«Мастяжарт» возник в 1916 г. после того, как царская армия в конце 1915 г. потерпела ряд крупнейших поражений на германском и австрийском фронтах. Отступление — бегство с Карпат, из Галиции, из-под Сольдао в Восточной Пруссии, сдача всех крепостей Западного края, массовая потеря артиллерийского и другого военного имущества — поставили перед командованием вопрос об организации артиллерийских мастерских для приспособления эвакуированных крепостных орудий к действиям полевой войны.
В Москве на Ладожской улице в полуразрушенных банях бывш. Шустрова было организовано несколько цехов, предназначенных главным образом для переделки лафетов орудий и зарядных передков. Первоначальными кадрами рабочих и хозяйственно-технической базой московских мастерских тяжелоосадной артиллерии явились мелкие эвакуированные мастерские крепостей: Бреста, Ивангорода, Оссовца и др.
К весне 1916 г. положение на фронте заставило командование организовать до 20 цехов с количеством рабочих в 2 тыс. человек. В мастерских помимо ремонта тяжелых орудий стали вырабатываться шорные изделия, военная амуниция, артиллерийские и кавалерийские седла и прочие мелкие артиллерийские принадлежности.
К Февральской революции «Мастяжарт» представлял собой Универсальный завод. На нем производились и сборка присланных союзниками (Францией и Японией) полевых гаубиц и мелкий ремонт подбитых орудий, возвращаемых с фронта. «Мастяжарт» стал целиком снабжать артиллерийским имуществом вновь формирующиеся дивизионы.
В «Мастяжарт» собирались из воинских частей рабочие-солдаты разных квалификаций, начиная от слесарей, токарей, кузнецов, столяров, кончая сапожниками, портными и веревочниками. По социальному составу преобладали крестьяне и кустари, и только в механических цехах большинство составляли индустриальные квалифицированные рабочие. Но надо отметить одно весьма важное обстоятельство: почти вся масса рабочих, достигшая к моменту Февральской революции 3 тыс. человек, прошла все ужасы империалистической войны. Исключение представляла некоторая часть служащих и врачи обслуживающей команды, которые были приняты за взятки, — это были окопавшиеся московские буржуйчики. Администрация состояла из офицеров и военных чиновников, до 99% из них были строевые, укрывшиеся от фронта, и молодняк, только что окончивший техническое военное учебное заведение.
Работали 10—11 часов в сутки. Остальное время рабочие находились под строгим наблюдением офицеров и фельдфебелей. После 6-часового сна сгоняли на строевые занятия, которые продолжались два-три часа. Делалось это для «поддержания дисциплины» среди рабочих. Во главе «Мастяжарта» стоял капитан Кадрян.
Кадрян был румынским дворянином, кадровым офицером царской армии верным слугой своего класса. Он принимал самое активное участие в подавлении рабочих выступлений и забастовок в 1905 г. В мае 1916 г., при посещении завода князем Голицыным, Кадрян открыто заявил, что у него имеется большой опыт борьбы с крамолой. «Я собственными руками расстреливал и вешал внутренних врагов, бунтовавших против царя-батюшки». У администрации завода, кстати технически безграмотной, сложилось понятие, что солдат «все может», нужно только уметь приказать, а за малейшее непослушание сурово наказывать.
Очень часто рабочих после тяжелого трудового дня ставили на 2 часа под ружье. Подпоручик Гардиевский организовал даже особые «холодные», никогда не отапливаемые камеры. Он же организовал исправительную команду; в нее попадали за всякого рода «неблаговидные» проступки. На работу наказанных приводили под конвоем, передавали заводской жандармерии, которая, сопровождала их до станка; после работы жандармы сопровождали их обратно. Внутри команды «штрафным» солдатам запрещалось читать, громко разговаривать и петь. Это была самая настоящая дисциплинарная рота. Была еще одна мера наказания — отправка под конвоем с соответствующей характеристикой на передовые линии фронта.
Избиение солдат было повседневным явлением; бил сам Кадрян, били и его ближайшие верные соратники: механик Лопарь, прапорщик Кузьмин, техник Петухов, прапорщик Протасов (бывший артист). Особой жестокостью отличался подпоручик Гардиевский. Рукоприкладство применялось по всякому поводу.
Жалованье рабочим было установлено по 75 коп. в месяц. Рабочие, произведенные в мастеровые с нашивками, получали, по числу нашивок, от 1 до 4 руб. в месяц. Кроме жалованья выдавались «наградные». «Наградные» почти целиком попадали в карман офицеров, а рабочие получали полтинники.
Кормили рабочих чечевичной похлебкой и чечевичной кашей, иногда с рыбой-таранкой, иногда с «мясом», в котором попадались выводки мышей. Ужины были не лучше и кормились ими больше поросята, выращиваемые для офицерской столовой.
Рабочие «Мастяжарта» были вынуждены изыскивать дополнительные заработки. Большинство квалифицированных рабочих после 10-часовой ночной работы шло на заводы и фабрики зарабатывать по нескольку рублей в месяц. Но начальство весьма опасалось общения своих рабочих-солдат с рабочими других заводов, боялось настроений, которые могут быть занесены извне на «Мастяжарт».
Жили рабочие в ужасных условиях. Казармы были расположены в районе завода, в законсервированной фабрике Натана в Госпитальном переулке, в недостроенной фабрике Баранова в Кирочном переулке, в трактирах и помещениях кино «Макс Линдер», в Елоховской молельне, так называемой молельне братца Иванушки на Елоховской улице. Все эти помещения были совершенно неприспособлены под жилье, при том под жилье с трехэтажными нарами: скученность в помещении была невероятная, насекомых было так много, что их сметали метелкой на пол. Об отдыхе говорить не приходилось и на работу и с работы рабочие выходили и приходили усталыми.
В основных цехах, особенно среди квалифицированных рабочих, постепенно нарастало глубокое недовольство.
Революционные настроения усиливались по мере возвращения с фронта индустриальных рабочих. Но жесткая дисциплина и система террора долгое время не позволяли рабочим «Мастяжарта» выступить с прямыми революционными действиями, Были только отдельные вспышки.
Однажды городовой на Хапиловской улице задержал двух рабочих, вышедших с завода видимо без пропуска. На выручку двинулись рабочие из ближайшей чайной. К городовому подоспела помощь в лице полицейского патруля и дворников. Началась свалка. Пострадавшими оказались городовые, им солидно намяли бока, поломали шашки.
На другой день, по распоряжению градоначальника, приступили к расследованию. Но Кадряну не улыбалась перспектива открытия виновников: это не соответствовало бы его заявлениям о том, что на «Мастяжарте» железная дисциплина. Имена участников побоища—рабочих он знал, ему об этом донесли. Кадрян сделал распоряжение переодеть всех рабочих. Рабочие менялись шинелями, фуражками, некоторым для этого случая даже выдали новое обмундирование. Расследование не дало результатов.
Рабочие понесли внутреннее наказание, отделались «винтовкой».
Вскоре произошел новый случай. В бачок с чечевицей кашевар положил одному рабочему крысу. К мышам привыкли, но крыса вызвала негодование. Терпенье рабочих лопнуло. Крысу понесли демонстрировать по всей кухне. Обедать никто не стал. Начался своеобразный митинг, нашлись ораторы, говорили об отношении администрации. О митинге доложили Кадряну, и на кухне появилось начальство. Рабочие разошлись по казармам, но возмущение ликвидировать удалось не скоро.
Открытое выступление рабочих одной смены передалось во вторую смену. Общее настроение рабочих поднялось до активного брожения. Кадрян решил принять срочные меры. На следующий день всех рабочих собрали в малярном цехе, с речью выступил сам Кадрян. «Вам здесь живется хорошо, всех, кто пытается проявить недовольство, отправлю на передовую линию окопов». Но жизнь на «Мастяжарте» была настолько тяжела и безотрадна, что окопы перестали пугать.
Выступление рабочих на кухне дало повод администрации усилить систему террора. Выдачу пропусков в город прекратили совершенно. Но все эти воздействия уже не давали прежних результатов. Все чаще происходили случаи непослушания и нарушения воинской дисциплины. На кухне, в цехах нередко слышались реплики и едкие замечания по адресу администрации. В казармы проникали сведения о революционных настроениях на других заводах. Рабочие собирались группами, обсуждали политические вопросы. На гармонике и балалайке все чаще играли революционные песни.
Среди рабочих, как выяснилось после, имелись члены разных социалистических партий, но обстановка террора не позволяла узнать друг друга и объединиться. Эти товарищи старались путем пропаганды поднять и углубить настроение рабочих.
В казармах, расположенных в бывш. булочной Ратникова на чердаке, около т. Демидова собиралась группа беспартийных рабочих, среди них были Туляков, Вармин из деревообделочного отдела, Балашов от шорного отдела и др. Велись беседы на политические темы, обсуждались местные вопросы.
Пропаганда велась й путем распространения социалистической- литературы по казармам и в цехах во время работы ночной смены.
27 февраля по «Мастяжарту» пронеслись слухи, что в Питере неспокойно, что голодные рабочие вышли на улицу, громят продовольственные лавки и требуют хлеба. Говорили о том, что там на баррикадах рабочие борются с полицией.
Внешне в Москве было спокойно [27]. Среди рабочих «Мастяжарта» стало заметно повышенное настроение, начальство, наоборот, сделалось каким-то незаметным, запуганным, маленьким. Оно лучше знало действительное положение вещей, рабочие же только догадывались.
Не изменился только капитан Кадрян. Он вихрем носился е дубинкой по заводу, рассыпая ругательства направо и налево. Ближайшим соратникам его стал поручик Гардиевский. Жандармы, переведенные из градоначальства, еще зорче следили за рабочими в казармах.
28 февраля слухи о событиях в Питере стали увереннее, нашли подтверждение. Рабочие начали готовиться к революционным дейстзиям. Правда, готовились неорганизованно, каждый решал вопрос внутри себя и за себя, но в целом производственные цехи к выступлению были подготовлены. Необходим был толчок извне, и выступление началось бы немедленно. В этот вечер много рабочих самовольно отлучилось — пошли на раз ведку в город.
На следующий день, 1 марта, около 12 час. дня на «Мастяжарт» пришла с соседних фабрик с красными флагами группа рабочих. Рабочие пришли со стороны Хапилозской улицы, остановились около токарного цеха и стали призывать бросить работу и выйти на улицу. Из токарного и соседних цехов высыпали рабочие, собрались около конторы, начали митинг. Митинг открыл казначей «Мастяжарта» — прапорщик Лагучев. Он пытался уговорить рабочих возвратиться в цехи, указывая, что революция — не дело солдат и что перед ними лежит ответственная задача снабдить фронт, довести войну до победного конца.
Лагучеву не дали окончить речь. На этот же ящик взобрался т. Семенов. Рабочие услышали другие слова. Митинговали недолго, все бросили работу, захватили флаги и вышли на улицу в количестве 200—300 человек. Администрация «Мастяжарта» скрылась; как потом выяснилось, она целые сутки просидела в семейных банях Шустрова.
На улице к демонстрантам присоединилась в полном составе вторая смена, возвращавшаяся с обеда. На Елоховской улице демонстрация встретила две роты сапер инженерного полка, возвращавшихся с винтовками с учебной стрельбы. Сапер окружили, сделали попытку обезоружить офицеров. Солдаты-саперы запротестовали против этого, но согласились стать во главе нашей колонны и вместе с нами итти к центру. Пройдя некоторое расстояние, неожиданно офицеры сапер скомандовали «бегом», саперы побежали в переулок и скрылись в своих казармах. Мы продолжали свой путь к Покровским казармам.
Около Земляного вала наша колонна разделилась: одна часть пошла выводить солдат из Красных казарм, другая продолжала двигаться вперед. На Покровке в это время происходило следующее. Перед Покровскими казармами выстроилась Учебная команда с винтовками «на изготовку». Поведение и внешний вид команды заставляли думать, что революция еще не докатилась сюда, хотя за спиной молодняка, из окон казармы выглядывали Пожилые солдаты, знаками показывавшие, что они смотрят на дело иначе, чем их молодые товарищи, выстроенные перед казармами.
Площадь была залита народом, толпа - агитировала среда солдат. Вдруг раздалась военная команда. Рота взяла на прицел. «Пли...» Затрещал залп, толпа шарахнулась в разные стороны; стреляли холостыми, не было ни убитых ни раненых.
Звуки выстрелов все-таки произвели действие. Толпу охватила паника, она отхлынула, часть разбежалась. К вечеру солдаты Покровских казарм сдались.
Рабочие «Мастяжарта», рассыпавшись по Москве, вместе I другими разоружали полицейские участки, отдельных городовых, жандармов и офицеров.
Арестовать капитана Кадряна и поручика Гардиевского не удалось — они своевременно скрылись.
Ночью, когда возвратились в казармы, созвали совещание представителей отдельных казарм. На совещание пригласили трех офицеров, к которым относились с доверием.
Тут же решили:
- завтра, 2 марта, устроить демонстрацию к городской думе,
- сменить начальника «Мастяжарта» Кадряна и всех реакционных офицеров и чиновников,
- организовать в «Мастяжарте» исполнительный комитет на паритетных началах и передать ему управление заводом. В состав комитета наметили семь солдат и семь офицеров.
2 марта исполнительный комитет завода взял на себя руководство революционным выступлением рабочих, и с этого момента «Мастяжарт» представлял крупную организованную революционную силу.
Рабочие с утра явились в мастерские в полном составе, выстроились и по Ладожской улице двинулись в центр к городской думе. На знамени написали: «Да здравствует революция!»
Администрация «Мастяжарта» сообразила, что буржуазная революция победила и что о защите старого думать не приходится; остается только использовать революцию в своих интересах.
Впереди движущейся колонны, рабочих неожиданно появился на автомобиле капитан Кадрян и не менее ненавистный рабочим механик Лопарь. Кадрян, распушив свои гвардейские усы, встал во весь рост и закричал: «Братцы, и я с вами, впереди!» Номер не удался, встреченные угрозами и криками возмущенмя| рабочих, Кадрян и Лопарь поспешили ретироваться.
Шествие рабочих к думе было триумфом. Стройные ряды рабочих представляли революционную дисциплинированную воинскую часть (все были одеты в военные шинели).
По пути проверили полицейские участки, арестовали несколь ко переодетых полицейских, освободили арестованных рабочих и стройными рядами подошли к думе. Воскресенская площадь (ныне площадь Революции) была запружена колоннами рабочих и солдат; на тротуарах преобладали интеллигенция, мелкая буржуазия, словом «чистая» публика. «Мастяжарт» встретили криками «ура», бросаньем вверх фуражек и шляп. Мы послали б думу своих депутатов с требованием к заседавшему там комитету общественных организаций немедленно удалить из «Мастяжарта» начальника капитана Кадряна и других реакционно настроенных офицеров и передать управление заводом выбранному рабочими исполнительному комитету.
Наше требование вызвало растерянность в комитете общественных организаций. Засевшая здесь буржуазия вообще не рассчитывала, что революция в течение двух дней примет такие размеры. Нас пробовали убедить, что коллективное управление военным заводом — дело новое и несовместимое с принципами воинской организации. Мы ответили (кажется Малянтовичу), что около думы стоят 3 тыс. рабочих, готовых поддержать революционное требование своей делегации. Комитету общественных организаций пришлось уступить, и мы получили следующего содержания бумагу, написанную, кстати сказать, под диктовку рабочих:
«Исполнительный комитет московских общественных организаций. Военный совет, 2 марта 1917 г., г. Москва.
Начальнику Московской мастерской тяжелой и осадной артиллерии:
С получением сего сдайте мастерскую комитету в составе: прапорщики—Свобода, Розанов, Городниченко, Джонсон, Рар, Рег, техник Круз; канониры: Демидов, Галкин, Семенов, ст. фейерверкер Агафонов, Балашов, Николаев, Вармин.
Вы, капитан Кадрян, а также поручик Гардиевский, подпоручик Грачев, прапорщик Кузьмин и з. в. ч. Козлов, устраняетесь от должности.
За получением распоряжений надлежит явиться в исполнительный комитет. Подписал: за председателя Временного исполнительного комитета общественных организаций — Егоров. Скрепил секретарь А. Титов».
С самого начала было ясно, что участие в комитете офицеров, Да еще на паритетных началах приведет к борьбе за влияние на рабочих.
Офицерская часть комитета стремилась использовать комитет для агитации за продолжение империалистической войны. Представители рабочих в комитете держались противоположных взглядов.
Президиум комитета был сконструирован в следующем составе: председатель-прапорщик Свобода, товарищ председателя -т. Демидов, секретарь — т. Семенов.
Отношения между рабочими-солдатами и офицерами обострялись с каждой минутой.
3 марта состоялось общее собрание рабочих завода. В повестке дня значилось:
- Председатель комитета обратится к рабочим с приветствием,
- Разъяснить рабочим, что не все офицеры их враги и при данных условиях возможно обоюдное примирение.
- То же о начальствующих из нижних чинов.
- Разъяснить, что подчинение начальству безусловно необходимо.
- Вместе с тем выяснить отношение рабочих к членам комитета из господ офицеров. Обязательно убедить их, что настоящий состав ими выбран из лучших людей, готовых работать на общее благо.
- По поводу отпусков.
Как видно из повестки, в комитете сказывалось влияние офицерского состава. Классовая борьба нарастала. На следующий день, 4 марта, комитет потребовал у военного совета оружия для рабочих завода, но получил (не сразу) 14 наганов. Для непосредственного управления заводом комитет выбрал из своей среды управляющего офицера, а помощником его — рабочего. Управляющий подчинялся исполнительному комитету и в своей деятельности регулярно отчитывался перед ним и общим собранием рабочих.
17 апреля на заводе организовался совет старост, объединивший вокруг себя рабочих производственного цеха. Старостат разбирал вопросы только рабочего порядка и являлся ближайшим помощником рабочей части комитета.
При выборах членов комитета или в совет солдатских депутатов старостат был проводником и агитатором за кандидатов, выдвигаемых ячейкой большевиков. Представителями в совет солдатских депутатов от нас всегда выбирались большевики— тт. Туляков, Зуев и др.
Постепенно ясная политика и программа большевиков создали перелом в настроении рабочих. Бой с соглашателями был дан на митинге о «займе свободы». К этому моменту готовились и офицеры и рабочие. Председатель комитета прапорщик Свобода пригласил в качестве докладчика кадета — полковника саперных войск, эсеры также достали докладчиков из центра. Тов. Демидов притащил с нашей стороны тт. Аросева и Бобинского. На митинг собрались все рабочие завода.
Кадет выступил с программой войны до победного конца я призывом о поддержании «займа свободы». Полковнику-кадету не дали договорить до конца, рабочие засвистали, затопали ногами, закричали «долой».
Эсеры сообразили, что говорить о поддержке Временного правительства и о «займе свободы» рискованно, и воздержались от выступления.
Кадета под охраной офицеров выставили с завода. После выступления большевиков Аросева и Бобинского на трибуну вышел т. Демидов, предложивший на «заем свободы» не подписываться, а снять колокола с церквей и ободрать позолоту с храмов Христа спасителя и Василия Блаженного. «Ведь царь объявил войну за веру и православное отечество...»
Была принята резолюция протеста против «займа свободы» и поддержки Временного правительства. Эта резолюция как обухом ударила по головам эсеров и меньшевиков. С этого момента «Мастяжарт» пошел за большевиками.
На ближайшем общем собрании комитет переизбрали, в состав комитета ввели четырнадцать солдат вместо семи; количество офицеров осталось прежнее.
Бывшего председателя комитета прапорщика Свободу не переизбрали и постановили уволить с завода.
Изменение состава комитета, а затем замена председателя комитета прапорщика Свободы канониром, большевиком Семеновым вызвали среди офицеров суматоху. Московский совет солдатских депутатов прислал для разбора дела комиссию, куда входили только эсеры и меньшевики. Собрав рабочих по цехам, комиссия предложила переизбрать состав комитета, восстановить в правах прапорщика Свободу, но солдаты-рабочие решительно отвергли предложения комиссии. Тогда комиссия пробовала взять солдат на испуг, грозила закрыть завод. Но солдаты знали себе цену, и всякие попытки комиссии уговорить или напугать не имели успеха. Комитет был оставлен в новом составе. Прапорщика Свободу с завода убрали.
Влияние большевиков «Мастяжарта» распространилось на соседние предприятия. Бывало, при выборах в советы Басманного и Лефортовского районов большевики этих районов приглашали нас для участия в их советах.
Политическая жизнь забурлила во всех цехах и командах. Стали складываться организации политических партий. Первоначально самой сильной партией па заводе была партия социалистов-революционеров. Активистами-эсерами, организаторами на заводе были машинист Таранов, Осипенко и примкнувшие к ним офицеры и чиновники завода. Социал-демократы большевики сначала успеха не имели.
Но после того как большевики разъяснили рабочим на частых собраниях и беседах сущность политики Временного правительства и непролетарскую программу эсеров, большинство рабочих пошло за большевиками. К «Мастяжарту» Московский комитет партии большевиков прикрепил ряд лучших агитаторов и ораторов — тт. Аросева, Емельяна Ярославского, Бухарина, Гришу Усиевича.
Во второй половине июня 1917 г. правительство Керенского объявило наступление на фронте. На общезаводском собрании Рабочие голосовали против наступления и за прекращение империалистической войны. В районе расположения рабочих казарм нашего завода все время проходили летучие митинги, иногда кончавшиеся кулачными схватками. Однажды наши солдаты проделали следующее: горячих сторонников наступления притащили в казарму и предложили им присоединиться к дивизиону, отправляющемуся на фронт. На самом деле никакого дивизиона не было. Горячие сторонники наступления стали упрашивать отпустить их, давали клятву никогда не выступать за продолжение войны: «Мы, дескать, говорили это потому, что говорят и другие». Взяв с них подписку, что они не будут выступать за войну, их отпустили. Надо сказать, что наши солдаты никогда больше не встречали этих людей среди митингующих.
Наступление Керенского не удалось. Солдаты не хотели проливать свою кровь ради защиты интересов буржуазии. Большевистский лозунг, брошенный Лениным, «война—империалистической войне» рабочим был понятным, близким. Прекратить войну могли только сами рабочие, взяв власть в свои руки. Ленинский лозунг «вся власть советам» был подхвачен всеми рабочими.
Большевизация масс пошла такими быстрыми темпами, что при голосовании в городскую думу самым популярным списком на «Мастяжарте» был список большевиков — № 5. На всероссийскую конференцию военных организаций, созванную в Петрограде в июне, от большевиков завода были избраны: тт. Демидов, Туляков и Фирсоз. На конференции было принято решение призвать на демонстрацию против наступления три гвардейских полка: Преображенский, Московский и Кексгольмский. В эти полки были разосланы делегации. Демидов и Туляков с «Мастяжарта» были посланы в Кексгольмский полк. Нас не допускали в казармы: комитет этого полка состоял в большинстве из офицеров. Из двух входивших в комитет солдат один был меньшевиком, другой — эсером. Председатель комитета заявил, что сегодня они отправляют маршевую роту, поэтому разрешить вход в казармы не может, но что разрешит это через несколько дней. Но около казарм уже собрался митинг. Оказывается, Демидов ходил по казармам и собрал солдат. Крюков, стоя на бочке, делал доклад. Комитет стал протестовать, Крюкова столкнули с бочки. Но солдаты были на стороне делегатов. Избрали председателя митинга, дали слово Крюкову, потом Демидову. Мы требовали отменить выступление маршевой роты. Солдаты приняли нашу резолюцию: «Заслушав доклад представителей Московского совета и делегации всероссийской конференции военных организаций большевиков, собрание постановило переизбрать полковой комитет и призвать полк на демонстрацию против наступления».
Комитет был переизбран на этом же собрании. Утром весь полк вышел с нами, за исключением офицерства, меньшевиков и эсеров.
Из Петрограда делегация возвратилась с двумя старыми большевиками — Масленниковым и Осиповым, бежавшими от преследования начальства на фронте за большевистские убеждения. Прием на военный завод двух старых большевиков свидетельствует, что заводом заправляли большевики. На «Мастяжарте» организовалась большевистская партийная ячейка военной организации, согласно резолюции и уставу всероссийской конференции военных организаций.
Секретарем ячейки был избран т. Масленников. С организацией ячейки партийная жизнь забила ключом.
Партийные директивы на завод обычно доставлял т. Демидов. Он все время был тесно связан с Московским комитетом партии и с клубом военных организаций, который помещался на Самотечном, 25.
В июльские дни комитет партии и фракция большевиков Моссовета призвали партийные организации Москвы организовать мирные демонстрации. Построенные в колонны рабочие «Мастяжарта» двинулись через Разгуляй к Красным воротам и дальше по Мясницкой к зданию Моссовета, куда должны были явиться все организации.
Юнкера и казаки были наготове. Лефортовский комитет партии большевиков и демонстранты района были рассеяны казацким патрулем, знамя их порвали. Были попытки напасть и на колонну мастяжартовцев. У Красных ворот представитель Московского совета солдатских депутатов — меньшевик потребовал немедленного возвращения в казармы. Демонстрация, по его словам, отменена. Но в то же время стало известно, что демонстрация запрещена вопреки протестам фракции большевиков совета.
Московский комитет партии также не отменял своей директивы, и мастяжартовцы решили продолжать свой путь к Московскому совету.
Июльская демонстрация во многом отличалась от всех демонстраций после Февральской революции. Тогда демонстрации напоминали больше праздничные шествия после одержанной победы. Тротуар и мостовая в те дни были в общем единодушны.
Сейчас картина резко изменилась. С густо запруженных тротуаров публика провожала демонстрантов озлобленными выкриками и оскорблениями А по мостовой шагали колонны рабочих, понявших, что начинается по-новому классовая борьба. На этот раз рабочие демонстрировали свою готовность к пролетарской революции.
Буржуазия сплошной стеной двигалась за рабочей колонной по тротуарам, злобными выпадами пытаясь дезорганизовать рабочие ряды. Рабочие тесней сомкнулись и по центральным улицам дошли до Московского совета. Со стороны Тверской улицы и соседних переулков к памятнику Скобелева подошли колонны рабочих с других предприятий.
На пьедестал взошел кто-то из Московского комитета — со. циал-демократ (большевик) и открыл митинг. Сменилось много ораторов. Послышались горячие призывы к борьбе за передачу власти советам и против империалистической войны и пр. Это был первый день, когда у памятника Скобелева и Московского совета перед значительной массой выступали пролетарские ораторы. Раньше с этой трибуны выступали исключительно кадеты, редко эсеры, а аудиторией были шатающиеся по Тверской буржуазия и офицерство. Большевиков же, пытавшихся «фуксом» выступить, стаскивали с пьедестала и направляли в соседний милицейский участок.
Митинг продолжался недолго. Рабочие колонны оказались вскоре стесненными со всех сторон огромной толпой вооруженных офицеров и оголтелой буржуазной публикой. Столкновение было неизбежно, но рабочие не имели никакого оружия. Только отдельные демонстранты по собственной инициативе запаслись револьвером или бомбой.
На поддержку со стороны Московского совета никто не рассчитывал. Решили оставить опасное место и направиться к Московскому комитету большевиков, в бывшее Капцовское училище.
Рабочие снова построились в колонны и стали пересекать Тверскую улицу. Буржуазная публика обнаглела, окружила рабочих и повела наступление. Отставших рабочих окружали и избивали. Потребовались колоссальная выдержка и сплоченность рабочих, чтобы благополучно пройти этот опасный участок.
До Капцовского училища дошли благополучно, сдали тай знамена и решили поодиночке разойтись по районам. Значительной части рабочих пришлось вернуться обратно через Тверскую. И вот тут началась за ними погоня. Крики «держи шпиона» неслись в воздухе. Остервенелая буржуазия гонялась за рабочими и за всеми, кто был бедно одет, избивала их и отправляла в участок. Останавливали трамваи, вытаскивали оттуда рабочих и арестовывали.
Рабочим «Мастяжарта», за малым исключением, удалось благополучно возвратиться на завод.
В «Мастяжарт» после июльских дней начали стекаться преследуемые солдаты-революционеры. В июне организовалась ячейка большевиков, до этого существовала военная организация. После июльских дней ячейка выросла с 20 до 300 человек.
Комитет снова переизбрали. Голосование было тайным. Прошел список ячейки.
Июльское выступление показало рабочим завода, что буржуазия власти своей без боя не уступит и что следовательно нужно деятельно готовиться к вооруженной борьбе.
Через короткое время на «Мастяжарте» создана была Красная гвардия. Все рабочие по роду оружия были разбиты на роты, взводы. Нехватало только... самого оружия.
В отрядах происходили регулярные занятия. У нас было всего 25 учебных винтовок и берданок, обучалось же до тысячи рабочих. Но боевое настроение рабочих крепло, весь завод деятельно готовился к боям.
После ареста т. Аросева, агитатора от МК [28], часто выступавшего у нас на заводе, рабочие выставили требование немедленно освободить его. Под требованием подписался почти весь завод. Вскоре т. Аросев был освобожден.
Эсеры сделали последнюю попытку повлиять на настроение рабочих. После июльских дней на одном из митингов появился эсер, прапорщик; он начал критиковать большевиков за июльское выступление и между прочим повторил гнусную клевету на Ленина о «пломбированном вагоне». Возмущение рабочих было так велико, что только благодаря личной защите популярных членов комитета и большевиков эсеру удалось спастись от расправы рабочих.
В августе правительство Керенского в Москве созвало государственное совещание, своего рода земский собор, полагая, что в Москве можно будет более спокойно столковаться с буржуазией о разделении власти.
Расчеты не оправдались. Московский пролетариат хорошо понимал, что можно ожидать от сговора соглашателей и буржуазии. На земский собор рабочая Москва ответила однодневной забастовкой; мастяжартовцы проявили исключительную солидарность: бастовал весь завод.
Наша партия большевиков все чаще и чаще призывала готовиться к решительному выступлению.
Комитет и ячейка начали поиски оружия. Оружия нам не давали, ибо все знали, что завод «Мастяжарт» — «очаг большевизма». С большим трудом, под предлогом охраны военного имущества, удалось добиться в артиллерийским ведомстве еще 25 берданок.
Вопрос о вооружении красногвардейцев в Москве фактически разрешался только в процессе боя. Все оружие находилось в арсеналах под охраной юнкеров. На областной Московской конференции военных организаций можно было слышать жалобу на недостачу оружия даже в строевых частях. Это очевидно объяснялось, с одной стороны, общим недостатком винтовок, с другой — опасением держать тыловые части хорошо вооруженными. Конференция приняла единогласное решение усиленно готовиться к выступлению для захвата власти.
18 октября на заводе состоялось общее собрание рабочих, председателем был Демидов, секретарем Туляков. На этом собрании приняли следующую резолюцию:
«Собрание Московской мастерской тяжело-осадных артиллерий в числе 800 человек, обсудив вопрос о текущем моменте, считает, при таком положении дел, более чем когда бы то ни было необходимым немедленный переход власти к советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов... Мы требуем от советов, чтобы они теперь же приступили к действию» [29].
