Минская резолюция интернационалистских левых России, Беларуси и Украины стала чрезвычайно знаменательным событием. Во-первых, это попытка начать движение вокруг сверхважной политической проблемы, в котором левые наконец-то могут стать не ничего не решающей периферией массовой мобилизации под в сущности чуждыми им лозунгами, а ядром демократического антивоенного движения. Во-вторых, дискуссия, развернувшаяся после публикации этой резолюции, стала лакмусовой бумажкой того политического и морального тупика, в котором оказались многие левые в постсоветских обществах, тяжело больных шовинизмом. Существенная часть критических замечаний на левых политических сайтах и в блогах сводится к попыткам выгородить ту или иную сторону конфликта, вызванным политическими симпатиями этой стороне[1].

К сожалению, я не участвовал в минской конференции и не имею отношения к работе над текстом ее резолюции. Тем не менее, в своей небольшой заметке я хотел бы выступить в защиту ее духа перед лицом ангажированного буквоедства — то есть в защиту представления о необходимости сочетания борьбы за мир с требованиями структурных демократических изменений в нашем обществе как наиболее насущной задачи, стоящей перед украинскими левыми.

Почему так называемая «АТО» — это зло?

Начну со спора о словах, а именно о том, почему неправильно употреблять выражение «антитеррористическая операция» без кавычек. Дело в том, что говорить, будто терроризм на Донбассе является прерогативой какой-то одной из сторон противостояния, можно лишь в силу безграмотности или лицемерия. Безусловно, примерами терроризма, то есть политически мотивированного насилия с целью устрашения, со стороны повстанцев являются многочисленные случаи похищений и пыток (и менее многочисленные случаи убийств) политических активистов и журналистов. Эта практика является преступной и не имеет никакого морального оправдания.

Тем не менее, говорить об «антитеррористическом» характере военной операции на Востоке категорически неправильно по двум причинам: вооруженная борьба против режима как таковая не равнозначна терроризму, а сама «АТО» имеет в том числе и террористический характер, пусть и формально санкционированный законом. Последнее утверждение может показаться парадоксальным с точки зрения господствующего политического лексикона, но нельзя закрывать глаза на феномен государственного терроризма. Вот как определяет его одна из ведущих исследовательниц этого явления Рут Блэкли:

«Для того чтобы можно было говорить об акте государственного терроризма … необходимы следующие элементы: сознательный акт насилия против людей, которых государство обязано защищать, или угроза такого акта, если атмосфера страха уже установилась из-за предшествующих актов государственного насилия; акт осуществляется от имени или в тесной связи с государством, включая парамилитарес или частные силы безопасности; акт или угроза насилия преследует своей целью вызвать сильный страх у некоторых представителей его целевой аудитории, идентифицирующих себя с жертвой; целевая аудитория принуждается к рассматриванию возможности изменения своего поведения в какой-либо форме»[2].

Совершенно очевидно, что целый ряд вопиющих примеров смертей мирных граждан от рук украинских военных и/или парамилитарных формирований — например, в результате многодневного артиллерийского обстрела Славянска (хотя в данном случае нельзя снимать ответственность и с ополченцев, провоцирующих стрельбу по жилым кварталам) или авиаудара по Луганску 2 июня — преследовали своей целью именно устрашение населения и, как следствие, ослабление поддержки сепаратистов с его стороны, то есть удовлетворяют содержательному определению государственного терроризма в плане действующих лиц, форм, целей и результатов (это же можно сказать и о событиях 2 мая в Одессе, которые не имеют прямого отношения к т. н. «АТО» на Донбассе). Ясно, что левые не имеют морального права перенимать политический язык правящего режима, и должны обличать проявления терроризма с обеих сторон.

Если обобщить основные проблемы, с которыми сталкивается население погруженного в гражданскую войну Донбасса, то окажется, что «АТО» либо является составной частью этих проблем вместо того, чтобы быть их решением, либо не имеет к их решению прямого отношения. Эти проблемы, на мой взгляд, таковы:

1. Экономический спад. Понятно, что тяжелую ситуацию в экономике региона нельзя объяснить только войной, закрывая глаза на предшествующую рецессию, вызванную проседанием глобальных рынков товаров, которые составляют основу экспортной специализации Донбасса, и на политически мотивированные проблемы во внешнеэкономических отношениях Украины и России. Но сложно отрицать и то, что проблемы в целом ряде секторов — в частности, транспорте, строительстве, торговле, сфере услуг — прямо связаны с нестабильностью, порождаемой как сепаратизмом, так и непосредственно военными действиями в ходе «АТО». Все это тяжким грузом ложится на плечи трудящихся региона, а впереди — взрывной рост безработицы, и сопряженных с ней социальных проблем.

2. Разгул криминала, выражающийся в грабежах, вымогательстве, похищениях с целью выкупа, мародерстве. Безусловно, он прямо связан с неконтролируемым распространением оружия, и сепаратисты несут ответственность как минимум за это (в какой мере вооруженные сепаратисты являются непосредственными участниками этих событий, а в какой они являются делом рук организованной преступности, удачно пользующейся моментом, — вопрос открытый; политическое руководство сепаратистов декларирует готовность бороться с этими явлениями, но опять же, неясно, в какой мере оно на это способно). Но эта проблема решается не длительной «АТО» (наоборот, в ее условиях она только будет шириться), а установлением мира и, как следствие, легитимной власти и монополии на насилие. Проблема с «АТО» в данном случае в том, что она не способна принести устойчивый мир, а потому и не может служить средством излечения этой социальной язвы.

3. Деградация условий жизни в результате разрушения инфраструктуры, проблем с доставкой товаров, продуктов питания и медикаментов. Эта проблема касается в первую очередь городов, находящихся в эпицентре «АТО», и прежде всего является результатом актов государственного терроризма. Сворачивание боевых действий является категорической необходимостью для исправления данной ситуации и предотвращения дальнейшей гуманитарной катастрофы.

4. Психологический климат перманентного стресса и страха. Совершенно очевидно, что вероятность начала боевых действий в том или ином населенном пункте является его крайне важной составляющей.

Иными словами, для Донбасса нет ничего более насущного, чем прекращение огня и установление мира. И вот здесь соотношение политических возможностей сторон конфликта (в отличие, например, от моральной ответственности за развязывание насилия) является совершенно асимметричным. Только ряд действий со стороны Киева, предполагающих конституционные изменения, могут привести к прочному миру, а не просто ко временному перемирию, и только давление антивоенного движения способно заставить украинское правительство пойти на эти действия.

Что делать?

Прежде всего, необходимо понимать сложный и многослойный характер конфликта на Востоке. В нем присутствуют и межимпериалистические противоречия, и борьба между олигархическими группами, и противостояния политических элит, и столкновение «заблудившихся революций» (как один публицист назвал Майдан и возникшее в ответ на него восстание на Донбассе), и многое другое. Но крайне важно, что это противостояние имеет и «тектонические» причины, связанные с длительными попытками втиснуть такое полиэтническое и мультикультурное образование как Украина в узконациональные рамки. Без решения этой фундаментальной проблемы нельзя говорить о переходе к устойчивому миру на Донбассе. Вот почему программа борьбы за мир должна предлагать не только меры, связанные с урегулированием непосредственного прекращения огня, но и фундаментальные изменения, связанные с национально-культурной автономией как демократическим требованием.

О мерах, связанных с перемирием на период урегулирования конфликта, за последние дни написано довольно много, и вряд ли есть смысл подробно повторять уже сказанное в упомянутых минской декларации и статье Захара Поповича. Важно, что эти меры будут совершенно недостаточными без принципиальных уступок Киева и сепаратистов, связанных с изменением административно-территориального устройства страны, которые поэтому есть смысл выдвигать антивоенному движению.

Я не вижу других возможностей установления мира, кроме, как минимум, предоставления нынешним Донецкой и Луганской областям (или ДНР и ЛНР, кому как больше нравится) статуса автономных республик в составе Украины (спорный вопрос, должна ли идти речь о федерализации всей страны, но то, что только политико-административная и культурная автономия может удержать Донбасс в составе Украины и обеспечить мир — это уже ясно). Это важно сразу по нескольким причинам. Во-первых, такой вариант маргинализировал бы радикальное крыло сепаратистов, поскольку с очевидностью устраивал бы большую часть населения региона. Во-вторых, это компромиссный вариант, который не был бы недопустимой капитуляцией ни для украинского правительства, ни для политического руководства ДНР и ЛНР (сразу хочу упредить критику — это не односторонняя капитуляция Киева, так как сепаратисты сегодня рассматривают свои республики как независимые государства). В-третьих, это вариант, который нужно поддержать как ведущий к большей демократии и защите прав населения[3].

Далее необходимостью является проведение в этих автономных республиках свободных выборов под международным контролем, к которым были бы допущены все политические силы — как проукраинского, так и сепаратистского толка — из уже формирующихся на Донбассе политических партий. Только по результатам волеизъявления относительно конкурирующих программ, проектов видения Донбасса можно будет говорить о предпочтениях населения региона. Только по результатам таких выборов может быть сформировано легитимное руководство, которое могло бы решать как внутренние проблемы, так и полноценно представлять республики в диалоге с центральным правительством и неизбежными посредниками из числа зарубежных стран. Фактически, такие выборы стали бы первым шагом к самоопределению населения Донбасса — но чтобы они состоялись, необходимо прекращение огня, решение о правовом статусе региона, в котором будут проводиться выборы, и готовность к признанию волеизъявления жителей региона со стороны украинского правительства и иностранных государств.

Далее, по всей видимости, необходимо будет проведение легального референдума о самоопределении после определенного переходного периода, длительность которого можно оговорить заранее. Но само конституционно или законодательно закрепленное его проведение в будущем было бы важным шагом для деэскалации конфликта сегодня.

При этом признание необходимости проведения такого референдума как реализации права наций на самоопределение далеко не обязательно должно означать поддержку голосования за независимость. Как пишет марксистский исследователь национального вопроса Михаэль Леви:

«Таким образом, чтобы разобраться в путанице противоположных и взаимоисключающих требований, нам необходим универсальный критерий. Таким критерием может стать только поддерживаемое и социалистами, и демократами право на самоопределение (вплоть до отделения) каждой нации, под которой подразумевается любое сообщество, считающее себя таковой. Этот критерий, безразличный к мифам о крови и почве и не признающий никакие чисто религиозные или исторические притязания на определенную территорию, имеет огромное преимущество, поскольку отсылает к универсальным принципам демократии и народного суверенитета и основывается только на конкретных демографических реалиях той или иной территории. Указанный принцип не мешает социалистам отстаивать выбор, кажущийся им наиболее желательным или наиболее прогрессивным в определенный исторический момент: отделение (независимость), федерация или конфедерация»[4].

Иными словами, мы, как левые, можем иметь разные воззрения на то, какой вариант самоопределения для Донбасса является наиболее желательным, мы можем агитировать за эти варианты, в том числе и за вариант нахождения в составе Украины, но отрицать само право на самоопределение — это шовинизм[5]. При этом вполне можно прописать сложную и многоступенчатую процедуру референдумов, например, с повторными голосованиями через длительный промежуток времени, в духе позднесоветского «закона о невыходе» — с тем, чтобы исключить влияние случайных факторов и резкого колебания общественных настроений.

Почему именно такой вариант мирного урегулирования является наиболее прогрессивным?

Есть два стратегических фактора, которые делают как неопределенно долгое продолжение «АТО», так и победу одной из сторон в военном конфликте (особой разницы между этими сценариями нет) крайне нежелательными вариантами для перспектив социалистической политики.

Во-первых, компромиссный вариант с автономией для Донбасса станет политическим поражением авторитарных и милитаристских режимов в Киеве, Донецке и Луганске. Если режимы ДНР и ЛНР достаточно открыто заявляют о своем реакционно-клерикальном характере, то авторитарная и недемократическая природа киевского режима нуждается в комментарии. Война, которую ведет этот режим, является ключевым фактором его консолидации, при этом целый ряд особенностей делает его в перспективе несовместимым с нормальными условиями для левой политической борьбы. Это и стратегия государственного терроризма в отношении политических оппонентов, и использование парамилитарных формирований в рамках этой стратегии, и полное удушение свободы слова в отношении событий на Донбассе в основных СМИ, и происходящий сейчас запрет парламентской оппозиционной партии, и ужесточение репрессивного законодательства против сепаратизма, и вероятное возвращение «диктаторских законов» под новым идеологическим соусом. Как неопределенно долгое ведение войны, так и лавры победителя в борьбе с терроризмом и сепаратизмом для Порошенко закрепят существующее положение на годы вперед — достаточно только посмотреть на режим Путина, начавший с аналогичных политических задач. В случае начала массового движения под социально-экономическими лозунгами, оно столкнется с машиной государственных репрессий и ультраправого террора, неявно санкционированного государством. Только политическое поражение текущей милитаристски-репрессивной политики может нарушить консолидацию этого режима и направить украинскую политику в русло буржуазной демократии.

Во-вторых, именно вариант автономии является наилучшим для перспектив социалистической политики на Донбассе. Как сохранение унитарности, так и отделение Донбасса будут вести к дальнейшей поляризации общественного сознания в этом регионе в двух ключевых направлениях, проукраинском и сепаратистском, не имеющих никакого прямого отношения к социально-экономической повестке. В условиях такой поляризации для социализма просто не будет места. Необходимо определенное компромиссное решение вопроса национально-культурной автономии, которое снимало бы национальные противоречия и позволяло бы развиваться классовому сознанию, что сейчас крайне затруднено. Не нужно противопоставлять начинающиеся экономические забастовки шахтеров и демократическое решение национального вопроса на Донбассе: хорошо, что сейчас в некоторых городах есть критическая масса классово сознательных рабочих, но другим их товарищам по классу нужно помочь обрести это классовое сознание, устранив препятствия, мешающие увидеть необходимость классовой борьбы.

Сами по себе требования прекращения войны и автономии и самоопределения для Донбасса не несут в себе ничего революционного — это не более чем реформистские буржуазно-демократические требования. Но в этом есть и определенный шанс для левых. Кому, как не нам, необходимо поднять на щит требования демократии в условиях, когда пораженные шовинизмом буржуазные политические силы на это неспособны?! Может быть, если антивоенное движение все-таки начнется, для левых это станет шансом обрести гегемонию среди прогрессивных и мыслящих людей, сейчас не разделяющих наших социально-экономических воззрений.

По этой теме читайте также:

Примечания