В день девяностолетия Пионерии, 19 мая 2012 года, в Департаменте образования г. Москвы было проведено общегородское родительское собрание по ОРКСЭ.

ОРКСЭ? «Одноногим Русским Курьерам — Спасительную Эпилепсию»? Нет, нет, всего лишь «Основы Религиозных Культур и Светской Этики».

Просвещать уважаемых родителей (а также и примкнувших к ним учителей, которых, судя по всему, было значительно больше, чем родителей) явилась группа высокопоставленных чиновников во главе с самим Исааком Иосифовичем Калиной, руководителем департамента образования Москвы. Калина в начале своего выступления напомнил присутствующим, что «жизнь идёт, жизнь развивается, и появляются вещи, которые в дни Пионерии, были, наверное... показались бы нам странными».

Действительно, когда в школе учился господин Калина и большинство присутствующих в зале, в стране ещё действовал декрет Совета Народных Комиссаров РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Тогда никому бы и в голову не пришло, что через несколько десятков лет солнечным утром 19 мая учителя и родители будут не праздновать день Пионерии, а выслушивать речи государственных чиновников о полезности насаждения в школах религиозной нравственности. Церковь в современной России, правда, тоже отделена от государства. Но только на бумаге, пусть эта бумага и называется Конституцией.

Глубоко неправы те, кто считает, будто чиновники — люди скучные, будто они понимают лишь сухой язык цифр. Автор статьи убедилась в обратном.

Начнём с того, что язык цифр вовсе не обязательно столь сух и скучен как многие привыкли думать. Цифры, озвученные чиновниками, поистине впечатляли:

«По результатам опроса, 77% учащихся заинтересованы в изучении предмета. От 57% до 100% родителей в различных регионах считают, что детям курс нравится; 95% — удовлетворены преподаванием курса; 73,6% ответили, что ребёнок, в результате преподавания стал терпимее, добрее к родителям, учителям, сверстникам. От 78,8% до 88% родителей проявляют активность, заинтересованность и обсуждают со своим ребёнком темы, изученные на уроках по выбранному модулю учебного курса»[1].

В каких именно регионах 100% родителей остались довольны предметом, я думаю, читатель догадается без труда. Есть у нас такие регионы, где силами местных чиновников и, вероятно, не без участия «силовых ведомств», все госзаказы по всевозможным голосованиям и статистикам — от ЕГЭ до выборов президента — не только выполняются, но и перевыполняются.

Но что там цифры! Госпожа Проскуркина продемонстрировала нам ответы самих учеников на вопрос «Чему вы учитесь на уроках ОРКСЭ?».

Вот цитата из её выступления:

«Им не было дано... выбор из нескольких ответов, там правильного... Они писали сами то, что им пришло в голову. И они писали:

“Чему мы учимся?
— стараться не совершать плохих поступков
— учусь добру
— учусь быть культурным
— учусь уважать других
— учусь дружить
— помогать людям
— быть внимательным и милосердным
— уважать родителей и старших
— понимать других, не быть эгоистом
— учусь любви и терпению”».

«Они писали сами то, что им пришло в голову» — замечательная фраза. Только относится она не к школьникам, а к чиновникам, сочинявшим эту статистику и готовившим слайды для этой презентации...

Впрочем, быть может, и правда это писали дети — достойные воспитанники какой-нибудь образцово-показательной церковно-приходской школы. Но всякий, кто знаком с жизнью обычных московских школ, не поверит приведённым чиновниками цифрам и цитатам.

Не только цифры на слайдах радовали глаз, и не только комментарии к ним ласкали слух. Не меньшее впечатление производило и, мягко говоря, необыкновенно раскованное поведение чиновников. Можно подумать — господа из департамента нарочно сымпровизировали настоящий мастер-класс по теме «Рекомендуемое поведение на уроках ОРКСЭ».

Господин Калина несколько раз во время длинных и — скажем честно — по большей части смертельно скучных выступлений своих коллег вёл приглушённым шёпотом разговоры по мобильнику, постоянно щёлкал кнопками, болтал со своими смешливыми соседками — Тетериной (зам. директора Департамента общего образования Министерства образования и науки РФ) и Проскуркиной (см. должность в эпиграфе).

«И вот этот курс, он как раз даёт возможность обсуждать с ребёнком нравственные темы» — заявила Ольга Проскуркина.

Дальше она продолжала в том же духе:

«Появился вот этот предмет, на котором дети могут обсуждать вот эти моменты, что хорошо и что плохо — да, это можно обсуждать и на литературе, и на чтении и на других каких-то предметах — но, вот когда действительно целый урок посвящён этому, наверное, это тоже является положительным моментом. Да, здесь очень много зависит от учителя. И в любом предмете, и всегда зависит много от личности учителя, но как никогда, вот именно в этом предмете, что здесь вложит учитель в душу ребёнка, то он и несёт дальше».

Символично, что пока Проскуркина говорила столь замечательные фразы о личности учителя и душе ребёнка, её коллега Тетерина достала свой мобильный телефон. Чиновница, сама того не понимая, наглядно продемонстрировала, чем будут заниматься школьники на занятиях по новому предмету, «когда действительно целый урок посвящен этому».

Что же зал? Зал, собранный якобы для обсуждения, молчал.

Большую часть времени учителя и родители покорно слушали занудные выступления чиновников, бездоказательно утверждавших, что предмет хорошо влияет на школьников. Если, конечно, не считать доказательствами красивые циферки на экране.

Когда же слушателям наконец представилась возможность на всё это прореагировать, они, увы, не поспешили ей воспользоваться.

Для такой острой темы вопросов было задано очень немного. И главное: по-настоящему серьёзных, проблемных вопросов среди них почти не было. Более того: по большей части это были даже не устные вопросы, а записки, скромно передаваемые по рядам. Говорить вслух люди не решались. Что господам чиновникам было только на руку: так гораздо легче уйти от ответа и наговорить кучу банальностей и благопожеланий, ничего не сказав по существу.

Ни у кого не вызвало особого возмущения и то, что решившимся задать вопросы буквально затыкали рот, не давая высказаться хоть сколько-нибудь развёрнуто. Чиновники объясняли это тем, что по регламенту сначала должны быть лишь краткие вопросы, а выступления будут позже. Позже выяснилось, что несмотря на обещание Калины: «А потом мы дадим возможность залу задать все вопросы и высказаться» — высказаться, да и то очень кратко, смогли лишь те, кто был заранее записан и «согласован». Если учесть, что информация о мероприятии была опубликована в СМИ лишь накануне, то понятно, что у большинства заинтересованных учителей и родителей не было возможности выступить и даже просто прийти.

Что-то не верится, что среди учителей и родителей Москвы не нашлось по-настоящему возмущённых вводимым предметом и готовых отстаивать свою точку зрения. Но в итоге именно таких людей в зале и не оказалось.

А тех, кто всё же пришёл, отличала отнюдь не готовность к борьбе, а напротив — удручающая робость.

Люди, задававшие толковые вопросы (такие всё-таки были, хотя и мало), почему-то оказались в глубине зала. В первом ряду моими соседями были пустые кресла и помощники организаторов.

Несмотря на явно формальный характер ответов, практически никто не решался что-либо возражать и требовать уточнений. Когда такие попытки возникали, они сразу же пресекались.

Так, задающим вопросы подносили микрофон далеко не сразу (обычно после напоминания Калины). Особенно редко его стали подносить в конце, когда началось хоть какое-то оживление, стало больше вопросов, в том числе более резких. В итоге Калина, обладатель хорошо поставленного голоса и хорошего микрофона, имел ещё одно существенное преимущество. Его слова звучали уверенно, чётко и звучно — порой они просто громыхали. А вот вопросы «коллег» из зала оказались тихими и неуверенными.

Вообще учителя вели себя так, как будто у них в этот день было не больше прав, чем у школьников на уроке директора. Большинство явно пришли сюда не по своей воле.

Единственный всплеск оживления случился после выступления члена общественного совета Москвы Нодара Хананашвили. Это был единственный представитель «оппозиции» к ОРКСЭ, которому — хоть и без особого восторга — разрешили не только задать вопрос, но и выступить с трибуны. Правда его сразу предупредили, что он должен уложиться в три минуты (и это после километровых выступлений чиновниц!).

Нодар Хананашвили заявил, что влияние этого предмета на школьников ещё слишком плохо изучено, чтобы внедрять этот эксперимент по всей стране, что всё это может привести к увеличению межэтнической и межрелигиозной разобщённости. Сказал, что ничего не имеет против двух модулей, Основы Светской Этики и Основы религиозных культур, зато против остальных 4-х имеет самые категорические возражения. Напомнил, что в Чечне ислам «выбрало» 100% населения, говорил, что дети в результате не будут ничего знать о других религиях, кроме своей собственной, что школьники в итоге «будут ориентированы на внешние обряды, которые далеки от сердцевины» религиозных учений.

Также он говорил, что у него масса методологических вопросов к проведённым чиновниками опросам и мониторингам, на основании которых они составили свою статистику. Он напомнил залу очевидную для любого знакомого с социологией человека вещь, что межэтнические отношения нельзя измерять с помощью прямых вопросов вроде «как изменились ваши отношения...» и т.д., на которые будут даны социально-ожидаемые ответы, что такие вещи научно выясняются только с помощью косвенных вопросов.

Выступление Нодара Хананашвили отнюдь не было резким или радикальным. Оно было спокойным и разумным. И эта спокойная и уверенная разумность произвела на зал отрезвляющее действие. Люди зашевелись, зашумели, захлопали в ладоши. Казалось, что все свои возражения люди постарались излить в яростных аплодисментах единственному человеку, который чётко и аргументировано выразил их общие мысли и опасения.

После этого выступления люди оживились, стали активнее задавать вопросы и даже пытаться спорить. Какое-то время за всех чиновников весьма успешно отбивался Исаак Калина. Однако скоро это ему надоело, поэтому он решил завершить наскучившее ему мероприятие. Он просто спросил своим громогласным голосом «коллеги, завершаем?», на что неожиданно прозвучало весьма отчётливое и дружное «да».

Зал вёл себя подобно школьникам, у которых учитель спросил, не отпустить ли их пораньше с урока.

«Образовательное сообщество» в России пассивно и боязливо. Учителя и преподаватели в подавляющем большинстве понимают гибельность проводимых «реформ образования», но боятся сопротивляться, считая, что это «не их дело».

Оставшаяся в наследство от СССР система образования разрушена. Подушное финансирование, Болонская система, ЕГЭ, — а теперь еще и ОРКСЭ... Образование сводится к фикции под вывесками «реформирования» и «модернизации». Что ж, ученики когда-нибудь поймут, что стали жертвами бессовестных чиновничьих экспериментов, и вспомнят своих промолчавших учителей недобрым словом.

В заключение, мне хочется прокомментировать цитату из выступления госпожи Проскуркиной, вынесенную в эпиграф этой статьи.

Уважаемая госпожа Проскуркина, о чём Вы, какие могут быть разногласия между теорией Дарвина и библейским мифом? Ведь, как правильно заметил Ваш коллега, «жизнь идёт, жизнь развивается», и, судя по целеустремлённости и настойчивости, с которой государство проводит всё новые и новые «реформы образования», скоро на уроках биологии в школе никто уже не будет изучать «э... эту теорию Дарвина».

По этой теме читайте также: