День 6 марта, словно в соответствии с законом сохранения энергии, принёс две новости — одну печальную, другую радостную. В Венесуэле скончался Уго Чавес, а в России вышел из тюрьмы на свободу Валентин Урусов.
Кто-то может сказать, что события неравнозначны и несопоставимы по своему значению. Имя президента Венесуэлы известно всему миру, имя же профсоюзного активиста из Якутии, проведшего около четырёх лет в тюрьме по ложному обвинению, увы, даже в России знакомо далеко не всем. И, тем не менее, есть основания поставить эти два события рядом.
Обе новости имеют огромное символическое значение. Уго Чавес — не только политик, он — личность, воплотившая в себе (сейчас это уже очевидно) целый исторический период. Он стал для многих миллионов людей Земли зримым воплощением того, что «конец истории», объявленный после падения Берлинской стены, отменяется, что на юге Западного полушария рождается новая надежда на лучший мир. Он бросил вызов господствующему миропорядку в то время, когда этот порядок казался непобедимым. Не зря он сам сравнивал себя с Дон Кихотом. И враги, и друзья по всему миру с напряжённым вниманием следили за результатом этого поединка. Иногда наносимые Чавесом удары выглядели комично в глазах окружающих, несколько раз его жизнь была на волоске, но раз за разом он поднимался на коня и одерживал новые победы над своими противниками. При всех ошибках он сделал достаточно для того, чтобы занять почётное место в истории мирового освободительного движения наряду с Фиделем Кастро, Эрнесто Че Геварой и Сальвадором Альенде, которых он считал своими учителями. Его уход — это большой удар и серьёзное испытание для левых сил во всём мире.
Валентин Урусов за время своего тюремного заключения тоже стал символом — символом нового рабочего и профсоюзного движения в постсоветской России, рождающегося почти с нуля, верности своему делу и стойкости в тяжелейших условиях. И сравнение с Дон Кихотом здесь также вполне правомерно. Обычный электрослесарь из провинциального городка Удачный бросил вызов могущественному противнику в лице всесильного триумвирата крупнейших собственников, государственной власти и официальных профсоюзов, прекрасно осознавая, какими последствиями это грозит, особенно в Сибири, где «закон — тайга, а медведь — прокурор». На протяжении всего тюремного срока, несмотря на физическое и моральное давление и тяжёлую болезнь, он категорически отказывался написать прошение о помиловании и признать тем самым свою вину.
Имя Урусова вполне достойно того, чтобы стоять в одном ряду с прославленными рабочими-борцами, которые стали примером для рабочего движения своих стран. В частности, его судьба заставляет вспомнить о знаменитых в Англии Толпаддлских мучениках — шестерых сельскохозяйственных рабочих, которые в 1834 году за организацию профсоюза были отправлены на каторгу в Австралию, но впоследствии освобождены под давлением массовой кампании протеста. Представители независимых профсоюзов, активисты левых организаций и другие неравнодушные люди как в России, так и в других странах, долго боролись за освобождение Урусова, пробивали лбом стену бюрократических инстанций, оказывали моральную и материальную поддержку Валентину и его семье. И их усилия не пропали даром — долгожданное освобождение товарища стало нашей общей победой, доказательством того, что солидарность никогда не бывает напрасной.
С другой стороны, обе новости несут на себе печать некоторой неопределённости, незаконченности. Уход Чавеса — это не точка, а скорее вопросительный знак. Что будет с Венесуэлой после него? Этим вопросом сейчас задаются все, но каким будет ответ, зависит от множества факторов. Вопреки злорадным предсказаниям врагов и отчаянию некоторых нестойких друзей, ещё ничего не закончилось, всё только начинается. Очевидно одно: Венесуэла вступает в новый период истории, в котором Боливарианской революции предстоят тяжёлые испытания, своего рода экзамен на зрелость, период трудного поиска альтернатив и необходимости пройти «по лезвию бритвы» для того, чтобы сохранить имеющиеся завоевания и двинуться дальше. Можно сравнить эту ситуацию в той, в которой оказалась Советская Россия после смерти Ленина в 1924 году.
Освобождение Урусова — это тоже далеко не финальный аккорд в его деле. Ведь суд пока не признал его невиновность, а всего лишь заменил ему неотбытую часть тюремного срока более мягким наказанием — исправительными работами. Так что до полного торжества справедливости в деле Урусова ещё далеко. При этом обстоятельства фальсификации этого дела хорошо известны и неоднократно озвучивались, абсурдность обвинений очевидна всем непредубеждённым людям — чего стоит хотя бы тот факт, что «за незаконное приобретение и хранение наркотиков» был осуждён человек, боровшийся в своём родном городе с наркоторговцами! Сам Валентин при поддержке Конфедерации труда России намерен добиваться полного пересмотра своего приговора и снятия всех обвинений.
Победа над несправедливостью, пусть даже локальной, совершённой в отношении отдельного человека, — незаменимая вещь для формирования классового самосознания. Как гласил лозунг профсоюза «Индустриальные рабочие мира» (ИРМ), «вред, нанесённый одному, есть вред, нанесённый всем». Практический и действенный опыт солидарности учит и вдохновляет лучше, чем сотня прочитанных книжек. Это подтверждает и недавняя история с несостоявшимся увольнением Михаила Лобанова из Московского государственного университета. Если бы его уволили, это бы стало сильнейшим деморализующим фактором для создаваемого профсоюза вузовских работников. И напротив, эта маленькая победа на старте, когда коллеги Михаила дали организованный отпор произволу работодателя, дала многим колеблющимся наглядное подтверждение того, что солидарность — это не пустой звук, а реальная сила.
Частные случаи, такие, как дело Урусова или ситуация с Лобановым, тоже являются экзаменом на зрелость. Готовы ли мы обеспокоиться несправедливостью в отношении конкретных людей, которых мы, может быть, даже не знаем лично? Готовы ли мы потратить время, силы, деньги для того, чтобы помочь им? Если нет, то грош цена всем нашим высокопарным разговорам о «справедливости вообще». Пока такая солидарность по конкретным поводам не превратится в повседневную привычку, невозможно всерьёз говорить о решении более глобальных вопросов вроде взятия власти трудящимися.
Это и есть то главное, что объединяет два события начала марта при всей разности их масштаба. Великое начинается с малого. Прогрессивные преобразования в Венесуэле, которые во многом служат примером для нас в России, были бы невозможны без навыков низовой самоорганизации, без традиций солидарности и коллективизма. И сам Чавес без всего этого был бы невозможен. Нисколько не отрицая роль личности в истории, всё-таки стоит отметить, что он смог стать тем, кем он стал и сделать то, что он сделал, именно потому, что на всех важнейших поворотах чувствовал за собой народную поддержку, чувствовал себя голосом народа. И если лозунг «Чавес — это мы!», который сейчас звучит на улицах Каракаса, будет претворяться в реальность, это станет самым надёжным залогом прочности революционного процесса в Венесуэле.
