Советская историография. – М.: РГГУ, 1996. – 592 с.
Вышел в свет фундаментальный труд, ничем не уступающий учебнику А.П. Богданова. Но тот сразу же получил признание общественности – а новое издание всячески замалчивается. Коллеги – народные эксперты жалуются, что о нем невозможно напечатать ни строчки. Говорят, в одном иллюстрированном журнале (в том самом, который подытожил жизнь Жака Ива Кусто публикацией пошлых сплетен об ученом и его семье) сам главный редактор оторвался от «банковских войн», чтобы убрать рецензию из номера. В другой, еще более независимой газете (она накоротке с П.К. Тацитом) подобную рецензию долго мяли, передавали из отдела в отдел, крякали над ней и скашивали в сторону глаза (см. «Мастера и Маргариту») – но так и не напечатали. То ли книга слишком радикальна, то ли масоны подсуетились, то ли еще какие-то немарксистские факторы – сообразите сами. А мое дело (как народного эксперта) –прорвать информационную блокаду.
600-страничный коллективный труд «Советская историография», изданный Российским гуманитарным университетом на грант фонда Форда под редакцией академика РАЕН Ю.Н. Афанасьева и профессора А.П. Логунова, подводит итог советской исторической науке.
Представьте себе такой же красивый том «Советского балета», где Майя Плисецкая упоминается два раза, Игорь Моисеев – один, а, к примеру, Борис Моисеев – раз 80. Нечто подобное изготовили в РГГУ.
С.Б. Веселовский – одно упоминание. А.В. Арциховский – два. Н.Я. Эйдельман – один раз в ссылке на газетную публикацию: См. «Московские новости»… Д.С. Лихачев – один раз. И.Я. Фроянов – один раз. А.А. Зимин – целых пять в перечислении с другими исследователями…
О ком же рассказывается в книге?!
Политпублицист, пишущий под псевдонимом В. Суворов и, строго говоря, не имеющий отношения к исторической науке, особенно советской, упоминается около полусотни раз. Взгляды его подробно разбираются в двух разделах книги. Один из них персонально В. Суворову посвящен.
Но центральная фигура советской исторической науки – все-таки не он, а… ни за что не догадаетесь кто! Пан директор. Он же редактор книги. Он же ректор РГГУ академик Ю.Н. Афанасьев.
Постоянные ссылки на Ю.Н. Афанасьева (их трудно подсчитать) выдержаны в знакомой тональности:
«Наиболее резко и смело выражались в устных и письменных выступлениях Ю.Н. Афанасьева» (с. 524). «Сплотившихся вокруг Сахарова, Афанасьева, Ельцина…» (с. 431). «…Связано прежде всего с общественной, научной деятельностью и исторической публицистикой Ю. Афанасьева и той, первоначально небольшой, группы историков, поддержавших его идеи» (с. 456). «Спустя всего пять-семь лет многие из идей, высказанных Афанасьевым, стали восприниматься как достаточно очевидные» (с. 471). «Невозможно было обойти проблему ответственности самого народа за свое политическое и историческое прошлое. И одним из первых среди историков о ней заговорил Ю. Афанасьев» (с. 472). (Даже раньше Фукидида! – A.M.) «Ряд последующих выступлений и статей Ю.Н. Афанасьева ставил точки над”i”» (с. 469).
И резюме:
«При всей важности критического потенциала статей Ю.Н. Афанасьева их историографическое значение, как нам представляется, определяется ПОЗИТИВНЫМИ ИДЕЯМИ, содержание которых позволяет говорить о своеобразном ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОМ ФЕНОМЕНЕ Ю.Н. Афанасьева» (с. 470).
Действительно – феномен. Сам себя не польешь – завянешь… Особенно усердствует в его раскрытии профессор А.П. Логунов.
«Кроме советского исторического образования, полученного на историческом факультете МГУ, – умиляется он, – Ю.Н. Афанасьев, готовя свои диссертационные сочинения, имел возможность гораздо глубже, чем его коллеги, изучить французскую историографию» (с. 470).
Кстати, «диссертационные сочинения» – во множественном числе. А ссылка – только на автореферат докторской диссертации. С чего бы это? Может быть, потому, что кандидатская называлась «Современная французская буржуазная историография Великой Октябрьской социалистической революции»?
Объективность требует признать, что авторов книги интересовали и другие, менее глубокие ученые, в том числе медиевисты Б.Д. Греков, Л.В. Черепнин, М.Н. Тихомиров. Их научные биографии и взгляды освещаются, конечно, не столь основательно, как «историографический феномен», но все же с некоторым вниманием – поскольку они предстают «лидерами советской исторической науки», которые «безоговорочно утвердили… марксистские выводы…» Использование крупных исследователей в роли мальчиков для битья облегчается тем, что ряд их концепций действительно был тесно связан с официальной идеологией (как ранее – монархизм Н.М. Карамзина или И.Е. Забелина) и впоследствии оказался опровергнут. Трудами тех самых авторов, которых авторы «Советской историографии» либо вовсе не упоминают, либо упоминают вскользь! (Например, В.Л. Янин появляется на страницах книги дважды – оба раза в связи с «круглым столом» в «Вопросах истории», на котором Валентин Лаврентьевич осмелился не сойтись во взглядах с Ю.Н. Афанасьевым. Видимо, это единственный след, оставленный академиком Яниным в науке.)
Радикально-реформаторская концепция сборника отражена в заголовках отдельных статей: «Убитая душа науки», «Кризис исторической науки», «Наука, не обретшая лица». А «душа» и «лицо», стало быть, обретаются только после того, как Юрий Николаевич занимает должность ректора.
Конечно, и под его руководством в РГГУ не все так радикально реформировано. Есть вполне традиционные кафедры и даже целые факультеты. Отмечаются даже кое-какие пережитки исторического материализма. Но и «Советская историография» – не случайный цветок на ниве нового гуманитарного образования. О некоторой тенденции свидетельствует, например, конференция молодых специалистов, проведенная в апреле 1996 г. факультетом истории, политологии и права. Во главе, между прочим, с деканом, вышеупомянутым профессором А.П. Логуновым. Я не стану называть участников по фамилиям, поскольку они еще не волшебники, а только учатся. Чему? Вот, к примеру, доклад студента 4-го курса, которого декан представил как одного из самых подающих надежды:
«Для преодоления интеллектуальной апории, возникающей при любой попытке определения власти, необходимо отказаться от рассмотрения ее в качестве реально существующего субъекта (субстанции, феномена и т.п.). Отказываясь от аксиологического подхода к власти, мы получаем возможность не рассматривать ее в качестве реально существующей субстанции…»
Если слить воду, получается, что для определения власти нужно ее не рассматривать.
Вот она – новая методология исторической науки. Школа «Анналов». Немарксистская, ох, немарксистская!
Опубликовано в газете «Первое сентября». 25 сентября 1997. № 10. – С. 4.
По этой теме читайте также: