Вот уже более полувека в Колумбии продолжается кровавая междоусобная война. Случаи столь продолжительного гражданского противостояния в новейшей мировой истории встречаются крайне редко. Тем временем, конца этой бойне не видно и по сей день. Власти Колумбии, правительство США, Европейский союз, латиноамериканские соседи и все мировое сообщество выражают свою озабоченность по этому поводу. Но дело тут даже не в постоянно увеличивающемся количестве жертв этой войны и накаливании обстановки в регионе. На первый план вышла общечеловеческая проблема — проблема распространения наркотиков. Наркомания уже давно стала одной из основных болезней «западного общества», а Колумбия заслужила стойкую славу серьёзного источника этой заразы в Штатах.
Началом внутреннего колумбийского конфликта считается 1948 год, затем он плавно перешел в серьёзное социальное противостояние. Наркотики в требованиях сторон никак не фигурировали. Так оно и продолжалось до середины 80-х, когда Колумбия в одно мгновенье стала «кокаиновой республикой».
Высшие круги в США уже давно видели Латинскую Америку своим «задним двором» и не считали зазорным самым активным образом вмешиваться в дела своих «южных соседей». Они объявили, что ситуация в Колумбии представляет угрозу для национальной безопасности Соединенных Штатов и, следовательно, всего человечества. Были обнародованы ужасающие цифры, говорящие о том, что большинство незаконно распространяемых на территории США наркотических веществ имеют колумбийское происхождение. Позже в «черный список» стран-наркопроизводителей попадет и Мексика. Забавно, что с начала 90-х именно эти страны служат активными проводниками интересов Вашингтона в латиноамериканском регионе.
Повинуясь давлению «старшего брата», правительство Вирхилио Барко Варгаса (1986-1990) схватилось за голову и начало активно бороться со своей наркомафией. Правда, при огромных масштабах коррупции в правительственных и армейских верхах эта борьба носила скорее показушный, чем реальный характер. Когда глубина проблемы была «осознана», началась активная борьба с коррупцией в высших кругах. Причем под раздачу попадали в основном министры обороны и армейское командование. Их постоянно уличали в связях с наркомафией, — собственно, с той, с которой они должны были нещадно бороться. (И уличают: возглавлявшее Медельинский наркокартель в 80-х семейство Очоа, как известно, связано дружбой с Альваро Урибе — нынешним президентом Колумбии.) А военные расходы страны, так же как и размеры зарубежных инвестиций, продолжали неумолимо расти[1].
«Кокаиновый вопрос» имел еще одного ключевого участника — революционные партизанские формирования, которые пользовались поддержкой простого народа: FARC (Революционные вооружённые силы Колумбии), ELN (Армия национального освобождения), «Движение 19 апреля» (кандидат от которого впоследствии даже был близок к победе на президентских выборах) и др. Они противостояли одновременно и правительственной армии, и очевидно связанной с ней наркомафии. Возвращали крестьянам отнятые наркобаронами земли, а время от времени уничтожали посевы коки и самих наркоторговцев, особо отличившихся в зверствах по отношению к местному населению. Они призывали крестьян к переходу на выращивание продуктов питания и хотя и не уничтожали их посевов, чтобы те могли выжить, однако взимали с них и с перекупщиков «революционный налог», и даже вырубка влажных тропических лесов под плантации коки была под запретом[2]. Интересная сложилась ситуация: правительственная армия активно боролась с партизанами и в то же время ничего не могла поделать с наркомафией — которая при таком уровне коррупции в армейских верхах чувствовала себя бессмертной. А революционные партизаны как раз эффективно расправлялись с наркомафией, стараясь не прибегать к насилию без надобности[3], но постоянно преследовались правительственными войсками.
Республиканская армия, несмотря на всю свою коррумпированность, не могла служить полной гарантией безопасности для колумбийского наркобизнеса. В середине 80-х картели более активно стали сотрудничать с неправительственными ультраправыми вооруженными группировками, так называемыми «парамилитарес». Первые «отряды самообороны» были созданы при активной правительственной поддержке еще в 70-х для борьбы с партизанами. Бароны активно использовали их неприязнь к «марксистам». При поддержке наркокартелей Медельина и Кали были сформированы группы «Смерть похитителям» и «Смерть революционерам»[4]. «Парамилитарес» обучались и вооружались на деньги картелей, правительства и крупных землевладельцев, которым требовалась превентивная защита от «революционных мероприятий» повстанцев. Причастность армейских офицеров к противоправной деятельности и вооружённым расправам «парамилитарес» была хорошо известна[5]. Помимо этого, «отряды самообороны» использовались для того, чтобы «расчищать» земли под плантации коки, т.е. сгонять с них крестьян. Как мы видим, высшие армейские круги, «парамилитарес», крупные землевладельцы, правительственные чиновники и наркокартели волею судьбы оказались по одну сторону баррикад. Распутать этот клубок «противоречий» было бы непросто. Особенно в таком случае, когда ни силовые структуры, ни наркомафия на самом деле не хотят каких-либо перемен.
В то же время на правительство Колумбии оказывалось сильнейшее внешнее давление со стороны США, которые требовали как можно быстрее решить вопрос с наркопроизводством и использовали ситуацию для усиления вмешательства во внутреннюю политику Колумбии[6]. Так, США потребовали, чтобы борьба с наркоторговлей происходила посредством борьбы с революционерами и фермерскими полями на подконтрольных им территориях, как бы забывая об отнюдь не меньших посевах коки в зонах, подконтрольных «парамилитарес». Заметим, что «парамилитарес» получают и от производства, и от торговли наркотиками выгоду куда более прямую, нежели революционеры, собиравшие «революционный налог» с фермеров, не желавших переходить на выращивание обычной сельхозпродукции. Официальная позиция США и правительства Колумбии провозглашала такую логику: чем меньше посевов коки — тем дороже наркотики на улицах Америки, куда их импортируют, и, следовательно, тем меньше людей сможет позволить себе купить их. Однако как бы за скобками оставался тот факт, что с выдворением или уничтожением революционных повстанцев на «очищенных» территориях неизбежно появляются «парамилитарес», во-первых, перепродающие кокаин по значительно более низкой цене и, во-вторых, заинтересованные в его производстве, в отличие от повстанцев[7]. Следовательно, и США, и колумбийская администрация пеклась всё-таки не о снижении наркотрафика, а о чём-то другом.
В отличие от своего предшественника Белисарио Бетанкура, президент Вирхилио Барко вёл переговоры с объявленными источником всех бед революционными повстанческими силами так, что совместные поиски мирных путей урегулирования постоянно заходили в тупик, достигнутые соглашения нарушались, а стороны вновь переходили к боевым действиям, при этом обвиняя друг друга в нарушении договоренностей. Ведь поскольку официально правительство не связано с «эскадронами смерти», нападающими на повстанцев после перемирия, можно поддерживать такую ситуацию сколько угодно, жертвуя тысячами жизней. Так и происходит по сей день.
Российские СМИ в этом вопросе заняли четкую прозападную позицию: правительство Колумбии и все международное сообщество прикладывает нечеловеческие усилия в борьбе с наркоторговлей, а злые партизаны и наркобароны продолжают «делать свое черное дело», сводя их к нулю. Не так давно по российскому телевидению было показано несколько документальных лент об антитеррористических и антинаркотических спецоперациях в Колумбии.
В массовом сознании российского зрителя уже сложились четкие стереотипы — в основном, благодаря Голливуду. «Фабрика грез» уже не первый раз пытается «просветить» человечество о ситуации в Колумбии. Время от времени в прокат выходят остросюжетные фильмы о «героических» буднях американских морпехов и их приключениях в тылу врага. При этом революционные партизаны и наркомафия представляются как две стороны одной монеты.
«Научное обоснование» эта точка зрения получила в середине 90-х. Именно тогда за революционно-повстанческими силами Колумбии прочно закрепилось название «наркогерильи». Этот ярлык был подхвачен и растиражирован СМИ всего мира. Институт Латинской Америки Российской Академии Наук выпустил несколько научных работ, особое место среди которых занимает монография доктора политических наук Марины Львовны Чумаковой «Колумбийская драма: разлом общества, эскалация террора, поиски мира». В данной работе (как и в большинстве других) ответственность за нескончаемую войну и увеличение оборота наркосодержащих веществ возлагалась целиком на картели, преступные группировки, отчасти «парамилитарес» и революционных партизан, в то время как колумбийское правительство представлено почти невинной жертвой происков этих «злодеев». Оно и понятно, почти все российские исследователи используют колумбийские правительственные источники, а также дублирующие их «западные» исследования и СМИ (в основном, североамериканские), а там партизаны рассматриваются исключительно как сепаратисты, экстремисты, террористы и фанатики, наделенные всеми возможными пороками. Почему бы на них не свалить вину за нескончаемую нарковойну? Но, оперируя многочисленными статистическими данными, как бы подтверждающими их позицию, они неизменно делают существенные оговорки, которые можно назвать «проговорками». Что-то вроде: «В то же время поиск и предъявление реальных доказательств о связях герильи с наркокартелями представляется проблематичным»[8]. Самое забавное, что доказательств связи наркобизнеса с властными структурами хоть отбавляй. Но они преподносятся как единичные случаи «проявления человеческой слабости» (бескорыстной любви к звонкой монете). А вот общественное мнение в Колумбии далеко не столь враждебно настроено по отношению к партизанам, как это пытаются представить. Собственно, на это указал М. Л. Чумаковой Мигель Феррейро в рецензии на ее работу[9].
Когда заходит разговор об источниках финансирования колумбийской герильи, то правительством Колумбии неизменно указываются следующие источники получения дохода: связь с наркотрафиком, вымогательство и похищения. По официальным данным на 1998 год «48% доходов ФАРК-ЭП поступает за счет связи этой герильи с наркотрафиком, 36% — в результате вымогательства, 8% — благодаря похищениям, оставшаяся сумма за счет грабежей и прочего»[10]. Тут возникает резонный вопрос: откуда такая точность подсчетов? Партизаны вряд ли декларируют свои доходы. А запутанная ситуация с «парамилитарес», коррумпированными силовыми структурами, наркомафией, многочисленными преступными группировками, почти полностью автономными ТНК и красными партизанами не позволяет составить даже приблизительной картины о ситуации с получением ими доходов. Это обстоятельство довольно часто указывается в исследованиях, посвященных рассмотрению этого вопроса, но в то же время работа с официальной статистикой является основой любой «серьезной» научной работы. Тут еще важно заметить, что вся используемая информация была «любезно предоставлена» колумбийским правительством и сочувствующими ему СМИ. А в условиях гражданской войны к любой информации нужно относиться крайне настороженно, тем более к такой.
Практически во всех научных работах можно встретить один и тот же тезис с незначительными вариациями. «Взаимосвязь проблем безработицы, роста нищеты и оттока крестьянского населения из аграрных районов в города способствовала развитию наркобизнеса в большинстве сельскохозяйственных районов»[11]. Правда, это явление — скорее следствие, а разобраться в истинных причинах мало кто пытался. А ведь они на поверхности.
Самое интересное, правительственная борьба с наркокартелями и революционными партизанами постоянно наращивает обороты, втягивая в себя все новых участников (США, ЕС, МВФ и др.) и всё большие финансовые инвестиции, а оборот наркотиков и ряды революционеров неумолимо растут. Лучшие западные и отечественные умы не могут связать воедино эти две тенденции. Особенно нелепо эта ситуация выглядит, если принять во внимание, что площадь культивирования коки в сопредельных государствах (Венесуэле, Боливии и др.) стремительно сокращается. Например, как сама же Чумакова и отмечает, если в Боливии на 1995 год площадь кокаиновых полей составляла 48,6 тыс. га, то уже к 2000 г. она сократилась до 14,6 тыс. га[12]. Подобная тенденция сохраняется и по сей день во всех странах латиноамериканского региона (исключение – Мексика). И это все происходит без активного использования помощи извне и при относительно мягком законодательстве (президент Эво Моралес вообще выступает за легализацию выращивания коки, считая ее неотъемлемой частью индейской культуры). Марина Львовна, а вместе с ней и большинство специалистов объясняют это следующим образом: «Производство коки и кокаина в Колумбии шло по нарастающей и явно компенсировало сокращение, происходившее в соседних странах в результате реализации антинаркотической стратегии»[13]. Какой-такой чудо-стратегии? Почему данная стратегия не применяется в Колумбии? Это что же получается: чем больше бороться с наркотиками, тем их больше, и наоборот? Но эти вопросы автор оставляет без ответа.
Еще нелепее выглядит предположение о том, что колумбийская наркомафия сотрудничает одновременно и с «парамилитарес», и с их заклятыми врагами — революционными партизанами. Если принять эту точку зрения за аксиому, тогда совершенно не понятно, как ряды повстанцев постоянно пополняются обездоленными крестьянами, их поддержка становится год от года все больше. С «парамилитарес» все более или менее понятно: они большей частью наемники и к тому же пользуются негласной поддержкой правительства. Сотрудничать с «революционно-идейными элементами» для наркомафии, как минимум, невыгодно с финансовой точки зрения. Куда проще вербовать «отряды самообороны» из среды тех же крестьян. Им, по крайней мере, не нужно предоставлять драгоценные земельные наделы в рамках реализации аграрной программы, которые можно использовать под посевы коки.
Есть, правда, один момент, дающий основания предполагать о причастности герильи к наркобизнесу. «Для стимулирования труда крестьян и поддержания контроля над процессом выращивания коки повстанцы ФАРК установили минимальную заработную плату для сборщиков листов коки и заставляют посредников в торговле сырьем выплачивать деньги за каждый собранный куст»[14]. А теперь, внимание, вопрос: в чем же тогда потакание интересам наркомафии и выгода самой герильи, ведь то же сырьё можно приобрести «за бесценок» или просто «изъять»? Ведь нарушаются основные законы получения прибыли. Вместо того чтобы позволять посредникам наживаться на крестьянах, взимая с них «налог с прибыли» или самим собирать с крестьян продукцию, продавая ее тем же посредникам втридорога, они почему-то устанавливают фиксированную плату для сборщиков…
Другим весомым аргументом является поразительная «живучесть идей ортодоксального марксизма» в среде колумбийского крестьянства, где он не только не потерял свою привлекательность после окончания холодной войны, но продолжает развиваться и находить все новых и новых приверженцев. А любая жизнеспособная идея, которая находит массовую поддержку, — это, в первую очередь, ответ вызовам своего времени. Иначе она становится атавизмом и отмирает за ненадобностью. Если бы все так и было, как пишут западные исследователи и вторящие им отечественные, то «герилья» давно бы лишилась поддержки населения и закончила бы свое существование, как АНОБ Эрнесто Гевары. Зачем преступному сообществу вообще нужно бороться за умы и души, если можно молча делать дело и «стричь купоны»? Триады, якудза, сицилийская мафия или все те же колумбийские картели в свое время полностью отказались от игр в большую политику и предпочитают покупать или проводить во власть нужных людей вне зависимости от их политических взглядов и партийной принадлежности. Так проще и удобнее. Левая идеология так же должна была исчезнуть, как ненужный элемент, она только мешает успешной интеграции в транснациональный наркобизнес, который является порождением капитализма и живет и развивается по его законам.
А как быть с нападениями партизанских отрядов на заводы по производству кокаина, уничтожением плантаций коки и показательными расстрелами причастных к делам наркомафии (кстати говоря, расстрелы, которыми у революционеров по закону должны караться отдельные серьёзные нарушения, редко воплощаются — обычно преступников попросту высылают)? Ответом большинства специалистов будет уверение в том, что это банальное запугивание с целью шантажа и передел сфер влияния. Тогда чем же занимается республиканская армия, устраивая показательные налеты на заводы и лаборатории по производству кокаина?
Основной парадокс данной ситуации заключается в том, что верхушка армии, полиции, чиновничества, правительства и наиболее влиятельной части крупного бизнеса Колумбии и есть постоянные участники коррупционных скандалов, связанных с получением денег от наркомафии. Их интерес прост и понятен. Что уж там говорить, если президенты Эрнесто Сампер (1994−1998) и Альваро Урибе Велес (2002−2006) оказались сами в центре подобных историй.
Введение в действие в 1999 году президентом Андресом Пастраной (1998−2002) пресловутого «Плана “Колумбия”» не принесло ожидаемых результатов. Девятикратное увеличение помощи США, выделение 2,7 млрд. долларов стабилизационного кредита от МВФ, активное привлечение американских военных специалистов, в т.ч. рейнджеров для обучения антинаркотического батальона колумбийской армии — все это не принесло никакого перелома в борьбу с наркомафией. На первых порах «ФАРК поддержали искоренение плантаций коки, и представитель Госдепартамента встретился в Коста-Рике с командиром Революционных Вооруженных Сил Раулем Рейесом»[15]. Главным новшеством стало активное применение авиации для распыления гербицидов, которые должны были уничтожать посевы наркосодержащих культур. Беда в том, что главной пострадавшей стороной стали отнюдь не наркобароны, а простые крестьяне — эти операции наносили непоправимый ущерб их и без того малорентабельному хозяйству. «Вместе со зловещим кустарником коки самолеты уничтожают посевы других сельскохозяйственных культур, жизненно важных для местного населения. Авиационные “химические налеты” привели к разорению и голоду тысячи крестьянских семей»[16]. А картели как раз воспользовались сложившейся ситуацией для того, чтобы без труда занимать их земли. Поэтому большинство специалистов и недоумевают, как же это так получилось, что производство наркотиков не только не сокращается, а, наоборот, увеличивается. Тем более в свете непрекращающихся разоблачений высшего военного руководства нетрудно догадаться, что объекты «бомбардировок» тоже сильно корректировались. Вместе с тем, несмотря на объявленную по «Плану “Колумбия”» развернутую кампанию по уничтожению посадок коки путем фумигации с самолетов и ручной вырубки, их количество за прошедший год выросло на 60%. По данным ООН, приведенным в журнале «Камбио», в 1999 году в Колумбии было 103 тысячи гектаров коки. В 2000 году — уже 162 тысячи[17].
Конечно же, FARC, ELN и их единомышленники расценили эту ситуацию как вызов и начали сбивать самолеты, обрабатывающие поля гербицидами. Препятствование «антинаркотической операции» послужило главным обвинением партизанского командования в связях с наркомафией, а между тем, их ряды испытали невиданное доселе пополнение из числа разорившихся крестьян.
Одна из старейших демократий на южноамериканском континенте с конца 80-х годов начала активно перенимать неолиберальные ценности. Открытие внутреннего рынка, приватизация государственной собственности, проникновение иностранного капитала и ТНК при поддержке колумбийского правительства, неспособность к конкуренции мелких хозяйств — все это привело к складыванию «неразрешимого противоречия». Национальная экономика оказалась на грани краха, нужно было адаптироваться к новым условиям, а на самом деле — решить вопрос собственного выживания. Более прибыльной статьи дохода, чем наркоторговля, нельзя было и придумать. Создание транснациональных картелей — это не причудливая случайность, а абсолютная закономерность. Оторванные от своих национальных правительств и практически лишенные контроля со стороны местных колумбийских властей, ТНК становились важнейшими заинтересованными посредниками в деле оборота наркотиков, именно их форму принимали наркокартели. Налаживание столь масштабных каналов поставки без этого невозможно.
То, что от колумбийского кокаина и героина больше всего «страдает» США, элементарно объясняется тем, что именно ее компании преобладают в этой стране. Отсюда и обратная связь, которую почему-то усиленно игнорируют западные и отечественные исследователи и политики. Беспрецедентное расширение незаконного производства и столь масштабное увеличение сверхприбыли в таких условиях всегда приводят к разрушению государственного сектора, который контролируется «коррумпированными чиновниками», т.е. создается фикция правового и социального государства. Опасная концентрация власти и богатства в руках одних неизменно ведет к обнищанию остального населения, которое становится объектом произвола. Так как оно лишено доступа к распределению, ему не остается ничего другого, как уходить в сельву в поисках защиты у революционных партизан или адаптироваться к новым условиям, выращивая наиболее рентабельные виды сельскохозяйственных культур. Небывалый рост коррупции и беспрецедентное увеличение радикально настроенной части населения — это два следствия, вытекающие из одной причины.
Джон Перкинс — автор нашумевшей книги «Исповедь экономического убийцы»[18] — напрямую связывает распространение наркотиков с американским присутствием. В своей работе «Тайная история американской империи» он приводит интересные беседы с американскими военными, с которыми автору удалось пообщаться во время своего пребывания в «стране сказочных богатств»: «Из-за того, что мы делаем в Колумбии, она становится еще привлекательнее для наркобизнеса, — говорил лейтенант, — а иначе почему, как вы думаете, ситуация там постоянно ухудшается? Потому, что мы так хотим, потому, что за наркотрафиком стоим именно мы. Кокаин приносит миллиарды незаконных долларов, которыми можно оплачивать тайные операции, а заодно служит оправданием наращивания нашего военного присутствия в Колумбии. Борьба с наркотиками — это так, всего лишь для прикрытия»[19]. Подобная трактовка ситуации в Колумбии встречается довольно часто, но прямых доказательств не существует. Хотя, в отличие от спецслужб и американских военных, интерес частных североамериканских компаний очевиден. Но ничто не мешает им действовать сообща. Подобная «работа под прикрытием» вызывает множество подозрений в коррупции в высших эшелонах власти. Время от времени поводы для подобных обвинений подбрасывает само американское правительство. Например, можно увидеть явную непоследовательность в действиях Вашингтона в вопросах антинаркотической стратегии. Когда в самый разгар борьбы с колумбийской наркомафией в «США помилованы люди, имевшие непосредственное отношение к преступному бизнесу: например, был выпущен Харви Веймиг, который успешно “отмыл” 100 миллионов долларов наркокартелю Кали в начале 1990-х. Кстати, помилован не только Веймиг и еще 18 человек с более чем сомнительной “репутацией”. Колумбийцы называют эти помилования “пощечиной” и требуют пересмотра политики США в области наказания лиц, причастных к наркобизнесу и отмыванию наркодолларов»[20]. На это было указано президенту Джорджу Бушу в открытом письме, под которым поставили свои подписи многие представители интеллигенции, в том числе «главная культурная ценность Колумбии» писатель Габриэль Гарсиа Маркес.
Другим, еще более показательным примером могут служить громкие дела о связях агентов DEA (Управление по контролю за незаконным оборотом наркотиков в США) с колумбийской наркомафией. Уже было проведено несколько расследований «фактов передачи агентами DEA секретной информации представителям колумбийского наркобизнеса, содействия им в отмывании денег и даже убийства информаторов»[21]. Наиболее часто в центре подобных историй оказываются американские военные, которые используют транспортные самолеты и боевые корабли для переброски в США крупных партий наркотиков.
Как видим, «страна сказочных богатств» продолжает манить к себе искателей легкой наживы. Сегодня там создаются все условия для привлечения иностранных специалистов. Например, как сообщает колумбийский журнал «Семана», «для агентов DEA Колумбия является весьма привлекательной страной, которая позволяет быстро продвинуться в карьере, дает высокую зарплату и многие привилегии». Но вот только видимых результатов это пока не дает никаких — ситуация только ухудшается. Все разговоры о национальной предрасположенности, неспособности к самоорганизации, низком уровне гражданского самосознания и сильной разобщенности колумбийского общества оказываются не более чем нелепым оправданием политики «оказания помощи», которая на деле оказывается «новой конкистой» под знаменами свободного рынка. Конечно, это звучит довольно громко, но все очевидные параллели налицо: Кортес тоже считал, что несет «свет истинной веры» и помогает индейским народам стать на правильный путь.
Тут есть и другая сторона вопроса. В отличие от большинства стран Латинской Америки, в Колумбии чрезмерное присутствие иноземных компаний не приводит к положительным результатам для метрополий: подъему их экономики, росту доверия и др. Все как раз наоборот: «борьба со злом» оказывается лишь дымовой завесой для людей, которым выгодно сохранение текущего положения, а не его изменение. А СМИ сделают все, чтобы положение «нет дыма без огня» было донесено до каждого.
Отсюда мы можем сделать неутешительный вывод о том, что в ближайшее время кровавое противостояние будет только расширяться. Конфликт интересов Соединённых Штатов и государств «красного пояса»[22] имеет все шансы перерасти в более крупное столкновение.
Что касается проблемы производства наркотиков, то ее разрешение в социальных, экономических и политических условиях современной Колумбии невозможно, поскольку заинтересованные стороны не видят или не хотят видеть настоящих причин происходящего. А привлечение иностранной помощи, силовые операции, ужесточение «наркозаконодательства», принятие жестких антикоррупционных мер и увеличение государственных расходов на нужды армии и силовых структур — эти меры не только никак не помогут решить данную проблему, а, наоборот, лишь усугубят ее.
Между тем FARC предлагают реализацию своей аграрной программы, которая, по их мнению, должна решить проблему «кокаинизации» экономики. Они призывают к легализации употребления наркотиков, и в первую очередь это касается стран-получателей. «Так будет ликвидировано главное условие получения сверхприбылей, которое базируется на нелегальном характере торговли, так можно будет контролировать процесс потребления, разработать соответствующие медицинские меры, чтобы навсегда покончить с этой заразой»[23]. Ведь идеологи ФАРК совершенно справедливо полагают: «единственный, кто действительно обогащается на выращивании наркотиков, это посредники, которые превращают сырье в психотропный препарат, а затем ввозят и реализуют его на западных рынках»[24]. Но беда в том, что страдают от гербицидных методов борьбы простые крестьяне, чьи доходы минимальны. А они в этой ситуации являются «вынужденными соучастниками», которые находятся на самой низкой ступени иерархии «наркобизнеса». Перед абсолютным большинством крестьян стоит простой выбор: выращивать запрещенные культуры или погибнуть.
Справедливости ради стоит заметить, что особых «угрызений совести» по поводу «кокаинового» имиджа своей родины перед международным сообществом партизаны не испытывают. Повстанческим руководством не раз заявлялось о том, что «наркоторговля — феномен, характерный для глобализированного капитализма и США в первую очередь. Это не проблема колумбийского народа и РВСК-АН (т.е. FARC-EP. — «Скепсис»). Мы принципиально отвергаем наркоторговлю»[25]. Иными словами, вся ответственность лежит на колумбийском правительстве и на тех, кто поддерживает проводимые им экономические преобразования. Поэтому борьба с наркобизнесом не является основным приоритетом для революционных партизан.
Летом 2000 года в городе Сан-Висенте-дель-Кагуане проходили Первые международные общественные слушания по проблеме незаконного выращивания наркосодержащих растений и окружающей среды; там Верховным главнокомандующим FARC Мануэлем Маруландой Велесом был впервые озвучен «План создания механизмов замещения нелегально выращиваемых наркосодержащих растений». Это экспериментальный проект, разработанный для муниципалитета Картахена-дель-Чайра, департамент Какета. «Он базируется на создании условий для предотвращения посева и выращивания коки путем достижения рентабельности сельскохозяйственного сектора экономики муниципалитета»[26]. Правительство Колумбии никак не прореагировало, продолжая сотрудничать с США в рамках «Плана “Колумбия”».
А между тем, на современном этапе провал «Плана “Колумбия”» стал очевиден. Президенты сопредельных государств Эво Моралес, Рафаэль Корреа и Уго Чавес уже не раз заявляли о его бесперспективности и вредности, тем более что они напрямую заинтересованы в скорейшем разрешении конфликта, поскольку нескончаемый поток беженцев оседает именно в их странах. В национальном конгрессе США тоже все больше сторонников приобретает мнение о необходимости сворачивании «Плана “Колумбия”». В газете «New York Times» вышла статья, в которой говорилось о полном провале «Плана “Колумбия”» в борьбе с распространением наркотиков. Как отмечает газета, предполагалось, что реализация «Плана» позволит в течение 5 лет наполовину сократить посадки коки. Однако прошло уже 6 лет, истрачены колоссальные средства (4,7 миллиардов долларов), а проблема ничуть не уменьшилась. «По-прежнему существуют все то же количество гектаров выращиваемой коки, что и в начале массивных фумигаций 2000-го года, — пишет газета. — Более того, маленькие плантации коки появились в отдаленных районах, что очень затрудняет их обнаружение и уничтожение»[27]. «Как следует из заявления Донни Маршалла, шефа DEA — Управления по контролю за незаконным оборотом наркотиков США, — цены на “звездный порошок” — кокаин — в Соединенных Штатах сохраняются на прежнем уровне»[28]. Окончательного «прозрения» в виде отмены «Плана “Колумбия”» еще не пришло. Тем более что сделать это не так просто, так как правительству Соединенных Штатов придется признать свое полное поражение, а значит и то, «что на протяжении 10 лет “План” был не чем иным, как прикрытием колумбийского правительства для получения финансовой помощи США на оплату войны» и открытым вмешательством в дела суверенного государства со стороны Соединенных Штатов. «Сдать последний рубеж» в стремительно «левеющем и набирающем силу регионе» — это будет равносильно «второму Вьетнаму». Об этом написал Генри Киссинджер в своей работе «Нужна ли Америке внешняя политика?»[29], где бывший госсекретарь «предсказывает, что «План “Колумбия”» не только обречен на провал, но и может в итоге вовлечь сверхдержаву в военный конфликт наподобие вьетнамского. Вовлеченность Соединенных Штатов во внутренние колумбийские разборки рано или поздно дойдет до тупиковой точки, и поэтому Вашингтону, чтобы избежать коллапса вооруженных сил Колумбии, в которые были вложены значительные средства, придется вмешаться напрямую»[30].
К сожалению, пример Колумбии далеко не единственный в этом отношении. Подобное непонимание ситуации и абсолютное нежелание разобраться наблюдается повсюду. Серьезные научные исследования стали тесным образом зависеть от подачи СМИ, которые создают определенные клише и формируют стереотипы мышления. Например, слышали ли вы о том, что движение «Талибан» в Афганистане на подконтрольных территориях уничтожает опиумные поля и применяет самые жесткие меры к наркоторговцам и потребителям? А ведь эта информация не является большим секретом. Вместо этого ведущие мировые и отечественные СМИ регулярно показывают нам сюжеты об афганском наркобизнесе, который финансирует чуть ли не все исламские фундаменталистские группировки, начисто игнорируя тот факт, что поток этих наркотиков шел именно с территории, контролируемой Северным Альянсом.
Об этом особенно необходимо задуматься, так как в нашей стране начинается очередной этап «всенародной» борьбы против наркомании, алкоголизма и коррупции. Новые подходы к этой проблеме не приветствуются, уроки «сухого закона» также забыты. А значит, и результат будет не многим лучше, чем тогда.
По этой теме читайте также:
Примечания
