«Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Марксистская история развивалась по параллельным линиям, соответствующим двум частям знаменитого тезиса Маркса. Большинство интеллектуалов, ставших марксистами с 1880-х, включая историков, сделали это потому, что хотели изменить мир, объединив свои усилия с рабочими и социалистическими движениями. Подобная мотивация оставалась действенной до 1970-х, до начала широкой политической и идеологической реакции против марксизма. Основным результатом этой реакции стало разрушение веры в то, что успех определенного типа организации человеческого общества может быть предсказан и исторический анализ может способствовать этому успеху.

А что вообще-то значит «объяснение мира»? Речь идет о двойственном движении. С одной стороны, сама постановка вопроса вступила в противоречие с позитивистским постулатом о том, что объективная структура реальности самоочевидна – необходимо лишь применить к ней научную методологию. В то же время это была попытка сделать историю ближе к социальным наукам и превратить ее в часть всеобъемлющей дисциплины, способной объяснить трансформации человеческого общества. История должна была «задавать великие «почему?».

Марксизм обогатил оба направления – хотя на него ошибочно нападали за якобы присущий ему слепой объективизм. Но наиболее явное влияние марксистских идей, выразившееся в смещении акцента на экономические и социальные факторы, не было исключительно марксистским: оно являлось частью общего историографического[2] движения, которое достигло своего пика в 1950-60-х.

Исторические интересы большинства марксистских историков лежали не столько в плоскости базиса – экономической инфраструктуры – сколько в сфере взаимодействия базиса и надстройки. И это социально-экономическое течение было шире, чем марксизм. Модернизаторы истории задавали одни и те же вопросы и считали себя вовлеченными в одни и те же интеллектуальные баталии, независимо от того, выступала ли источником их вдохновения социальная география, социология Вебера или марксизм историков коммунистического толка, ставших действительными столпами модернизации исторической науки в Британии.

Все они видели друг в друге союзников против историографического консерватизма, даже если занимали взаимоисключающие позиции. Этот фронт прогресса наступал с конца Второй мировой войны до 1970-х. Затем последовал переход от количественных исследований к качественным, от макроистории к микроистории, от структурного анализа к повествованию, от социального к культурному.

С этого момента коалиция сторонников модернизации обороняется. И сейчас необходимость обратить внимание на то, что способен привнести марксизм в историографию, очевиднее, чем когда-либо. Историю надо защищать от тех, кто отрицает ее способность помочь нам понять мир, и защищать потому, что новые открытия науки изменили первоочередные цели и задачи историографии.

С точки зрения методологии наиболее негативная работа здесь – возведение барьеров между тем, что происходило в истории, и нашей возможностью охватить взглядом и понять это. Отрицается, что возможна какая бы то ни было реальность, которая объективно существует, а не сконструирована самим наблюдателем для различных, меняющихся целей. Провозглашается, что мы не можем преодолеть языковых ограничений.

Тем временем менее расположенные к теории историки настаивают на том, что ход прошлого слишком вероятностен для объяснения его с помощью причинно-следственных связей, так как число возможных альтернатив в истории бесконечно. Практически все может произойти или могло произойти. Воистину, это аргументы против любой науки. Я уж не говорю о более тривиальных попытках вернуться в прошлое: попытке представить ход истории подчиненным решениям высокопоставленных политиков и военных, или всемогуществу идей и «ценностей», или свести историческое познание к поиску духовной связи с прошлым.

Основная непосредственная политическая угроза историографии сегодня – «антиуниверсализм», или тезис «моя истина столь же истинна, как ваша, каковы бы ни были доказательства». Это относится к различным формам истории групповой идентичности, для коих основной вопрос истории не в том, что именно происходило, а в том, как это затронуло членов определенной группы. Для такого типа истории важно не рациональное объяснение, а «значение», не то, что имело место, а то, что об этом думают члены группы, отличающие себя от других по религиозному, этническому, национальному, гендерному признаку или стилю жизни.

Последние тридцать лет стали золотым веком массового порождения эмоционально окрашенных исторических фальсификаций и мифов. Некоторые из них общественно опасны: я имею в виду такие страны, как Индия под властью Индийской Народной Партии, Соединенные Штаты, Италия при Сильвио Берлускони, не говоря уже о множестве новых националистических режимов, как подкрепленных фундаменталистскими религиозными установками, так и обходящихся без них.

Ведется бесконечная пустая болтовня по поводу периферийных вопросов националистической, феминистской, гомосексуальной, негритянской и других внутригрупповых историй; правда, она и стимулировала новые интересные исторические направления в изучении культуры, например, так называемый memory boom в исторической науке.

Настало время заново оформить коалицию тех, кто видит историю как рациональное исследование хода трансформаций человечества, против тех, кто искажает ее в угоду политическим интересам – и, более широко, против релятивистов и постмодернистов, которые отрицают саму возможность такого исследования. Учитывая, что некоторые из последних видят себя на левом фланге, новая коалиция может разделить историков по новой неожиданной политической границе.

Марксистский подход – обязательный элемент воссоздания авангарда разума. В то время как постмодернисты отрицали возможность понимания истории, успехи естественных наук решительно вернули эволюционную историю человечества на повестку дня.

Во-первых, анализ ДНК позволил выработать более четкую хронологию распространения видов из первоначальных мест обитания в Африке по всему миру до момента появления письменных источников. Это одновременно показало ошеломительную краткость человеческой истории и перечеркнуло редукционистское объяснение вопроса неодарвинистской социобиологией.

Изменения в жизни человека за последние 10 000 лет, не говоря уже об изменениях за последние 10 поколений, слишком велики, чтобы их можно было объяснить одним лишь дарвинистским механизмом эволюции генов. Эти изменения сохраняются также благодаря ускоряющемуся наследованию приобретенных характеристик через культурный, а не генетический механизм.

Говоря кратко, ДНК-революция требует специфического, исторического метода изучения эволюции человеческих видов. Она также позволяет облечь мировую историю в рациональные рамки. История при таком подходе – это продолжение биологической эволюции homo sapiens другими средствами.

Во-вторых, новая эволюционная биология стирает различия между историей и естественными науками и сводит на нет надуманные дебаты о том, является история наукой или нет.

В-третьих, она возвращает нас к базовому подходу к эволюции человека, включающему изучение способов взаимодействия между нашими видами и окружающей средой, а также нашего растущего контроля над ней. Это означает, что надо еще раз задать те вопросы, которые задавал Маркс. «Способы производства», основанные на крупных инновациях в производственных технологиях, в коммуникациях, в организации общества – но и в военной мощи тоже, – были стержнем человеческой эволюции. Маркс осознавал, что эти инновации не происходили и не происходят сами по себе. Материальные и культурные силы и производственные отношения неразделимы. Они представляют собой деятельность мужчин и женщин в исторических ситуациях, возникших не из-за их действий, поступков или решений, но и не из вакуума.

Тем не менее, новые перспективы истории также должны вернуть нас к важнейшей, пусть никогда и не осознававшейся в полной мере, цели тех, кто изучает прошлое: к «тотальной истории». Не «истории всего», но истории как нерасчленимой сети, в которой взаимосвязаны все человеческие действия. Марксисты не единственные, кто преследует такую цель, но они самые упорные преследователи.

Не последняя из проблем, для которых взгляд на историю как взаимосвязь существенен – эта та, что является ключевой для понимания исторической эволюции homo sapiens. Это конфликт между силами, приведшими к прогрессу вида homo sapiens от неолитического человечества к ядерному, и силами, цель которых заключается в поддержании неизменного воспроизводства и стабильности социальной среды. На протяжении почти всей истории силы, пресекающие изменения, обычно эффективно нейтрализовали новые возможности.

Сегодня баланс явно смещен в пользу одного направления. И отклонение от равновесия столь велико, что ставит под сомнение способность человеческих социальных и политических институтов контролировать ситуацию. Возможно, историки-марксисты, имевшие возможность размышлять о непреднамеренных и нежелательных последствия человеческих коллективистских проектов XX века, по крайней мере, могут помочь нам понять, как такое произошло.

По этой теме читайте также:

Примечания: