Следите за нашими новостями!
 
 
Наш сайт подключен к Orphus.
Если вы заметили опечатку, выделите слово и нажмите Ctrl+Enter. Спасибо!
 


Левый сектор

Левая идея в постсоветском обществе. Насколько она популярна после наследия СССР — и насколько постсоветский человек понимает левую идею как таковую?

По сравнению с 1990-ми годами наблюдается заметный рост просоциалистических настроений, но это пока слабый повод для оптимизма на фоне эскалации право-реакционных идеологий различного толка.

Позитивный момент, на мой взгляд, состоит в том, что в последние годы леворадикальное коммьюнити стран бывшего СССР (о политическом движении говорить пока, к сожалению, не приходится) пополнилось некоторым количеством молодых интеллектуалов, родившихся незадолго или в первые годы после распада страны. Они лишены аллергии на марксистскую терминологию и не травмированы практикой позднесоветского строя, во многом сформировавшей массовую психологию нашего времени: социальную апатию, политический и культурный консерватизм, неспособность к коллективной самоорганизации и защите своих базовых прав.

Эти девушки и юноши успешно занимаются самообучением, владеют иностранными языками, нередко имеют зарубежное образование, хорошо социализированы и адекватно воспринимают нынешнюю ситуацию. На них — вся надежда.

Что касается понимания базовых коммунистических принципов и ценностных установок обывателем, то, безусловно, чаще всего имеет место амальгама разной степени абсурдности. Требования пересмотра нефтяных контрактов и восстановления Welfare State могут легко уживаться с шовинизмом, религиозностью или банальным охранительством (можно перечислить еще сотню вариантов подобного рода эклектики, но мысль, полагаю, ясна).

Причиной тому, всё те же родовые болячки советского эксперимента (его сталинистская, термидорианская составляющая), неолиберальные реформы в научно-образовательной сфере, самым прискорбным образом отразившиеся на уровне мышления большинства наших сограждан, а также отсутствие на общественной арене полноценного левого субъекта, законную территорию которого присваивают красно-коричневые суррогаты.

Нынешние коммунисты в Казахстане — «абдильдинцы» и «народные» — как ты их характеризуешь политически, идейно?

Ну, с косаревским шапито, полагаю, и так все ясно. Абдильдинско-алдамжаровская КПК в позапрошлом десятилетии смогла собрать вокруг себя разношерстный (по причине того же идеологического винегрета) политический актив и даже приобрела определенную репутацию у оппозиционного электората, чтобы потом слить её ради симбиоза с младотюркской олигархической фрондой. Типичная судьба постсоветской компартии.

Цуканов, СоцСопр — тоже поддерживались (поддерживаются до сих пор?) олигархическим капиталом…

Свечку не держал, поэтому воздержусь от комментариев. Лишь небольшая ремарка: обвинения в финансировании кем-то инфернальным, сами по себе совершенно бессмысленны, поскольку вопрос не в том, откуда политическая организация берёт деньги, а в том, как это отражается на её деятельности.

Еще одни, условно говоря, левые — ОСДП. Партия сумела войти в Социнтерн — при том, что заигрывала с националистической картой, создавалась на деньги олигархов, страдала популизмом, а ее лидеры слабо могут объяснить идею левой части политического спектра. Ты оцениваешь Социнтерн как авторитетную организацию для представления твоей идеологии?

Конечно, нет. Статусная социал-демократия уже несколько десятилетий как отказалась от своей исторической программы, приняв безальтернативную логику «вашингтонского консенсуса» и просто эксплуатирует популярный бренд. Но если европейские эсдеки транжирят честно заработанный символический капитал, то поведение наших «мурзилок» схоже с пиар-технологией захолустных кафешек, цепляющих на вывеску логотип макдака. Социнтерн — чисто декоративная институция, в которую принимают едва ли не через регистрацию на сайте. Достаточно сказать, что партия Хосни Мубарака состояла там много лет и была исключена лишь после его свержения…

Если сравнить с прошлыми группами левого толка — упомянутый СоцСопр, Рабочее движение — они были политическими организациями, боевыми единицами оппозиции. Фонд Эбби Хоффмана делает ставку на просвещение. Расскажи в ваших задачах?

Своей задачей мы ставим создание think-tank структуры, которая осуществит реновацию марксистской теории на базе имеющихся достижений левой (и не только левой) мысли в гуманитарных и естественнонаучных областях. Мир слишком изменился, чтобы анализ глобальной и локальной ситуации можно было произвести методологическими схемами прошлого и позапрошлого веков.

Казахстанский (постсоветский) капитализм тоже уникальное явление, фактически не имеющее прецедентов в мировой истории. Никогда еще не случалось такого, чтобы страны покинувшие периферию экономической миросистемы (СССР, напомню, именовался «вторым миром») вновь туда возвращались.

Не было случаев, чтобы общества ударными темпами прошедшие столь радикальную модернизацию, также стремительно скатывались бы в архаику и отсталость. До тех пор, пока эти сложные процессы не будут изучены, невозможно говорить о выработке политической стратегии для левого проекта в Казахстане и других государствах центральноазиатского региона.

Осуществить эту работу, как я уже сказал, способно лишь новое поколение молодых интеллигентов, в равной мере свободное как от антикоммунистических штампов либерального и националистического толка, так и от советско-ностальгических суеверий (запутинское евразийство, да) которые представляют собой просто стилистическую инверсию правоконсервативной доксы.

Ты с нескрываемым разочарованием отзывался в соцсетях о восстании в Украине. Что для тебя революция — если она проводится и заканчивается с правым уклоном, то ты просто расстроен, что побеждает другая идеология, или считаешь, что революция должна в идеале осуществляться с позиций левой политической мысли (соц. справедливость, интернационализм и т. д.)?

Революция должна вести к прогрессивным социальным преобразованиям. Главный критерий прогрессивности — расширение доступа к социальным благам и системе принятия решений. В тех случаях, когда этого не происходит (как в Египте или братском Кыргызстане), можно говорить о том, что результаты восстания у его участников были украдены.

На Украине мы подобного улучшения также не наблюдаем. Причем это трудно назвать даже «преданной революцией», поскольку массы людей с самого начала рвали жилы и глотки за подписание договора о евроинтеграции, каким-то немыслимым образом измыслив, что речь идет о скором вступлении в ЕС.

Будем надеяться, что приобретенный на Майдане организационный и экзистенциальный опыт будет с пользой применен, когда через несколько лет украинцы поднимутся уже против нынешней власти, осуществляющей (вернее, продолжающей за Януковичем) экономический курс, который противоречит интересам большинства населения.

Как ты думаешь, насколько влияют на внутренний политический спектр внешние факторы — например, в украинском кейсе — фактор доминантного поведения России, информационной поддержки Януковича и дихотомии — «либо ЕС, либо ТС»?

Ну, понятно, что этот фактор оказался на Украине решающим. Населению навязали абсолютно манипулятивный выбор одного из двух зол, величину которых разные политические силы и персоналии стали оценивать в меру собственной испорченности и национально-культурной ангажированности.

В нашем случае, эти обстоятельства, пусть и не в столь жесткой форме, но тоже присутствуют. Казахстанское общество поделилось на восторженных крымнашей и праздничных тягнибоков, т.е. сторонников в равной степени ретроградных и ложных воззрений. Одна из задач казахстанских левых — указать на интернальность этой дилеммы.

Несмотря на то, что левая идея — это твоя доктрина, давай абстрагируемся и посмотрим на проблематику постколониального самоопределения наций — Балтия, Украина, даже нынешние Узбекистан или Таджикистан без всяких революций или смены элит делают то же самое — в плане языковой политики или отречения от советского прошлого. Может быть, в условиях постколониализма нациецентризм — или назовем это национализмом — закономерен?

Герпес в результате вирусного заражения тоже закономерен, но это совсем не повод абстрагироваться от своего организма.

«Десоветизация» и дискриминационная языковая политика в этих странах есть банальное конструирование государственной идентичности, но такой выбор объясняется корыстными мотивами правящих классов, стремящихся к тому, чтобы скомпрометировать не только советское прошлое со всеми противоречиями, достижениями и ошибками, но и левый модернистский проект per se.

Логика навязывается такая, что если ты требуешь экспроприации экспроприаторов или хотя бы бесплатной медицины, значит, хочешь гулагов с бериями. Отстаиваешь свое законное право говорить на родном языке — оправдываешь русификаторскую политику и массовые депортации.

Из названных тобой стран, разве что балтийские государства получили от независимости маломальский профит в виде членства в ЕС (говоря прямо — возможность отправиться на заработки), но это объясняется лишь их статусом буферных зон санитарного кордона. Уже Украина в этот расклад не вписывается, несмотря на все прыжки и кричалки. Об Узбекистане и Таджикистане даже говорить излишне.

Политическая экономика Казахстана с точки зрения левой теории и перспективы реформ?

Картина такая — отсталое и зависимое государство третьего мира, но с наличием некоторых технологических (центральное отопление, жилой фонд, остатки производства) и социально-гуманитарных (всеобщая грамотность, неразвитость религиозных институций, доступ к бесплатной медицине) достижений прошлого, которых нас будут неуклонно и систематически лишать.

Пенсионный возраст уже повысили, профсоюзная деятельность запрещена как таковая, пособия сокращаются, в школах вводится «подушевое финансирование», официальной повесткой дня поставлена «вторая волна приватизации», словом, конечная остановка — дальше пешком. На уровень того же Таджикистана или вообще Конго.

Подобные модели управления именуются «демократурой» или «диктабландой» — наличие демократических декораций в виде парламента, партийной системы, выборов и судебной власти никак не гарантирует их реального функционирования. Реальная власть находится в руках олигархических групп и транснациональных корпораций, передавших особые полномочия известно кому.

Если речь об экономических преобразованиях в сторону социального государства, то я почти убежден, что нынешний режим на них не пойдет и вряд ли вообще способен о таком помыслить. Из представителей либеральной оппозиции такие концепты тоже никто не озвучивает. На демократизацию политической жизни — в случае смерти гаранта или повторения киргизских событий — небольшие шансы есть, но связывать с этой вероятностью какие-то конкретные планы, я полагаю, не совсем разумно.

Учитывая уровень политической грамотности населения и целенаправленной примитивизации дискурса в стране, будут ли перспективы у любой платформы, кроме популистской?

Чем дальше в третий мир, тем, разумеется, меньше. В этом смысле, опыт социальных движений Венесуэлы, Эквадора и Боливии для нас может быть весьма актуален. В принципе, нет ничего ужасного в том, что политическая программа изложена на уровне простых лозунгов. Главное, чтобы в её основе лежал качественный научный анализ.

Считается, что современное, актуальное искусство по определению может быть только левым. Радует ли это тебя, видишь ли ты в этом дополнительный ресурс для своего дела — именно в условиях Казахстана?

Безусловно. Деградация отечественной «правой» культуры очевидна. Не суть важно, идет ли речь о дубовом официозе, коммерческом масскульте, традиционалистской самоэкзотизации или монетаристском contemporary art. В этой патологической ситуации у левых есть сильный козырь — революционная традиция в искусстве, которая занимает внушительное место в культурном наследии человечества. Крамольный фольклор; евро-американский антибуржуазный роман; французские сюрреализм, символизм, дадаизм, экзистенциализм и «новая волна»; итальянский неореализм; поэзия битников; рок культура во всем её разнообразии; гражданская лирика хип-хопа; эпический театр Брехта; латиноамериканское левое искусство от Диего Риверы до Маркеса (мир ему).

Отдельной строкой, конечно, Эбби Хоффман — одна из самых ярких и трагичных фигур Sixty Rollers.

Особое значение представляет для нас русская эмансипаторная традиция: Некрасов, Огарев, Герцен, Чернышевский, Горький, Вересаев, Шкловский, Мандельштам, Маяковский, Бабель, Шолохов, Олеша, Ильф и Петров, Родченко и Татлин, Эйзенштейн и Вертов, Малевич и Шагал, Шаламов и Платонов.

Это не говоря уже о современных образцах: стимпанковские эпопеи Чайны Мьевиля, ленты Джармуша и Кена Лоуча, граффити Бэнкси и плакаты Шепарда Фейри.

Словом, слишком солидный багаж, чтобы идеологические оппоненты — поклонники шахановских виршей, шлягеров Нуртаса и фолк-хисторических бредней, смогли что-то противопоставить нам на этом поле.

Впрочем, как и на любом другом.

Опубликовано на сайте blogbasta.kz [Оригинал статьи]


По этой теме читайте также:

Имя
Email
Отзыв
 
Спецпроекты
Варлам Шаламов
Хиросима
 
 
«Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем. История Чернобыльской катастрофы в записях академика Легасова и современной интерпретации» (М.: АСТ, 2020)
Александр Воронский
«За живой и мёртвой водой»
«“Закон сопротивления распаду”». Сборник шаламовской конференции — 2017