Все началось с конфликта по поводу цен в студенческой столовой социологического факультета МГУ. В самом деле, цены для подобного заведения безобразно высокие – средний счет выходит в 300–400 рублей, как в престижном кафе в центре города.

С другой стороны, Московский университет сам по себе престижное заведение, а тем более факультет, который готовит будущих социологов. Не инженеров каких-нибудь, не физиков или историков, от которых нет никакого толка для бизнеса. Социологи, экономисты, юристы – люди, потенциально востребованные корпорациями и политическим начальством. Выпускники факультета будут проводить маркетинговые исследования, выяснять, какой сорт водки пользуется наибольшим спросом у среднего класса, организовывать фокус-группы, чтобы выявить, какие эмоции вызывает у жителей крупных городов поглощение того или иного сорта шоколада.

В общем, если образование – начало успешной карьеры в бизнесе, значит, заоблачные цены факультетского буфета тоже часть образовательной или воспитательной стратегии. Будущий специалист должен знать, что платить надо за все. И дорого. Во-вторых, он должен осознать, что цена не имеет никакого отношения к качеству, зато она имеет прямое отношение к статусу заведения. А поскольку статус гораздо важнее содержания, ему надо соответствовать. Не тратить меньше, а больше зарабатывать. Или завести богатых родителей.

Некоторые студенты, однако, в этом не разобрались и начали протестовать. Вслед за вопросом о ценах в столовой поднялись проблемы и посущественнее. Заговорили о низком качестве образования. К тому же заговорили о том, что руководство факультета больше внимания уделяет борьбе с еврейско-масонским заговором, нежели обучению студентов. Забота похвальная для представителей науки, одним из основоположников которой до сих пор числится внук трирского раввина Карл Маркс.

В свою очередь, руководство факультета заявило, что все протесты инспирированы извне, что, вообще-то, правда. Первая акция протеста была проведена некой OD Group, заранее заявлявшей, что в один прекрасный день она «придет» к социологам, чтобы покончить с царящим на факультете беспределом. OD Group была явно рождена за стенами факультета и даже университета. Это типичный «проект» нашего времени, задуманный и реализованный «технологически», разработанный профессионально. На стихийный протест это непохоже даже внешне.

Что такое OD, никто не знает. Суть именно в том, что каждый как хочет, так и трактует. Вначале название расшифровывалось как «особый день» (когда группа пришла на факультет), потом — «ответ декану», а некоторые и вовсе указывают на книгу «Гарри Поттер и Принц Полукровка», где ОД — это «Общество Дамблдора». Показательно, однако, что в качестве организации, которая противостоит администрации факультета, OD Group явно получила поддержку среди студентов. Быть может, ее поддержали не все, но достаточное количество молодых людей, чтобы образовалась критическая масса недовольных, а одноразовая акция переросла в затяжное противостояние.

Вокруг OD Group объединились все те, кто недоволен деканом Владимиром Добреньковым, сын которого, по утверждению активистов группы, и есть владелец факультетского буфета.

Правильно организованная медиастратегия и профессиональная работа группы привели к тому, что о противостоянии на социологическом факультете прокатилась целая волна публикаций, начиная от маргинальных сайтов и заканчивая The New York Times. Журнал «Эксперт» написал, что соцфак МГУ – это «шкаф, в котором одни скелеты». Ректорат университета разрывался между корпоративной солидарностью (поддержать администрацию против «наезда») и стремлением положить конец скандалу (для чего надо было что-то изменить и хоть как-то удовлетворить недовольных). В свою очередь, деканат объяснял всем интересующимся, что на факультете отрабатываются технологии подрывной деятельности, которые потом будут применены в более крупных масштабах. Иными словами, все, кто хочет предотвратить повторение оранжевой революции в России, должен встать на защиту декана Добренькова и цен в его буфете.

Относительно технологий оранжевой революции сторонники декана не совсем ошибаются. Только они немного путают порядок вещей. Соцфак МГУ – не микромодель для отработки новых технологий, а как раз наоборот. Технологии, обкатанные и с успехом применяемые в большой политике, кто-то, наконец, решил проверить на микроуровне, для решения более прагматических задач. И оранжевая революция тут не более чем частный случай. На выборах в любом заштатном, провинциальном городишке России уже лет десять как происходит то же самое. Независимо от идеологии.

Неудивительно, что методы, используемые для того, чтобы раскрутить кандидата Тютькина в противовес депутату Пупкину, могут с таким же успехом быть использованы и для того, чтобы создать головную боль декану Добренькову.

Насколько подобный конфликт является выражением действительного недовольства студентов – вопрос другой. Беда в том, что проблемы аналогичные тем, с которыми сталкиваются учащиеся социологического факультета МГУ, далеко не уникальны. Точно так же, как и царящее там недовольство. Больше того, во многих университетах страны имели место конфликты студентов с администрацией, нередко заканчивавшиеся отчислением недовольных. Уже несколько лет действует «Студенческое протестное движение», объединяющее активистов из нескольких регионов России. Однако ни одно из этих событий (порой вовлекавших значительно большее число людей, чем акции OD Group) острого внимания прессы не привлекали. Даже в самом МГУ пресса, отслеживающая буквально каждый эпизод конфликта на соцфаке, преспокойно игнорирует попытки создания свободного профсоюза студентов на других факультетах. Там нет скандала, нет пиара, значит, не интересно.

Впрочем, это вопрос не только пиара, но и идеологии. Ключевой вопрос, обсуждаемый прессой, – «качество образования». Выпускники факультета, по словам представителей OD Group, не получают должных знаний. Если МГУ все-таки элитный вуз, то и уровень обучения должен быть соответствующий. Иначе получается «кидалово».

Однако точно так же, как выступления OD Group есть частный случай проникновения медиатехнологий в повседневную жизнь, так и проблемы соцфака МГУ представляют собой не более чем одно из проявлений общего кризиса всей системы образования, который никто не хочет ни признавать, ни анализировать. Нет, об отставании системы подготовки кадров от задач сегодняшнего дня говорят давно, много и красиво. Мол, общество изменилось, а система образования осталась советской, устаревшей и не соответствующей задачам рыночного капитализма. Только почему-то не принимается во внимание одно обстоятельство: прежняя система образования была отнюдь не исключительно сформирована в СССР, она опиралась на мировой опыт и традиции, которые как раз сформировались на Западе. В том числе, значит, в странах рыночного капитализма. С другой стороны, призывы радикально изменить систему раздаются и на Западе, где никто не может пожаловаться на тяжелое наследие коммунистического режима. И, главное, за последние годы, в течение которых в самых разных странах развернулись подобные реформы, качество образования не повышается, а снижается. Причем жалуются на это в большинстве стран мира!

В чем причина подобной ситуации? Как ни парадоксально – в том, что реформаторы по-своему правы. Система образования действительно находится в противоречии с рыночной экономикой. Только относится это не к советскому наследию, а к образованию вообще. Везде, всегда, в любой стране.

Факты или верны, или нет. Знания либо соответствуют действительности, либо ей не соответствуют. И это совершенно не зависит от количества затраченных денег. Таблицу умножения надо выучить целиком. Или можно за полцены зазубрить правила сложения и умножения, оставив изучение вычитания и деления для тех, кто заплатил вдвое больше?

На протяжении столетий образовательная система складывалась как более или менее закрытая корпорация с собственными критериями успеха и поражения, собственными внутренними принципами, противостоящими как стихии рынка, так и давлению власти. В Советском Союзе легко давалось первое, но не слишком получалось со вторым. На Западе было скорее наоборот. Но в том-то и дело, что система критериев общая, направленная на противостояние обеим формам давления. А потому в СССР образование, несмотря на весь идеологический контроль, было хорошим, что подтверждается успехами отечественных ученых, в том числе на международном уровне. Причем к гуманитарным наукам это относится ничуть не меньше, чем к естественным.

Оборотной стороной старой системы была корпоративная замкнутость академической элиты, отсутствие демократизма и определенный консерватизм (что, впрочем, не мешало именно университетам всегда быть рассадниками радикальных идей). Это – оборотная сторона любой инерционной системы, основанной на внутренних критериях. Именно против этих черт образовательного сообщества направлена риторика реформаторов образования, которые ставят перед собой очень простую цель – превратить образование из особой, по своим законам живущей сферы жизни в еще одну отрасль рыночной экономики. Вместо обучения и воспитания новая система должна «предоставлять услуги». Так же как чистильщики обуви или специалисты по ремонту автомобилей.

Неудивительно, что пропорционально тому, как происходит коммерциализация образовательной системы, падает и ее качество. Ведь уровень и качество знаний очень трудно измерить в чисто финансовом эквиваленте. То, что те или иные специалисты и знания востребованы рынком, еще не о чем не говорит: конъюнктура рынка меняется, причем очень быстро. Стратегия образовательной реформы направлена на то, чтобы усилить специализацию, тем самым приспособить учащихся к решению конкретных (специфических) рыночных задач, одновременно четко определив, что сколько стоит. Однако в условиях колебаний рынка именно такой «узкий специалист» оказывается беспомощен и дезориентирован. Преимущество специалистов, подготовленных в СССР, состояло в том, что готовили их для всего сразу, и не всегда понятно, для чего конкретно. Однако американские исследования показали, что это и была наиболее правильная стратегия для адаптации к постоянно меняющимся условиям. Надо не столько постоянно переучиваться, сколько изначально иметь широкий комплекс знаний. Правда, такое образование менее выгодно с точки зрения «продавца услуг». Если человек изначально получает очень высокий уровень общих знаний, специфические навыки он может получать самостоятельно либо усваивать их в процессе работы. И наоборот, человек, такой основой не обладающий, каждый раз должен начинать заново. Иными словами, платить за обучение снова и снова.

Самое печальное в нынешней реформе – то, что вместе с распадом старой системы разрушается и старая корпоративная этика. Исчезает система критериев. Чем образование, предлагаемое деканом Добреньковым, хуже, нежели преподавание, например, в Высшей школе экономики? В прежние времена ответить на это было очень просто, исходя из общих гуманитарных принципов. Например, любой социолог сказал бы вам, что теория масонского заговора ненаучна, а люди, ее придерживающиеся, не могут быть допущены в серьезное академическое сообщество (пусть создают собственные академии конспирологии). Однако, согласитесь, это критерий не рыночный! Этика и рынок вообще никак не связаны между собой. Тем более, если речь идет об этике научной. Ведь единственное моральное требование, предъявляемое рынком, состоит в том, чтобы не обманывать покупателя относительно продаваемого товара. А здесь товар весьма своеобразный.

Если ваша цель состоит в том, чтобы устроиться на работу к предпринимателю или политику, который увлечен борьбой с масонами и засильем мирового еврейства, значит, вы правильно выбрали место обучения.

Пока студенты социологического факультета высказывают свои частные претензии к декану, их радостно поддерживает либеральная пресса различных оттенков, от прокремлевской до яростно оппозиционной. Но если они перейдут к общим вопросам образования или поставят под сомнение ключевые идеи, на основе которых сегодня реформируются университеты, единодушная поддержка может смениться в лучшем случае безразличным молчанием. Так же, как было в десятках других случаев, со множеством других протестов, не вызвавших ни малейшего сочувствия и интереса прессы. Видимо, это учла OD Group, формируя программу своей деятельности.

В такой ситуации единственный четко сформулированный вопрос, который может быть конкретно и успешно решен, – о ценах в студенческой столовой. Если цены завышены, нарушение прав потребителя и монополизм налицо. С этим, несомненно, сможет справиться OD Group при поддержке обществ, защищающих права потребителей.

Что, в сущности, тоже будет немалой победой.

По этой теме читайте также: