Если в центре царит расточительность, то в странах старой зависимой
периферии происходило и происходит постоянное воспроизводство
обездоленности, нищеты подавляющего большинства их населения. Если свобода
рынка внутри страны ведет к резкому классовому расслоению, то в мировом
масштабе она с неизбежностью делает все более резкими различия между
центром и периферией, между странами ортокапитализма и странами
паракапитализма, т.е. углубляет расслоение на глобальные классы.
Согласно данным президента Всемирного банка (ВБ) Джеймса Вулфенсона,
развивающиеся страны, в которых живет 81% населения мира, создают 18%
совокупного внутреннего валового продукта (ВВП).[129]ВВП развитых
индустриальных стран, где живет 1/5 населения Земли, составляет 24 трлн
долларов. В то же время развивающиеся страны с 4/5 землян имеют только 5,8
трлн. И положение ухудшается. По данным ООН за последние тридцать лет доля
общемирового дохода 20% беднейшего населения земного шара сократилась с 2,
3% до 1,4%, тогда как доля 20% самых богатых наций выросла с 70% до 85%. В
большинстве развивающихся стран в период с 1982 г. по 1990 г. шло
неуклонное снижение потребления на душу населения.
Если жители стран центра, которые составляют 20% населения планеты,
потребляют 86% всех материальных благ, создаваемых в мире, то 20% землян,
проживающих в наименее развитых обществах, довольствуется 1,3%.[130]358 человек из числа живущих на земном шаре владеют таким
же богатством, что и 2,5 миллиарда людей вместе взятых, т.е. почти половина
его населения.[131]Соотношение доходов 20% беднейших людей планеты и 20% богатейших
составляет 1:75.[132]
К настоящему времени 70% людей, проживающих в развивающихся странах,
едва сводит концы с концами.[133]Как указывает генеральный директор ЮНЕСКО Федерико Майор, треть
населения этих стран обречена на смерть в возрасте до сорока лет, 152 млн
детей в возрасте от 6 до 11 лет не ходят в школу, многие дети —
жертвы сексуальной эксплуатации, эксплуатации на заводах, фабриках и
полях.[134]По данным МОТ более 250 млн. детей в возрасте от 5 до 14 лет в
развивающихся странах -рабы. 120 млн. работают полный рабочий день, без
перерывов. 60 млн. детей в возрасте от 5 до 11 лет работают на
«рискованном», опасном для жизни производстве.[135]
Если в США в 1991 г. на душу населения приходилось 2614 кг нефти, то в
том же году в Индии — 62 кг, в Эфиопии — 14 кг, в Заире (ныне
Демократической республике Конго) — 10 кг. Примерно также обстоит
дело и с другими видами сырья. В целом на долю развивающихся стран, в
которых живет 75% населения земли, приходится 17% производимой в мире
энергии.
Из этих цифр следует, что страны периферии не могут по уровню
производства и потребления сравняться со странами центра, не по одним лишь
социальным причинам, но и по чисто физическим. Чтобы они смогли бы даже
приблизиться к существующему в США экономическому уровню, пришлось бы
добычу сырья увеличить в 75 — 250 раз. Но в таком случае природные
ресурсы Земли были бы полиостью исчерпаны в ближайшие двадцать лет.
Все надежды, что при существующих отношениях народы периферийных стран
когда-нибудь будут жить так же, как живет население центра, тщетны. «Сказка
сказана, — пишут Г.-П. Мартин и X. Шуманн, — и теперь, когда ее
знают все крестьяне Камчатки, Огненной Земли и Мадагаскара, вся бедная
молодежь и молодая беднота, возникает вопрос: неужели мечта никогда не
станет реальностью? Никакой Калифорнии или Германии для всех? Это еще куда
ни шло. Но никакой Калифорнии или Германии для всех за пределами ЕС, Японии
и «Богом благословенной страны» Соединенных Штатов Америки? Действительно,
никакой жизни из грез для тех, кто уже ничего не имеет? Никогда!».[136]
Одна из главных особенностей периферийного капитализма — крайне
неравномерное распределение национального богатства и валового
национального продукта. Огромная часть национального дохода поступает в
распоряжение крайне ограниченного круга лиц, образующих господствующий
класс. Этот класс делится на несколько олигархических группировок, между
которыми ведется борьба за распоряжение национальным богатством и контролем
за доходами. Олигархическая верхушка значительную часть дохода тратит на
чрезмерное личное потребление не только сопоставимое, а нередко
превосходящее личное потребления элиты развитых стран. Другая часть дохода
тратится на приобретение земли.
Огромные суммы переводятся в банки развитых стран. С 1976 по 1985 г.
только из пяти стран (Венесуэлы, Аргентины, Бразилии, Мексики и Филиппин)
было вывезено резидентами примерно 200 млрд. долларов. К 1998 г. в
заграничных банках находилось 75 млрд. долларов из одной лишь Аргентины. В
одном только 2001 г. из этой страны «утекли» 20 млрд долларов.[137]В результате интересы господствующего класса периферийных стран
тесно переплетаются с интересами верхушки развитых стран. По существу его
члены служат не столько интересам собственных стран, сколько интересам
господствующего класса держав центра. Поэтому эту верхушку часто
характеризуют как компрадорскую. Наряду с бегством капитала идет утечка
умов — миграция высококвалифицированных специалистов из развивающихся
стран в развитые.
В результате утечки капитала из страны становятся невозможными
внутренние инвестиции в ее народное хозяйство вообще, в промышленность в
первую очередь. Отсюда огромная внешняя задолженность страны и большие
траты на обслуживание внешнего долга, на выплату процентов по займам. За
1970 — 1992 гг. внешний долг развивающихся стран вырос с 68,5 млрд.
долларов до 2 трлн., т.е. на 2000%. К середине 1999 г. он увеличился до 2,5
трлн. Расходы на его обслуживание в начале 90-х годов составляли 169 млрд.
долларов. С 1980 г., когда долг стран Латинской Америки составлял 257 млрд.
долларов, ими было выплачено до конца 1995 г. 448 млрд., а в результате
долг вырос до 607 млрд. Все это имеет следствием обогащение
стран-кредиторов за счет стран-должников.
Так как внутренние инвестиции практически отсутствуют, то вся надежда
возлагается на привлечение капитала из развитых стран. Но в результате
значительная часть, если не вся прибыль предприятий, созданных на
иностранные вложения, переводится за границу.
Развивающиеся страны всегда были, а многие и сейчас являются
поставщиками сырья для развитых государств и покупателями их промышленных
изделий. Так как природные ресурсы обычно шли по ценам ниже стоимости, а
промышленные товары продавались по ценам, превышающим их стоимость, то
результатом было опять-таки обогащение ортокапиталистических стран.
Следствием всего этого была огромная зависимость развивающихся стран от
развитых. «Для большинства стран Третьего мира, — пишет М.П. Тодаро,
— подобная зависимость весьма значительна: в отдельных случаях она
охватывает все сферы жизни».[138]Как
следствие «развивающиеся страны сильно зависят от решений в столицах
Северной Америки, Западной Европы и Японии (не говоря уже об МВФ и
Всемирном банке)... ».[139]
«Дело в том, — пишет премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад,
— что политическое и экономическое положение почти всех бывших
колониальных территорий не стало лучше, чем до обретения независимости. По
многим аспектам по-прежнему сохранилась достаточно высокая степень
колонизации. Прекратилась прямая политическая оккупация, но колонизация в
других формах продолжается. Поэтому борьба за независимость далека от
завершения. Даже те неевропейские страны, которые никогда не были
колониями, не свободны от политического, экономического и социального
ущемления... Истощенные племенными и гражданскими войнами, подвергаясь
махинациями с их ресурсами посредством контролируемой издалека рыночной
системы, неискушенные в государственном и экономическом отношении, эти
развивающиеся страны, казалось бы, обречены навечно сохранить развивающуюся
экономику. Некоторые из них действительно регрессировали и, похоже,
продолжат движение по пути регресса. Их долги растут и будут накапливаться
до тех пор, пока любые поступления, которые удастся собрать, не пойдут на
погашение кредитов. Целые страны попали в долговое рабство к богатым
государствам и работают на своих кредиторов, не имея никакой перспективы на
освобождение... После тридцати с лишним лет независимости бывшие колонии
Запада осознали всю никчемность завоеванной ими независимости. Они поняли,
что стали еще более зависимыми, чём были в своем колониальном прошлом. Они
поняли, что их политика, экономика, социальные и поведенческие системы
находятся под прямым или косвенным контролем прежних хозяев-колонизаторов и
великих держав».[140]
На внутреннем рынке периферийных стран практически отсутствует свободная
конкуренция. На нем почти безраздельно господствуют олигархические
группировки. В результате рынок теряет роль регулятора производства и не
может обеспечить подъем экономики. Если на одном полюсе периферийного
общества идет воспроизводство богатства, то на другом — нищеты и
обездоленности. Верхи непрерывно богатеют за счет абсолютного обнищания
подавляющего большинства населения. Это обнищание имеет место даже и в том
случае, когда идет рост объема валового внутреннего продукта в расчете на
душу населения.
Последнее время некоторые экономисты, а вслед за ними публицисты начали
упорно говорить о том, что понятие третьего мира утратило всякий смысл. И
дело, по мнению этих людей, не только в том, что исчез второй мир. Страны,
которые традиционно объединялись под названием третьего мира, к настоящему
времени стали столь различными, что ничего общего между ними практически
найти нельзя.[141]Некоторые из них включаются и даже уже включились сейчас в
мировую экономическую систему в роли равноправных партнеров.[142]
Доля истины в этих рассуждениях содержится. Если в начале и даже в
течение первой половины XX в. все паракапиталистические социоисторические
организмы были аграрными, то к концу этого столетия некоторые из них стали
индустриальными. Их стали называть «новыми индустриальными странами». К
числу их обычно относят Бразилию, Мексику, Сингапур, Гонконг, Южную Корею,
Тайвань, Таиланд, Малайзию, Индонезию, Филиппины. Особое внимание при этом
уделялось Сингапуру, Гонконгу, Южной Корее и Тайваню, которых именовали
четырьмя «азиатскими тиграми». В 1997 г. Международный валютный фонд (МВФ)
даже заменил термин «промышленно развитые страны» на словосочетание «страны
с развитой экономикой», включив в число последних, кроме стран Запада и
Израиля, всех четырех «тигров».[143]
Названные выше страны Латинской Америки и Азии действительно либо уже
превратились из аграрных в индустриальные, либо близки к этому. Но при этом
они не стали ортокапиталистическими. Эти страны как были, так и остались
паракапиталистическими, зависимыми. Однако держать их в зависимости
ортокапиталистическому центру оказалось труднее, чем раньше. Некоторые из
этих стран предприняли попытки вести более независимую политику.
И тогда центром были приняты чрезвычайные меры. Все эти страны давно уже
были включены в глобальную финансовую систему, о которой выше уже шла речь
(5.2). Инструментом воздействия на экономику
данных стран стал циркулировавший в этой системе гигантский спекулятивный
(фиктивный) капитал. В начале 80-х годов был инициирован финансовый кризис,
который серьезно подорвал экономику новых индустриальных стран Латинской
Америки. С середины 80-х годов все три сменивших друг друга президента
Мексики послушно выполняли все предписания Всемирного банка, Международного
валютного фонда и правительства США, направленные на полное освобождение
рынка. По началу внешне выглядело неплохо. Но в декабре 1994 случилось
неизбежное: мыльный пузырь лопнул. В стране же развернулся новый кризис,
который с легкой руки тогдашнего руководителя МВФ Мишеля Камдессю получил
название «первого финансового кризиса 21 века».[144]
В середине 1997 г. настала очередь новых индустриальных стран
Юго-Восточной Азии, не исключая и «азиатских тигров». Они стали «второй
финансовой жертвой».[145]Резко
обострившийся осенью валютно-финансовый кризис настолько подорвал экономики
этих стран, что наблюдатели стали говорить об экономической катастрофе.
«Азиатских тигров» переименовали в «больных котят». По мнению
премьер-министра Малайзии Махатхира Мохамада, страны ЮВА были отброшены на
10—15 лет назад.[146]В
Малайзии доход на душу населения снизился с 5000 долларов до 1500.[147]
Группа индустриально развитых стран («семерка») и МВФ предложили каждой
из этих стран большие займы (одной лишь Южной Корее 57 млрд. долларов), но
на предельно жестких условиях: снижение темпов роста, отказ от реализации
индустриальных проектов стратегического значения, прекращение
государственного контроля над рынком капитала, свободный допуск на
внутренний рынок западных корпораций с их финансами, товарами и услугами с
одновременным прекращением субсидирования национального торгового бизнеса,
ликвидация значительного ряда предприятий и сокращение персонала остальных,
обеспечение большей открытости национальных экономик, прежде всего для
контроля со стороны международных финансовых институтов, свертывание всех
социальных программ.
Вынужденные согласиться с предписаниями МВФ руководители этих стран
жаловались, что давление извне возвращает их в колониальное
прошлое.[148]Представители беднейших стран, входящих в «Группу 24» на встрече в
феврале 1998 г., обсуждая валютно-финансовый кризис в Азии, прямо заявили,
что диктуемая МВФ и ВБ «открытость» подставляет их экономику «под паровой
каток финансового кризиса».[149]
Премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад еще в сентябре 1997 г. изложил
свое понимание причин кризиса. «...Малайзия и соседние страны Юго-Восточной
Азии продолжали развиваться и процветать. Непокорные, упорные и порой
дерзкие, эти выскочки, и особенно Малайзия, опрометчиво осмелились
поставить более высокие цели, чем развитые могущественные страны, которые
двигают и сотрясают мир... Среди тех, кто контролирует большие деньги и
средства массовой информации, похоже, есть немало людей, желающих, чтобы
эти страны Юго-Восточной Азии и, в частности, Малайзия знали свое место и
отказались от своих попыток догнать вышестоящих. Если они не сделают это
добровольно, то их следует заставить, а уж у этих людей есть средства и
возможности навязать выскочкам свою волю».[150]
В середине июня 1998 г. лидер Малайзии обрушился на «легионеров
современного капитализма», которые столкнули азиатские страны в пучину
кризиса. Как заявил он, в результате этого кризиса и вмешательства МВФ
банкротами становятся местные компании, банки и правительства, происходит
захват национальных экономик транснациональными корпорациями. Азиатским
странам грозит опасность превращения в «банановые государства». Но, как
убежден Махатхир Мохамад, «народы не потерпят новых чужеземных
властелинов...начнется партизанская война за освобождение».[151]
Касаясь роли, которую сыграл в рассматриваемом кризисе МВФ, известный
американский экономист М. Фридмен писал: «Международный валютный фонд был
дестабилизирующим фактором в Восточной Азии, не столько в силу условий,
которые он налагал на своих клиентов..., сколько из-за того, что он пытался
уберечь частные финансовые институты от последствий тех ошибок, которые они
сделали. Не будет преувеличением сказать, что если бы не существование МВФ,
то не было бы и восточно-азиатского кризиса... ».[152]
«Опыт Азии и России, — возмущался американский экономист Джеффри
Сакс, — показывает, что МВФ просто-напросто не понимает
разрушительной мощи своих собственных советов. В Восточной Азии МВФ исходил
из того, что его политика приведет в 98-м году к 3-процентому росту
экономики в Индонезии, Корее и Таиланде. Вместо этого его политика вызвала
экономический коллапс — на 7% сократился ВВП в Корее и Таиланде и на
15% — в Индонезии. МВФ полагал, что в России его политика сохранит
стабильность рубля и предохранит реформы от провала. Но произошло обратное
— высокие процентные ставки перевернули воз российской
экономики».[153]
Дж. Сакс все еще верит, или делает вид, что верит в благие намерения
МВФ. Но многие специалисты давно уже поняли его истинную роль. Еще 22
апреля 1992 г., один из ведущих экспертов по развивающимся странам —
Джон Каванг писал в газете «Нью Йорк таймс», что «МВФ во многих отношениях
напоминает средневекового доктора, который лечит все болезни с помощью
пиявок, обескровливающих пациента. У меня создается впечатление, что фонд
весьма успешно мобилизует ресурсы стран на оплату долгов коммерческим
банкам, но подобные действия разрушительны с позиций долговременного
здоровья этих стран».[154]
Еще более резко выразился американский экономист Л.Х. Ларуш: «Сегодня
англо-американцы грабят большую часть планеты при помощи убийственной и
кровожадной практики Международного валютного фонда. Он ежегодно добывает
сотни миллиардов долларов для экономики США».[155]По мнению американского
экономиста Уолдена Белло именно МВФ, ВБ и ВТО несут солидарную
ответственность за нищету и неравенство, царящие в странах третьего
мира.[156]МВФ требует от стран-должников прежде всего массовой
приватизации и демонтажа системы социальных гарантий (бесплатного
образования, здравоохранения, реформы ЖКХ и т.п.).[157]Характеризуя рекомендации МВФ по изменению экономической
структуры стран периферии, английский экономист Джон Росс пишет, что их
выполнение обрекает их население на «голод и нищету».[158]Американский специалист по внешним долгам Сьюзен Джордж вторит ему:
«Структурные изменения — это геноцид».[159]
Ведь действительно, сколько апологетами капитализма говорилось о
гигантских успехах, которых добилась, например, Индонезия за последние
тридцать лет: индустриализация, внушительный рост валового национального
продукта не только в абсолютных цифрах, но в расчете на душу населения,
значительное повышение общего жизненного уровня. Все это использовалось для
опровержения концепций зависимого развития и периферийного капитализма. А
конечный результат? Только в одной Джакарте 2,5 млн. людей живут в трущобах
в ужасающей нищете. Министр продовольствия Индонезии вынужден был признать,
что 70 млн. жителей страны живут впроголодь, едят 1—2 раза в день. В
целом из 202 млн. населения страны более 100 млн., человек живет за чертой
бедности.[160]
После Юго-Восточной Азии финансовый и экономический кризис поразил
Россию, а затем обрушился на Бразилию.[161]За
ней последовали Эквадор, а затем Перу и Колумбия. Крайне тяжелое
экономическое положение сложилось в Венесуэле, где на волне народного
недовольства в 1998 г. на президентских выборах победил радикально
настроенный Уго Рафаэль Чавес Фриас.[162]А во второй половине 1998 г. мировая и
российская печать все чаще стала говорить уже о мировом финансовом и даже
экономическом кризисе.[163]
Бесконечный ряд катастроф, постигших в эти годы самые различные страны,
общее между которыми состоит в том, что их правительства ревностно вели
политику, диктуемую МВФ, повсеместно подорвали доверие к этому учреждению.
К отказу от исполнения его рекомендаций призывает теперь не только Махатхир
Мохамад. Напуганы последствиями, которыми эти катаклизмы могут обернуться
для центра, и некоторые более или менее дальновидные западные
экономисты.
«Как великолепно это получается у МВФ, — иронизировал уже
известный нам Дж. Сакс, — пять масштабных планов спасения и пять
грандиозных провалов. Последней с рельсов сошла Бразилия... Очень вероятно,
что от этой катастрофы пострадает не только Бразилия, но и большая часть
Латинской Америки. Всего этого можно было бы избежать, но халатность
проявили все три «машиниста», управлявшие бразильской экономикой: и
правительство, и МВФ, и американские официальные лица. И пока их, и прежде
всего МВФ, не призвали к ответу за провалы, всем нам грозит в одно
прекрасное утро проснуться от финансового землетрясения, способного
подорвать уровень жизни в развивающихся странах и угрожать стабильности во
всем мире. Откровенно говоря, МВФ заботился об интересах Уолл-стрит...
Стратегии МВФ-США, требующей от стран защищать курс национальной валюты,
вводя высокие процентные ставки, подкрепляемые займами МВФ, следует
положить конец, а директору МВФ г-ну Мишелю Камдессю — указать на
дверь. Бразилия поняла, что к чему, но этот урок достался ей дорогой ценой.
Другие развивающиеся страны должны ввести гибкие валютные курсы и умеренные
процентные ставки и отбросить от себя «спасительные» займы МВФ, как кубок с
ядом».[164]
Генеральный директор Всемирного экономического форума (ВЭФ), проводимого
в Давосе, Клод Смаджа возложил все ответственность за разразившуюся в Азии
«человеческую катастрофу» на МВФ. «Я потрясен, — сказал он, —
теми ошибками в анализе и действиях МВФ, которые превратили вполне
управляемый кризис в настоящую катастрофу. Они высокомерно хотели применить
американскую финансовую модель ко всему миру, и еще неизвестно, какие
последствия и раны это оставит».[165]Стоит ли повторять,
что дело вовсе не в халатности и ошибках.
Генри Киссинджер на давосском форуме 1999 г. признал, что деятельность
международных финансовых институтов провоцирует падение правительств и
обостряет социальную напряженность в ряде стран мира. Его больше всего
беспокоит, что для руководства этих стран стратегия МВФ становится
неприемлемой, поскольку является источником внутренних трудностей, —
ведь все это ведет к тому, что эти страны отдаляются от Запада.[166]
Уже упоминавшийся выше Мохатхир Мохамад не ограничившись критикой,
бросил вызов всемогущему МВФ, категорически отказавшись принять от него
помощь на диктуемых последним условиях. Он, как писали журналисты,
«повернулся спиной к свободному рынку», что вызвало гнев США, развязавших
против него пропагандистскую войну. На очередном форуме Организации
азиатского-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС),
состоявшемся в ноябре 1998 г. в столице Малайзии, вице-президент США А.
Гор, вопреки всем дипломатическим правилам, выступил с речью, в которой
подверг резкой критике руководство этой страны и поддержал оппозицию,
невзирая на то, что она прибегала к насильственным формам борьбы. Его
позицию полностью одобрил президент США.
Но ничего не помогло. В заключительном коммюнике форума были
рекомендованы методы выхода из экономического кризиса, прямо
противоположные тем, что навязывал МВФ.[167]Приняв оригинальные, шедшие вразрез с со стандартными
рецептами западных либеральных экономистов, решения, Махатхир Мохамад за
два с небольшим года вывел Малайзию из тяжелейшего экономического
кризиса.[168]
Совершенно иная участь постигла Аргентину, которая послушно следовала
всем предписаниям МВФ. Вдохновителем неолиберальных реформ был министр
финансов Доминго Кавальо, которого наша «демократическая» печать величала
«отцом аргентинского чуда». После августовского дефолта 1998 г. в России
«демократы» категорически настаивали на том, что России нужно полностью
принять экономическую стратегию Д. Кавальо. Сам он приехал в нашу страну,
чтобы проконсультировать Б.Н. Ельцина и его окружение. Но B.C. Черномырдин
не прошел в премьер-министры, а Е.М. Примаков и его правительство, к
счастью, отвергли все подобного рода планы.
При Д. Кавальо внешний долг достиг астрономической суммы — 214
млрд долларов. С 1996 г. численность полностью и частично безработных
неизменно превышала 32%. Непрерывно росла бедность. К 2001 г. число
аргентинцев, проживавших в условиях крайней нищеты, достигло более 12 млн
человек, что составляет примерно треть населения.[169]Все
это в декабре 2001 г. завершилось полным крахом экономики страны, что
вызвало широкие народные выступления, в ходе которых погибло 27 человек и
более 200 ранено.
Экономический кризис привел к политическому. За две недели в стране
сменилось пять президентов. Так как экономический кризис сделал недоступной
для малообеспеченной части населения даже самую элементарную пищу, власти
вынуждены были ввести в стране «чрезвычайное продовольственное
положение».[170]Новое правительство Аргентины, подвергнув критике
деятельность МВФ, заявило, что «эксперты МВФ не владеют ситуацией в стране
и чем меньше они будут давать советов, тем лучше».[171]Бывший главный экономист Всемирного банка Джозеф Стиглиц
заявил, что МВФ допустил непоправимые ошибки, консультируя Аргентину. А еще
ранее он неоднократно говорил, что подобного просчеты МВФ были характерны
для этой организации и раньше, начиная с азиатского кризиса 1997 г.
Необходимо реформирование мировой финансовой системы и эта реформа должна
начаться с самого МВФ.[172]
Вслед за Аргентиной экономические неполадки начались и в других странах
Латинской Америки. Пошатнулись денежные единицы Чили и Мексики.[173]В
состоянии жесточайшего кризиса находится Колумбия. 30 июля 2002 г. валютный
кризис разразился в Уругвае. Это было кульминацией экономического спада,
который продолжался четвертый год. Спасло экономику страны от полного краха
только вмешательство США, которые в счет нового кредита от МВФ представили
1,5 млрд долларов. [174]В начале августа
наступила очередь самой большой латиноамериканской страны — Бразилии,
общая сумма внешнего долга которой достигла цифры в 250 млрд долларов. Стал
стремительно обесцениваться бразильский реал. Крах крупнейшей экономики
Южной Америки с неизбежностью должен был утащить за собой в пропасть весь
регион и существенно сказаться на мировой экономике и без того, пораженной
кризисом. Чтобы спасти положение МВФ принял выделить Бразилии ссуду в 30
млрд долларов, 80% которой будут выплачены в течение 2003 г. Только
экстренные внешние валютные вливания поддерживают пока экономику Бразилии
на плаву. Стоит им прекратиться, и страна рухнет в ту же пропасть, что и
Аргентина. И причины те же самые — неуклонное следование рецептам
МВФ.[175]
Иначе обстоит дело в Венесуэле, которая после прихода к власти У. Чавеса
отвергла рекомендации МВФ. Как писал директор еженедельника «Монд
дипломатик» Игнасио Рамонета: «Венесуэльский процесс является самым важным
из тех, что идут сейчас в Латинской Америке. В Перу программа Толедо пошла
ко дну, амбициозный план Висента Фокса в Мексике не работает, в Аргентине
неолиберализм потерпел поражение. А в Венесуэле пока не произошло ни одной
катастрофы».[176]
По инициативе генерального секретаря ООН Кофи Анана в марте 2002 г. в
мексиканском городе Монтерее состоялась конференция по финансированию
развития, на которой он рассчитывал добиться в ближайшие годы увеличения
вдвое помощи развивающимся странам со стороны развитых. Она кончилась
полным провалом. Как пишут журналисты, участники конференции занимались
переливанием из пустого в порожнее. Как признал Кофи Анан, конференция не
помогла ни добиться эффективной помощи в борьбе с бедностью, ни ослаблению
удавки внешней задолженности на шее развивающихся стран.[177]
Характеризуя отношение Запада и стран периферии известный экономист
Михаил Геннадиевич Делягин писал: «Поскольку либерализм вытягивает из всего
мира финансы и интеллект, остальной мир перестает эти финансы и интеллект
производить, превращается в Сахару, откуда ничего, кроме песка терроризма,
извлечь уже невозможно. Иными словами, либерализм разрушает мир, и Запад
пытается отгородиться от создаваемой им же мировой пустыни: зачем нам эта
преступность, зачем нам эта бедность, зачем нам эти безграмотные и больные
люди, зачем нам все эти проблемы вообще?»[178]
