Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Предыдущая | Содержание | Следующая

Глава 7

Военная политика

Отдельно нужно выделить вопрос о военной политике руководства победившего восстания. Одной из важнейших целей ижевских повстанцев было строительство армии, что является смыслом существования любого режима в гражданской войне. К сожалению, очень долго этот вопрос в исторической литературе не рассматривался, поэтому информации о создании Прикамской армии на данный момент немного. Но её достаточно, чтобы составить довольно стройное представление о том, насколько справились c этой задачей ижевские правые социалисты и офицеры.

Как уже указывалось, на самом первом этапе восстания активное участие в перевороте приняло 3000 ижевских рабочих из почти 20 тысяч. Первоначальные силы повстанцев составляли на 8 августа 3000 рабочих, 3000 «фронтовиков» и 300 офицеров[1]. Однако эти грубые расчёты не учитывают примкнувших к мятежу гимназистов, торговцев и крестьян. Также ещё 3000 рабочих, являющихся опорой эсеро-меньшевиков, поддержали лозунг восстания «За Учредительное собрание»[2]. К сожалению, эти данные очень приблизительны. Среди самих же повстанцев встречаются оценки количества участников восстания в 2000 человек[3].

9-11 августа, по донесениям оставшихся в Ижевске большевиков, в Народную армию поступило ещё 1700 человек[4], но уже преимущественно гимназистов и учащихся оружейной школы[5]. Первыми и самыми боеспособными частями стала «рота техников» под командованием Куракина, сформированная из артиллерийских техников и военных чиновников, а также рота фронтовиков под командованием Федичкина при одном орудии.

Всего к 11 августа у ижевцев было 7-8 тысяч солдат[6] — отряд Федичкина пополнился на 800 человек. Это было, пожалуй, предельное число сочувствующих восстанию, добровольно вступивших в армию. При дальнейших мобилизациях стали появляться дезертирство, переходы недавно мобилизованных крестьян на сторону противника, уклонение от боёв — всё это фиксируется уже в ходе боёв под Ижевском. Во многих селах мобилизованные после получения оружия скрывались в лесах и даже сдавались красным.

Одновременно с занятием Воткинска и Сарапула на таких же основаниях началось формирование Ижевской и Воткинской армий. Все три армии — Ижевская, Воткинская и Сарапульская — официально объединялись в одну Прикамскую армию.

18 августа была введена всеобщая воинская повинность для мужчин в возрасте от 18 до 45 лет. В дальнейшем количество призывных возрастов увеличили — с 16 до 55 лет. Отряды на занимаемых территориях комплектовались по территориальной системе: мобилизованные собирались с одной волости или деревни, и из них формировалась отдельная рота. Стандартная рота насчитывала 150 человек. Наиболее энергично призывали в армию военнообязанных рабочих. В случае необходимости рабочие мобилизовались, вооружались и отправлялись на фронт. Время от времени к повстанцам примыкали мелкие партизанские части Прикамья и добровольцы. Активно призывались крестьяне деревенских волостей. Всего ПРИКОМУЧ провел мобилизации в 41 волости[7].

24 августа 1918 г. структура армии уточнялась. Приказом Штаба основной единицей устанавливалась рота в составе 4 взводов по 2 отделения. Численность одной роты определялась в 150 чел. при 2 офицерах. Комплектование армии должно проходить по территориально-милиционной системе. Роты должны объединяться в отдельные фронты на боевых участках, одновременно на них возлагалась функция охраны. Любопытно, что приказ вводил также выборные должности и выборные комитеты, которые, впрочем, действовали только на уровне материального обеспечения: приказывалось избирать каптенармуса с помощником, артельщика и хозяйственные комитеты из председателя, секретаря и двух делегатов от взводов. Так осуществилось заветное для многих офицеров в 1917 году желание ограничить деятельность солдатских комитетов в «революционной армии» хозяйственными функциями, что требовал ещё Корнилов[8]. Принципы коллегиальности времен Февральской революции видны и в том, что все приказы командования подписывались совместно Штабом, лидерами Совета и председателем «Союза фронтовиков». Однако позднее эти «демократические преобразования» были отменены — 29 сентября ПРИКОМУЧ принял распоряжение о введении в армии устава армии Самарского Комуча[9].

Особенное внимание военными властями обращалось на рабочих, которых привлечь к мобилизации было легче, чем крестьян в дальних деревнях. На заводе был установлен военный режим, по которому все, занятые на производстве, должны были по сигналу тревоги немедленно вооружаться и отправляться на фронт. В конце сентября также началось создание городского ополчения для охранных функций в тылу. Вступление в него пользующимся отсрочкой от призыва являлось обязательным. 3 сентября было объявлено о включении в армию и подозреваемых в сочувствии к Советской власти, освобождённых из-за недостатка улик. Они автоматически зачислялись во вспомогательные части[10]. Вскоре всё население поголовно подверглось трудовым мобилизациям. Вокруг Ижевска летом-осенью были возведены масштабные укрепления — три линии обороны окопов с пулемётами, проволокой, укреплёнными деревом позициями. На постройку их было мобилизовано всё местное население:

«Всем гражданам без исключения (кроме рот) в возрасте от 16 до 50 лет завтра 7 сентября в 7 часов утра явиться с топорами, лопатами и продовольствием на два дня на Михайловскую площадь. Не имеющие лопаты и топора получат таковые от квартальных, которые на время работ мобилизуют их у обывателей квартала... Немедля становитесь все на окопные работы. Все за лопату! Лопата спасет Ижевск: чем глубже в землю, тем крепче защита».

Для тех, кто не хотел спасать Ижевск лопатой, следовало предупреждение: «попытка уклониться от работ будет преследоваться со всей строгостью». В том же номере опубликован приказ по гарнизону № 11 от 6 сентября, который гласил: «Неявка согласно приказу на сооружение окопов будет считаться преступлением перед народом. Уклонившиеся от земляных работ будут арестованы и задержаны впредь до сформирования Военно-Народного суда»[11].

С помощью мобилизаций удалось сформировать достаточно многочисленную армию. Характерно, что руководители восстания в воспоминаниях всячески пытались преувеличить её численность, что должно было доказать сочувствие восстанию широких народных масс. Командующий Ижевской Народной Армией Федичкин утверждал, что она составляла 180 тыс. человек, а меньшевик И.Н. Уповалов — 75 тыс. Тем не менее, наиболее часто повторяемые в источниках оценки колеблются от 25 до 35 тыс.

Всего в сентябре — октябре Воткинской армии удалось сформировать 4 регулярных полка, а Ижевской — два полка и два батальона, из которых один был запасной, а один находился при Главкоме. Здесь не учитываются многочисленные отдельные отряды и роты. Обе стороны имели немногочисленную артиллерию и еще более слабую кавалерию, больше напоминающую конную разведку. Вдобавок армия постоянно страдала без боеприпасов — производимые кустарно на заводе патроны и снаряды были совершенно отвратительного качества, и даже их чудовищно не хватало[12]. Проблемой армии стал и острый дефицит офицерского состава. Несмотря на то, что, по различным данным советской разведки, на одном только Ижевском заводе находилось от 300 до 425 бывших офицеров, офицеров в армии хронически не хватало. Это было связано не только с размерами армии, но и с раздутым количеством тыловых и интендантских учреждений. В пылу военного строительства военные власти переусердствовали, учредив огромное количество канцелярий. Так, даже 2-тысячная Сарапульская армия насчитывала целый ряд учреждений: отделы формирования, оперативный, инспекторов пехоты, артиллерии, снабжения армии; административная, инженерная, ветеринарная и санитарная части; начальник связи, канцелярия и управление коменданта.

В результате Федичкин был вынужден отдать приказ о том, чтобы все посты при штабах и учреждениях занимались либо инвалидами, либо штатскими, а все освобождённые таким путём офицеры были немедленно отправлены на фронт. В армию были влиты десятки офицеров[13].

Однако даже наличие военной структуры и фронтовиков, имевших боевой и командный опыт, не позволило повстанцам довести свои планы до логического завершения. Вопреки распространённому мнению, армия повстанцев до самого конца была «партизанской», со всеми её положительными и отрицательными сторонами. Этому располагал и характер местности, преимущественно лесной. Так, комиссар артбригады 28-й дивизии Г.Д. Щеголев писал:

«Борьба на севере Удмуртии осложнялась ещё и тем, что белогвардейцы там вели исключительно партизанскую войну, делая налёты мелкими отрядами. Такое положение долго не давало возможности штабу 3 армии построить правильный единый боевой фронт»[14].

В апологетической литературе положение сильно приукрашивается: часто указывается на демократические порядки в Прикамской армии, которые, по мнению авторов, способствовали её боеспособности. Однако это не объясняет, почему та же «демократия» не укрепила ни красные войска, ни войска «старой армии» в 1917 году? В действительности, конечно, ижевская «армейская демократия» была лишь партизанщиной, которая со временем всё больше разъедала войска. Командиры Народной армии по-прежнему были преимущественно выборные, приказы перед исполнением обсуждались в частях и т.д. Особенно вредило разрастание армии, в результате которого слой идейных добровольцев терялся в массе мобилизованных. Об этом недвусмысленно говорят и сами ижевцы:

«Боевые приказы штаба обсуждались в солдатских группах и часто не исполнялись, особенно в Сарапуле. О строгой дисциплине нечего было и думать. Понятно, что после первого взрыва энтузиазма среди рабочих и крестьян наступило охлаждение. Дисциплина стала падать, а тыл разлагаться», —

свидетельствует Гутман. То же подтверждает и меньшевик Уповалов:

«Но по мере того как увеличилось количество армии, ухудшалось ее качество. Терялось сознание долга перед свободой и революцией, и она легко поддавалась агитации большевистских агентов»[15].

Партизанщина влекла за собой и ограбление местного населения. Документ, раскрывающий отношения армии из «рабочих и крестьян» со своими земляками, был издан в Воткинске:

«Приказ начальника штаба воткинской народной армии. Ко мне поступают жалобы от жителей деревень и местностей, занятых войсками народной армии, что некоторые солдаты, очевидно, малосознательные, позволяют себе обижать мирное население и даже заниматься грабежом.

Товарищи солдаты! Подобного позорного явления мы допустить не имеем права. Мы взяли оружие в руки для того, чтобы защищать мирное население от насилий и грабежей большевистских банд-наймитов. Будем же честны и последовательны. Вы должны сами расстреливать грабителей и мародеров, кладущих позорное пятно на нашу армию.

Приказываю всем начальникам обратить на это самое серьезное внимание и доставлять в штаб армии тех солдат, кои будут пойманы на месте, для придания их военно-полевому суду.

Я буду беспощаден, и таких солдат ждет смертный приговор.

Товарищи солдаты! Охраняйте жизнь и имущество ваших братьев и вы заслужите славу героев и благодарность потомства.

Прочесть этот приказ во всех ротах, эскадронах, батареях и командах.

Начальник штаба армии штабс-капитан Г. Юрьев, старший адъютант штаба А. Колдыбаев. Скрепили: Председатель Союза фронтовиков Н. Механошин, член Исполнительного комитета А. Таланкин»[16].

Деморализация подпитывалась и плохим снабжением фронта. У повстанцев не было достаточных производственных ресурсов для обеспечения армии, а бесчисленные «штабы» помочь не могли. В воспоминаниях и повстанцев, и их противников часто отмечается плохое материальное состояние Народной армии, обношенность одежды повстанцев, недостаток тёплых вещей и т.д. В. Луппов даже назвал Народную армию повстанцев «оборванной гвардией»: «В снабжении своей оборванной гвардии пользовались или заводским, или пожертвованным под страхом и угрозами, а то и просто захваченным добром»[17].

Разложению способствовала и большевистская агитация, распространяемая в тылу противника перешедшими фронт красными. Это недвусмысленно видно из воззваний демократической власти в октябре-ноябре. В обращении «К товарищам фронтовикам!» лидеры восставших писали:

«Товарищи, за последнее время стало ясно, что в наших рядах находятся провокаторы и предатели, которые все усилия направляют к тому, чтобы погубить дело Народной Обороны Ижевска и предать наши головы большевикам. В рядах ведётся злостная агитация против товарищей офицеров, которые вместе с нами восстали против насильников и предателей. Всех агитаторов большевизма арестовывайте и предоставляйте в следственную комиссию».

Результатов, однако, это не давало — под конец восстания целые подразделения Народной армии начали разбегаться или переходить к противнику[18]. Так, в середине октября из Ижевска в Агрыз прибыли перебежчики. Один из них, Капитон Холмогоров, рассказал, что в его полку большинство — мобилизованные. Командование ижевцев, разузнав о переговорах, расформировало часть, но Холмогоров успел привести к начдиву Азину 50 человек[19]. Позднее в газете 2-й «Борьба» армии было опубликовано письмо 30 солдат Народной армии, желающих сдаться: «Мы все из разных местностей России, но нас буржуазия заставляет воевать с вами. Мы Ваши братья и готовы умереть с Вами вместе»[20].

Разложение и дезертирство коснулось и ижевских рабочих. С октября на улицах и перекрёстках были выставлены патрули, которые останавливали всех проходящих на предмет выяснения их отношения к воинской повинности. По свидетельствам современников, многие рабочие старались как можно меньше выходить из квартир, некоторые два месяца скрывались под дощатыми полами своих домов. В первое время популярность приобрел такой и ныне хорошо известный способ уклонения от службы, как отказ «по религиозным убеждениям», ради чего многие вступали в ряды общества евангелистов. Правда, способ этот работал недолго[21].

Контрразведкой и милицией стали регулярно проводиться облавы для мобилизации в армию уклоняющихся рабочих. Тем не менее, даже такие исключительные меры давали слабые результаты. Показательным примером служит эпизод на кирпичном заводе ижевского района Русская Карлутка в конце октября, где группа рабочих укрывалась от мобилизации в сушильных сараях. Вначале их попытались склонить уговорами. Выступивший перед уклоняющимися от фронта офицер потребовал от них вступить в «отряд добровольцев», пригрозив, что в противном случае они будут объявлены «врагами народа». Когда это не дало результатов, контрразведка арестовала дезертиров, избив их прикладами[22]. Неудивительно, что рабочий этого завода Я. Панкратов перейдя линию фронта, доставил важные данные красному командованию, «чем способствовал скорейшему уничтожению врага»[23].

Наличие громадного количества дезертиров подтверждают и приказы главкома Федичкина. В них он жалуется, что многие получают оружие, но не желают воевать[24]. Он также грозит расстрелами «дезертиров и агитаторов», чтобы «положить конец позорному развалу армии и прекратить не менее позорное и трусливое поведение шатающихся элементов нашего тылового населения». И, наконец, смертная казнь устанавливается официально. Через два месяца боёв, 4 октября, Федичкин издаёт приказ № 18:

«Вынужден положить решительный конец шатаниям и развалу в рядах Народной армии. Приказываю: отрядам и командам, командирам и солдатам стоять на своих местах до последнего. Первый шаг назад есть измена народному делу и карается немедленным расстрелом на месте. Когда речь идёт о спасении населения и борьбе на смерть с врагом, всяким колебаниям положить предел. Кто не несёт свою жизнь в жертву за общенародное дело, тот не имеет право на жизнь.

Объявляю это к неуклонному руководству и немедленному проведению в жизнь.

Главнокомандующий войсками Федичкин»[25].

ПРИКОМУЧ согласился с ним. В его резолюции было сказано:

«Признавая, что для поддержании дисциплины необходимы не только меры убеждения, но и меры наказания для трусов и изменников, предающих общенародное дело — до смертной казни включительно, Совет Рабочих и Солдатских депутатов считает правильным распоряжение штаба народной армии, направленные на поддержание строгой дисциплины...»[26].

Наряду с карательными мерами применялись и агитационные. Чтобы как-то успокоить население, в «Ижевском защитнике» от 15 октября было напечатано интервью, взятое у начальника штаба в связи с «провокационными» слухами о скором падении города. Начальник штаба заверил, что положение фронта не внушает опасений, ссылался на боевой дух войск и скорую помощь союзников — англичан из Архангельска и чехов из Уфы. Упомянул начштаба и про то, что Урал уже переходит 7-я японская дивизия. Таким образом, закончил он, «все вышеизложенное даёт право... не верить паническим слухам»[27].

Тем не менее, «панические слухи» продолжали будоражить население. Становилось всё более очевидно, что конец восстания близок и успокаивающие комментарии властей уже никого обмануть не могли. Население начало скрываться, кто-то даже бежал из города. В связи с этим Нач.ВОСО Прикамья (!) опубликовал 18 октября следующий приказ:

«До моего сведения дошло, что на железнодорожных станциях Прикамского района идут провокации большевиков, что из города Ижевска жители бегут и что Ижевск эвакуируется. Подобные слухи являются совершенно ложными. Документы на право выезда из Ижевска по водным и железнодорожным путям выдаются только Управлением Начальника военных сообщений Прикамского района, но за документами на право выезда из Ижевска в Управление ещё никто не являлся, из чего ясно можно и понять, что из города никто выезжать не собирался и не выезжал. Если и были один-два случая выезда грунтовыми дорогами, то мир не без трусов».

В заключение он приказывал всех, распускающих подобные слухи, отводить в контрразведку и наказывать по законам военного времени[28].

Для поддержки боевого духа власти пошли даже на откровенно нелепые шаги. Так, они распространили слухи о скором прибытии японцев и чуть ли не начали готовить для них казармы. Несколько конников были переодеты в казаков и проведены по городу — их выдавали за делегацию от союзников[29].

Властям также пришлось накануне разгрома ставить под ружье всех, кого только можно — в регионе была введена практически поголовная военная мобилизация. Уже в последние дни на фронт были мобилизованы все мужчины от 16 до 50 лет. Власти повстанцев решили бросить в бой даже последний резерв — управляющий состав завода. Приказом по заводу от 28 октября, подписанным главнокомандующим войсками Прикамского района Юрьевым и директором-распорядителем завода Каневским, фактически вводилась поголовная мобилизация рабочих. Тем же приказом предписывалось довести в кратчайший срок выделку патронов до 40 тыс. в сутки, а весь административный, хозяйственный и технический персонал зачислить в отдельный отряд, который должен был выйти на фронт, когда завод остановит работу. В конце было указано: «Неявка на работу будет рассматриваться как неисполнение боевого приказа»[30].

Однако это уже не могло сдержать развала армии, которую продолжала уничтожать партизанщина. Характерный пример ее можно найти в приказе № 22 Юрьева от 2-го ноября:

«Объезжая Докшинский боевой участок, я наткнулся на позорное для войск Народной Армии явление. 15-я рота кадрового батальона под командой прапорщика Зайцева и 11-я рота 4-го им. Союзных Держав полка, под командой прапорщика Моклакова, не только не выполнили боевого приказа, но и бежали от появившейся разведки красных в количестве 15-ти человек до д. Забегалово. Отданный начальником боевого участка вторичный приказ о наступлении, также не был выполнен. Люди этих рот отговаривались темнотой и тем, что не успели поесть.

Благодаря трусости и малодушию солдат 5-й и 11-й рот, думающих больше о своем наполненном животе, а не о выполнении своего долга перед народом, позволили красноармейцам свободно провести загрузку награбленного у жителей хлеба и увезти его вниз по реке Каме.

Командиру полка немедленно указанные роты расформировать и распределить людей по остальным ротам, где их научат честному выполнению долга».

Командиры были преданы военно-полевому суду[31].

Однако драконовские меры не спасли положение. Под натиском красных войск армия спешно эвакуировалась вместе с беженцами за Каму, где разложение, конечно, ещё более усугубилось. «Главкому» Юрьеву пришлось внедрять дисциплину железной рукой, ликвидируя все завоевания солдатской демократии. В газете 2-й армии «Красный воин» был помещён один из его приказов, опубликованный в информационном листке штаба Прикамской армии:

«По приказу Верховного Правителя адмирала Колчака командующим народной армией на левом берегу Камы оставлен я, штабс-капитан Юрьев. С переходом армии, после кратковременного марша, на положение действующей полевой, не допускаю никаких митингов и комитетов. Из среды офицеров и солдат изъять всякую политику. Нарушение настоящего приказа карается смертной казнью»[32].

Полковник Ефимов, начальник штаба Ижевской бригады, оставивший подробный труд о боевом пути ижевцев, так описывает реакцию рядовых бойцов на приказ своего «вождя»:

«Большое недовольство, главным образом у ижевцев, вызвал приказ из штаба армии с перечислением целого ряда обязанностей, нарушение которых будет караться расстрелом. Приказ заканчивался указанием, что те, кто не согласен подчиниться дисциплине в указанных рамках, могут уходить обратно домой. Приказ, имевший целью поднять дисциплину, был явно плохо обдуман и неудачен. По свидетельству одного из старших командиров ижевцев, этот приказ вызвал негодование среди рабочих-бойцов, добровольно поднявшихся против насилия большевиков, самоотверженно отдавших все силы на борьбу и принесших большие и кровавые жертвы»[33].

Таким образом, если вначале армия повстанцев благодаря своей многочисленности неплохо боролась с малоорганизованными отрядами красных, широко применяя партизанскую тактику, то потом это преимущество пропало. Красным удалось организовать весьма дисциплинированную армию, превышающую повстанцев по численности, количеству оружия и боеприпасов, военной техники, квалифицированного командного состава. Вскоре после разгрома восстания прочность этой армии будет успешно проверена уже в боях с регулярной армией Колчака. Прикамская армия же не могла противостоять противнику в первую очередь из-за недостатка местных ресурсов. Не удались и попытки придать ей регулярный характер — партизанщина и отсутствие дисциплины постепенно разложили повстанцев, которые под натиском противника откатились на восток. В истории Гражданской войны есть случаи дисциплинированного передвижения крупных партизанских соединений — например, переход сибирской партизанской армии Кравченко-Щетинкина в Туву или поход Южноуральской армии Блюхера-Каширина — но это был явно не тот случай. За Камой развал войск только усугубился, и уже в январе 1919 г. повстанцы понесли ряд ощутимых поражений от всё той же 2-й армии.

Но главной причиной стало отсутствие определённой конструктивной программы повстанческой власти, которая бы послужила стержнем дисциплины в тылу и на фронте. Эти проблемы были типичны как для «белоповстанчества» Прикамской армии, так и для регулярных армий белого движения. Прогрессирующий распад при поражениях был бичом всех белых армий на всех фронтах. Причинами этого были: неустроенность и развал тыла, неумение наладить собственную промышленную базу, «партизанское поведение» ряда регулярных военных частей, не сумевших преодолеть в себе навыки боевых действий первого периода гражданской войны; своеволие воинских чинов; отсутствие четко определенной политической программы, которая позволила бы сплотить собственные силы в армии и тылу, а также привлечь широкие массы населения. В итоге белые войска, спаянные идеей противодействия большевикам, «офицерской дисциплиной», хорошо владеющие приемами тактического боя, вначале успешно и упорно воевали с большевиками — чтобы, по мере повышения качества Красной Армии, закономерно перейти через ряд поражений к деморализации, разложению и распаду[34].


Примечания

1. Разведсводка 3-й армии. ЦГАСА. Ф.176. Оп.3. Д.53. Л.268: Гражданская война в Удмуртии 1918-1919 гг. с.95

2. ЦГА УР. Ф.Р-543. Д.13. Оп.113. Л.160: Там же

3. «Народная жизнь», Казань. 23 августа 1918 г.

4. ЦГАСА. Ф.169. Оп.1. Д.830. Л.26; Ф.176. Оп.3. Д.53. Л.288: Гражданская война в Удмуртии 1918-1919 гг. с. 104

5. ЦГА УР. Ф.1061. Оп.1. Д.17. Л.29. Там же

6. ЦГАСА. Ф.169. Оп.1. Д.830. Л.26: Там же. с. 95

7. Макаров Ф.П. Кулацкая контрреволюция и ижевское восстание. Ижевск, 1933. с. 82

8. «Ижевский защитник». 30 августа 1918 г. Полностью см.: Ижевско-Воткинское восстание. 1918 г. с. 33-35

9. Рукописный фонд УдНИИ 9. – с. 109: Гражданская война в Удмуртии 1918-1919 гг. с.107.

10. ЦГА УР. Ф.Р-543. Оп.13. Д.113. Л.77: Там же. с.106; ЦГА УР. Ф.Р-543. Оп.13. Д.113. Л.31 об. Там же. с. 105

11. «Ижевский защитник». 7 сентября 1918 г.: Полностью см.: Ижевско-Воткинское восстание. 1918 г. М.: «Посев», 2000. с.38-39

12. Подробнее формирование Прикамской армии будет рассмотрено ниже.

13. Сапожников Н. Указ. соч. с.27

14. Удмуртия в период иностранной военной интервенции и гражданской войны. Часть 2. Ижевск, Удмуртское книгоиздательство, 1963. с.233

15. Гутман (Ган) А. Два восстания. Белое дело (Берлин), 1927, №.3; Уповалов И.Г. Рабочее восстание против Советской власти. «Заря» (Берлин), 1923, №№ 3-7

16. Верзилов Н. Приговор окончательный. Ижевск, 1974. с.98-99

17. «Ижевский защитник». 15 сентября 1918: Чураков Д.О. Третья сила у власти. с.40; С.Жилин, «В тупике эпохи»// «МК в Ижевске», 1-8 октября 2008 г.

18. ЦГА УР. Ф.Р-350. Оп.49. Д.6. Л.5; Подробнее: Дмитриев Н.П., Куликов К.И. Указ. соч. с.152-154. Среди прочего, к примеру, Юрьев на митинге в Ижевске по случаю назначения себя главкомом заявлял: «Я искореню измену и провокацию в рядах армии. Я введу в армии железную дисциплину. От одного имени моего будут трепетать все изменники и провокаторы. Большевикам и красно-жёлтым бандитам от меня пощады не будет» (Сапожников Н. Ижевско-Воткинское восстание (август-ноябрь 1918 г.) // Пролетарская революция. 1924 г. №8-9. с.30)

19. Куликов К.И. В боях за Советскую Удмуртию. с.154

20. «Борьба». 7 ноября 1918 г.

21. Сапожников Н. Указ. соч. с.32

22. ЦГА УР. Ф.Р-390. Оп.1. Д.27. Л.21: Гражданская война в Удмуртии 1918-1919 гг. Ижевск, 1988. с. 105

23. Александров А.А. В борьбе и труде. Ижевск, 1972. с.43

24. ЦГА УР. Ф.Р-223. Оп.1. Д.3. Лл.14: В.П. Булдаков. Указ.соч.

25. Институт Войны, Мира и Революции им. Гувера. Стенфорд, Калифорния. США. Блок Федичкина. с. 5. Приведено по: Гражданская война в Удмуртии 1918-1919 гг. Ижевск, 1988. с. 146

26. Ижевск в огне гражданской войны. Ижевск, 1927. с.97

27. «Ижевский защитник». 15 октября 1918 г. Полностью см.: Ижевско-Воткинское восстание. 1918 г. с. 48-49

28. Сапожников Н. Указ. соч. с. 33-34

29. Там же. с. 37. Любопытно, что такие же случаи были в других местах. Один из советских мемуаристов, рассказывая о Невьянском восстании в июле 1918 г., вспоминал, что повстанцы разъезжали в шароварах с красными лампасами, выдавая себя за забайкальских казаков – хотя у забайкальцев лампасы были желтые (А.В. Евдокимов. Дорогой ценой // В боях и походах. Свердловск, 1959. С. 426).

30. ЦГА УР. Ф.Р-543 Оп.13 Д.13 Л.79: Чураков Д.О. Третья сила у власти. с. 39

31. Коробейников А.В. Волжская флотилия против Народной армии. Ижевск, 2012. с. 49

32. Красный воин, №3, 1919 // А.Никитин. Максим. Ижевск, 1973. С. 116

33. Ефимов А.Г. Указ. соч. с. 93.

34. Ценные свидетельства об этом смотри в записках начальника штаба 1-го Кутеповского корпуса Е.И. Достовалова: Очерки Е.И. Достовалова // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1995. с. 658-661. http://www.runivers.ru/new_htmlreader/?book=5610&chapter=84305

Предыдущая | Содержание | Следующая

Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017