Социолог науки Бруно Лятур широко известен прежде всего своей работой Наука в действии, о которой у нас уже шла речь в главе 4. Менее известен его семиотический анализ теории относительности, в котором «текст Эйнштейна прочитывается как непосредственный вклад в социологию» (Лятур 1988, с.З). В этой главе мы рассмотрим его интерпретацию принципа относительности и покажем, что она является лучшей иллюстрацией тех проблем, с которыми сталкивается социолог, взявшийся за анализ физической теории, которую он к тому же плохо себе представляет.
Лятур рассматривает свою статью как вклад в «программу укрепления» социологии науки, согласно которой «содержание науки насквозь социально» (с.3). С точки зрения Лятура, эта программа уже «успешно осуществляется в эмпирических науках», но не так успешна в математике (с.З). Он объясняет это тем, что предшествующий социальный анализ теории относительности «избегал обсуждать технические аспекты теории» и «не мог указать на социальный характер самой теории относительности» (с.3-5, выделено автором). Лятур берет на себя амбициозную задачу обосновать последнюю идею. Она, как он считает, будет решена, если обратиться к определению понятия «социальное» (с.3-5). Не обсуждая детали социологических выводов, сделанных Лятуром из своего анализа принципа относительности, мы покажем, что его затея серьезно скомпрометирована непониманием самой теории относительности, которое носит фундаментальный характер.[132]
Лятур основывает свое исследование на семиотическом прочтении одной популярной работы Эйнштейна Относительность /109/ (1920)[133]. Лятур, определив сначала семиотические понятия «включенности» и «исключенности» нарратора, пытается их применить к специальной теории относительности. Но он неверно понимает смысл физического понятия «система отсчета». Чтобы показать это, нам придется сделать краткое отступление.
В физике система отсчета (реперные точки) - это способ связать пространственные и временные координаты (х, у, z, t) с «событиями». Например, событие в Нью-Йорке может быть локализовано следующим образом: на углу 6-ой авеню (х) и 42-ой улицы (у), в 30 метрах над землей (z), в полдень 1 мая 1997 года (t). Обычно система отсчета может быть визуализирована как жесткая система метров и часов, соотнесенных друг с другом, которые позволяют точно определить координаты места и времени любого события.
Очевидно, что есть некоторое число возможных вариантов произвольного выбора тела отсчета при установлении системы отсчета: например, где будет тело отсчета для пространственных координат (в нашем примере 0-ая авеню и 0-я улица на уровне земли), как будут направлены оси координат (здесь запад-восток, север-юг, верх-низ), и начало отсчета времени (полночь 1 января 0 года). Но эта возможность выбора сама по себе не является проблемой, поскольку есть простые формулы перехода от прежней системы к новой.
Ситуация становится более интересной, когда мы устанавливаем две системы отсчета движения по отношению друг к другу. Например, одна система отсчета может быть связана с Землей, а другая - с автомобилем, движущимся по отношению к Земле со скоростью 100 метров в секунду на запад. История современной физики, начиная с Галилея, - по большей части история исследования вопроса о том, одинаково ли действуют законы физики в разных системах отсчета и какие уравнения описывают переход от одной системы отсчета (х, у, z, t) к новой (x', у', z', t’). Теория относительности Эйнштейна и занимается именно этими вопросами.[134]
В учебных изложениях теории относительности система отсчета часто отождествляется с «наблюдателем». Точнее, наблюдатели устанавливаются в каждой точке пространства, неподвижные друг относительно друга и с синхронизированными часами. Заметим, что «наблюдатели» - это не обязательно люди: система отсчета полностью /110/ выстраивается, принимая за тело отсчета механизм (как в случае с экспериментами в ядерной физике). Кстати, система отсчета может вообще не «выстраиваться»: закономерно теоретически связать систему отсчета с протоном в состоянии сильного взаимодействия.[135]
Но вернемся к тексту Лятура. Обнаруживаются три основные ошибки в его рассуждениях. Прежде всего под относительностью он понимает относительность положения (вместо относительности движения) двух систем отсчета. По крайней мере, об этом можно судить по следующим рассуждениям:
Я буду использовать приведенную диаграмму, на ней две (или более) системы отсчета обозначают различные положения в пространстве и во времени {...}
(с.6)
Я посылаю наблюдателей так далеко как возможно, все они составляют отчеты, которые можно сопоставить друг с другом {..}
(с. 14)
Если мы будем исходить из абсолютных пространства-времени, то законы природы окажутся разными в разных местах {..}
(с.24)
Если будут приняты обе относительности {специальная и общая}, то будут доступны, преобразованы, приспособлены и скомбинированы многие непривилегированные системы отсчета. Наблюдатели смогут быть направлены в места - от бесконечно больших (космос) до бесконечно малых (электрон) и их показания будут понятны нам. Книга {Эйнштейна} могла бы называться «Новые инструкции для ученых, путешествующих на длинные дистанции».
(с.22-23) {Выделено нами.}
Предположим, что это стиль Лятура - отсутствие уточнений. Вторая ошибка, которая нам кажется более важной, но которая все же опосредованно связана с первой, - он явно смешивает физическое понятие «системы отсчета» и семиотическое понятие «актора»:
Как решить, можно ли привести в соответствие наблюдение, сделанное в поезде, о падающем камне с наблюдением того же камня, сделанным с перрона? Если есть лишь одна или даже две системы отсчета, решения нет {...} Решение Эйнштейна состоит в том, что он вводит трех акторов: один в поезде, второй на перроне, а третий - автор или один из его представителей, который сопоставляет анодированные наблюдения первых двух.
(с. 10-11) {Выделено автором.} /111/
На самом деле, Эйнштейн никогда не вводит три системы отсчета; преобразования Лоренца[136] позволяют установить соответствие между координатами события в двух разных системах координат, без необходимости привлечения третьей. Лятур же, кажется, считает, что эта третья имеет большое значение, с точки зрения физики, раз он пишет:
Большинство трудностей, связанных со старой историей с принципом инерции, возникают из-за существования лишь двух систем отсчета; решение - всегда обращаться к третьей системе, которая получала бы информацию от первых двух.
(с.43)
Не только Эйнштейн никогда не упоминал о третьей системе отсчета, ее нет и в механике Галилея и Ньютона, которую имеет, по всей видимости, в виду Лятур, когда пишет о «старой истории с принципом инерции». В этом же духе он настаивает на выполнении роли наблюдателя человеком, которого он исследует, уже используя социологические термины. Он ссылается на так называемую «навязчивую идею» Эйнштейна
передачи информации через трансформации без того, чтобы ее деформировать; его интерес к тщательному сопоставлению наблюдений; его страх, что наблюдатели могут обмануть, сохранить привилегии и посылать отчеты, которые нельзя будет использовать для расширения наших знаний; его желанием было дисциплинировать посланных наблюдателей и превратить их в часть инструмента, которым мы пользуемся и задача которого - лишь следить за совпадением стрелок часов с метками на циферблате. {...}
(с.22) {Выделено автором.}
Тем временем, для Эйнштейна «наблюдатели» - скорее учебная фикция, они могут быть заменены аппаратами (в контексте его доклада). И нет никакой необходимости их «дисциплинировать». Лятур же пишет:
Способность посланных наблюдателей составлять отчеты, которые можно сопоставлять, осуществляется благодаря полной зависимости и даже глупости наблюдателей. Единственное, что от них требуется - внимательно следить и за стрелками своих часов {...} Это цена за свободу и убедительность повествователя.
(с. 19)
В приведенных фрагментах, так же как и в остальном тексте статье, Лятур допускает третью ошибку: он настаивает на вымышленной роли повествователя (автора) в теории относительности. Эйнштейн описывает, как пространственно-временные координаты события могут быть переведены из одной системы отсчета в другую иначе, чем на основе /112/ преобразований Лоренца. Ни одна система отсчета не играет здесь привилегированной роли. Но, главное, нет никакого автора (Эйнштейна), который бы выстраивал такую систему отсчета, в тех физических условиях, которые он описывает. Можно сказать, что социологический подход Лятура приводит его к заблуждению в отношении одного из фундаментальных положений теории относительности - нет одной системы отсчета привилегированной по отношению к другой.[137]
В конечном счете, Лятур совершенно обоснованно различает «релятивизм» и «относительность»: в первом, точки зрения субъективны и непримиримы; во второй, пространственно-временные координаты могут непротиворечивым образом преобразовываться в разных системах отсчета (с. 13-14). Но затем он объявляет, используя для этого социологические и даже экономические термины, что «повествователь» играет центральную роль в теории относительности.
Различие между релятивизмом и относительностью приобретает глубокий смысл лишь тогда, когда мы берем в расчет прибыль повествователя. Это ему принадлежит привилегия собирать все описания всех явлений, присутствовать на которых он послал наблюдателей. Возникающая дилемма имеет начало в борьбе за контроль над привилегиями, или, как сказал бы Фуко, за управление послушными телами.
(с. 15) {Выделено автором.}
Или еще более отчетливо:
Эта борьба против привилегий в сфере экономики или физики - суть буквально, а не метафорически, одно и то же.[138] {...} Кому выгодны командировки всех этих наблюдателей, посланных на перрон, в поезда, на солнечные лучи, на Солнце, на ближайшие звезды, в ускоряющиеся лифты, на край космоса? Если верен релятивизм, то это выгодно каждому из них в одинаковой степени. Если верна относительность, лишь один из них (может быть, повествователь, Эйнштейн или другой физик) сможет собрать в одном месте (своей лаборатории, своем кабинете) документы, отчеты, пробы, присланные всеми делегатами.
(с.23) {Выделено автором.}
Заметим, что последняя ошибка достаточно важная, поскольку социологические выводы, которые делает Лятур из своего анализа принципа относительности, основываются на привилегированной роли, которую он приписывает повествователю, который, в свою очередь, связан с понятием «вычислительных центров»[139]. /113/
В заключение Лятур смешивает учебное изложение теории относительности с «техническим содержанием» теории. Его анализ популяризаторской книги Эйнштейна мог прояснить, в лучшем случае, педагогические и риторические приемы Эйнштейна: это было бы предметом интересного исследования, и к тому же более скромного, чем доказательство «насквозь социального» характера теории относительности. Но даже если заниматься исключительно педагогическими идеями, необходимо разобраться с теорией как предполагаемым предметом, чтобы разделить риторические приемы и собственно физическое содержание. Анализ Лятура основательно испорчен непониманием теории, которую Эйнштейн и пытается объяснить.
Заметим, что Лятур с презрением отметает мнения, высказанные в его адрес учеными:
Прежде всего, мнения ученых о science studies не столь важны. Ученые поставляют информацию для нашего исследования науки, но не судят. Взгляд, который мы развиваем на науку, не должен походить на то, что думают о науке ученые {...}
(Лятур 1995b, с.6)
Можно согласиться с этой последней фразой. Но что тогда думать об «исследователе», который не понимает, что ему говорят «информаторы»? Лятур завершает свой анализ, задавая сам себе скромный такой вопрос:
Научил ли нас чему-нибудь Эйнштейн? {...} Я считаю, что без фигуры повествователя (скрытого в тексте доклада Эйнштейна) и без понятия вычислительных центров специальная теория Эйнштейна сама по себе была бы непонятной {...}
(с.35) /114/
