«Мы здесь не любим французов», — заявил мне Доминик, преуспевающий малиец, владеюший целым кварталом домов в пригороде Бамако и длинным перечнем фирм. Доминику сорок лет. У него трое детей, он говорит по-французски почти без акцента и ненавидит французов. И, надо признать, не без оснований...

Я провел в Мали ровно месяц. Бывшая французская колония, не пережившая за последние 15 лет ни одного переворота, гражданской войны или геноцида, что само по себе уникально для страны тропической Африки, — представлялась отличным местом, чтобы понять, что представляет собой Африка и вообще нынешний «третий мир». Мали — это образцово-показательный пример колониального капитализма: демократические выборы, социальная стабильность и рост экономики по 17% в год. Тем интереснее было оказаться в этой небольшой африканской стране, которая редко попадает в поле зрения мировых СМИ. Я приехал сюда с обычным набором стереотипов об Африке, внушенным хорошо слаженной машиной глобальных СМИ: черный расизм, наступление Китая, уход Запада с ключевых позиций в регионе, взрывообразная рождаемость и сползание в хаос. Излишне говорить, что все это окажется чуть более, чем неправдой...

Водитель джипа, везшего меня в Бамако, вдруг резко затормозил и съехал на обочину. По встречной полосе, мигая фарами, неслась военная колонна. С более близкого расстояния колонна вызвала оторопь — меньше всего я ожидал увидеть в Мали такое: за рулем американских Хаммеров и за пулеметами, установленными на них, сидели холеные белые люди в форме американской армии. «Да-да, это американцы, у них теперь база в Гао», — ответил на мой вопрос наш водитель. Из дальнейших расспросов выяснилось, что американские солдаты есть и в соседнем Нигере, а вся северная пустынная часть Мали оккупирована мавританской армией с согласия демократически избранного правительства Мали. Хотя к поездке я готовился, о том, что здесь будут американские солдаты, я нигде не читал. Более того, американцы, живущие в регионе, с которыми я общался, тоже не слышали о присутствии армии США в Мали.

«Гугл» помог выяснить, что «Пан-Сахельская инициатива», запущенная в 2002-м году, позволила американской армии оказаться в Мали, Нигере, Чаде и Мавритании. В 2004-м году «инициатива» была расширена на Тунис, Алжир и Марокко. И это не единственная подобная операция.

Американские солдаты в Бамако

На востоке Африки «война против террора» ведется силами 1200 морских пехотинцев, расквартированных на базе в Джибути. Там же, в Джибути, находится крупнейшая база французского Иностранного легиона - официальной колониальной армии Франции, существующей до сих пор, и даже увеличивающей свое присутствие — Габон, Чад, Центрально-Африканская республика, Уганда, Сенегал, Нигер, Камерун, Конго и т.д. — всего более 8 тысяч человек, способных быстро переместиться практически в любую страну континента. Как показывает опыт внутриафиканских разборок, даже тысяча хорошо обученных и организованных солдат способна полностью изменить ход конфликта.

Французский Иностранный легион в Африке

Впрочем, присутствие солдат нужно, как правило, лишь для целей эвакуации, если в какой-то из подопечных стран станет слишком некомфортно. Ну или охранять «своего сукина сына» в каком-нибудь Президентском дворце, как это делает время от времени Иностранный легион.

В остальных случаях достаточно старых добрых экономических механизмов. На страницы газет, да и то изредка, попадают сообщения только о результатах такого давления — «Инфляция в Зимбабве перевалила за два миллиона процентов», «Голод в Сомали» и т.д. В Мали и Западной Африке в целом одним из важнейших инструментов такого контроля является так называемый франк КФА — общая денежная единица региона.

В настоящее время 14 африканских стран используют франк, название которого изначально расшифровывалось как Колонии Франции в Африке — почти все являются бывшими французскими колониями. Этот франк привязан к евро в отношении 1 к 655, а его гарантом выступает (внимание!) французское казначейство. Что это значит — быть гарантом?

Центральный банк в Бамако

Это означает, что 65% валютных резервов присоединившихся стран должны быть в распоряжении французского казначейства, а еще 20% должны идти на «покрытие финансовых обязательств» в том же французском казначействе. Итого — у стран франка КФА из заработанных денег остается лишь 15%. Учитывая, что такая система существует уже более 60 лет, обрастая дополнительными соглашениями и договорами, сказать, какая доля из этих депозитов принадлежит африканским странам, может лишь... французское казначейство. Таким образом, можно лишь предположить, какова степень экономического и финансового контроля Франции над своими (бывшими?) колониями...

Мы остановились в небольшом городке, чтобы отдохнуть и выпить чаю. Сбоку на дороге сидели женщины, продающие мелкие бананы, привезенные из соседней Буркина-Фасо. Я сходил их купить — килограмм стоил где-то полтора евро. Я подумал, что во Франции он стоил бы примерно столько же. Единственное различие заключается в том, что средняя зарплата за неквалифицированный труд здесь составляет чуть меньше 50 евро, а цены все те же. В кафе, где мы пили чай, по телевизору шла программа какого-то французского провинциального канала о жизни дворников. На экране по безупречной плитке ездила машина, которая мыла ее большой мокрой щеткой с мылом. Четверо местных мужиков, сидевших за соседним столиком, зачарованно следили за перемещениями машины. Я посмотрел на улицу — по разбитой асфальтовой дороге, кружа обрывки пакетов и газет, двигался пыльный смерчик. Он прошел мимо глиняных хижин, пересек канаву канализации и уткнулся в бесхозного осла, грустно жующего какую-то корку. Мы пересеклись взглядами с французом, обедавшим в том же кафе. Тот кивнул на телевизор, отвел взгляд и усмехнулся — похоже, мы подумали об одном и том же...По хронологии выхода и присоединения стран Африки к зоне КФА можно проследить упадок колониальной системы и начало разворота — реколонизации Африки:

1949-й год — Французское Сомали (Джибути) покидает зону франка и начинает печатать собственную валюту;

1960-й год — зону франка покидает Гвинея;

1962-й год — зону франка покидает Мали;

1973-й год — из валютного союза выходят Мадагаскар и Мавритания ;

1984-й год — Мали вновь присоединяется к зоне франка, отказываясь от собственной валюты;

1985-й год — присоединяется Экваториальная Гвинея;

1994-й год — Коморские острова привязывает свой франк к французскому, а потом — к евро;

1997-й год — к зоне франка присоединяется Гвинея-Бисау.

Но зачем же, с какой целью правящая верхушка стран Африки отдают свою монетарную независимость? Лояльность колониальных элит обеспечивается несколькими способами: во-первых, все высшее образование дается только на французском, много времени посвящено изучению культуры и истории метрополии, знание французского является необходимым критерием для приема на любую мало-мальски приличную работу. Все основные газеты — тоже на французском. Таким образом еще на стадии начала карьеры проходится некоторая муштровка на верность.

Интересно, что даже на телевизорах, работающих в дорогих кафе, — французское телевидение. Здесь проходит один из водоразделов между чернью и господами — они даже говорят на разных языках. Дешевые сериалы из Буркина Фасо для черни и французские новости под свежий круассан — для господ. Это приводит к тому, что проблемы и цели метрополии становятся ближе для колониальных столоначальников, чем интересы своей страны. Доходит до сюрреализма: тот же Доминик в деталях объяснял мне тонкости получения водительских прав во Франции, почерпнутые из телепрограмм, и при этом не знал, что в его собственной стране весь север давно заняла мавританская армия.

Во-вторых, личные активы элиты находятся на том же Западе — как материальные в виде номерных счетов и вилл, так и нематериальные — в виде детей-наследников, учащихся во французских вузах и готовящихся занять кресло родителя. Арест активов, депортация детей и срочное выдвижение обвинений в отмывании денег на территории ЕС — угрозы, которые можно не произносить вслух.

Центр Бамако

В-третьих, в каждой африканской стране обязательно есть влиятельная оппозиция или сепаратисты (а иногда и то, и другое). Им дают двусмысленные сигналы, тешат их несбыточными надеждами и вообще держат на коротком поводке, чтобы в нужный момент было чем припугнуть решившего вспомнить о независимости правителя. В Мали такое было в 90-е годы, когда движение туарегов за образование самостоятельного туарегского государства в пустыне (чьи границы случайно совпали с границами перспективных нефтяных полей) вызвало горячее одобрение Европы вплоть до тайных поставок оружия под видом продовольствия. Впрочем, французский роман с туарегами продлился недолго — всего лишь до тех пор, пока не был достигнут консенсус с малийцами, после чего туареги сначала стали опасными исламистами, а потом уже и «Аль-Каидой». Не случайно сейчас, занимаясь похищениями людей в Нигере и Мали, туареги весьма пристрастно выбирают французов.

В-четвертых, за века колонизации идея превосходства белого человека глубоко засела в сознании африканцев. Позитивный расизм (когда привилегии и особое обращение предоставляются просто по факту цвета кожи) проявляется везде: начиная с больших организаций, где африканцы — профессионалы с огромным опытом работы бегут по каждому вопросу к только что закончившей университет практикантке только потому, что она белая, — и кончая полицейскими, отпускающими остановленную машину, увидев, что внутри — белый. Консул Буркина-Фасо жаловался, что цвет кожи в его роду — недостаточно белый, и хотел, чтобы у сына была жена из туарегов: дети будут более светлые. Да, у африканцев есть внутренняя градация по черноте кожи — обладатели наиболее черного цвета оказываются в самом низу социальной лестницы. Я, конечно, не ждал, что консул будет читать рэп и кричать «Я негр, и это хорошо!», но желание приблизиться к белым хотя бы цветом своей кожи хотя бы в следующем поколении — это была полная капитуляция.

Международный уголовный суд

Если же всего этого недостаточно, то есть еще и в-пятых: международное уголовное правосудие. Ведь в шкафу у каждого африканского лидера найдется какой-нибудь скелетик — небольшой геноцид, расстрел демонстрации, или на худой конец похищение политических противников. Этого достаточно, чтобы выдать международный ордер на арест по обвинению в преступлении против человечности и реализовать самую страшную угрозу — запереть непокорного президента под угрозой этапа в Гаагский суд в своей стране, превращенной за годы действия «принципа 85%»[1] в разваленную помойку, лишенную инфраструктуры, образования, интеллигенции и сколько-нибудь граждански активного населения.

Кстати, о населении. Архитекторы нового мирового порядка позаботились и о нем — живущие в землянках люди, готовящие пищу на кострах, наверняка не подозревают о том, что о них все время думают, составляют отчеты, графики, рисуют кривые в презентациях. Ведь привилегированные слои общества имеют смысл только пока они могут управлять населением, а население — это главный элемент колониального капитализма («Мы за всех работаем» — помните?):

В тиши кабинетов расписываются бюджеты, составляются программы и проекты, по которым потом будут работать десятки тысяч людей по всему миру. Львиная доля помощи Африке оседает в так называемых общественных организациях, осуществляющих самые разные идеи колониального управления. Например, транснациональная организация «Попьюлейшн сёрвисиз интернэшнл» (название прозрачное: в переводе «Международное общество демографических услуг») имеет бюджет под миллиард долларов в год и работает по всему «третьему миру», занимаясь сокращением прироста населения. Выражение «негров стало слишком много» звучит очень плохо, поэтому был придуман эвфемизм: репродуктивное здоровье. Конференция по уничтожению негров в зародыше... то есть репродуктивному здоровью — звучит намного лучше! Конёк организации с таким колоссальным бюджетом — в использовании приёмов маркетинга для пропаганды контрацепции. Только в Мали в этой компании работает свыше 60 человек, которые пытаются «достичь конечного потребителя услуг» — того самого человека в землянке с костром, — используя различные «маркетинговые каналы». Они собирают фокус-группы, делают тесты, устраивают семинары со специалистами по местным культурам — все для того, чтобы найти язык, на котором можно объяснить человеку в землянке, что мало детей — это круто! а еще — это модно, почти как пить «Колу» (у «Колы» все-таки бюджет побольше).

Но это не единственный канал. Еще, например, устраиваются, специальные курсы для сельских врачей. Чтобы вот, скажем, пришла малийская женщина к доктору (а это, как правило дальний путь, и докторам здесь принято доверять — чаще всего это самый образованный человек, которого она увидит за всю свою жизнь) с хворью, а доктор ей и скажет, как его на курсах учили: «Это у тебя, милочка, от того, что ты все время детей рожаешь. Давай-ка я тебе лучше направление на стерилизацию выпишу. Это ещё и бесплатно».

Впрочем, «Попьюлейшн сёрвисиз» вполне безобидна по сравнению с организацией с невнятным названием «Мэри Стоупс интернэшнл». Основанная британскими аристократами (ну а кем же еще?) с штаб-квартирой в Лондоне, «Мэри Стоупс» протянула свои щупальца по всему миру. Это настоящие крестоносцы от семейного планирования:

Не желаете ли хирургический набор для стерилизации в домашних условиях? 10 минут — и все готово: самка женщина репродуктивно неопасна. У «Мэри Стоупс» клиники практически в каждом крупном городе Мали, и две зондер-команды по вызову: они гастролируют по деревням, стерилизуя женщин практически на табуретке своими маникюрными наборами...

Последний день в Бамако я гостил у американского журналиста, настоящего мормона из Юты. Он жил в так называемой Немецкой колонии — районе вилл, построенных немцами как раз в год обретения Мали независимости. Ему принадлежало красивейшее, несмотря на возраст, двухэтажное бунгало с открытой планировкой и большим садом из бананов и деревьев манго. На улице уже стемнело. Мы сидели на террасе, пили чай и говорили о Мали. Было тихо и прохладно. Иногда с крыши раздавался глухой стук — это падали плоды манго. Тогда хозяин шел в сад с фонариком, подбирал их и клал на кухню дозревать. Несколько раз в глубине сада возникало какое-то шевеление — слуга-негр укладывался спать. В Немецкой колонии жили только белые — иностранцы, работавшие в международных организациях. За высокой стеной колонии после поста охраны тишина заканчивалась, и начинались ревущие бамакские трущобы, тянувшиеся на километры, с тлеющими помойками, хижинами из пальмовых листьев и дешевыми грязными едальнями. Казалось, что за 50 лет здесь ничего не изменилось...

Короткий период социализма и дружбы с СССР в Мали быстро закончился, и с 1988 года по соглашению с МВФ и Всемирным банком государственные предприятия были приватизированы. Как и в 1960-м, Мали сейчас экспортирует только продукцию сельского хозяйства и сырье.

Как илллюстрация этих пятидесяти лет хорошо подойдет знаменитая колониальная железная дорога Дакар-Бамако, построенная французами для вывоза хлопка в порт. В период социализма дорога стала использоваться главным образом для пассажирских перевозок. В 2003-м году железная дорога была передана правительствами Сенегала и Мали в управление французско-канадскому консорциуму «Трансрай». В соответствии с договоренностями предполагалась модернизация дороги и сохранение пассажирского сообщения. Однако, «Трансрай» в одностороннем порядке нарушил договоренности и сосредоточился на вывозе (не угадаете!) хлопка и золота в порт, отменив почти все пассажирские поезда и закрыв большую часть станций, что стало серьезной проблемой для изолированных деревень, не имевших другого сообщения...

Часть пассажирских вагонов брошена прямо на вокзале Бамако

Доминик привез меня в аэропорт Бамако на своем джипе. По пути мы говорили об американцах в Мали. Он горячился и почти кричал: «Это все потому, что на выборах победил Обама. Обама — наш человек! Если бы это был Буш, мы бы никогда не позволили американцам придти сюда с оружием! Мы ненавидим Буша! Мы — достойные люди, и мы не колония.» «Но ведь американцы пришли сюда в 2004-м...» — необдуманно сказал я. Доминик обиженно замолк и опустил глаза. Мне стало его жалко.

Со всех сторон двигались люди с чемоданами и тюками, спешившие на регистрацию. Мне тоже надо было идти. Я попрощался с Домиником и в последний раз огляделся. На востоке занимался рассвет, и в свете восходящего солнца над полями висела розовая дымка. По обочине дороги шли женщины, завернутые в яркие ткани. Они несли на голове длинные куски дерева на дрова. В магазине напротив из выставленных на улицу колонок играл Боб Марли. Над площадью и над полями, достигая, казалось, самого Бамако, звучал его печальный призыв: Africa Unite, Африка объединяйся!

Я задержался на секунду, заслушавшись его волшебным голосом, но потом отвернулся и зашел в здание аэропорта.

---

Примечания

Имя
Email
URL
Отзыв