор, действовавший на протяжении большей части XX в., — возникновение и существование СССР.

Уже во второй половине XIX в. небольшая часть рабочих стала обеспеченными людьми. Она получила название рабочей аристократии. Во второй половине XX в. понятие рабочей аристократии исчезло, ибо обеспеченного положения добилось большинство рабочего класса. Рабочий класс ортокапиталистических стран в большинстве своем перестал быть пролетариатом в буквальном смысле этого слова, что привело к потере им революционности.

Не нужно забывать, что стимул капиталистического производства — погоня за прибылью. Но чтобы получить прибыль, нужно продать созданный продукт. А для этого нужны покупатели, нужен постоянный платежеспособный спрос. Превращение большинства членов общества в обеспеченных людей обеспечивает гарантированный сбыт постоянно возрастающего объема произведенной продукции. Возникает общество массового потребления, или консьюмеризма (от англ. consume — потреблять).

Поздний ортокапитализм во второй половине XX в. смог полностью удовлетворить основные потребности большей части населения общества: в пище, одежде, жилье и т.п. Но для дальнейшего роста капиталистического производства этого недостаточно. Выход из положения — формирование все большего и большего числа искусственных нужд, потребностей в том, что реально людям совершенно не нужно. Важнейшее средство — интенсивная назойливая реклама. Людей усиленно убеждают в том, что только наличие у них тех или иных вещей обеспечит им престиж. Возникает и утверждается общественное мнение, осуждающее тех, кто этих вещей не имеет, и превозносящее их обладателей. Возникает и утверждается новая форма престижной экономики.

Первый раз престижная экономика возникла на определенном этапе развития первобытного общества, и она подготовила переход к предклассовому обществу, которое в последующем сменилось классовым (4.3.2). Суть первобытной престижной экономики заключалась в престижном обмене.[18]

Суть новой престижной экономики — в престижном потреблении. Нельзя сказать, что престижное потребление — явление совершенно новое. Оно было, например, довольно подробно рассмотрено в книге известного американского экономиста Торстейна Бунда Веблена (1857 — 1929) «Теория праздного класса. Экономическое исследование института» (1899; русск. перевод: М., 1984). Роскошь и потребность в ней существовала и в предклассовом обществе, и на всех стадиях эволюции классового общества. Но все это затрагивало лишь незначительное меньшинство населения общества, в основном — господствующий класс и некоторые связанные с ним прослойки. Ортокапитализм во второй половине XX в. сделал необходимым и породил массовое престижное потребление.

«На мой взгляд, — пишет известный русский мыслитель, долгое время живший в Германии, — Александр Александрович Зиновьев в книге «Запад. Феномен западнизма» (М., 1995), — главным суммарным (или всеобъемлющим) мотивом западного общества в его современном состоянии является принудительно высокий жизненный уровень большинства населения, для которого этот стандарт зависит от личных усилий. Чтобы удержаться на этом уровне, люди вынуждены проявлять беспрецедентную в истории человечества личную активность, изобретательность и деловитость... Причем они вынуждаются на это в таких массовых масштабах, каких история ранее не знала... И они лишь в ничтожной мере суть добровольцы. У них просто нет другого выбора. Они может быть согласились бы на более низкий жизненный уровень, если бы это сделало их жизнь несколько спокойнее, беспечнее и увереннее, но это уже невозможно без крушения всего западнистского образа жизни».[19]

Все это потребовало привлечения гигантского количества природных ресурсов, причем в значительной части импортируемых из стран периферии. Развитые страны, составляющие менее 20% всех государств Земли располагают 84,7% мирового ВНП, на их граждан приходится 84,2% мировой торговли, 84,5% сбережений на внутренних счетах. Эти страны потребляют 70 — 75% всей производимой на планете энергии, 79% добываемого ископаемого топлива, 85% мировой древесины, 75% обработанных металлов, в них производится 72% стали.[20]Одни лишь США с населением в 260 млн. человек (4 — 5% жителей Земли) использует от 30 до 40% добываемых на планете ресурсов. Каждый американец потребляет столько же, сколько 8 среднестатистических жителей Земли или 20 жителей стран периферии, включая Россию.[21]США потребляют около 1/3 мирового производства минерального сырья, из которого более половины импортируется.

Если в периферийных странах нарастает нищета и обездоленность, то в странах центра — безудержное паразитическое потребление продуктов и ресурсов. «...Наше бурное и беспокойное общество, — писал первый президент Римского клуба Аурелио Печчеи (1908 —1984), — движимое, по-видимому, исключительно целями материального характера и готовое заплатить любую цену за намеченные достижения, развило в себе прямо-таки поразительную склонность к расточительству, и этот порок мешает ему воспользоваться плодами даже достигнутого ныне роста. И главными рассадниками этого зла явились сверхразвитые, перезрелые страны и регионы, породившие уродливое дитя, консьюмеризм — живое свидетельство их вырождения».[22]

5.3.3. Аморализация и дегуманизация

А. Печчеи увидел в престижном потреблении свидетельство вырождения ортокапиталистического общества. Но признаки вырождения проявляются во всех сферах этого общества и особенно в области духовной культуры, где они появились значительно раньше. Ведь о гниении, деградации духовной культуры западного общества начали говорить еще в первой половине XIX в. (2.5.3). С началом же XX в. положение о кризисе этой культуры стало общим местом. Об этом кризисе писали мыслители самых различных направлений, от крайне левых до крайне правых, от марксистов до правоверных католиков. Некоторые из их высказываний были уже приведены (2.8.4; 3.14.8).

Об этом пишут сейчас и политики, причем отнюдь не принадлежащие к числу левых радикалов. Бывший вице-президент США Альберт Гор в своей книге «Земля на чаше весов. Экология и человеческий дух» (1992; русск. перевод: М. 1993) сравнивает современное западное общество с коллективным наркоманом. Наркоман накрепко привязан к своей страсти даже тогда, когда его вены истекают жизненными силами.

«Подобным же образом, — пишет А. Гор, — наша цивилизация все сильнее привыкает к тому, чтобы потреблять с каждым годом все больше природных богатств, превращаемых не только в необходимое нам пропитание и кров, но во многое совершенно нам ненужное — горы загрязняющих отходов, продуктов (на рекламу которых истрачены миллиарды исключительно с целью убедить себя в их необходимости), огромные излишки товаров, сбивающих цену, а затем отправляющихся на свалку, и т.д. Мы, похоже, все более стремимся раствориться в изобилии форм культуры, общества, технологии, средств массовой информации, а также способов производства и потребления, но платим за все это потерей своей духовной жизни. Свидетельств этой духовной потери не сосчитать. Умственные расстройства во всем своем многообразии дошли до уровня эпидемий, в особенности среди детей. Несчастные случаи на почве алкоголизма и наркомании, самоубийства и преднамеренные убийства — вот три основные причины смерти среди молодежи. Поход по магазинам ныне признан видом активного отдыха. Накопление материальных ценностей достигло наивысшей за все времена точки, однако то же самое произошло и с числом людей, чувствующих пустоту своей жизни».[23]

Одно из самых заметных проявлений деградации капиталистического общества — нарастание аморализма и дегуманизация. И это не случайно, оно вытекает из самой сущности капитализма.

Мораль — самая важная форма общественной воли. Чувства долга, чести и совести образуют костяк морального облика человека и тем самым ядро человека как общественного существа. С формированием этих чувств общественные отношения, продолжая свое бытие вне человека, начинают одновременно существовать и в нем самом, входят в его плоть и кровь. Формирование этих чувств есть процесс интернализации, или «вовнутривления», общественных отношений. И эта интериоризация, которая начинается с формирования чувств вины и стыда и завершается становлением чувств долга, чести и совести, является процессом социализации, очеловечивания человека. В результате этого процесса появившийся на свет индивид вида Homo sapiens становится человеком, т.е. общественным существом.

В конечном счете, то, каким становится человек, определяет социально-экономическая структура общества. Однако формирует человека во всех докапиталистических обществах не экономика непосредственно, а детерминируемая экономикой общественная воля, прежде всего мораль. Но, разумеется, в формировании человека участвует не только мораль, но и вся духовная культура общества в целом.[24]

Совесть — стержень человека. Она не только не в меньшей, но, напротив, в еще большей степени родовой признак человека, чем наличие у него разума, мышления. Человек, лишенный разума, не человек. Это — человекоподобное животное. Человек, не имеющий совести, тоже не человек, даже если он сохранил разум. Он в таком случае — пусть рационально мыслящее, но животное. Он тогда — рационально мыслящий и поэтому особенно опасный зверь.

Во всех докапиталистических обществах система социально-экономических отношений определяла волю, а тем самым действия людей не прямо, а через посредство общественной воли: в первобытном обществе — в основном через посредство морали, в классовых — через посредство морали и права. Мораль и право определяли действия людей и в экономической области — прежде всего в сфере распределения общественного продукта. Член раннепервобытной общины делился своей добычей с остальными ее членами потому, что этого требовали нормы морали. Крепостной крестьянин отдавал часть продукта своего труда владельцу поместья потому, что этого требовал закон, прикрепивший его к земле, и потому, что согласно закону помещик мог его физически наказать.

На поверхности в этих обществах выступали моральные и правовые отношения. Социально-экономические были скрыты под ними. Люди даже не догадывались об их существовании. Отсюда и выводы многих исследователей, что в докапиталистических обществах социально-экономических отношений либо вообще не существовало, либо они были производными от морали, права, родства, религии и т.п. неэкономических факторов (3.3.7).

Социально-экономические связи выступили на первый план и стали прямо определять волю и действия людей тогда, когда они стали отношениями капиталистического рынка. Действия людей в сфере экономики всецело стали определяться стремлениями к материальной выгоде и рациональным расчетом. Именно эти и только эти факторы имеются в виду, когда говорят об экономических мотивах человеческих действий. На этом основании многие исследователи утверждали, что, если материалистическое понимание истории и справедливо, то лишь по отношению к капиталистическом обществу, — к докапиталистическим обществам оно совершенно не применимо (3.13.7).

Выгодой и расчетом при капитализме стали определяться действия людей не только в экономической, но и в других сферах жизни. «Буржуазия, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс, — повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его «естественным повелителям», и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана». В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, , эксплуатацию, прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, черствой».[25]

Буквально то же самое пишет в наше время британский социолог К. Кумар: «Рыночные механизмы и ментальности проникают в каждую сферу жизни — не только в труд и политику, но и в отдых, дружбу, семью и брак. Все подчинено капиталистической рациональности «наименьшей стоимости» и «максимальной выгодности»».[26]

Капитализм — общество, в котором, как и в животном мире, господствует индивидуализм, но не зоологический, а имеющий качественно иные корни — не биологические, а социальные. Общая тенденция капитализма — уничтожение морали и совести как регуляторов человеческого поведения, превращение человека в рационально калькулирующего зверя, обесчеловечивание, дегуманизация человека. Эту тенденцию чутко уловил Фридрих Ницше (1844— 1900), выступивший с пропагандой аморализма в своих работах, среди которых особо выделяется «По ту сторону добра и зла» (1886; русск. перевод: Соч. в 2-х т. Т. 2., М., 1990).

На то, что капитализм в сущности своей несовместим с моралью, указывал английский историк Р.Г. Тоуни (1880 — 1962) в труде «Стяжательское общество» (1921; 1961; 1982; русский перевод отдельных глав: Личность. Культура. Общество. 2001. № 4; 2002. № 1—2), социологи Фред Хирш в работе «Социальные пределы роста» (1976), Ирвинг Кристол в сочинении «Два ура в честь капитализма» (1979), К. Кумар в книге «Возникновение современного общества. Аспекты социального и политического развития Запада» (1988). Но, как пишут эти авторы, общество не может существовать без морали. И капитализм долгое время жил старой, унаследованной от прошлого традиционной моралью. Одновременно он разрушал ее и тем подрывал существование буржуазного общества.

«Вот уже полтораста лет, — писал И. Кристол, — социальные критики предупреждали нас, что буржуазное общество живет накопленным моральным капиталом традиционной религии и традиционной моральной философии и что, как только этот капитал будет истрачен, буржуазное общество обнаружит еще большую сомнительность своей легитимности... В то время как многие критики предсказывали разложение этого общества под определенными напряжениями и давлениями, никто не предсказал — никто не мог предсказать — веселое и бездумное саморазрушение буржуазного общества, свидетелями которого мы являемся сегодня».[27]Бездна нравственного падения в США глубоко показана в книге журналиста Фреда Кука «Коррумпированная страна. Социальная мораль современной Америки» (1967).

Некоторые авторы даже утверждали, что капитализм в сущности не только аморален, но и вообще предполагает аномию (от греч. а — не, номос — закон), т.е. враждебен любым нормам, любым законам. Полностью с этим согласиться нельзя. Без норм, регулирующих отношения между людьми, не может существовать ни одно общество. При капитализме развертывается процесс замещения моральных норм, соблюдать которые заставляют чувства долга, чести и совести, правовыми нормами, базирующимися на внешнем принуждении со стороны государства. Как отмечает Ф. Хирш, в либеральном рыночном обществе существовавшая ранее интернализация социальных обязательств заменяется обеспечением соблюдения социальных норм поведения путем сочетания угроз с санкциями и обещаниями выгод, т.е. политикой кнута и пряника.[28]

В конце 1998 г. вышла в свет книга известного финансиста Джорджа Сороса, носящая крайне характерное название — «Кризис мирового капитализма» (русск. перевод: М., 1999). Как указывает автор, в наши дни идет ускоренное «распространение рыночных ценностей». Они проникли и в области, в которых им не должно быть места: политику, медицину, право, личные отношения. Все продается, все покупается. Человеческие отношения заменяются сделкой, а для успеха в жизни совсем не обязательно соблюдать моральные требования. Скорее наоборот, они могут мешать. В условиях капиталистической конкуренции люди, которые не считаются с нравственными предписаниями, имеют больше шансов добиться успеха.[29]

Ранее уже шла речь о концепции Т. Гоббса, изложенной в «Левиафане», в которой в качестве первоначального состояния человечества фигурирует такое, при котором идет война всех против всех (3.3.3.). Практически этот мыслитель рисует общество, в котором полностью и до конца реализовалась основная тенденция развития капитализма — движение к абсолютному индивидуализму и эгоизму. Но такое общество не могло бы существовать. И Т. Гоббс вводит общественный договор, который люди заключают между собой и соблюдение которого обеспечивается силой государства. Это общество, в котором действует только право, но нет морали.

Развитие капитализма само по себе неизбежно ведет к крайнему индивидуализму. Оно же порождает воспевание и обоснование индивидуализма. Апологеты капитализма на все лады говорили и говорят о примате личности над обществом, а иногда даже и о необходимости полной свободы личности, ее абсолютной независимости от общества. Лишь в самое последние время некоторые из них перепугались и стали писать об опасности и нежелательности полного индивидуализма.[30]

Развитие капиталистического общества с неизбежностью ведет к разрыву между людьми почти всех связей, кроме экономических, рыночных, и к коммерциализации тех неэкономических связей, которые в принципе не могут исчезнуть, например, отношений между полами. В результате общество атомизируется. И распыленные, отчужденные друг от друга люди, становятся легкими объектами всевозможных манипуляций.

В качестве орудий, при помощи которых господствующий класс манипулирует людьми, навязывает им свою волю и свое видение мира, выступает вся совокупность средств массовой информации (СМИ, масс-медия). Если в XIX в. и в начале XX единственным средством массовой информации была ежедневная печать, то в последующим появилось радио, а затем телевидение, которому в настоящее время принадлежит ведущая роль.

Как уже отмечалось, мораль при капитализме постепенно исчезает, в значительной степени замещаясь правом. Но ни одно общество не могло обойтись только внешним принуждением. Людей необходимо не только принуждать, но и убеждать. Если функцию принуждения берет на себя государство, то функцию убеждения — СМИ. Наряду с такими привычными для цивилизованного общества формами общественной воли, как мораль, право и этикет, при капитализме постепенно возникает еще одна — информационная. Коротко ее можно было бы назвать инфорномией (от лат. inform— сообщать, греч. номос — закон).

В первобытном обществе в морали выражались интересы общества в целом, в классовом — интересы того или иного класса и обязательно в какой-то степени интересы общества. В праве находили выражение прежде всего интересы господствующего класса в целом и в определенной степени интересы того или иного социоисторического организма.

Средства массовой информации в буржуазном обществе в большинстве своем находятся в собственности или отдельных представителей господствующего класса, или групп его членов. В инфорномии в какой-то степени проявляются интересы господствующего класса в целом. Но в большинстве случаев она навязывает людям волю отдельных членов или групп членов господствующего класса, содержание которой в значительной мере диктуется стремлением к персональной или групповой выгоде. С превращением СМИ в особый вид предпринимательства, содержание инфорномии во многом стало определяться интересами тех или иных информбизнесменов или их корпораций.

Видный американский философ Пол Куртц в своих работах ввел термин «медиократия» (mediocracy) для обозначения, прежде всего власти глобальных финансово-информационных конгломератов, владельцев масс-медиа над сознанием людей, а также порождаемой этими силами власти усредненных стандартов культуры, унифицированных вкусов, чувств и мыслей, власти пошлости.[31]

Инфорномия в капиталистическом обществе стала важнейшим средством формирования того, что принято именовать общественным мнением. С тем, чтобы не создавать новый термин, я буду пользоваться этим словосочетанием. Однако при этом нужно давать себе отчет в том, что это общественное мнение качественно отлично от того, которое во всех докапиталистических обществах было выражением морали и одновременно силой, обеспечивавшей соблюдение норм нравственности.

Сейчас все в большей степени именно инфорномия, а не мораль формирует облик человека, его вкусы, образ поведения, стиль жизни. Выше уже упоминалась реклама товаров. Эта реклама есть один из видов инфорномии, а вся инфорномия в целом представляет собой рекламу желательного для информбизнесменов и вообще тех или иных представителей господствующего класса образа жизни в целом.

Инфорномия не просто отлична от морали. Она противостоит морали и способствует ее уничтожению. Более того, инфорномия в определенной степени противостоит и праву. Это выражается, в частности в пропаганде насилия и беспредела. Бизнес все больше приходит в противоречие с существующими в обществе даже правовыми нормами, не говоря уже о моральных.

«Он, — пишет когда-то известный советский журналист, а ныне обитатель США Мэлор Георгиевич Стуруа, — уже не может процветать, а иногда и существовать, не выходя за эти рамки, не нарушая и разрушая их».[32]М. Стуруа далее приводит слова знаменитого американского журналиста Джона Лео, который предупреждает: «Барабанный бой рекламы, призывающий нарушать правила, носит разрушающий характер. Наша коммерческая реклама и рекламная индустрия находятся в состоянии войны с традиционными ценностями... Настало время призвать за это к ответу корпорации и рекламные агентства. Они заняты тем, что финансируют наше социальное таяние».[33]Но все подобного рода увещевания остаются гласом вопиющего в пустыне.

«Средства информации, — пишет крупнейший американский специалист по мировой экономике и глобальным проблемам Лестер Карл Туроу в книге «Будущее капитализма. Как сегодняшние экономические силы формируют завтрашний день» (1996; русск. перевод: Новосибирск, 1999), — наживают деньги, продавая возбуждение. Нарушение существующих общественных норм вызывает возбуждение. Можно даже сказать, что средства информации должны нарушать все больше фундаментальных норм, чтобы вызывать возбуждение, потому что нарушение любого кодекса поведения становится скучным, если повторяется слишком часто. Первый раз, может быть, вызывает возбуждение, когда видят на экране, как крадут автомобиль и как его затем преследует полиция. Может быть, это вызывает возбуждение и в сотый раз, но в конце концов это перестает быть интересным, и для возбуждения надо увидеть какое-нибудь более серьезное нарушение общественным норм. Возбуждение продается. А подчинение существующим или новым общественным нормам не возбуждает и не продается».[34]

Идущая в капиталистическом обществе аморализация в первую очередь затронула представителей господствующего класса. Этот процесс был прекрасно показан в произведениях таких, например, великих писателей, как Оноре де Бальзак, Ги де Мопассан, Эмиль Золя. Достаточно вспомнить, что говорила в «Отце Горио» виконтесса Босеан Эжену Растиньяку: «Я лично читала книгу света, но оказалось, что некоторых страниц я не заметила. Теперь я знаю все: чем хладнокровнее вы будете рассчитывать, тем дальше вы пойдете. Наносите удары беспощадно, и перед вами будут трепетать. Смотрите на мужчин и женщин как на почтовых лошадей, гоните не жалея, пусть мрут на каждой станции, и вы достигнете предела в осуществлении своих мечтаний».[35]

В среде рабочего класса ценность морали долгое еще время продолжала сохраняться. Чтобы защитить свои интересы, рабочие должны были объединяться. Рабочая солидарность была немыслима без формирования чувств долга, чести, совести. Но с тех пор, как значительная часть рабочих получила возможность повысить свой жизненный уровень и стать потребителями в том значении этого слова, которое оно получило во второй половине XX в., т.е. членами общества массового потребления, консьюмерами, процесс атомизации и аморализации получил развитие и в их среде.

Именно превращение ортокапиталистического общества в консьюмерное общество, сделало необходимым господство СМИ. Пока преуспевающими людьми были в основном лишь члены господствующего класса инфорномия и медиократия были не нужны. С превращением большей части населения общества в консьюмеров без инфорномии и медиократии обойтись стало невозможным.

Возникновение и развитие инфорномии с неизбежностью ведет к унификации людей. Людей начинают штамповать по готовым образцам. Они все в большей и большей степени теряют способность к самостоятельному мышлению. Парадокс состоит в том, что в обществе, превозносящем индивидуализм, люди теряют индивидуальность. Происходит их обезличивание.

Все эти процессы были подмечены крупным испанским мыслителем X. Ортега-и-Гассетом еще тогда, когда они еще только начали намечаться. В работе «Восстание масс» (1930; русск. перевод: Избранные труды. М., 1997) он говорил о появлении в Западной Европе «массового человека». «Массовыми человеками» стали прежде всего представители растущего среднего слоя населения. Связано это с появлением того, что X. Ортега-и-Гассет называет «избыточными благами». Массовый человек» лишен морали.

«Суть, — писал автор, — такова: Европа утратила нравственность. Прежнюю массовый человек отверг не ради новой, а ради того, чтобы, согласно своему жизненному складу не придерживаться никакой... Так что наивно укорять современного человека в безнравственности. Это не только не заденет, но даже польстит. Безнравственность ныне стала ширпотребом, и кто только не щеголяет ею... Массовый человек попросту лишен морали, поскольку суть ее — всегда в подчинении чему-то, в сознании служения и долга».[36]На смену нравственности пришла даже не безнравственность, а «противонравственность», «антимораль, негатив». Результат — впадение Западной Европы в варварство, нарастающий процесс одичания.[37]

Это одичание проявляется во всем, в частности и в отношении между полами. Неизбежным и прогрессивным при капитализме стало изменение формы брака и семьи, превращение семьи из патриархической в неоэгалитарную.[38]Столь же неизбежной была и трансформация моральных норм, регулирующих отношения между полами. Но в условиях господства рынка и СМИ все это с неизбежностью привело к т.н. «сексуальной революции», которая означала снятие всех вообще норм, регулирующих отношений между полами, к сексуализации быта, к оскотиниванию человека.

Поборники «сексуальной революции» ссылаются на происходящее освобождение человека от многовековых запретов. Но как хорошо сказал болгарский писатель Богумил Райнов: «Когда тягостные ограничения заменяются произволом, когда на место излишней стыдливости приходит наглое бесстыдство, когда тайна интимной жизни превращается в нахально разложенный и предлагаемый на каждом углу товар, когда естественная необходимость перерастает в разврат, в противоестественные бесчинства, уместно спросить: какова в конечном счете ценность такого освобождения и не является ли это освобождение освобождением от всего человеческого».[39]

Выше уже говорилось о непрерывно нарастающем при капитализме оскотинивании человека. Но нигде оно не проявляется так наглядно, как в отношениях между полами. Суть процесса превращения животного в человека заключалась в становлении принципиально новых, неизвестных в животном мире отношений, — социальных, которые не могли утвердиться иначе, как обуздывая зоологический индивидуализм. Становление общества было процессом ограничения, введения в жесткие социальные рамки проявления животных инстинктов, прежде всего пищевого и полового. Начав с обуздания пищевого инстинкта, становящееся общество окончательно утвердилось, стало готовым обществом только с ограничением, с введением в социальные рамки полового инстинкта. Без половых запретов подлинное человеческое общество не может существовать.[40]

Поэтому происходящее при капитализме снятие всех ограничений и запретов в сфере отношения полов есть огромный шаг вспять, есть движение по пути, ведущему от общества к зоологическому миру и тем самым от человека к животному. Не могу в этой связи не напомнить о появлении на Западе большого количества работ, в которых на все лады доказывается, что человек суть не что иное, как животное, причем крайне мерзкое. Яркий пример — нашумевшая в свое время книга Десмонда Морриса «Голая обезьяна» (1967; русск. перевод: СПб., 2001). И дело не в отдельных книгах. Как уже указывалось (3.14.9), в западной мысли появились выдающие себя за науки направления, суть которых заключается в подходе к человеку как к одному из видов животных. Это — социобиология и этология человека.

При капитализме получила колоссальное распространение даже не просто порнография, а, как писал тот же Б. Райнов: «...Порнография в ее наиболее уродливой форме — в форме извращений, фетишистских, гомосексуалистских и садо-мазохистских навязчивых идей, которыми одержимы душевно больные люди. Именно наиболее отталкивающий вид порнографии и является самым характерным в современной эротической продукции Запада».[41]

Но порнография губительна не только в самой уродливой, но в любой форме. «Секс, — пишет И. Кристол, — также как и смерть — проявление одновременно человеческое и животное. Человеческие чувства и человеческие идеалы составляют часть этого животного проявления. Но когда половой акт совершается на глазах у публики, человек не видит (не может видеть) чувства и идеалы. Он может видеть только животную случку... Когда секс становится публичным зрелищем, человеческие отношения низводятся до животных».[42]«...Порнография, — делает вывод автор, — однозначно и сознательно подрывает цивилизацию и ее институты...».[43]Добавим, подрывает не только и не просто цивилизацию и ее институты, она подрывает человеческое общество вообще и все человеческие институты. В какой-то степени это допускает и И. Кристол. Он, как сам пишет, с глубоким уважением относится к работам Нормана О. Брауна, в которых говорится о нисхождении человека вспять, к животной первозданности.[44]

Но покончить с порнографией при капитализме невозможно. Здесь действуют не только рассмотренные выше общие причины, но и присущая капитализму погоня за прибылью. Поставленный на промышленную основу порнобизнес только в США приносит несколько миллиардов долларов в год.[45]

Все это с неизбежностью ведет и во многом уже привело к исчезновению величайшей ценности, приобретенной человечеством в ходе своего исторического развития, — любви между мужчиной и женщиной. «Издревле, — писал великий русский писатель Алексей Максимович Горький (наст. фам. — Пешков, 1868 — 1936) — великие поэты всех народов, всех эпох вдохновенно тратили творческие силы свои на то, чтобы облагородить этот акт (половой — Ю.С.), украсить его достойно человека, чтоб не сравнялся в этом человек с козлом, быком, боровом. Созданы сотни и тысячи прекрасных поэм, воспевающих любовь. Это чувство играло роль возбудителя творческих сил мужчины и женщины. Силой любви человек стал существом неизмеримо боле социальным, чем самые умные из животных. Поэзия земного, здорового, активного романтизма в отношении полов имела огромное социально-воспитательное значение... Пришел толстый хищник, паразит, живущий чужим трудом, получеловек с лозунгом: «После меня — хоть потоп», — пришел и жирными ногами топчет все, что было создано из самой тонкой нервной ткани великих художников, просветителей трудового народа. Ему, толстому, женщина не нужна как друг и человек, она для него — только забава... В мире толстых эпидемически разрастается «однополая» любовь. «Эволюция», которую переживают толстые, есть вырождение».[46]

Если раньше исчезновение любви было характерно для высших слоев буржуазного общества, то теперь этот процесс охватывает все общество. И огромную роль в этом играют СМИ, прежде всего телевидение. Недавно ушедший из жизни поэт Владимир Николаевич Корнилов (1928—2002) писал после возвращения из поездки в Италию:

Десятка два программ,
Все дарования
От спорта и реклам
До раздевания.

В отеле «Шерантон»,
Вблизи Палермо,
Гляжу ошеломлен,
Что дело скверно.

...Всю ночь телестриптиз
Идет в охотку:
У каждой свой каприз,
Своя походка,

Свой шарм, изгиб, азарт,
И бесподобны
Любой фасад и зад,
Любые бедра!

Ни тайны, ни греха —
Лишь горы теста...
И только для стиха
Нет больше места.

Какой блестящий ад!..
И кнопки тыча,
Шепчу: — прощайте, Дант
И Беатриче,

И Лермонтов, и Блок,
И вы, Есенин...
Пришел последний срок,
И нет спасенья.[47]

Правда, стихи еще не перестали появляться. Но уже другие. Раньше писали: «Я помню чудное мгновенье: / Передо мной явилась ты, / Как мимолетное видение, / Как гений чистой красоты»; «Средь шумного бала, случайно, / В тревоге мирской суеты, / Тебя я увидел, но тайна / Твои покрывала черты»; «Среди миров, в мерцании светил / Одной Звезды я повторяю имя.../ Не потому, что я Ее любил, А потому, что я томлюсь с другими. / А если мне сомненье тяжело, / Я у Нее одной молю ответа, / Не потому, что от нее светло, / А потому, что с Ней не надо света». Теперь пишут: «Женщину сию ты ведь видел, голой? / Ты ее трахал?»[48]И последние «стихи» обнародованы не на стенах мужского туалета, а на страницах когда-то весьма уважаемого журнала «Новый мир».

С половых отношений срывается все человеческое. Все сводится к физиологии. Человек превращается в животное, но особого рода — животное похотливое. У животных совокупление происходит для продолжения рода. У человека половой акт становиться сейчас одним из видов развлечения.

Деградация ортокапиталистического общества находит свое выражение в разгуле преступности, в росте насилия. Вслед за США, которые давно уже побили все рекорды в этой сфере, потянулась Западная Европа. Только за последние пять лет по данным официальной статистики, которые социологи рассматривают как сильно заниженные, число преступлений в одних странах этого региона возросло на 40%, а в других — даже на 70%. Если в 1993 г. во Франции произошло 4 тысячи нападений злоумышленников на людей, то в 1997 г. — уже более 16 тысяч. Прирост на 400%! По мнению 82% западноевропейцев криминогенная обстановка достигла небывалых за всю историю этого региона масштабов.[49]По данным ООН за последние 30 лет число преступлений в США выросло в 8 раз, в Великобритании и Швеции — в 7, во Франции — в 6.[50]

В ФРГ начиная с 1989 —1999 был зарегистрирован резкий рост преступности среди детей и юношества. И как отметил известный исследователь молодежных проблем Вильгельм Хайтмейер, молодые люди совершают преступления не потому, что они отвергают, а, наоборот, потому, что они претворяют в жизнь идеалы «радикального общества свободного рынка».[51]А установки эти, поясняет газета «Берлинер тагецайтунг»: «Вымогай, грабь, избивай ради сиюминутного удовольствия. Кругом полно соперников».[52]

Преступниками становятся далеко не от нужды, как это обычно обстояло в прошлом. Преступность изменила свой характер. Вот, например, что думает об этом отставной комиссар французской полиции Клод Труви: «В том то и дело, что все переиначилось, перепуталось напрочь. Теперь любой добропорядочный человек может запросто совершить преступление, тяжкое преступление, и как ни в чем не бывало продолжать жить. В каждом затаилась агрессивность, которая как мина замедленного действия может взорваться когда угодно, непредсказуемо. Уверяю вас — это новое свойство нашего общества».[53]

И главные причины понятны: во-первых, исчезла или, по меньшей мере, исчезает мораль, совесть, во-вторых, СМИ в целях извлечения наибольшей прибыли ведут усиленную пропаганду насилия. По подсчетам Европейского общества защиты детей в фильмах и передачах по всем европейским каналам ежечасно показывают не менее двадцати убийств и кровавых преступлений.[54]

В результате насилие в американских школах стало, по признанию бывшего президента США Уильяма (Билла) Джефферсона Клинтона, национальным бедствием. Появился даже термин «школьные расстрелы». Яркий пример — кровавое побоище в средней школе Линтона (штат Колорадо), когда было убито 25 учеников и 20 ранено.[55]

В деле унификации и оглуплении людей, превращения их в зверей первое место занимают США. Американский журналист Мэтт Тэйби писал в 2000 г. в статье «Человек-ящик. Если в Америке отключат телевизор»: «В первую же ночь без телевидения в США президент Клинтон объявит зоной бедствия всю страну. Возможно, даже введет чрезвычайное положение. Потому что жизнь в Штатах, насколько мы о ней знаем, без телевидения просто прекратится. Отсутствие телевидения заставит американцев думать самостоятельно, и большинство лишиться рассудка за несколько часов. Так долго сдерживаемые гнев и ненависть вырвутся наружу, и столь хорошо вооруженное гражданское население превратится в агрессивную, одержимую манией убийства толпу, справиться с которой смогут только самые отборные войска... Ты работаешь — и ты одинок. Тебе не с кем выпить или уколоться, если ты даже вдруг захочешь... Все это превращает работу и телевизор в единственное пространство для жизни. Работа — единственный допустимый порок, людей приучают быть жадными. «Ящик» — единственная отдушина... Бесконечно разнообразный мир, который так отличается от твоей изматывающей и приземленной жизни. И это так отвлекает... Но многим телевизора уже мало. По крайней мере, раз в неделю какой-нибудь американец заходит в офис и с криками «С меня хватит!» расстреливает сорок или пятьдесят человек и стреляется сам. Этот человек дошел до точки. Телевизор не смог отвлечь его от того, что у него нет ни семьи, ни друзей, а его жизнь, растраченная на унизительной службе бездушной корпорации, пуста».[56]

Идея X. Ортега-и-Гассета о «массовом человеке» в последующем была подхвачена Г. Маркузе в работе «Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества» (1964; русск. перевод: М., 1994). Вместе с массовым, или одномерным человеком возникло массовое общество, как совокупность атомизированных, обезличенных субъектов, получила развитие массовая культура (масскульт) и массовое искусство.

5.3.4. Кризис духовной культуры

Результатом развития капитализма была деградация не только морали, но и вообще всей духовной культуры. «Тирания интеллектуальной пошлости в общественной жизни, — писал X. Ортега-и-Гассет, — быть может, самобытнейшая черта современности, наименее сопоставимая с прошлым».[57]В значительной степени это затронуло искусство вообще, литературу в первую очередь. Еще К. Маркс отмечал, что «...капиталистическое производство враждебно известным отраслям духовного производства, например искусству и поэзии».[58]

Как уже говорилось (4.3.7), возникновение капитализма оказало огромное влияние на духовную культуру. Возникла поголовная грамотность. Было введено вначале обязательное начальное, а затем среднее образование. Постепенно стала исчезать простонародная, прежде всего крестьянская, культура, зато прежняя элитарная и городская культуры стали проникать в массы, в результате чего на их основе возникла общесоциорная культура, которую обычно именуют национальной. И эта, теперь уже общесоциорная, культура стала на первых порах успешно развиваться. Это была настоящая, подлинная культура. Поэтому я буду называть ее ортокультурой (от греч. ортос — правильный, истинный, прямой).

Однако довольно рано началась коммерциализация культуры. Произведения искусства стали превращаться в товары и в качестве таковых поступать в обращение на капиталистический рынок. Вначале продавались лишь рукописи, но не вдохновение. Но со временем появились предприниматели, которые стали извлекать из искусства вообще, литературы прежде всего материальную выгоду для себя. Появились писатели, которые стали работать лишь для заработка. Их труд стал производительным в особом, характерном для капитализма смысле этого слова: начал приносить прибыль определенному слою предпринимателей.

«Один и тот же вид труда, — писал К. Маркс, — может быть как производительным, так и непроизводительным. Например, Мильтон, написавший «Потерянный рай» и получивший за него 5 ф.ст. был непроизводительным работником. Напротив, писатель, работающий для своего книготорговца на фабричный манер, является производительным работником. Мильтон создавал «Потерянный рай» с той же необходимостью, с какой шелковичный червь производит шелк. Это было действенное проявление его натуры. Потом он продал свое произведение за 5 ф.ст. А лейпцигский писатель-пролетарий, фабрикующий по указке своего издателя те или иные книги (например, руководства по политической экономии) является производительным работником, так как его производство с самого начала подчинено капиталу и совершается только для увеличения стоимости этого капитала. Певица, продающая свое пение на свой страх и риск, — непроизводительный работник. Но та же самая певица, приглашенная антрепренером, который, чтобы загребать деньги, заставляет ее петь, — производительный работник, ибо она производит капитал».[59]

Тенденция развития состояла в превращении всех деятелей искусства, включая писателей в производительных работников в указанном смысле слова, т.е. в создателей товаров, приносящих прибыль. Конечно, эта тенденция не реализовалась полностью и к настоящему времени, однако именно она определяет сейчас развитие искусства и вообще духовной культуры. Возникло то, что М. Хоркаймер и Т. Адорно в «Диалектике просвещения» (1944) назвали культуриндустрией. Продукт культуриндустрии — массовая культура вообще, массовое искусство и массовая литература в частности.

В словосочетания «массовая культура», «массовая литература» можно вкладывать различные смыслы. Можно понимать под этим культуру, понятную массам. В этом смысле к массовой культуре можно отнести много произведений, созданных в рамках элитарной культуры, в частности стихотворения A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова и других великих поэтов. Они вполне понятны самому широкому слою читателей.

Другой смысл данного словосочетания — всевозможные ремесленные поделки, сфабрикованные ради денег и не представляющие никакой художественной ценности. Собственно они ни к искусству, ни к духовной культуре в точном смысле слова отношения не имеют. Это не культура, а псевдокультура, это не искусство, а эрзацискусство.

«Массовая культура», — писал Б. Райнов, — это производство псевдохудожественного продукта в соответствии с определенными стандартами и требованиями определенного воздействия. Именно потому, что она не творчество, а производство, «массовая культура» легко подчиняется шаблонной идейной и технологической программе. Это не только псевдоискусство, но и псевдокультура потому, что она не содержит художественных открытий, не несет по настоящему глубоких знаний о действительности... Мы считаем, что точнее всего содержание этого феномена можно было бы выразить термином массовая буржуазная псевдокультура».[60]

Во избежание недоразумений я буду все это именовать коммерцкультурой и коммерцискусством. К настоящему времени коммерцкультура потеснила и во многом вытеснила возникшую в результате слияния и опускания в низы общества элитарной и городской культур общесоциорную ортокультуру. В результате массы населения общества, потерявшие старую простонародную культуру, взамен ее получили не общесоциорную ортокультуру, вобравшую в себя все достижения прошлой культуры и обогатившуюся в результате последующего развития, а коммерцкультуру, т.е. псевдокультуру.

Принципиальное различие между западноевропейской ортокультурой и все более вытесняющей ее западной же коммерцкультурой все в большей степени осознается. A.A. Зиновьев в работе «Запад. Феномен западнизма» подчеркивает, что под термином «западная культура» скрываются два принципиально различных явления: западноевропейская культура, зародившаяся в эпоху Возрождения и достигшая расцвета в XIX в., и убивающая ее сейчас культура западнизма.[61]

Если вначале коммерцкультура, возникшая в недрах общесоциорной ортокультуры, в какой-то степени использовала ее достижения, то в последующем пошел процессе ее примитивизации и деградации. Масслитература превратилась в примитивнейшее чтиво, спекулирующее на самых низменных качествах человеческой природы. Чуть не самое главное в ней — пропаганда насилия и жестокости, садизма, сексуального разгула и сексуальных извращений. К числу подобного рода поделок, несомненно, относится и превозносимая ныне у нас «Лолита» Владимира Владимировича Набокова (1899-1977).[62]

Не лучше обстоит дело с музыкой, пением, танцами и т.п. Не только классическая, но и т.н. легкая музыка (И. Штраус, И. Кальман, Ф. Легар и др.) вместо того, чтобы стать достоянием масс, была вытеснена поп-музыкой, приобретавшей и продолжающей приобретать все более грубые и дикие формы. То, что все это не имеет никакого отношения к искусству, начинает признаваться и людьми, занятыми в этом деле. На смену термину «массовое искусство» пришел новый — «шоу-бизнес». Художников вытеснили и заменили шоумены.

Тому, кто знает этнографию, невольно бросается в глаза, что современная западная музыка и танцы воспроизводит все более и более первобытные образцы этих видов искусства. Исчезает все то, что было плодом пятитысячелетнего развития цивилизованного общества. Идет варваризация, одичание. И оно настолько заметно, что никто не пытается это отрицать. Но с тем, чтобы суть этого явления не била в глаза, его предпочитают называть иначе: архаизацией. И в этой «архаизации» пытаются найти нечто положительное, оправдать ее.[63]

Но это еще не предел падения. Сравнительно недавно весь мир обошла весть о появлении певицы, которая приводит в восхищение многомиллионные массы слушателей, превращающихся в ее ревностных поклонников. Это чудо певческого искусства не принадлежит к роду человеческому. Она — самка павиана.

Таким образом, прямой путь ведет от цивилизации к дикости, а от последней — в животное состояние и даже хуже. Поп-музыка не просто разнуздывает животные инстинкты. Она превращает людей в скопление индивидов, обуянных страстью разрушения. Это даже не животное состояние, а патологическое.

Поклонники масскультуры обычно говорят, что она возникла потому, что была востребована массами, не понимающими и не приемлющими обычной культуры. «Глас народа — глас божий». В действительности потребность в масскультуре и пренебрежительное отношение к ортокультуре целенаправленно формируется через СМИ бизнесменами от масскультуры. Реклама масскультуры — неотъемлемая составная часть инфорномии.

Одним из широко распространенных терминов в настоящее время стало слово «раскручивание». Раскручивают писателей. Как говорит Георгий Александрович Вайнер, когда-то известный советский писатель, живущий ныне в США, успех книги на Западе ни в малейшей степени не зависит от ее качества. «Все определяет сумма, которую здешний инвестор вкладывает в рекламу издания».[64]Раскручивают политических деятелей, певцов, музыкантов и т.п. Как заявил когда-то один из тех, кто занимается раскручиванием политиков, что он, если ему хорошо заплатят, проведет в президенты США «рыжего пса против апостола Павла». С тем, чтобы получить прибыль, раскручивают полных бездарностей. Раскручивают не только тех или иных персон, раскручивают ту или иную политику, раскручивают масскультуру в целом. Но дело, конечно, не только в рекламе. Есть и другие причины, которые будут рассмотрены чуть позднее.

Еще один признак кризиса духовной культуры — появление культуры, которую можно было бы назвать элитарной в узком смысле слова, т.е. предназначенной исключительно лишь для крайне узкого слоя людей и в принципе совершенно недоступной для масс. Но так как словосочетание «элитарная культура» уже было мною использовано в ином смысле, то я буду называть эту культуру, сознательно создаваемую для немногих избранных, снобистской культурой. Детальный анализ снобистского искусства дал в свое время X. Ортега-и-Гассет в работе «Дегуманизация искусства» (1925; русск. перевод: X. Ортега-и-Гассет. Эстетика. Философия культуры. М., 1991). Он охарактеризовал его как искусство обесчеловеченное и антинародное.

Снобистская литература также как масслитература в большинстве случаев не представляет художественной ценности. Люди, которые изображают восхищение снобистскими произведениями, в большинстве случаев делают это потому, что бояться прослыть среди окружающих невеждами и консерваторами. Внешне снобистская литература противостоит масслитературе. Но в действительности она нередко прямо смыкается с последней.

Деградацию в настоящее время претерпевает философия. Это началось еще в XIX в., когда от подлинной настоящей философии отделились концепции, которые по внешним признакам были философскими, но таковыми в действительности не были. У истоков квазифилософии (от лат. quasi как будто бы, будто бы), или, помягче, пара-философии (от греч. пара — около, возле) стоит Артур Шопенгауэр (1788 — 1860), за которым последовали Сёрен Кьеркегор (1813 — 1855), Фридрих Ницше, философы-фрейдисты, экзистенциалисты всех мастей и оттенков (М. Хайдеггер, К. Ясперс и др.). К числу парафилософов относятся, конечно, и все представители русской религиозной философии, о которых уже шла речь выше (3.14.17). Последнее слово парафилософии — современная постмодернистская философия во всех своих разновидностях. Произведения философствующих постмодернистов, равно как и не выдающих себя за философов их сподвижников по постмодернизму, — типичные снобистские умственные артефакты. В связи с этим нельзя не вспомнить, что Ф. Фукуяма как о само собой разумеющемся говорит, что в его будущем идеальном капиталистическом мире не будет ни искусства, ни философии.

Наиболее типичный пример масскультуры — масскультура США. Когда-то крупнейший французский политический деятель Жорж Клемансо (1841 — 1929) сказал о США, что это единственная страна, которая перешли от варварства прямо к декадансу, минуя стадию цивилизации. И в этой злой шутке много истины. Поэтому в США ортокультура так быстро уступила место масскультуре. Американская масскультура и американская инфорномия — наиболее примитивная из существующих на Западе. Но так как США в настоящее время самая экономически развитая и богатая из стран центра, то именно ее масскультура грязным потоком льется по всеми миру, сметая по пути все действительные культурные ценности. Крупнейший американский политолог Пол Кеннеди писал: «Соединенные Штаты являются главным производителем и распространителем массовой культуры, откровенно эксплуатирующей первичные инстинкты человека и разрушающей гуманистические традиции».[65]

Мир, который именовали третьим, действительно к XIX в., значительно отставал от Западной Европы не только технически и экономически, но в культурном отношении. Распространение западноевропейской культуры по всему миру было явлением прогрессивным, несмотря на огромные издержки, связанные с зависимостью и колониализмом. Но так было до тех пор, пока распространялась западноевропейская ортокультура. Она действительно во многих отношениях стояла выше традиционных культур народов и стран третьего мира.

Положение резко изменилось, когда ортокультура была заменена западной, прежде всего американской, масскультурой. По сравнению с последней традиционные культуры стран третьего мира во многих отношениях стоят гораздо выше. Они являются в отличие от масскультуры пусть менее развитыми, чем западноевропейская ортокультура, но, тем не менее, подлинными культурами.

Мыслители, заметившие и нарисовавшие картину духовного кризиса западной цивилизации, естественно попытались и вскрыть его корни. Наиболее распространенный ответ — все дело в машинной технике, которая сама по себе губит все духовные ценности. В достаточно четкой форме эту мысль выразил и попытался обосновать О. Шпенглер в своем «Закате Европы» (1918). И с тех пор кто только не упражнялся в проклятиях технике. А так как современная техника неразрывно связана с наукой и является ее продуктом, то ненависть к технике обернулась и против науки. И, в конце концов, в качестве причины всех современных бедствий человечества выступил разум, выступило рациональное мышление. Вероятно, в наиболее яркой форме такой взгляд получил свое выражение в уже упоминавшейся работе М. Хоркхаймера и Т. Адорно «Диалектика просвещения» (1944). Все это послужило обоснованием и оправданием получающего все большее распространение на Западе иррационализма.

В действительности же ни техника, ни наука и ни человеческий разум ни в малейшей степени не повинны в духовном кризисе западной культуры. Причина всего этого в капиталистическом общественном строе, в господстве рыночных отношений. Из регулятора экономической жизни рынок превратился в регулятора всех сфер общественной жизни, включая область духовного производства. Рыночная экономика превратила все общество в рыночное.

В таком обществе даже обеспеченные люди всегда живут под страхом лишиться своего положения и опуститься на дно. Их благополучие находится в зависимости от рыночной конъюнктуры которая непрерывно меняется независимо от их сознания и воли. Эмигрант из СССР, давно уже приспособившийся к жизни на Западе, пишет, сравнивая два знакомых ему мира — советский и западный: «Нет ничего более драматичного, чем заданная человеку неумолимая повседневность. Молох развитого Запада, на протяжении столетий методично перемалывающий миллионы человек, — более чем впечатляющее зрелище. Да, жители развитых стран наслаждаются куда более высоким уровнем жизни, комфорта, обеспеченности и порядка. Но за эти удовольствия они платят отказом от свободы выбора. Жизнь отнимается и у них, но только не сразу, а постепенно — что не намного лучше. Да и принадлежит ли она им вообще? Скорее, жизнь на Западе дается в долг. Кабала на Западе — неизбежная и вынужденная. Затраты на любые покупки, на транспорт, образование, на решение семейных проблем чаще всего покрываются не наличными, а кредитами. Объем займов растет вместе с расходами, новые кредиты берутся на покрытие прежних. Растет и объем труда, необходимого для выплаты долга. Смыслом существования становится компенсация затрат на существование, а сам человек превращается в машину, ежемесячно производящую определенную сумму денег или ценностей. Точнее, превращается в рабочий скот, который после ежегодной пахоты получает перед сном телевизионную похлебку и пиво. Все меньше в нем человека, который нуждается в свободе выбора и духовной жизни. Плохо ли это? Это неизбежно. Таковы правила игры в историю. Свободы нет нигде — ни на Западе, ни в России... Молох Запада беспощаден и обманчив, но его существование оправдано стабильностью и обеспеченностью всего общества. Иного выбора у нас все равно нет, поскольку другой истории человечеству никто не придумал».[66]

В обстановке постоянной неуверенности в своем будущем, во власти случайностей, с неизбежностью порождающей стрессы, живет подавляющее большинство населения ортокапиталистических обществ. Как писал Уолтер ван Кирк: «Во времена кризисов люди охвачены чувством безнадежности, призраки страха и паники шествуют по земле, и мы впадаем в ужас...Сейчас человечество пребывает в состоянии анархии... у него нет обязательной этики, совести, убеждения в правильности поисков спасительной цели».[67]

Отсюда стремления спрятаться, уйти от действительности. Именно поэтому возникает потребность в масскультуре вообще, масслитературе в частности. Особым успехом пользуется литература, уводящая от реальности. Это течение получило название эскейпизма (от англ. escape — бегство) или эвазионизма (от француз. Jvasion с тем же значением). Самые популярные формы эскейпистской литературы — это фэнтези, любовные романы. Аморализм, оскудение духовной жизни порождают тягу к масскультуре, а последняя еще более опустошает человека духовно. Возникает спираль, ведущая к все большей дегуманизации человека. Традиционные религии с их затвердевшими догмами и ритуалами ничем не могут помочь. Отсюда поиски нетрадиционных верований, волна мистики, иррационализма и других форм мракобесия.

Наряду с духовными средствами ухода в мир иллюзий, широкое распространение получают и материальные наркотики. Нарастает наркомания. США, имея 4 — 5% от общей численности населения земли, потребляют 50% производимого в мире кокаина. И причина роста потребления наркотиков не только в стремлении людей уйти от действительности, порожденном в конечном счете рыночной экономикой, но и прямо, непосредственно в действии законов этой экономики. Торговля наркотиками дает невиданные прибыли. И дельцы наркобизнеса кровно заинтересованы в расширении круга потребителей и принимают для этого все меры.

Наркомания, в свою очередь, подпитывает преступность, которая, как мы уже видели, непрерывно растет. Преступность в свою очередь усиливает состояние неуверенности и это кладет начало новому циклу деградации.

5.3.5. Деградация науки

Деградацию претерпевает сейчас в западном мире и его величайшее достижение - наука и тесно связанная с ней система образования. Сказались здесь и происходящие на Западе, прежде всего под влиянием СМИ, потеря способности к самостоятельному мышлению и всеобщее оглупление. Повсеместно растет функциональная неграмотность. Примерно, от 60 до 80 млн. американцев являются неграмотными или полуграмотными, от 23 до 30 млн. полностью неграмотны, т.е. фактически не могут читать и писать. Не на много лучше ситуация и в других странах центра. В Канаде функционально неграмотно 20% населения. В Англии функционально неграмотны 25% выпускников школ.[68]

Особенно плохо обстоит дело в ортокапиталистических странах с математическим образованием. И опять-таки лидируют в этом США. «80 процентов современных учителей математики в Америке, — говорит ученый с мировым именем, академик Владимир Игоревич Арнольд, — понятия не имеют о дробях, не могут сложить половину с третью. А среди учеников таких — 95 процентов».[69]«Осенью 2000, — пишет он в другой работе, — в Москву приезжали представители фирмы «Боинг» из Сиэтла. Они рассказали мне, что не могли бы поддерживать традиционно высокий технический уровень своих разработок, если бы не использовали труд лучше американцев подготовленных иностранцев — японцев, китайцев и русских, которых в школах еще до сих пор продолжают учить как основам фундаментальных наук, так и умению думать и решать нетривиальные задачи. Но они опасаются, что американизация обучения вскоре ликвидирует и этот источник кадров...».[70]В Великобритании, по данным министерства образования, «математически неграмотны» 11 млн человек.[71]

Ликвидация полноценного математического образования убийственно сказывается не только на науке в целом, но и на общественной жизни. «Особенно опасна, — пишет В.И. Арнольд, — тенденция изгнания всех доказательств из школьного обучения. Роль доказательств в математике подобна роли орфографии и даже каллиграфии в поэзии. Тот, кто в школе не научился искусству доказательства, не способен отличить правильного рассуждения от неправильного. Такими людьми легко манипулировать безответственным политикам. Результатом могут стать массовый психоз и социальные потрясения. Лев Толстой писал, что сила правительства основана на невежестве народа, что правительство знает об этом и поэтому будет всегда бороться против просвещения».[72]

Деградирует сейчас не только математика, но и вся вообще наука. Это стимулирует появление массы книг, в которых на все лады доказывается, что науке приходит конец. Одна из таких — сочинение отнюдь не мракобеса, не теолога, а штатного сотрудника одного из лучших научно-популярных журналов США «Сайентифик Америкен» Джона Хоргана, носящее очень красноречивое название — «Конец науки. Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки» (1996; русск. перевод: СПб., 2001).

На Западе получил сейчас широкое распространение взгляд, согласно которому не существует грани между истиной и заблуждением. Его там отстаивают многие и в частности люди, считающиеся себя специалистами по философии науки. Такая точка зрения, в достаточной степени наметившаяся в работах Т. Куна, получила свое предельно четкое выражение в сочинениях П. Фейерабенда, согласно взглядам которого научные теории в принципе ничем не отличаются от религиозных учений, мифов и любых других творений человеческого духа. Любой бред ничем ни лучше и не хуже научной концепции. Получившая сейчас широкую популярность философия постмодернизма отвергает объективность фактов, объективную истину. Философский релятивизм в очередной раз набирает силу на Западе и обретает все новых и новых приверженцев в нашей стране.

Все это привело В.И. Арнольда к весьма пессимистическому выводу: «Расцвет математики в уходящем столетии сменяется тенденцией подавления науки и научного образования обществом и правительствами большинства стран мира. Ситуация сходна с историей эллинистический культуры, разрушенной римлянами, которых интересовал лишь конечный результат, полезный для военного дела, мореплавания и архитектуры. Американизация общества в большинстве стран, которую мы наблюдаем, может привести к такому же уничтожению науки и культуры современного человечества. Математика сейчас, как и две тысячи лет назад, — первый кандидат на уничтожение. Компьютерная революция позволяет заменить образованных рабов невежественными».[73]

5.3.6. Переход от позднего ортокапитализма к позднейшему: следствия и причины

Поздний ортокапитализм, превративший большинство членов общества в обеспеченных людей, в то же время не только не устранил гигантского и постоянно увеличивающегося разрыва в имущественном положения разных групп населения, но и самой настоящей нужды и бедности.

Впечатляющая картина нищеты в одной из самых развитых стран Европы — Великобритании нарисована в целом ряде работ, из которых можно назвать книгу Пола Гаррисона «Внутри внутреннего города. Жизнь под нависшим лезвием» (1983). Как показывает автор, факты полностью опровергают мифы, которые навязываются пропагандой, а именно мифы об уничтожении абсолютной нищеты, о государстве всеобщего благоденствия, о бесклассовом обществе, о смешанной экономике и демократии в Англии.[74]

Но все же, хотя при позднем ортокапитализме разрыв в имущественном положении самых верхов и остальной части общества, включая «средний класс», продолжал расти, положение среднего имущественного разряда в общем и целом улучшалось. Шло относительное обнищание, но не было абсолютного. Положение начало меняться, начиная, примерно, с середины 70-х годов XX в. Началось перерастание позднего ортокапитализма в позднейший.

С 1973 г. по 1994 г. реальный ВВП на душу населения в США вырос на 33%. Но одновременно реальная почасовая заработная плата рядовых работников упала на 14%, а реальная недельная заработная плата — на 19%. При этом чем меньше зарабатывали люди, тем больше снижались их заработки. У нижней квинтили (20%) рабочей силы заработки снизились на 23%, у следующей — на 21%. К концу 1994 г. реальные заработки вернулись к уровню конца 50-х годов. В среднем заработки снижались на 2,3% в год, причем с каждым годом темп падения заработков основной массы работников ускорялся.[75]Все это нельзя назвать иначе как абсолютным обнищанием.

Абсолютное обнищание на одном полюсе сопровождается абсолютным ростом богатства на другом. В течение 80-х годов весь прирост заработков у мужчин достался верхним 20%, причем 64% этого прироста пришлось на долю верхнего одного процента. Если же рассматривать не заработки, а доходы, то оказывается, что верхний 1% получил еще больше — 90% всего увеличениях доходов. Средний заработок 500 самых высокооплачиваемых управляющих в американских компаниях повысился с 35 до 135 средних заработков промышленных рабочих. К началу 90-х годов доля богатства, принадлежащего верхнему одному проценту населения удвоилась по сравнению с серединой 70-х годов (с, примерно, 20% до более чем 40%).[76]

Процесс абсолютного обнищания основной массы работников и резкого возрастания имущественного неравенства, начавшийся в США, распространился на все остальные страны центра.[77]По меньшей мере, с 1991 г. идет непрерывное снижение среднего дохода западных немцев.[78]

Одновременно во всех странах Запада растет безработица. Сокращение числа рабочих мест нарастает лавиноподобно. «Перемещение производства в более благоприятные зоны, упрощение его структуры, массовые увольнения, — пишут известные немецкие публицисты, редакторы журнала «Шпигель» Г.-П. Мартин и X. Шуманн в книге «Западня глобализации. Атака на процветание и демократию» (1996; русск. перевод: М., 2001), — все это говорит о том, что высокопроизводительная и высокотехнологичная экономика оставляет обществу всеобщего благоденствия все меньше рабочих мест и делает его потребителей лишними людьми. Назревает экономическое и социальное потрясение неслыханных масштабов».[79]Все это вызывает тревогу даже у людей, которые совсем недавно прославляли курс на неуклонное сокращение рабочих мест. Американский экономист и банкир Стивен Роуч в мае 1996 г. в письме клиентам своего банка писал: «Рабочую силу нельзя выдавливать вечно. Тактика бесконечного сокращения рабочей силы и урезания реальной зарплаты — это в конечном счете рецепт индустриального вымирания».[80]

Постоянно растет тот слой людей, который некоторые экономисты именуют люмпен-пролетариатом. Одну из его составляющих принято именовать бездомными. В США в составе этой текучей массы за пять лет побывало 7 млн. Начавшаяся в в конце 70-х годов в Америке бездомность, получила распространение и в Западной Европе. Вторая составляющая люмпен-пролетариата, отчасти пересекающаяся с первой, — мужчины, не работающие и не имеющие права на пенсию по старости, живущие без видимого источника средств к существованию. Они были выброшены или сами вышли из нормальной экономики. В США их 5,8 млн человек.[81]Особую, все время увеличивающуюся категорию составляют временные, нерегулярные работники, которые в общем получают половину того, что они получали бы на регулярной работе.[82]

В целом в США число людей, живущих за порогом бедности, растет и составляет сейчас 20% населения. Фактически 37 млн. американцев не имеют медицинского страхования. Отношения доходов 20% состоятельного населения США и 20% бедного населения — 9:1.[83]В целом же по последним данным в ортокапиталистическом мире 100 млн. людей живет ниже черты бедности, 100 млн. бездомных, 37 млн безработных и 200 млн. тех, кто не может рассчитывать, что перевалит за рубеж в 60 лет.[84]Только в Германии насчитывается 4 млн безработных.

Другое следствие процесса абсолютного обнищания — сокращение слоя обеспеченных, знаменитого «среднего класса», о котором так любят говорить наши «демократические» экономисты и публицисты. Нижняя прослойка «среднего класса» медленно, но верно скатывается к нищете. «...Теперь среднему классу говорят, — пишет Л. Туроу, — что их прежние упования устарели. Все меньшее их число сможет иметь собственный дом. Они будут жить в непохожем мире, где неравенство будет расти и где реальные заработки большинства их будут снижаться. Прошла эпоха ежегодного роста заработной платы; они не могут надеяться на повышение уровня жизни ни для себя, ни для своих детей».[85]В целом считает автор, к настоящему времени «неявный общественный договор», заключенный после второй мировой войны не просто расшатан, но по существу разрушен.[86]

Одновременно с падением заработной платы на Западе начался и процесс «демонтажа» «государства всеобщего благосостояния». Идет непрерывное сокращение расходов на социальные нужды. Как пишут Г.-П. Мартин и X. Шуманн «после реформ социал-демократического столетия начинается контрреформация исторического масштаба; движение в будущее — это движение в обратном направлении».[87]И центром этой «капиталистической контрреволюции» являются США.[88]

Господствующий класс ортокапиталистического мира повсеместно перешел в контрнаступление и пытается отнять у трудящихся многое из того, что ими было завоевано в прошедшие десятилетия XX в. Такие попытки были предприняты во Франции, Италии, Германии, Англии, США и других ортокапиталистических странах. В США, например, принят закон о реформе вэлфера, который лишает многих американцев пособий по бедности. В Германии была предпринята попытка урезать на 20% пособия по болезни. Во Франции правое правительство, которое стояло у власти до 1997 г., встало на путь существенного сокращения государственных расходов на социальные нужды.

Под все эти изменения подводится идейное обоснование. Предвозвестниками и глашатаями перемен стали апологеты свободного капиталистического рынка вообще, монетаристы в первую очередь — Ф.А. фон Хайек, Л. фон Мизес, М. Фридмен. Они выражают взгляды той части буржуазии, которая не хочет мириться с перераспределением значительной доли общественного продукта в пользу трудящейся части общества и надеется повернуть колесо истории вспять.

Возрождаются взгляды, которые в свое время пропагандировали Дж. Таунсенд, Т. Мальтус и Г. Спенсер и суть которых в выживании наиболее приспособленных. Г. Спенсер был убежден, что долг экономически сильного — изгнать экономически слабого из жизни, что всякие спасительные социальные меры вредны, ибо они только затягивают и распространяют человеческие мучения, увеличивая население, обреченное в конце концов на голодную смерть. По существу те же идеи отстаивают сейчас многие современные авторы. Пример — сочинение Ричарда Дж. Херстейна и Чарльза Мюррея «Колоколообразная кривая. Интеллект и классовая структура в американской жизни» (1994), в которой утверждается, что люди, находящиеся на дне экономической системы, оказались там в силу своих личных недостатков и поэтому вполне заслуживают своей участи. Помогать им невозможно и ненужно. Иными словами, в ортокапиталистическом мире идет пропаганда каннибализма.

Характеризуя современную эпоху, Л. Туроу пишет: «Факты очевидны. Неравенство богатства и доходов повсюду растет. Реальные заработки значительного большинства падают. Растет люмпен-пролетариат, нежелательный в продуктивной экономике. Общественный договор между средним классом и американскими корпорациями разорван. Главное средство против неравенства, действовавшее в течение ста лет — государство всеобщего благосостояния — начало отступать».[89]

Многие авторы видят одну из причин перехода от позднего ортокапитализма к позднейшему в исчезновении угрозы со стороны социализма. «Без социального конкурента, — указывает Л. Туроу, — капитализм может поддаться соблазну игнорировать присущие ему внутренние недостатки. Этот соблазн уже проявляется в высоком уровне безработицы в индустриальном мире. Неудивительно, что когда угроза социализма исчезает, то повышается уровень безработицы, допускаемый для борьбы с инфляцией, быстро расширяется неравенство в доходах и богатстве и растет люмпен-пролетариат, отвергнутый экономической системой. Таковы были проблемы капитализма при его рождении. Они составляют часть системы. Они привели к рождению социализма, коммунизма, государства всеобщего благоденствия».[90] «Когда исчезла угроза диктатуры пролетариата, — пишут Г.П. Мартин и X. Шуманн, имея ввиду крушение СССР и неополитарной мировой системы, — все силы были брошены на построение диктатуры всемирного рынка. Внезапно массовое участие рабочих в валовом национальном продукте стало выглядеть не более как уступкой, призванной в условиях «холодной войны» выбить почву из под ног коммунистической агитации».[91]

Однако дело не только в исчезновении угрозы социализма, в крушении СССР и неополитарной мировой системы. Важнейшая причина происходящих в ортокапиталистическом мире изменений — глобализация. Возникновение глобальной финансовой системы сделало свободным перемещения капитала из страны в страну. Правительства государств утратили над ним контроль. И это дало огромную власть мировой предпринимательской и финансовой олигархии. Угрожая выводом капитала из национальной экономики и соблазняя его вложением в эту экономику, олигархи стали диктовать правительствам свои условия. Одно из них — снижение налогов на прибыль. На этот путь стали сейчас правительства всех ортокапиталистических стран. В ФРГ налоги на прибыль корпораций только с 1990 г. по 1995 г. снизились с 33% до 26% и в результате доходы государства из этого источника упали на 40%.[92]

Наряду с таким средством снижения налоговых трат олигархи использовали и другие, в частности занижение суммы прибыли. БМВ, самая рентабельная автомобильная компания ФРГ, в 1988 г. сообщила налоговым властям о доходах в 545 млн марок. Через четыре года объявленная сумма прибыли снизилась до 31 млн. А в следующем году, несмотря на возросшую прибыль и неизменившиеся дивиденды, БМВ объявила об убытках от операций внутри страны и получила от налоговой службы компенсацию в 32 млн марок.[93]

Свободное перемещение капитала сделало возможным появление оффшорных финансовых центров, которые стали использоваться для сокрытия полученной прибыли и вообще капитала. По данным Международного валютного фонда (МВФ), всего под сенью различных оффшорных карликовых государств «крутится» свыше 2 трлн долларов, недоступных странам, где эти деньги были сделаны.[94]

Обычным делом стал нажим на правительства с тем, чтобы они предоставили корпорациям, желающим завести дело в данной стране, государственные субсидии. Так, например, в 1993 г. компания Даймлер-Бенц, которая сама не платит никаких налогов, получила свыше 500 млн марок из федерального исследовательского фонда.[95]

Если учесть постоянное сокращение заработной платы основной массы трудящихся, а тем самым и налогооблагаемой базы, то нетрудно понять, что результатом деятельности олигархов было сокращение доходов государственных бюджетов. Это делало неизбежным сокращение и расходов, причем прежде всего за счет социальной сферы. Но олигархи подрывали «государство всеобщего благоденствия» не только таким образом, но и прямо, ставя в качестве необходимого условия вложения капитала в экономику страны сокращение социальных расходов. Другим немаловажным условием было снижение или даже полное прекращение расходов на защиту природной среды.

С тем, чтобы окончательно лишить государство возможности влиять на экономическую жизнь, корпорации требуют от правительств передачи в их руки всех ранее управляемых государством секторов экономики. Идет приватизация и дерегулирование почты и телефонной связи, электроэнергии и водоснабжения, воздушного сообщения и железных дорог.

Угроза вывода капитала и сокращения рабочих мест использовалась и для того, чтобы заставить рабочих и служащих смириться со снижением заработной платы и ухудшением условий труда. Рабочие и служащие предприятий тех или иных стран столкнулись теперь с силой глобальной капиталистической олигархии. И перед ней они оказались во многом беспомощными. Забастовки, которые ранее были действенным средством обуздания алчности хозяев, в новых условиях стали терять свою действенность. «Организациям трудящихся, в большинстве случаев национальным, — пишут Г.-П. Мартин и X. Шуманн, — противостоит корпоративный Интернационал, который в ответ на любые претензии прибегает к своему излюбленному и безотказно действующему средству — переводу производства за границу».[96]

Государство в новых условиях потеряло не только валютный и налоговой суверенитет. Пошатнулась и его монополия на насилие. Снятия ограничений на движение капитала способствовало необычайному росту экономической преступности. «Эксперты считают, — писали в 1996 г. Г.-П. Мартин и X. Шуманн, — что организованная преступность является сейчас наиболее растущей отраслью мировой экономики, ежегодно приносящей прибыль в 500 миллиардов долларов».[97]Растет торговля наркотиками, угнанными автомашинами, оружием, перевоз нелегальных иммигрантов, незаконный временный труд, всевозможные виды контрабанды, охранный рэкет. Мощные гангстерские картели прибирают к рукам легальный бизнес и значительную часть государственного аппарата. Привычным делом стали заказные убийства. Судебные власти не способны ни добраться до подлинных организаторов экономической преступности, ни конфисковать активы преступных корпораций. В условиях существования глобальной финансовой системы и оффшорных зон «отмывание» криминальных денег — дело более чем легкое. «Если вы хотите отмыть доходы, нажитые нечестным путем, — откровенно признает немецкий банкир Фолькер Шрайб, — то в сегодняшнем мире это можно без проблем делать почти повсеместно».[98]

Характеризуя общее положение на Западе, Г.-П. Мартин и X. Шуманн пишут: «Страны до сих пор наслаждавшиеся процветанием, сейчас пожирают социальную составляющую своей структуры даже быстрее, чем они уничтожают окружающую среду».[99]В результате в массе населения крайне обостряется неуверенность и страх за свое будущее, который был заметен и на стадии позднего ортокапитализма. Но теперь он проявляется не только в уходе от действительности, но и в участии в различных формах борьбы. «На самом деле, — подчеркивают указанные авторы, — бунтуют не нищие; скорее, речь идет о страхе потерять свое положение, охватывающем в настоящее время средние слои общества и представляющем собой политическую бомбу замедленного действия, сила взрыва которой не поддается оценке».[100]

Контрнаступление буржуазии в большинстве европейских стран встретило отпор со стороны трудящихся. Сокрушительное поражение потерпели в 80—90-е годы правые силы в Великобритании, Франции и Германии, где к власти снова пришли партии, которые традиционно считались левыми: лейбористы, социалисты и социал-демократы.

Но если раньше социал-демократы, отказавшись от идеи уничтожения капитализма, в то же время стремились улучшить положение трудящихся в условиях продолжения существования этого общества, то теперь они стали послушными слугами ультраимпериалистов. Сейчас, например, стоящие у власти в Великобритании лейбористы готовятся ограничить бесплатность здравоохранения. Нельзя не напомнить и о той активной роли, которую сыграли лейбористское правительство Великобритании и социал-демократическое правительство Германии в организации агрессии против Югославии. Сейчас практически нет большой разницы в предвыборных программах либеральных буржуазных и социал-демократических партий.

В результате массы населения стран Запада все больше разочаровываются не только в буржуазных либералах, но и в социал-демократах. В условиях упадка влияния коммунистов, многие из которых фактически перешли на социал-демократические позиции, значительная часть западноевропейцев начинает поворачиваться к правым радикалам, нередко прямого фашистского толка. Это можно наглядно видеть на примере Австрии, где в 1999 г. социал-демократы потерпели поражение, а к власти пришла коалиция буржуазных либералов и неонацистов. Социалистические и социал-демократические партии отстранены за последние годы от власти в Испании, Португалии, Италии, Бельгии, Дании. Об этом говорят итоги первого тура президентских выборов во Франции 21 апреля 2002 г. Во второй тур наряду с правым Жаком Шираком вышел не лидер социалистов Лионель Жоспен, как это всеми ожидалось, а глава крайне правого «Национального фронта» Жан Мари Ле Пен. Поражение потерпели социалисты и на парламентских выборах 9 и 16 июня 2002 г.

Но одновременно в странах центра все чаще начинают проявлять себя силы, которые выступают под явно левыми знаменами против капиталистической глобализации. Эти выступления являются частью всемирного антиглобалистского движения, охватывающего и страны периферии.

Снова начинает возрождаться и набирать силу рабочее движение. В ответ на намерение правого правительства Сильвио Берлускони изменить в пользу капиталистов трудовое законодательство 18 марта по призыву профсоюзов была организована общенациональная однодневная забастовка, в которой приняли участие 13 млн человек. Вслед за этим 23 марта 2002 г на улицы Рима вышли с протестом против политики правительства почти 2 млн человек.

В мае 2002 г. немецкие металлурги провели забастовку, равной которой не было с 1930 г. Одновременно бастовали рабочие автомобильных заводов и электронных концернов. Немецкие профсоюзы, влияние которых за последние годы резко упало, встали на путь перестройки и активизации своей деятельности, о чем свидетельствует их последний съезд.[101]Вообще в 2002 г. в отличие от прежних лет информационные агентства чуть ли не каждую неделю сообщают о все новых и новых забастовках в Западной Европе, которые возглавляют профсоюзы. По их призыву прошла, например, грандиозная всеобщая забастовка в Испании.

5.3.7. Современный ортокапитализм и глобальные проблемы экологии

Капиталистическое рыночное хозяйство, стимул которого — погоня за прибылью, сыграло необычайно прогрессивную роль в истории человечества. Только оно смогло вызвать к жизни производительные силы, способные обеспечить все человечество всем необходимым для достойного существования. Но эти же мощные силы, оказались способными разрушить среду существования человека и самого человека. Выше уже говорилось о первом докладе Римскому клубу «Пределы роста», появившемся в 1972 г. (2.8.5). К его двадцатилетию было проведено повторное исследование, результаты которого были изложены в работе Донеллы Медоуз, Денниса Медоуза и Йоргена Рандерса «За пределами: Глобальная катастрофа или стабильное будущее?» (1992; русск. перевод: За пределами роста: Предотвратить глобальную катастрофу, обеспечить устойчивое будущее. М., 1994).

Выводы крайне неутешительны: почти ничего не изменилось в лучшую сторону, зато многое — в худшую. В результате Д. Медоуз делает, к сожалению, достаточно аргументированный вывод, что человечество уже сейчас находится за пределами роста и мир приближается к глобальной катастрофе.

Нарастает загрязнение среды, в результате которого Земля, если не принять срочных мер, в самом недалеком будущем станет непригодной для жизни людей. Нарастание престижного потребления в странах центра ускоряет процесс исчерпания источников энергии. Если рынок будет продолжать господствовать, то, если даже ограничиться отношением людей только к природе, отвлекаясь от отношений между людьми, человечеству грозит гибель. Меры по уменьшению загрязнения и очистке среды могут быть только нерыночными. Их может предпринять лишь общество в целом в лице государства. Кое-какие меры уже принимались в эпоху позднего ортокапитализма, но это всего лишь паллиативы. А с переходом к позднейшему ортокапитализму с его анархическим глобальным рынком капитала борьба с загрязнением окружающей среды практически прекратилась.

Нельзя спасти человечество, если не поставить рынок под жесткий контроль общества. Свобода рынка в наше время с неизбежностью погубит не только людей, но все живое на земле.


15. Альбер М. Капитализм против капитализма. М., 1998. С. 266.

16. Там же. С. 268.

17. Круче только небеса // МК. 12.04.2002.

18. Подробнее о первобытной престижной экономике см.: Семенов Ю.И. Экономическая этнология: Первобытное и раннее предклассовое общество. Вып. 2-3. М., 1993.

19. Зиновьев A.A. Запад. Феномен западнизма. М., 1995. С. 312.

20. Мартин Г.-П., Шуманн X. Указ. раб. С. 52-53; Ивашов Л. Россия, мир, война // Завтра. 2001. № 20. С. 4.

21. См.: Ивашов Л. Вот уже два месяца Югославия отражает военные удары 14 стран Запада // НВО. 21-27.05.1999.

22. Печчеи А. Человеческие качества. М., 1985. С. 161.

23. Гор Эл. Земля на чаше весов. М., 1993. С. 243.

24. Подробнее см.: Семенов Ю.И. Личность, общество, культура // ФиО. 2001. № 3.

25. Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Соч. Изд. 2-е. Т. 4. С. 426.

26. Kumar К. The Rise of Modern Society. Oxford, 1988. P. 119.

27. Kristol I. Two Cheers for Capitalism. New York, 1978. P. 65-66.

28. См.: Hirsch F. Social Limits to Growth. Cambridge, Mass, and London, 1976. P. 139-140.

29. Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. М., 1999. С. XX, XXII, XXIII, 83, 85, 91, 94 и др.

30. См. например: Бергер П. Капиталистическая революция...С. 145-145.

31. См.: Кувакин В.А. Мужество вопрошать (предисловие редактора) // Куртц П. Искушение потусторонним. М., 1999. С. 5.

32. Стуруа М. Беспредел по-американски // Известия. 15.09.1995.

33. Цит.: Стуруа М. Указ. раб.

34. Туроу Л.К. Будущее капитализма. Новосибирск, 1999. С. 328.

35. Бальзак О. де. Отец Горио // Собр. соч. в 28-ми т. Т. 3. М., 1993. С. 71.

36. Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Избранные труды, М., 1997. С. 161-163.

37. Там же. С. 8-110, 161-162.

38. См. Семенов Ю.И. Происхождение брака и семьи. М., 1974.

39. Райнов Б. Массовая культура. М., 1979. С. 455.

40. См. по этому вопросу: Семенов Ю.И. Как возникло человечество. М., 1966; 2-е изд. с новым предисловием и приложениями. М., 2002; Его же. Происхождение брака и семьи. М., 1974; Его же. На заре человеческой истории. М., 1989 и др.

41. Там же. С. 455.

42. Кристол И. В конце II тысячелетия. Размышления о западной цивилизации. М., 1996-67.

43. Там же. С. 71.

44. Там ж. С. 70.

45. См. Семенов Ю.И. Указ. раб. С.257-265.

46. Горький A. M. О музыке жирных // Собр. соч. в 30-ти т. Т. 24. М., 1953. С. 355.

47. Корнилов В. Итальянские наброски. I. Телестриптиз // Избранное. М., 1990. С. 245.

48. Полищук В. Ода к Му // НМ. 1999. № 8. С. 114.

49. См.: Катин В. Насилие как образ жизни. Благополучная Западная Европа страдает от роста преступности // НГ. 28.07.1998.

50. См.: Полунин А. 200 тысяч преступлений в час // Труд. 03.04.2002.

51. Мартин Г.-П., Шуманн X. Указ. соч. С. 225.

52. Цит.: Там же. С. 225.

53. См. там же.

54. См. там же.

55. См.: Абаринов В. Чисто американское убийство // Известия. 22.04.1999.

56. Тэйби М. Человек-ящик. Если в Америке отключат телевизор... // ВН. 04.09.2000.

57. Ортега-и-Гассет X. Указ. раб. С. 80.

58. Маркс К. Теории прибавочной стоимости // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 26. Ч. 1. С. 280.

59. Там же С. 410

60. Райнов Б. Указ. раб. С. 107.

61. См.: Зиновьев А.А Указ. соч. С. 314-317 и др.

62. См.: Выдра Д. Над кем смеемся господа? // ВФ. 2000. № 5. С. 140-141.

63. См., например: Генис А. Вавилонская башня. Искусство настоящего времени. М., 1997. С. 241 и др.

64. Вайнер Г. Место встречи между Москвой и Нью-Йорком // ВМН. 11.01.2002.

65. Цит.: Криштапович Л. Москве надо делать ставку на Пекин // Правда. 05-06.02.2002.

66. Тюрин А. Нет рая на земле. Запад и Россия — размышления русского канадца // ОГ. 03-09.97.1997. С. 10.

67. Цит.: Райнов Б. Указ. соч. С. 235.

68. Чудинова В.П. Функциональная неграмотность — проблема развитых стран // Социс. 1994. № 3; Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век. М., 1997. С. 360; Мартин Г.-П., Шуманн X. Указ. раб. С. 272; Программа «Чтение» // КО. 2002. № 11-12. С. 9-10.

69. Арнольд В.И. Путешествие в хаосе // Наука и жизнь. 2000. № 12. С. 3.

70. Арнольд В. Математические эпидемии XX века // НГ-наука. 2001. № 1.

71. Англия // Правда. 08-11.02.2002.

72. Цит.: Арнольд В.И. Путешествие в хаосе... С. 2.

73. Цит.: Арнольд В.И. Путешествие в хаосе... С. 6.

74. Harrison P. Inside the Inner City. Harmondsworth, 1983. P. 423-427.

75. Туроу Л.К. Указ. раб. С. 33, 35.

76. Там же. С. 31-32.

77. Там же. С. 47 сл.

78. Мартин Г.-П., Шуманн X. Указ раб. С. 22 сл.

79. Там же. С. 142.

80. Там ж. С. 168.

81. Туроу Л. Указ. раб. С 41-42.

82. Там же. С. 40.

83. См.: Радышевский Д. Человеческий потенциал планеты // МН. 11-12.08.1996. С.11; Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век. М., 1997. С. 356-357.

84. См.: Михеев В. Качество жизни не зависит от доходов страны // Известия. 10.09.1998.

85. Туроу Л. Указ. раб. С. 46.

86. Там же. С. 362-363.

87. Мартин Г.-П., Шуманн X. Указ. раб. С. 26.

88. Там же. С. 27.

89. Туроу Л. Указ. раб. С. 369-370.

90. Там же. С. 320.

91. Мартин Г.-П., Шуманн X. Указ. раб. С. 27.

92. Там же. С. 212.

93. Там же. С. 261.

94. Там же. С. 95.

95. Там же. С. 269.

96. Там же. С. 154.

97. Там же. С. 276.

98. Цит.: Там же. С. 275.

99. Там же. С. 27.

100. Там же. С. 29.

101. См.: Колчанов Р. Ни бог, ни царь и не герой // Труд. 04.06.2002.

Предыдущая | Содержание | Следующая

Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017