Руди Дучке пишет в своем новом тексте (на этот раз нигде предварительно не опубликованном) — в предисловии к письмам, полученным им после покушения[1]: «Сегодня, в момент мнимого поражения антиавторитарного лагеря… появляется ГКП[2]. У этой партии нет другой задачи, кроме задачи ослабления антиавторитарного лагеря, его деморализации — с тем чтобы [студенческое] движение можно было взять под контроль ГКП, СДПГ и тому подобных сил»[3]. Создатели ГКП, напротив, утверждают, что их партия будет «обогащать политическую жизнь в ФРГ и придаст новый импульс деятельности социалистических и демократических сил в нашей стране»[4]. Уже здесь создатели ГКП демонстрируют логику «либо–либо»: либо «обогащение политической жизни», либо — …[5]. Но чем дальше читаешь, тем хуже тебе становится.

ГКП ссылается на Розу Люксембург и Карла Либкнехта, на Бебеля и Тельмана — не делая между ними никаких различий и не критикуя никого из них — и представляет программное заявление, более всего напоминающее Годесбергскую программу СДПГ[6]. Причем в глаза бросается не недостаток революционных положений, а избыток социал-демократических. Партия не только хочет «обогатить политическую жизнь», «обновить демократию» — с целью «способствовать укреплению репутации ФРГ за рубежом», она хочет также разработать «конструктивные, передовые решения», которые укажут этой стране с ее «возможностями прекрасно функционирующей экономики и прилежным, трудолюбивым населением» (из чего можно сделать вывод, что есть также и ленивые народы, народы-бездельники) путь к социализму. Безусловно, ГКП тоже против «грязной войны во Вьетнаме», однако искать указания на то, что наша «прекрасно функционирующая экономика» прямо связана с тем, что в странах «третьего мира» идут войны, уже бесполезно.

Идя во внешней политике курсом Аугштайна[7] (признание ГДР и границы по Одеру и Нейсе, разоружение, европейская система безопасности и т.п.), во внутренней политике ГКП не продвинулась дальше Годесбергской программы СДПГ — подход к вопросам внутриполитической жизни остается чисто реформистским, даже если между делом в качестве какой-то отдаленной цели упоминается социализм. Какая связь между внутриполитическим курсом ГКП и социализмом, остается совершенно непонятным. Возможно, страх этой партии утратить легальность вполне обоснован. Но, видно, легальность превратилась уже в фетиш: если что в программных документах ГКП и легализовано полностью, то это — коммунистический социал-демократизм.

Если в Годесбергской программе «общественная собственность» является «формой общественного контроля, от которого не отказывается ни одно современное государство», то ГКП называет профсоюзное требование перевести ключевые отрасли промышленности в общественную собственность «актуальным и в духе времени»[8]. Годесбергская программа гласит: «Демократия требует соучастия работающих по найму на предприятиях и во всей экономике. Работающий по найму должен превратиться из подданного экономики в гражданина экономики». А вот что говорит ГКП: «В центре демократической экономической политики должно стать соучастие в принятии решений работающими на заводах, других предприятиях и государственных учреждениях — в качестве первого шага по ограничению всевластия монополий. Это станет социальной гарантией против произвола предпринимателей». Еще годесбергцы были за полную занятость и рост производительности труда [в капиталистической экономике]. ГКП — тоже за. И как еще социал-демократы времен Бад-Годесберга знали, что «общественные силы, которые воздвигли капиталистический мир, оказываются несостоятельны перед лицом … задачи нашего времени — поставить на службу свободе и справедливости для всех те силы, которые высвобождаются в ходе промышленной революции и технизации всех сфер жизни», так и ГКП не находит ничего лучшего, чем заявить, что «порядок, на котором основано общество позднего капитализма, не в состоянии решить на благо народа основные социальные и гуманитарные проблемы нашего времени, особенно те, что порождены преобразованиями в науке и технике». «Социализм», о котором говорят обе партии, также получается каким-то поразительно схожим. СДПГ: «…строй, опирающийся на основные ценности демократического социализма, который стремится … создать достойное человека общество, свободное от нужды и страха, свободное от войн и угнетения». ГКП: «…общественный строй без нужды и эксплуатации, без неуверенности и страха перед завтрашним днем».

Пенсии, зарплаты, [фиксированная] квартплата, сохранение содержания [при отпуске по беременности и родам], договоры по защите работников при рационализации производства, гарантии существования крестьянских, ремесленных и иных хозяйств средних слоев населения — за весь этот каталог потенциальных предвыборных подарков обещает бороться ГКП, за всё это сохраняющее стабильность Системы профсоюзное барахло, с помощью которого рабочим подслащают жизнь при капитализме — это вместо того, чтобы довести до сознания эксплуатируемых, что все эти подсластители унижают человеческое достоинство и маскируют невыносимость такого существования. Осознает ли ГКП, «партия борьбы за социальные гарантии и улучшение условий жизни», что именно это — в интересах капитализма, что Система нуждается в такой партии — не только в качестве фигового листка демократии, но и чтобы удержать все усиливающееся социальное недовольство в рамках лояльных Системе требований, чтобы это недовольство не превратилось в требование уничтожить саму Систему? Или ГКП и знать этого не хочет?

Руди: «…отличительная черта коммунистических партий, действующих в метрополиях, заключается в том, что они не развивают борьбу [против капитализма], а, напротив, канализируют ее … в либеральное русло».

Неужто ГКП не понимает, что власть монополий будет сокрушена вовсе не путем выдвижения «политических альтернатив», что повышение жизненного уровня при капитализме делает людей еще более зависимыми от общества потребления, погружающего их сознание в мир иллюзий? Что на дворе не «техническая революция», а империалистическое варварство[9], что капитализм вовсе не в эпоху автоматизации продемонстрировал, что он не способен удовлетворить общественные потребности человека, а сделал это еще 100 лет назад? И вообще, с каких это пор понятия «современность» и «актуальность» стали главными в научном социализме?

Эта партия упрекает внепарламентскую оппозицию в том, что та «оторвана от масс», и дополняет этот упрек утверждением, что внепарламентская оппозиция, дескать, упорствует в своем принципиальном игнорировании парламентаризма и существующих государственных и социальных институтов[10]. Это значит, что ГКП, помимо всего прочего, еще и участвует в [правительственной] кампании клеветы в адрес внепарламентской оппозиции. Вот что пишет Руди Дучке: «Сегодня не болтуны о революции (мы уже разоблачили дискуссию о революции как форму деятельности, заменяющую практическую работу), а перманентные революционеры, которые систематически разносят в щепки лавочку[11] — на фабриках, в крупных фермерских хозяйствах, в бундесвере, — полностью одобряются теми, кто живет на одну зарплату… «Доводить лавочку до беспорядка» значит всего лишь оказывать максимальную поддержку тем, кто живет от зарплаты до заплаты, и другим обездоленным, учиться у них, находить новые формы революционного действия. Перманентные революционеры могут быть выброшены на улицу, но они всегда могут вновь и вновь внедриться в новые и новые институты [с целью их дезорганизации]: это и есть долгий марш через институты». Ну, и где здесь игнорирование институтов?

Нетрудно представить себе ситуацию, когда буржуазные институты, например суды, начнут обвинять представителей антиавторитарного лагеря в том, что те действовали, не заручившись предварительно согласием немецких коммунистов. Так, на процессе о поджоге универмага во Франкфурте в целях ужесточения приговора можно было, обосновывая приговор, сослаться на то, что ССНС дистанцировался от этого инцидента[12].

ГКП — в том виде, как она себя представила нам — взяла на себя роль СДПГ 50-х годов: роль игрока в оппозицию. Нируманд как-то метко назвал ее «шлюхой Системы».

По этой теме читайте также