Что такое Музей кино

«Скепсис»: Музей кино. Что это такое? Каковы его культурные функции?

Наум Клейман: Музей кино – это "мир встречи с музой". Музей – это не обязательно прошлое, в нем живет и будущее, ведь муза существует вечно. И самое главное то, что там Вы можете увидеть и традиции, и какие-то новые ростки культуры. То есть, музей – это не только “интерес к кино, опрокинутый в прошлое”, он даёт картину развития своего искусства. Этим он и хорош. Он даёт развитие своему искусству. Понимаете, когда люди ходят на прокатные фильмы – они живут сиюминутным потоком кино. Вот фильм прошёл в кинотеатрах за два месяца – Вы его больше в прокате не найдёте. Прокат течет, как вода в реке. А в Эрмитаже Вы можете пойти в семнадцатый век, Вы можете пойти девятнадцатый век, живописный.. И в нашем Музее – в десятые годы прошлого века, в восьмидесятые годы. Он даёт возможность попасть в любую эпоху, в любой стиль ХХ века. Кроме того, Музей кино – уже результат отбора, который является, по сути, делом времени. Это не отбор фестивального жюри, которое руководствуется узами, вкусами данного момента или политическими соображениями, оно вынуждено судить ограниченное число картин, отобранных для конкурса. Не им и выбирать из них “лучшие” по тому или иному параметру. Время – самый строгий судья. В том, что осталось благодаря этому ситу времени, можно быть абсолютно уверенным, что это – искусство. И Музей является таким результатом просеивания проката, он может выявить в киноархиве то, что в свое время не имело успеха у зрителя или вообще в прокат не попало, но осталось навсегда в истории искусства.

Но это не только залы, Музей кино нужно отличать от прокатных организаций. Это не только кинозал, это ещё и выставочный зал. Потому что в кинематографии, как и в любом виде искусств, есть художники разных профессий. Их творчество рождает не “черновики будущего произведения” – в каждой из сфер, входящих в мир кино, есть подлинные достижения Искусства... Так, эскизы декораций или костюмов, которые на первый взгляд нужны лишь для подготовки фильма, являются сами по себе произведениями живописи – иногда выдающимися. Есть сценарии, которые могут быть литературным шедевром. Есть музыка для кино, которую пишут великие композиторы. Есть крупнейшие актёры, которые играют и в кино, и в театре. Главная задача киноархивов – собирать результаты их коллективного творчества: фильмы. Задача киномузеев – не только показывать эти “результаты” в определенном контексте (историческом, тематическом, эстетическом), но и отобразить процесс их создания, чтобы люди могли увидеть, из каких элементов всё это склеивается и сколько талантов вкладывается в кино. Это третья функция Музея. То, что мы можем посвятить людей в тайны творчества, не значит, что мы разоблачаем то, как кувыркаются каскадёры. Это тоже, наверное, хорошо, но это из другой оперы. Мы можем в одной программе показать, как один актёр играет множество разнообразных ролей, в другой – как один художник постигает и воссоздает на экране разные эпохи, как один режиссёр работает в разных жанрах. Но можно и так построить программу, чтобы в одном ряду оказались разные авторы или разные эпохи. И это может быть ретроспектива или киноцикл, это может быть выставка, это может быть серия встреч с фильмами или художниками определенной страны…

И четвёртая функция Музея. Фактически он – школа, так же как школа – картинная галерея типа Эрмитажа или Лувра, куда художники академического воспитания приходили учиться: копировать старые картины, срисовывать античные скульптуры… Некоторые люди из тех, что ходили в кино, – это уже просто профессионалы. То есть без синематечной подготовки, без того, чтобы знать всё прошлое кинокультуры и ее развитие или хотя бы часть этого, человек не может стать профессионалом.

История

Для того, чтобы закрыть очередное учреждение культуры, нужны усилия целой группы чиновников. Но додуматься до выдворения Музея кино из здания “Киноцентра” смог только Никита Михалков! Видимо, вторую половину жизни он посвятил овладению хитроумным ремеслом уплотнения личных карманов. Мастер увёртываться от прямых вопросов о решении проблем Музея сумел внести множество пробелов и неясностей в саму историю его вытеснения.

«Скепсис»: Вы лично разговаривали с Михалковым по поводу того, по какой причине Музей должен был съехать из этого здания, которое было специально для него построено?

Н.К.: Конечно. Михалков преследует свои цели, поэтому сначала он клялся, что мы – гордость кинокультуры, мы – гордость Союза кинематографистов, что он нас никогда не даст в обиду. Как только ему стало выгодно продать, тем более стало выгодно задействовать свои структуры, он нас предал, говоря простым русским языком. Предал по разным причинам – в том числе неблаговидным, – я не буду о них говорить. Там есть и корысть, там есть и обман своих коллег, потому что мы не знаем, за сколько он на самом деле продал Киноцентр. Более того, Михалков позволил себе нарушить специальное решение VI съезда (высшего органа управления) Союза кинематографистов, который требовал, чтобы при всех условиях Музей кино остался до того момента, пока не получит своего помещения. Председатель Союза просто наплевал и на решение съезда, и на его устав. Под тем предлогом, что иначе “фактические хозяева” здания Союзу якобы вообще денег не хотели платить. А ведь можно было, как говорят сведущие люди, вообще здания не продавать, а в случае крайней нужды продать “долю бизнеса в нем”. К тому же, он выставил себя “ходатаем” за Музей и подсунул в качестве решения проблемы заведомо безнадежный вариант – якобы имеющиеся помещения на киностудии им. Горького (у которой не было даже комнаты для своего скромного студийного музея и которая как раз в это время приватизировалась). Я не берусь расшифровывать подлинные мотивы его слов. Я могу догадываться, но я не могу утверждать – без документов, к которым никто не подпускается ввиду “коммерческой тайны” сделки (как будто продавалась личная, а не общественная собственность!). Наш Никита Сергеевич очень любит в суды подавать: за “клевету” и за нанесенный ему “моральный ущерб”. О материальном и моральном ущербе, который он нанес государственной организации, ее делу и другим людям, в том числе тысячам молодых зрителей, не полагается даже упоминать. Поэтому я не буду судиться с Михалковым. Но все мои разговоры, начинавшиеся с энтузиазма "он нас любит", заканчивались подножкой, и больше я с ним связываться не буду.

Друзья Музея кино

«Скепсис»: Музей сформировал не одно поколение киноманов, профессионалов, да и просто культурных людей. Какими Вы видите перспективы их развития вне среды Музея?

Н.К.: Ну, во-первых, мы надеемся, что Музей так или иначе продолжит работу. Мы вместе с дворцами культуры, кинотеатрами и культурными организациями всё-таки будем продолжать стараться показывать кино. Конечно, сейчас, когда мы не имеем своих залов, нам гораздо сложнее. Надо требовать от государства, чтобы оно вернуло нам возможность показывать программы. Не только нам ведь нужно это кино. Мы всё-таки государственный музей, так что мы все можем требовать. Но что будет с теми, кто будет лишён настоящего кино?.. Я могу сказать: культурный авитаминоз. Когда в организме авитаминоз, начинаются болезни. Та ксенофобия, которой Россия сейчас заражена, – отчасти результат того, что у нас не идут фильмы разных стран, разных этносов, разных верований. Мы всё делим ещё на своих – чужих, мы всё ещё думаем, что чёрное – это всегда плохое, а белое – это непременно хорошее. Понимаете, это отчасти результат невоспитанности через кино, которое дает возможность “увидеть своими глазами” другую (“чужую”) жизнь.

«Скепсис»: Вы упомянули тех, кто хочет поддержать Музей. Расскажите, пожалуйста, что это за структуры и как они собираются помогать Музею.

Н.К.: Я сейчас не могу называть, потому что они сами не решили, не объявили, они только-только установили с нами контакт. Но я могу Вам сказать, что фонд Лебедева сделал нашей фильмотеке подарок, купив нам 17 фильмов на кинопленке, в том числе "Возвращение" Андрея Звягинцева. И мы очень благодарны. Мы знаем, что Фонд Прохорова сейчас готовится к тому, чтобы создать Синематеку в Норильске, и Музей кино вместе с Фондом “Международный Эйзенштейн-центр” ему помогают и своими материалами, и методически. То есть отношения Музея с фондами не односторонние, не иждивенческие, это именно взаимопомощь. Разумеется, мы были бы рады расширению поддержки деятельности музея со стороны благотворителей и спонсоров.

Если государство скажет, что ему нужен Музей кино и сделает первый шаг... И скажет, музей нуждается в десяти миллионах (берём фантастическую цифру). Нужно десять, а у нас только два, восьми не хватает. Эти восемь придут, не вопрос, понимаете? Но нужно сделать первый шаг. И честно сказать, что у нас есть только часть средств. И придут не инвесторы, а придут именно меценаты. Но этого государство не делает. Почему? Я не знаю. Мы много раз просили: внесите вопрос в целевую программу культуры России 2006-2010-го года. Не хочет Никита Михалков.

«Скепсис»: Скажите, пожалуйста, как Вы оцениваете публику Музея кино? Сегодняшнюю и ту, которая уже сформирована. Она изменилась?

Н.К.: Да. Она меняется, но меняется, я бы сказал, так: она молодеет. Замечательно. Мне на самом деле очень нравится, что публика началась не совсем та, старческая. Я думал, что будут ходить мои сверстники, а пошла молодёжь. И с каждым годом приходят всё более молодые ребята, которым может быть по пятнадцать-шестнадцать лет. А раньше было – восемнадцать, а до этого было двадцать – двадцать два. Возможно, это связано с тем, что люди стали раньше взрослеть. Может быть, с тем, что всем надоели “пищалки-стрелялки” на экране. Это уже невыносимо смотреть. Вероятно, это связано с тем, что у многих людей появились камеры в руках. Они заставляют людей учиться видеть. Вдруг молодёжь поняла, то, что она может снять через мобильный телефон (не только фото, но сейчас уже и кино можно снимать), а это требует каких-то навыков, знаний. Конечно, снимать можно просто – как сыпать песок сквозь пальцы. Но если хочешь передать свое настроение или впечатление и тем более передать его другим людям – надо уметь построить кадр, надо понять, как строится драматургия, как достигается напряжение… И мы обратили внимание, что очень много молодых людей, которые обращаются к камерам, приезжает в Музей кино учиться тому, как кино делается. Это очень отрадно. А вообще публика у нас замечательная, очень самостоятельная, совершенно не любящая подсказок, не нуждающаяся ни в каких суфлёрах. Мне очень нравится, как они сами рассуждают, выносят "вердикт" фильму. И, кроме того, Вы знаете, они очень широко образованны. Я не верю в то, что у нас молодёжь "ах, стала безграмотной". Это неправда. Она не безграмотная. У неё немножко другой тип грамотности. Если раньше считалось возможным знать все романы Толстого и Достоевского, но не читать Бунина, то сейчас люди будут читать немного Бунина, немножко Толстого, немножко Чехова, они будут иметь представление хоть понемногу обо всех. Интернет им помогает, конечно.

«Скепсис»: Тем не менее, аудитория Музея далеко не однородна. Не является ли это отчасти результатом воспитания не столько родителями, сколько государством, его телевизионной политики, например?

Н.К.; Да, да. Я согласен. Если можно считать показы по телевидению политикой государственной, то да – это результат. Я очень подозреваю, что каким-то слоям (может быть, не всем) государственного аппарата выгоднее не очень развитое государственное мышление. Это может иметь последствия, к сожалению. Для тех, кто будет достаточно послушным, достаточно примитивным. А такого рода публика, которая у нас, она ведь имеет самостоятельное суждение. Да, они хотят судить сами. Но ведь не обязательно... И если государство не делает ставку на здоровье, на интеллектуальную самостоятельность и нравственное чутье своих граждан, на общественное и личное достоинство человека, оно очень быстро становится слабым.

«Скепсис»: Следующий вопрос об Обществе Друзей Музея кино.

Н.К.: Они сами образовались.

«Скепсис»: Как Вы считаете, что оно должно сделать, чтобы действительно помочь Музею? Ведь, как известно, митинги устраивались только тогда, когда было предрешено выселение Музея.

Н.К.: Ну а как же?! Нас же всех обманывали: даже по телевидению говорили, будто никто переговоров о продаже Киноцентра не ведёт! Понимаете, что делают “Друзья Музея кино”? Они, во-первых, оповещают очень много людей о нашем положении и о нашей деятельности. Можно сказать, выполняют роль той рекламы, на которую у нас нет денег. Во-вторых, ОДМК очень активно обсуждает фильмы и программы наших кинопоказов. Они создают ту самую “другую культуру восприятия” кино, без которой не может быть и “других фильмов”.

Кино в современной России

«Скепсис»: В России сейчас "возрождается кинематограф" в виде "ночных дозоров" и "турецких гамбитов". Те, кто так говорит, видимо, живут в других мирах, нежели почитатели Музея кино. Какими Вы видите развитие этих двух "кинокультур"? Как они будут уживаться друг с другом? Одна другую не подавляет?

Н.К.: Вы знаете, одна другую может и не подавлять. Я не сторонник того, чтобы создавать конфронтацию. Просто не надо путать: одно дело кинокультура, другое – кинорынок. Они могут друг друга поддерживать. Если государство, как Франция, обеспокоено этой проблемой, то оно так строит кинорынок, что проценты от дохода коммерческой (в частности, американской) кинопромышленности идут на содержание кинокультуры. Знаете, как издаёт дорогие альбомы, которые себя не окупают, умный издатель? Он издаёт миллионными тиражами чтиво вокзальное – детективы, всякие дамские романы, "документальные" биографии, и, когда у него уже есть доход, он позволяет себе издать расходную, недоходную, но престижную книгу. Плох тот, кто хочет, чтобы каждая книга окупалась. Так не бывает. И вот так же нужно было бы у нас устроить кинополитику. С другой стороны, надо знать, что фильмы, скажем, Эйзенштейна или Тарковского будут десятилетиями, даже столетиями показываться и “накапливать” свой экономический потенциал.. Как Пушкин, который сегодня продаётся сотнями тысяч, даже миллионами экземпляров. А когда Пушкин умер, у него остался нераспроданный тираж "Современника", – там всего-то была пара сотен экземпляров, и даже это не разошлось. Пушкин был “недоходный”. А сегодня?.. Классика окупается в веках или десятилетиях, а не одномоментно. И государство, в конечном счете, выигрывает, вкладывая в классиков. Кинопромышленность же помогает поддерживать существование этой кинокультуры, чтобы она порождала классиков. Если правильно построена политика. Если неправильно, то эта кинопромышленность, как бурьян, удушает кинокультуру, – и тогда оказывается, что и бурьян-то завтра сгорит – его сожгут и всё...

«Скепсис»: Так что же у нас в таком случае произрастает, если вся высшая власть страны во главе с президентом были в курсе скандала, связанного с Музеем кино? Почему для госчиновников Музей не является уникальной культурной ценностью?

Н.К.: Вы знаете, я думаю, тут есть много причин. Во-первых, есть люди, которые не умеют реагировать адекватно. Это связано с уровнем культуры, с местом культуры в обществе, со степенью заинтересованности в гражданском обществе. А Музей кино – это часть гражданского общества, а не какой-то бизнес. Когда чиновники говорят, что в ситуации суда Союза кинематографистов с ЗАО “Киноцентр” имел место "спор хозяйствующих субъектов", они лукавят. Музей не был "хозяйствующим субъектом". Музей кино был культурным феноменом другого поля, попавшим в заложники. А чиновники под предлогом невмешательства в "спор хозяйствующих субъектов" сняли с себя заботу о Музее. Плохо кончится, если они и впредь будут игнорировать интересы культуры. Кончится для них же плохо, потому что сначала они удушат культуру, а потом удушат любые остатки разумного управления обществом и государством, что может очень плохо кончиться. Но что касается нашей ситуации, то тут проявились одновременно две тенденции: одна тенденция – действительно спустить на тормозах и промолчать, сделать вид, что этого ничего нет. Другая тенденция – сделать хорошую мину при плохой игре с помощью слова "будет": "всё будет, всё будет хорошо". Что будет? Когда будет? Неважно. "Всё будет хорошо". Создать стену согласия, которую пробить невозможно. Можно пробить стену "нет", а пробить стену "да" невозможно. "Да, да, да, конечно, мы очень ценим Музей кино… Мы работаем над этой проблемой". Извините, это чушь, пустая отговорка. Но есть другая тенденция. Это, я бы сказал, попытка поддержать Музей кино со стороны целого ряда негосударственных учреждений. Посмотрим, что “будет” и кто действительно ценит работу Музея кино.

Сейчас впервые сложилась ситуация, когда Музей оказался без крыши над головой. До этого была мнимая, иллюзорная устроенность: "ну да, у них мало места для фондохранилищ, ну да, конечно, коммуналка, но они же не на улице где-то". Сейчас мы на улице. Нас много, слава богу, – мы немножко защищены государственным статусом и дружеской поддержкой “Мосфильма”, но мы живем в чужом доме на нищенские зарплаты.

Вопрос стоит ребром: если так пару ещё лет протянем, – ещё пару лет мы так, быть может, протянем, – потом наши сотрудники, создававшие все “с нуля”, уйдут, и не будет Музея кино. А ведь надо не просто “консервировать” фондовые коллекции – им ещё надо развиваться, пополняться. И сеансов не будет… И фонды начнут гибнуть (Часть материалов уже подвержена опасности из-за повышения влажности в одном из помещений, использованного для временного хранения экспонатов. См. ниже - А.Г.).

Мы сейчас идем с детской саблей на хорошо вооруженных врагов: мы возобновили сеансы вечерами в двух маленьких залах детского кинотеатра “Салют”. При оставшихся ценах на билеты (50 рублей) сеансы едва окупаются. Но мы считаем нужным доказать, что Музей кино существует, выполняя свои обязательства и перед партнерами, и перед зрителем. Но дальше посмотрим, у кого найдутся силы на то, чтобы нас поддержать, может, это не в наших силах...

Музей кино. Перспектива

Н.К.: Что же касается собственного здания, где было бы место и фондам, и экспозициям, и кинозалам – руководство Федерального агентства по культуре и кинематографии проявляет какую-то странную нерешительность и даже робость. Не могу понять причины такого поведения, особенно накануне 100-летия российского кинопроизводства, которое будет отмечаться в 2008 году. Михаил Ефимович Швыдкой много раз публично обещал – начиная с 2002 года на пресс-конференции в Берлине, что Музей кино обретет свой дом. А потом делал шаг назад, противоречил сам себе: однажды на протяжении одной недели сказал на одном радиоканале, что строительство или выделение помещения для Музея кино не планируется, а на другом радиоканале – что вопрос вот-вот решится. Почему? Я не знаю. Мы много раз просили: внесите вопрос о Музее кино в целевую программу “Культура России 2006-2010-го года”, мы готовы представить все концептуальные разработки. Даже на то, чтобы провести комплексное совещание всех заинтересованных подразделений и организаций по проблеме нашего музея, у ФАККа нет политической воли. Или просто желания.

Уверен, что проблема – не в объёме финансирования. Государство должно просто сделать первый шаг, сказать, что ему нужен Музей кино. Что, скажем, для строительства необходимо столько-то, а бюджет может дать гораздо меньше. Тогда мы будем делать всё, чтобы найти даже не инвесторов, а меценатов…

Но именно этого первого шага государство в лице Федерального агентства не делает. Не хочется думать, что тут есть какой-то злой умысел того или иного чиновника. Что же тогда – лень? Безответственность? Равнодушие? Тогда это тоже – должностное упущение, если не преступление. Рано или поздно истинная причина подобной пассивности выйдет на поверхность.

Будем надеяться, что все мы доживем до новоселья спасенного Музея кино в своем доме!

За кадром

Н.К.: “Была небольшая (и недолгая) проблема с музейным кинооборудованием, которое вместе с фильмотекой находится на территории Научно-исследовательского кинофотоинститута (НИКФИ) на Ленинградском проспекте. Там начала подтекать в хранилище талая вода – к счастью, не с улицы, как выяснилось. Хозяевам, взявшимся помочь нам в реставрации нашей коллекции фильмов, удалось быстро устранить эту опасность для наших проекторов и яуфов с кинопленкой, чтобы они не ржавели”.

---

По этой теме читайте также:

---