Если в течение первых шести месяцев деятельность правительства Народного единства была направлена на мероприятия по возвращению национальных богатств и части промышленности, то вторая половина года была посвящена разработке и осуществлению новой международной политики. Начиная со встречи в Сальте, состоявшейся в конце июля 1971 года, поездки по странам Андского пакта и кончая визитом в Чили премьер-министра Кубы Фиделя Кастро в конце года, этот отрезок времени отмечен важными внешнеполитическими событиями.

Первым политическим актом нового правительства явилось восстановление дипломатических отношений с Кубой. Неделю спустя после вступления Альенде на пост президента он в заявлении от 12 ноября 1970 года назвал резолюцию Организации американских государств 1964 года, которая предписывала разрыв отношений с Кубой, лишенной «юридической и моральной основы». В заявлении содержалась ссылка на «неотъемлемое и суверенное право» Чили устанавливать отношения с тем, с кем она пожелает, заканчивалось заявление утверждением, что такое решение покончит с «несправедливым отношением к братской стране, борющейся за право вершить свою собственную судьбу».

В начале января 1971 года по случаю переезда правительства в Вальпараисо Альенде объявил о восстановлении отношений с Китаем и о ведущихся переговорах с Аргентиной по вопросу разрешения пограничных споров на юге страны. Он также сообщил о контактах с президентом Колумбии по вопросу интеграции в рамках Андского пакта.

Разработанная правительством Народного единства международная политика была изложена министром иностранных дел Клодомиро Альмейдой перед сенатской комиссией по иностранным делам 22 декабря 1970 года.

Альмейда родился в 1923 году, в Социалистическую партию вступил в 1941 году. Изучал право и философию в Чилийском университете, который окончил в 1952 году. Несколько позднее занимал посты министра труда и горнорудной промышленности в правительстве генерала Ибаньеса. Был директором и вел курс диалектического материализма в социологической школе Чилийского университета. Альмейда избирался депутатом от Сантьяго и был членом Центрального комитета Социалистической партии.

В своем выступлении в конгрессе новый министр иностранных дел отметил, что усилия его правительства будут направлены на улучшение отношений с Аргентиной в поисках решения пограничных споров о канале Бигль.

Он указал на то, что отношения с Перу носят дружественный характер и что будут предприняты усилия для налаживания контактов с Боливией, отношения с которой были прерваны.

В мягких дипломатических выражениях он поведал о наличии трудностей в отношениях с Бразилией, сославшись на античилийскую кампанию в бразильской печати и на решение правительства этой страны отменить беспаспортный транзит для граждан обеих стран. Позднее эта мера была отменена. Бразильские военные, как выяснилось позднее, начали плести заговор против Народного правительства с первого момента его существования.

Затем Альмейда осторожно заявил, что политика Чили по отношению к Соединенным Штатам будет преисполнена «здорового реализма»; «мы попытаемся сократить конфликтную зону наших отношений до возможного минимума», но, признался затем, что столкновение между антагонистическими интересами неизбежно.

Далее министр коснулся вопроса об установлении отношений с Кубой и Китаем и о намерении признать Германскую Демократическую Республику, не нанося, однако, ущерба отношениям с правительством Бонна.

Он говорил о переговорах с торговой миссией Корейской Народно-Демократической Республики и затронул вопрос об использовании кредитов в сумме 48 млн. долларов, предоставленных Советским Союзом.

В отношении Андского пакта намерение нового правительства заключалось в его укреплении и противоборстве маневрам, направленным на отделение северных андских стран от южных и создание единой группы стран в составе Эквадора, Колумбии и Венесуэлы, враждебной другой группе, включавшей Перу, Боливию и Чили.

Министр отметил, что Чили приняла решение остаться в Организации американских государств (ОАГ), но обвинила эту организацию в том, что она «представляет собой инструмент, признанный утвердить и узаконить отношения зависимости, существующие между Латинской Америкой и Соединенными Штатами». Он квалифицировал исключение Кубы из ОАГ как проявление произвола, что подтвердило роль ОАГ как инструмента американского давления. Он указал, что в наступающем кризисе ОАГ Чили не хочет быть сторонним наблюдателем и использует ее трибуну для изложения своей позиции.

В заключение Альмейда высказался за воссоединение Кореи и за прием Китайской Народной Республики в Организацию Объединенных Наций.

Патагония, эта меридиональная граница Американского континента, всегда была объектом спора между Чили и Аргентиной. В XIX еке группа чилийских капиталистов во главе с Хосе Менендесом и Маурисио Брауном использовала этот район для откорма овец. Чтобы обезопасить себя от аборигенов из племен она и теуэльче [11] начали систематически их уничтожать.

Как писал Хосе Мария Борреро в своей книге «Трагическая Патагония», в Патагонии проводился подлинный геноцид, контрактовались целые команды «охотников» на индейцев, которым платили по предъявлении вещественных доказательств убийства. Сначала было достаточно предъявить одно ухо, чтобы получить обещанную плату. Затем было замечено, что некоторые чересчур сердобольные «охотники» оставляли свои жертвы в живых, обрезая им только одно ухо. Тогда хозяева стали требовать от этих «охотников» предъявления в качестве вещественного доказательства внутренних органов, таких, как сердце или печень и других.

Однажды «охотники» собрали около 500 ндейцев на пляже, окруженном холмами, пригласили их поесть, щедро выставив спиртное. Как только гости напились, их стали расстреливать с ближайших возвышенностей. Женщины-индианки усадили на свои плечи детей, умоляя о пощаде, но все равно получили свою порцию смертоносного свинца. Мясорубка продолжалась до тех пор, пока на пляже не осталось ни одного живого.

Охотники на моржей и тюленей истребили племена алакалуфес и йаганес, населявшие острова на самом юге.

Компания «Менендес–Браун», занимавшаяся эксплуатацией Огненной Земли и захватившая там самую крупную в Латинской Америке земельную собственность размером в 528 тыс. гектаров, была национализирована правительством Альенде в первые месяцы правления.

Но вопрос о границе этих территорий оставался нерешенным. Незадолго до 1876 года, когда президентом Чили был избран Анибал Пинто, провалилась еще одна попытка найти решение этой проблемы. В то время Чили решила отказаться от Патагонии в обмен на признание ее суверенитета на Магелланов пролив. Разгул национализма в те времена вылился в беспорядки, демонстрации и погромы в самом Сантьяго: 6 декабря 1878 года чилийским министром иностранных дел Фиерро и аргентинским консулом Сарратеа был подписан акт, по которому Аргентина оставляла за собой атлантическое побережье, а Чили — Магелланов пролив. Пакт Фиерро–Сарратеа временно покончил с национальной враждой.

Однако почти сто лет спустя некоторые детали оставались неурегулированными. Аргентина требовала, чтобы граница проходила по центру канала Бигль, что оставляло в ее владении часть морской территории, в то время как Чили считала, что граница должна проходить точно по аргентинскому берегу. Одновременно Чили требовала установления ее суверенитета над островами Пиктон, Леннокс и Нуэва, контролировавшими вход в канал...

23 июля 1971 года президент Альенде встретился в аргентинском городе Сальта с президентом Лануссе. 24 июля они подписали документ, названный Декларацией Сальты, в которой затрагивались пограничные вопросы и констатировалось, что торговый обмен между двумя странами достиг самого высокого уровня. Руководители обеих стран подтвердили свое право на 200-мильную зону в водах, омывающих их страны. В Декларации упоминались переговоры о заключении соглашения (позднее оно было подписано), которое регулировало бы миграцию рабочей силы между двумя странами.

Альенде возвратился в Сантьяго довольным: со стороны Анд не надо было ни о чем беспокоиться.

Почти одновременно, с 25 июля по 2 августа, министр иностранных дел Альмейда вел переговоры в Гаване. В декларации, подписанной совместно Альмейдой и министром иностранных дел Кубы Раулем Роа, правительства обеих стран потребовали прекратить изоляцию Кубы. В Декларации выражалась солидарность обоих правительств с народами, борющимися против империализма и колониализма, приветствовались меры, предпринимавшиеся некоторыми латиноамериканскими государствами, в том числе Чили и Кубой, и направленные на достижение экономической независимости и возвращение своих природных богатств.

В конце августа 1971 года Альенде предпринял поездку по трем странам, подписавшим договор в Картахене. С 24 по 27 августа он посетил Эквадор, а с 28 по 31 августа — Колумбию. С 1 по 3 сентября он находился в Перу и возвратился в Сантьяго в первую годовщину своего избрания.

В совместных заявлениях, подписанных им с президентами Веласко Ибаррой, Мисаэлем Пастраной и Веласко Альварадо, подчеркивалось стремление к интеграции андских стран путем создания организаций, способствующих их сближению и укреплению их сотрудничества. Четыре государства отвергли меры экономического и политического характера, направленные на ограничение прав других государств. В чилийско-перуанском заявлении стороны пошли еще дальше, заявив о «неприемлемости вмешательства, направленного на то, чтобы помешать или затруднить процесс национализации».

Во всех трех заявлениях отмечалось беспокойство по вопросу о юрисдикции на прибрежный шельф.

Чилийская дипломатия должна была преодолевать идеологический и политический барьер.

В Колумбии во время речи Альенде в конгрессе полиция отключила громкоговорители, по которым передавалась его речь для публики, собравшейся вне помещения. Как рассказывал журналист Оскар Вайсе, правые во главе с бывшим президентом Оспиной саботировали официальные акты.

«Я говорю с этой трибуны как боец Латинской Америки», — так начал свою речь Альенде. Он напомнил слова Тупак-Амару, обращенные к индейцам: «Хозяин не съест больше твоего голода». Цитировал Хосе Марти, когда говорил о том, что трудящиеся устали тащить мир насвоей спине и ищут возможность идти по жизни с меньшим потом.

Он отмечал, что в Латинской Америке 80 млн. неграмотных, или 30% всего населения. «В то время как наши народы испытывают унижения в поисках кредитов в несколько миллионов, на войну во Вьетнаме тратится ежедневно 66 млн., или 24 млрд. долларов ежегодно».

Он говорил об истории борьбы левых сил в Чили, об организации рабочих и политических партий, о создании Народного фронта в 1938 году. «Мы были среди трех стран мира, где существовало правительство Народного фронта»: во Франции он распался и не дал результатов, а в Испании вылился в жестокую гражданскую войну.

Сейчас в Чили снова народное правительство. Но Чили не намерена экспортировать свое Народное единство. «На основе взаимного уважения мы могли бы окончательно преодолеть идеологические границы, которые были нагло воздвигнуты империалистами, чтобы попытаться помешать распространению новых идей и революционного мышления среди народов».

Кульминационным моментом в речи Альенде стало заявление: «Латинская Америка вступает в новый этап борьбы за поиски собственного пути... Нам необходимо восстановить латиноамериканскую культуру, чтобы не чувствовать себя униженными. Мы должны гордиться нашими аборигенами, проложившими начальные пути нашей расы».

В речи затрагивались и другие вопросы. «Мы стоим на пороге научно-технической революции», которая требует «ускорения развития Латинской Америки, самостоятельной и самоутверждающейся».

Подходя к сути проблемы, Альенде заявил:

«Я говорю вам с беспокойством латиноамериканца, что мы находимся на вершине этапа. Мы не можем отступать, но нам трудно будет продвигаться вперед, если мы не завоюем экономическую независимость — гарантию нашей политической независимости и полного суверенитета... Мы не можем дальше быть странами второго сорта. Мы должны подняться сами, своими собственными усилиями».

Вновь подтвердив свою политику преодоления идеологических границ, он сказал: «Необходимо, чтобы границы эти были незначительными, и не для того, чтобы один режим оказывал влияние на другой, а для того, чтобы укрепить Латинскую Америку в ее единстве и борьбе».

И, подводя итог, он заявил: «Мы хотим быть американцами, чувствовать себя принадлежащими к одному народу, не терять при этом своей национальной сущности».

30 июля 1971 года президент Никсон вместо Эда Корри назначил нового посла в Чили — Натаниэля Дэвиса. Ему было сорок шесть лет, и на дипломатической службе он находился с 1947 года, проработав в Праге, Флоренции, Москве, Риме и Каракасе. Он являлся, как отмечала «Нью-Йорк таймc» в день его назначения, специалистом «по делам коммунистических стран». С 1956 по 1960 год возглавлял отдел по Советскому Союзу в государственном департаменте. В 1966 году был посланником в Болгарии. В 1967 году назначен послом в Гватемалу.

На Дэвиса указывали как на дипломата, который одновременно работал на Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов. Отмечалось, что во время пребывания в Гватемале он был организатором «Черной руки» — полувоенной организации национальных правых сил, объединявшей гражданских лиц. Она занималась убийством представителей левых сил. Как отмечал Роберт Г. Кери в своей книге «Корпус мира», Дэвиса считали также руководителем «Корпуса мира» в Чили — подсобной шпионской организации, которая в 1962 году насчитывала 63 агента, а в 1967 году располагала в Чили 392 агентами. Подрывная деятельность Дэвиса стала столь явной, что привело к ряду разоблачений. Одно из самых скандальных разоблачений этой отвратительной провокационной деятельности было сделано в выступлении депутата Луиса Фигероа, председателя Единого профцентра трудящихся Чили, который еще в 1969 году передал в конгресс доказательства шпионской деятельности, осуществляемой «Корпусом мира». Конгресс назначил комиссию по расследованию этой деятельности.

Тем временем экспортно-импортный банк Соединенных Штатов «Эксимбэнк» получил от чилийской авиакомпании «Лан-Чили» запрос на приобретение 3 реактивных самолетов «Боинг», с помощью которых она намеревалась расширить воздушные линии.

По прошествии определенного времени, в течение которого никакого ответа на эту просьбу не поступило, только что назначенный послом Чили в Вашингтоне Орландо Летельер попросил аудиенции у президента «Эксимбэнк» и с удивлением выслушал заявление Генри Кирнса о том, что предоставленный Чили кредит не будет реализовываться до тех пор, пока американские медные корпорации не узнают, какую компенсацию они получат в связи с национализацией медной промышленности.

Это известие вызвало волнение в Чили и такой взрыв национализма, что даже оппозиция должна была присоединиться к хору протестов.

Некоторые предлагали, чтобы авиакомпания «Лан-Чили» приобрела советские самолеты и даже сменила весь парк своих летательных аппаратов, переориентировавшись на социалистические страны. Осуществление этого предложения затруднялось тем, что такая перестройка не ограничивалась приобретением машин; она требовала длительной и дорогостоящей перестройки служб наземного обслуживания.

Когда несколько недель спустя стало известно о решении генеральной инспекции Чили о размерах возмещения, раздражение Вашингтона усилилось.

В соответствии с полученными меднорудными компаниями доходами и стоимостью их собственности оказалось, что «Чукикамата» задолжала Чили 76 млн., а «Эль Сальвадор» — полтора миллиона долларов. «Эль Теньенте», принадлежавший компании «Брайден», — более 310 млн. долларов. Только «Андина» и «Эксотика» получали небольшую компенсацию.

Когда стало известно это решение, государственный секретарь Уильям Роджерс обнародовал заявление, которое зачитал представителям печати его помощник Макклоски: «Правительство Соединенных Штатов глубоко разочаровано и расстроено этим серьезным отходом Чили от установленных норм международного права. В соответствии с упомянутыми принципами экспроприация должна сопровождаться разумными мерами по выплате справедливой компенсации».

В заявлении ни слова не было сказано о том, почему компании, получавшие в Соединенных Штатах в среднем 10%-ную прибыль, повышали эту прибыль в Чили до 52%. В рамках этой игры в нормы и принципы, на которые Роджерс ссылался, никак нельзя было юридически и морально оправдать незаконное получение американскими компаниями 4 млрд. долларов.

Новая напряженность в чилийско-американских отношениях вызывала беспокойство США о судьбе ранее предоставленных Чили кредитов.

По данным журналиста Дарио Рохаса («Эрсилья», № 1892), основными источниками кредитов были: кредиты американского правительства, по которым еще в 1970 году уплачивалось 4% бюджетных ассигнований; кредиты зависимых от американского правительства финансовых организаций, таких, как «Эксимбэнк» или Международный банк развития; кредиты, полученные чилийскими государственными предприятиями или частными компаниями от «Чейз Манхеттен бэнк» и моргановского банка; кредиты швейцарских, английских и французских банков, финансировавших экспорт компаний своих стран. По этим полученным займам долг Чили возрос до 2275 млн. долларов. Соединенным Штатам страна задолжала 1416 млн. На следующий год Чили должна была выплатить только по процентам и в счет погашения 350 млн. долларов. А все доходы Чили в валюте составляли 1500 млн. долларов.

Положение могла спасти только отсрочка платежей, что давало правительству Вашингтона возможность экономически ослабить процесс преобразований, проводимых Народным единством.

10 ноября 1971 года в 5 часов вечера в аэропорту Пудауэль приземлился самолет «Ил-62», и с него сошел Фидель Кастро, с энтузиазмом встреченный чилийским народом. Это был самый восторженный прием, когда-либо оказанный в Чили главе иностранного правительства. На всем протяжении 40-километровой трассы от аэропорта Пудауэль до посольства Кубы Фиделя Кастро приветствовали аплодировавшие группы людей. Даже явные противники Кубинской революции из числа представителей печати считали, что собралось более миллиона человек.

Реакция народа, которому на протяжении многих лет ежедневно по радио, телевидению и в печати втолковывали враждебные измышления о Кубе, полностью подтвердила огромный престиж на Американском континенте Кубинской революции и ее руководителя.

Европейская печать расценила этот факт как начало конца дипломатической блокады, навязанной американцами Кубе. В аналогичном смысле высказалась и «Нью-Йорк таймc». Чилийская правая печать воздерживалась от своих обычных нападок на Кубу и вынуждена была квалифицировать визит как «событие исторического значения».

Интерес к этому визиту был настолько огромен, что 800 журналистов со всего мира специально приехали в Сантьяго, чтобы освещать его ход.

Пробыв один день в Сантьяго, чтобы принять участие в протокольных мероприятиях, Фидель Кастро 12 ноября выехал в Антофагаст, расположенный в 1400 километрах от столицы. Начав свою поездку с обширной пустыни на севере страны, он побывал в небольших селитряных поселках и на огромных сооружениях рудника в Чукикамате, посетил также Икике, везде выступая с речами.

В своих выступлениях Фидель Кастро говорил о проблемах Кубинской революции, разоблачая перед своими слушателями враждебную дезинформацию.

17 ноября 1971 года он выехал на юг, в Консепсьон. Посетил угольные шахты, где спускался на глубину. В Пуэрто-Монтте Ф. Кастро встретился с Альенде, и на корабле военно-морского флота Чили они совершили поездку к Магелланову проливу, созерцая чудесный вид, открывавшийся на заснеженные вулканы, озера, фиорды и животный мир архипелага.

В Пунта-Аренасе Фидель Кастро пробыл два дня. На небольшом самолете облетел Магелланов пролив, 23 ноября возвратился в Сантьяго и последние дни своего пребывания посвятил осмотру его окрестностей: Эль-Теньенте, Сан-Фернандо, Рио-Бланко, Портильо, Вальпараисо, посетил даже международные организации, такие, как Экономическая комиссия для Латинской Америки, и встречался с руководителями левых политических партий.

Второго декабря 1971 года состоялся митинг на Национальном стадионе, а на следующий день Фидель Кастро выступил на пресс-конференции перед иностранными журналистами, аккредитованными в Чили. 4 декабря в 9 часов 10 минут утра он попрощался с Сальвадором Альенде в аэропорту Пудауэль.

На шахтах в Лоте и во время всего визита премьер-министр Кубы говорил об усилиях, которые на протяжении истории предпринимали империалистические страны для того, чтобы с помощью лжи и клеветы попытаться помешать развитию и укреплению социализма. Начиная с Великой Октябрьской социалистической революции, говорил Фидель Кастро, империализм всегда прибегал к таким мерам, как блокада, изоляция, создание экономических и политических трудностей. И всегда пытался доказать, что народ неспособен организовать свою экономику и что это является привилегией меньшинства.

В университете города Консепсьона его попросили дать определение чилийского процесса.

«По правде, — ответил Фидель Кастро, — я не принадлежу к тем, кто должен судить о деятельности чилийского правительства. Я могу высказать мое мнение по вопросу о том, является ли этот процесс реформистским или это процесс революционный... Откровенно скажу вам, что в Чили имеет место революционный процесс... Процесс — это пока еще не революция... процесс — это фаза, которой она начинается. И если говорить точно, если мы должны дать какую-то характеристику процессу, то следует охарактеризовать его как начальную фазу революции».

И далее он пояснил:

«Революция имеет разные фазы. Наша программа в борьбе с Батистой не была социалистической программой и по существу не могла быть социалистической. Потому что ближайшие цели нашей борьбы тогда не были и не могли быть социалистическими. Они не соответствовали бы уровню возможностей нашего народа в то время».

Раскрывая суть революционной тактики, Фидель Кастро говорил:

«Сейчас идти дорогой революции означает стремиться использовать любую обстановку и любую возможность для продвижения вперед. Некоторые хулители Кубинской революции говорили, что она предана. Мы уже объясняли вам, что подлинный революционер всегда выступает за максимум в социальных преобразованиях. Но выступать за максимум в социальных преобразованиях еще не означает, что в любое время и в любой обстановке можно предложить этот максимум, только в определенный момент и с учетом уровня развития сознания и соотношения сил можно ставить определенную цель. И, только достигнув этой цели, можно ставить следующую задачу». По вопросу о необходимости единства он сказал: «Если бы мы, маленькая группа, проводили свою политику при закрытых дверях, мы оказались бы в изоляции и никогда бы не победили. Равным образом, я думаю, мы должны объединиться и на всем нашем континенте. Мы не должны ни перед кем захлопывать двери... Не надо ждать, когда само придет передовое, сверхпередовое или марксистское сознание. Сегодня националистическое сознание — явление положительное, равно как положительным является и прогрессивное сознание».

Выступая перед рабочими в Едином профцентре трудящихся в Сантьяго, Фидель Кастро отметил, что основной силой чилийского процесса являются рабочие, вдохновляемые теорией рабочего класса — марксизмом. Отвечая на вопрос о различии между чилийским и кубинским общественными процессами, премьер-министр заявил, что на Кубе никогда не отвергали пути, избранного чилийцами.

Когда он сам увидел степень концентрации политических сил, то понял, что победа на этих выборах возможна, и заявил об этом публично. «Быть революционером — значит исходить из реальной обстановки. Быть революционером — значит уметь использовать всю и всякую представившуюся возможность для продвижения вперед... в проведении принципиальной линии...»

Он заявил, что правые обвиняли Кубу во вмешательстве в чилийские дела, но кубинцы не были против завоевания победы путем выборов. «И пусть появятся новые пути! Как говорят, все дороги ведут в Рим. Так пусть будут тысячи дорог, ведущих к революции!»

Заканчивая свою речь, Кастро заявил, что революция укрепляется, завоевывая на свою сторону новых людей, вовлекая новые силы в поддержку своих идей и очень ясных задач, задач и целей рабочего класса. Стратегии достижения этих целей должно подчиняться все остальное, надо до максимума объединять силы. «Классовый союз должен быть возможно шире», хотя состав этого союза, подчеркнул он, и определяется конкретными условиями. Но широкая программа — и это подтвердил пример Южного Вьетнама — должна указывать на то, что главным врагом революции является империализм.

На прощальном митинге на Национальном стадионе Фидель Кастро говорил о насилии, которое применяют социальные системы, идущие к закату, и, обращаясь к опыту Чили, подчеркнул, что предпринятые Народным единством меры, направленные против империализма, обострили борьбу. Реакция, движимая ненавистью, оказывает сопротивление. В чилийском процессе еще не ясно, осуществится ли на практике закон истории о сопротивлении эксплуататоров: не было еще случая в истории, чтобы привилегированный класс какой-то общественной системы мирно склонил голову перед изменениями, сказал Фидель Кастро.

Говоря о различиях между двумя странами, премьер-министр Кубы указал, что у Чили было больше экономических ресурсов, чем у Кубы в момент ее освобождения, но имелась и олигархия, более подготовленная, чем кубинская для сопротивления, имеющая все средства для организации борьбы в области политики, идеологии и влияния на массы. Фидель Кастро обратил особое внимание на это последнее обстоятельство. Далее он сказал, что Чили переживает исторический момент, когда фашисты («если называют их так, так они и есть фашисты»), пытаются завоевать люмпен и средние слои населения.

Отвечая на настоятельные просьбы присутствующих, он отметил и некоторые слабости чилийского процесса: в идеологической борьбе, в борьбе за массы, в самом революционном процессе. А пользуясь этим, внешний враг поддерживает врага внутреннего и пытается использовать любые промахи и слабости, подчеркивал он.

В категоричной форме Фидель Кастро сказал:

«Если хотите знать, вот мое мнение: успех или поражение этого не совсем обычного процесса будут зависеть от идеологической и массовой борьбы; они будут зависеть от умения, от искусства и научного подхода революционеров в деле привлечения на свою сторону средних слоев населения».

Фидель Кастро сказал, что знает Альенде, знает, что это человек не фразы, а дела. И когда народ может рассчитывать и опираться на такое проявление мужества и достоинства, то это значит, что у него уже есть знамя.

Как предупреждение прозвучало напоминание Фиделем Кастро о потерпевших поражения революциях. О восстании Спартака с его тысячами распятых на крестах вдоль дорог, ведущих в Рим; о революции парижских коммунаров, жестоко потопленной в крови. Но тем не менее, говорил Ф. Кастро, это не может остановить революционное движение народа. Он критиковал уныние в рядах революционеров и призывал к борьбе вместе с массами против фашизма.

Когда кубинский руководитель по прошествии двух суток прощался с Альенде, он оставлял Чили в обстановке нараставших провокаций, организованных правыми и закончившихся «маршем кастрюль», в котором элегантные женщины из привилегированных кварталов прошли к центру города, неся пустые кастрюли и церковные образа. Они протестовали против нехватки некоторых продуктов.

Во время манифестации бригады «Патриа и Либертад» начались грабежи, погромы и поджоги в центре города. В дело вмешались карабинеры. Некоторая часть левых сил организовала контрманифестации. Фашистские банды захватили проспект Провиденсия, воздвигая баррикады и поджигая общественный транспорт. К полуночи 1 декабря 1971 года насчитывалось 96 раненых, сотни людей были арестованы.

Было объявлено о чрезвычайном положении в провинции Сантьяго. Военное командование принял генерал Аугусто Пиночет. Несмотря на это, многолюдные проводы Фиделя Кастро состоялись, как и было намечено, 2 декабря, и в соответствии с программой кубинский руководитель выехал в субботу 4 декабря.

На протяжении двадцати пяти дней визита Фиделя Кастро правые тщательно и планомерно наращивали свои силы. Они начали с признания значимости визита в первые дни и скатились до оскорблений и провокаций в конце его.

Одновременно проходили студенческие манифестации, захват факультетов в университетах, так что на протяжении всего декабря 1971 года запах слезоточивого газа стал привычным на улицах Сантьяго, так же как обычным стал вид карабинеров в касках с эмблемами и толпы молодых людей из буржуазных семей и законтрактованных хулиганов, которые забрасывали камнями автомашины и торговые лавки.

Два чиновника из Белого дома заявили газете «Нью-Йорк таймс», что дни правительства Альенде сочтены. Публикация этих заявлений вызвала в Чили ожесточенные споры. Статс-секретарь казначейства Соединенных Штатов Джон Коннелли открыто рекомендовал исполнительным директорам таких международных органов, как МБР, Международный банк, «Эксимбэнк» и других, отказывать в любых просьбах о кредитах, исходящих из Чили. С декабря 1970 по январь 1972 года американские банки сократили объем своих кредитов Чили с 250 до 25 млн. долларов.

Журнал «Пунта финаль», отражавший точку зрения Левого революционного движения (МИР), в редакционной статье от 7 декабря 1971 года писал: «Речь идет о жизни или смерти. Или враг, или мы. Продвигаться вперед, к социализму, или попасть в лапы фашизма — такова ясно вырисовывающаяся альтернатива. Еще есть время для того, чтобы преодолеть инерцию и слабости, которые дали фашизму возможность окрепнуть. Инициативу надо вернуть массам».

В обстановке этих беспорядков и нарастающих экономических трудностей, вызванных блокадой Соединенных Штатов и неизбежным разладом в экономике, переживающей переход от одной системы собственности к другой, закончился 1971 год.

Международная политика президента Альенде в новом году пережила еще один важный момент: после окончания забастовки, проходившей в октябре, Альенде назначил министром внутренних дел командующего армией генерала Карлоса Пратса, который позднее занял пост вице-президента. С 30 ноября по 14 декабря 1972 года Альенде посетил Перу, Мексику, Организацию Объединенных Наций, Алжир, Советский Союз, Кубу и Венесуэлу.

В Лиме 30 ноября президенты Альенде и Веласко Альварадо беседовали в аэропорту и пришли к заключению, что их объединяет общее понимание латиноамериканских проблем.

В Мексике президент Эчеверриа, принимая Альенде в аэропорту, приветствовал его визит, предпринятый для того, чтобы поведать миру о борьбе народа Чили. Хуарес [12], подчеркнул Эчеверриа, учил нас, мексиканцев, что «если мы сами чего не сделаем, то за нас никто этого не сделает».

Выступая в Национальном конгрессе Мексики, президент Чили охарактеризовал свое правительство не как социалистическое, а как правительство, которое откроет путь к социализму «в рамках политического плюрализма, демократии и свободы».

В этой же речи он подтвердил свой неоднократно высказанный тезис о необходимости преодоления идеологических барьеров, для того чтобы можно было вести диалог между странами с различными формами правления, при этом он подчеркнул, что необходимо с уважением относиться к самоопределению народов и невмешательству одного государства в дела другого.

На пресс-конференции, состоявшейся 2 декабря 1972 года в Гвадалахаре, Альенде говорил о своей главной задаче как президента: «Осуществить изменения в рамках буржуазной демократии, в условиях существования институтов, присущих буржуазно-демократическому строю, — задача весьма серьезная и трудная».

Там, в Мексике, он поднял вопрос, который стал лейтмотивом его дальнейшей поездки: «Безработный Чили и Мексики задается вопросом, почему он остался без работы; тот, кто не смог научиться читать, задается вопросом, почему он не смог этого сделать». На протяжении сорока четырех лет крупные и чуждые интересам Чили компании эксплуатировали медные рудники в Чили. Вложив в производство менее 30 млн., они вывезли в качестве прибылей 3500 млн. долларов. На суммы, которые затрачены на войну во Вьетнаме, подчеркивал Альенде, можно было бы дать образование большинству неграмотного населения Латинской Америки.

В университете Гвадалахары, выступая перед студенческой молодежью, он говорил, что основное содержание современного этапа развития на Американском континенте состоит не в борьбе поколений. Если борьба ведется, то это борьба социальная. И вслед за этим он подчеркнул, что революция совершается не в университетах, а массами. Революции делаются главным образом трудящимися.

Он говорил о давних традициях чилийских государственных институтов: автономии судебной власти, столетии действия гражданского кодекса, независимости парламента, законодательстве, введенном буржуазией и в интересах буржуазии. Существовали определенные факторы, которые привели отдельных политических деятелей к пониманию того, что надо и в рамках выборов придерживаться левой ориентации. Были и такие, которые противились этому и указывали на путь Кубинской революции. Альенде отметил различия в положении обеих стран и подчеркнул свои дружеские отношения с Фиделем Кастро и Эрнесто Геварой, подарившим ему «одну из своих книг, посвященных проблеме, которую он пытался разрешить иными средствами».

На следующий день оба президента подписали совместное коммюнике, в котором излагалась линия на сотрудничество в области морского судоходства и промышленности. Мексика предоставила Чили кредиты на приобретение сырья и средств производства.

В плане идейном документ осуждал международные консорциумы, которые нарушали принцип невмешательства во внутренние дела других стран, отказывая им в праве возвращать себе свои основные богатства. Это был явный намек на ИТТ и «Кенникут».

Четвертого декабря 1972 года Альенде и сопровождавшие его лица вылетели в Нью-Йорк, где президент выступил в Организации Объединенных Наций. Он начал свою речь с изложения основных мер, которые американские консорциумы предприняли против Чили, сократив кредит и поставив Чили перед необходимостью заблаговременной оплаты закупок, что отрицательно сказывалось на платежном балансе.

«Эта жестокая финансовая мера, — заявил он, —... привела к резкому сокращению наших возможностей в закупках сырья, оборудования, запасных частей, товаров потребления, продуктов, медикаментов. Все мы, чилийцы, ощущаем на себе последствия этих мер, которые отражаются на повседневной жизни каждого жителя страны и, естественно, на внутриполитической обстановке».

Альенде отметил, что американские инвестиции за границей составляют 32 млрд. долларов. Только за один год эти монополии выкачали из других стран 1723 млн. долларов. Закончил Альенде свою речь такими словами: «Мы стоим перед фактом фронтального конфликта между крупными транснациональными корпорациями и государствами». Таким образом, надо, чтобы развивающиеся страны развернули борьбу в защиту своих ресурсов. «Мы потенциально богатые страны, а живем в бедности». Он утверждал, что ни одно правительство не решило проблем ликвидации огромной нехватки жилья, безработицы, улучшения здравоохранения и питания населения. А что будет, когда к концу столетия в Латинской Америке будет 600 млн. населения? И это в то время, когда из Латинской Америки за последнее десятилетие монополии выкачали 10 млрд. долларов.

Альенде закончил свое выступление энергичным призывом бороться с зависимостью, давлением и вмешательством и провозгласил суверенное право народов пользоваться своими естественными ресурсами.

В отеле «Уолдорф-Астория», где остановились Альенде и сопровождавшие его лица, его посетил представитель Соединенных Штатов в Организации Объединенных Наций Джордж Буш, который отрицал ответственность правительства своей страны за происходящее в Чили и обвинил «Кенникут» и ИТТ в принятии тех мер, которые были направлены против Чили. Об этом писал журналист Марио Диас в журнале «Пунто финаль» (№ 173). Два дня спустя в Нью-Йорке открылось совещание директоров 150 американских компаний, имевших капиталовложения за границей. На нем присутствовал Чарльз Мейер, заместитель госсекретаря по латиноамериканским делам, который предупредил директоров о «самом большом политическом риске за последние десять лет». Один из присутствовавших на собрании банкиров во всех проблемах обвинил марксистов.

Пятого декабря Альенде встретился в Алжире с Хуари Бумедьеном. В совместном коммюнике они осудили экономическую агрессию против Чили. Алжир солидаризировался с Чили в ее борьбе с иностранными монополиями. Оба государственных деятеля подтвердили свою приверженность политике неприсоединения.

Следующий визит был в Москву. На ужине, устроенном в Кремле в день его приезда, Альенде, используя удачный образ, сказал, что Чили — это «тихий Вьетнам», Вьетнам без грохота бомб, но ощущающий скрытую блокаду вокруг себя.

В заключительном коммюнике обе стороны поддержали принципы мирного сосуществования, уважения национального суверенитета и территориальной целостности, равноправия, невмешательства во внутренние дела других государств, отказа от использования силы и угроз. В области экономики была достигнута договоренность о сотрудничестве в расширении энергетической базы Чили, в сельском хозяйстве, в рыбной промышленности и строительстве предприятий, а также о техническом сотрудничестве в химической и медной промышленности.

Иностранная печать тотчас начала кампанию интриг. Было очевидно, что Соединенные Штаты были заинтересованы в том, чтобы приуменьшить подлинное значение встречи.

Из Москвы путь лежал в Гавану. 13 декабря 1972 года на массовом митинге на площади Революции в Гаване Фидель Кастро объяснил кубинцам, что падение цен на медь, к которому были причастны империалисты, наносило Чили ущерб в 300 млн. долларов ежегодно. В качестве бесплатного дара он предложил Чили 40 тыс. тонн сахара за счет того, что каждый гражданин Кубы откажется от части положенной ему нормы сахара. Под одобрительные возгласы собравшейся массы народа он внес предложение обсудить этот вопрос на всех предприятиях, с тем чтобы это послужило делу формирования политического сознания масс. Империалисты действовали не только взрывчаткой; они применяли также и методы экономического удушения. Фидель Кастро предложил Чили широкую неограниченную экономическую помощь.

В своем ответном выступлении президент Альенде, излагая вновь основной мотив своей поездки, говорил о том, что слаборазвитые страны задолжали 75 млрд. долларов и что им никогда не выплатить эту сумму да еще проценты с нее.

Говоря о континенте, он заявил, что межамериканская система находится в состоянии кризиса, потому что она никогда не отвечала интересам латиноамериканцев. Поэтому все правительства поняли сейчас ее неэффективность. На пути в Чили он встретился 14 декабря 1972 года в аэропорту «Майкетия» с президентом Венесуэлы Рафаэлем Кальдерой.

Директор журнала «Эрсилья» Эмилио Филиппи в своих сообщениях о поездке президента писал: «Стратегия чилийского президента очень ясна: он пытается объединить страны так называемого «третьего мира» в блок стран с общими устремлениями».

Журналист Марио Диас писал о той большой поддержке, которую получила «доктрина Альенде», как она стала называться с тех пор, т. е. объединение стран «третьего мира» в защиту своих основных богатств независимо от идеологических различий.

Эта попытка к объединению, это стремление к наднациональному соглашению вне зависимости от так называемых идеологических границ, только на основе общей цели возвращения национальных ресурсов была наиболее характерной чертой внешней политики правительства Альенде.