До последнего времени политические процессы в России 1866—1895 гг. как специальная проблема не исследовались. Лишь об отдельных процессах написано несколько статей[1], из которых, на мой взгляд, наиболее удачна по охвату темы и по сумме источников статья Н.Б. Панухиной. Обобщающего исследования пока нет. Как правило, и русские дореволюционные, и советские историки в трудах широкого плана — об освободительном движении или карательной политике царизма — касались только ряда процессов, причем наиболее громких (чаще всего «50-ти», «193-х», Веры Засулич и по делу 1 марта 1881 г.).
Первыми историками революционного движения разночинцев, народников были не «сами участники движения», как принято считать[2], а их враги и каратели. Известный «Обзор» агента департамента полиции А.П. Мальшинского появился уже в 1880 г.[3] Тогда же прокурор Петербургской судебной палаты (будущий министр юстиции) Н.В. Муравьев подготовил «Очерк исторического развития и деятельности русской социально-революционной партии» с 1863 г. по 5 февраля 1880 г., оставшийся неопубликованным[4]. В 1882 г. была напечатана «судебно-полицейская хроника» (как определял ее сам автор) графа С.С. Татищева[5], написанная по заданию и в деловом контакте с директором департамента полиции В.К. Плеве[6]. До конца XIX в. с тех же охранительных позиций обозрели народническое движение публицист-катковец Ф.А. Гиляров, князь Н.Н. Голицын и жандармский генерал Н.И. Шебеко[7]. Все они проводили свои «Исследования» главным образом для нужд политического сыска и, естественно, опирались на сыскные, в частности судебные, материалы, но в разбор судебных процессов не вдавались, а только упоминали их как орудие, заслуженного возмездия революционерам, которые, кстати, выглядели под пером охранителей скопищем невежд и злодеев. Что касается участников революционно-народнического движения, то их материалы (статьи П.Л. Лаврова, воспоминания С.М. Кравчинского и О.В. Аптекмана, подследственный «Отчет» А.Д. Михайлова, публицистика «Народной воли»), которые рассматриваются иногда в историографическом плане, я использую как источники.
Буржуазно-либеральная историография (В.Я. Богучарский, А.А. Корнилов, Б.Б. Глинский), как и дворянско-охранительная, усматривала в политических процессах лишь карательное орудие и анализом их специально не занималась, но часто использовала материалы процессов в качестве иллюстраций к своим взглядам. В противоположность охранителям либералы считали процессы выражением чрезмерной, неоправданной жестокости царизма, которая, мол, и превращала в закоренелых революционеров даже таких безобидных мечтателей, каковыми будто бы до конца 70-х годов являлись народники. Суть этой буржуазно-либеральной концепции сформулировал еще в 1883 г. М.П. Драгоманов: «Если бы знаменитое “хождение в народ” русских социалистов 1874—1875 гг. совершилось при условиях западноевропейских, т. е. осталось безнаказанным, или было даже судимо и наказано по европейским законам, то значительная часть людей, которые погибли в России или перешли к террористическим теориям и действиям, сами собою обратились бы в “постепеновцев”»[8].
Только в советской историографии политические процессы стали истолковываться как многозначащие акты революционной борьбы. Такой подход к ним, диктуемый всей совокупностью источников, опирается в методологическом отношении на идеи К. Маркса, Ф. Энгельса, Г.В. Плеханова, В.И. Ленина. Маркс и Энгельс первыми научно оценили революционное движение в России, отметив его мировую значимость и национальное своеобразие, а в качестве сфер действия, целесообразных для революционеров любой страны, рассматривали и политические процессы, в частности немецкие («Новой Рейнской газеты» в 1849 г., Союза коммунистов в 1852 г.)[9], французские (суммарно)[10] и русские («нечаевцев», «50-ти», 1 марта 1881 г.)[11]. Плеханов также интересовался политическими процессами как ареной революционной борьбы, высказав на этот счет ценные для нас суждения по поводу дел «50-ти», «193-х», 1 марта 1881 г., Софьи Гинсбург[12].
В.И. Ленин, создавший законченную научную концепцию революционного движения в России, часто обращался к истории политических процессов. С одной стороны, он разъяснял их карательное назначение, вскрывая классово корыстный, контрреволюционный смысл судебного законодательства в целом и Положения 14 августа 1881 г. как «основного русского полицейского закона» в особенности, а также всех судебных установлений царизма[13]. С другой стороны, Владимир Ильич указывал на возможность и необходимость использовать неправедный суд для борьбы с теми, кому он служит, приветствовал образцы активности, идейной стойкости, героизма подсудимых революционеров, настоятельно рекомендовал воспитывать на таких образцах революционную массу, сформулировал даже примерный кодекс поведения революционеров на суде[14].
Базируясь на марксистско-ленинской концепции, советская историография посвятила революционному движению России 1860—1890-х годов много исследований. В некоторых из них наряду с прямыми актами революционной борьбы рассматриваются и политические процессы, правда, как уже отмечено, лишь единичные, избранные. Так, А.А. Шилов и М.М. Клевенский описали процесс ишутинцев[15]. А.А. Кункль Исследовал долгушинский процесс. Б.С. Итенберг В одной книге дал подробную характеристику процесса «193-х» и краткую дела «нечаевцев», в другой — Осветил процесс «Южнороссийского союза рабочих». Обзорный параграф отвел процессам «50-ти» и «193-х» В.Ф. Антонов. Те же процессы и дело Веры Засулич характеризовал в общих чертах Ш.М. Левин[16]. Все это помогло мне в работе над темой.
Меньше внимания уделено политическим процессам в советских монографиях о «Народной воле». В.О. Левицкий только перечислил некоторые из крупных процессов[17]. С.С. Волк вкратце обрисовал лишь один из них (первомартовцев), ничего не сказав об остальных восьмидесяти[18]. Только в книге М.Г. Седова[19] оценены как важная сторона революционной борьбы «Народной воли» ее процессы: сравнительно подробно (стр. 311—315) рассмотрен процесс «20-ти», есть интересные суждения о процессах по делу 1 марта 1881 г. и «21-го». М.Г. Седов напоминает читателю и о процессах конца 70-х годов («50-ти», «193-х», Веры Засулич).
Исследователи карательной политики царизма юристы М.Н. Гернет и Б.В. Виленский касались процессов шире, но тоже недостаточно (у Гернета коротко очерчены 22 процесса, у Виленского — 6), причем Гернет рассматривал процессы только как иллюстрации к истории царской тюрьмы[20], а Виленский интересовался ими постольку, поскольку они имели отношение к судебной реформе[21]: так как судебная реформа не коснулась военной юстиции, Виленский обошел дела военных судов, а между тем именно в военных судах с 1878 г. большей частью и шли политические процессы (за 1878—1895 гг. — 99 дел).
Как побочный сюжет, выборочно и обзорно, рассматривали ряд процессов и другие исследователи царской тюрьмы, ссылки, каторги. Из них некоторые (Е.Е. Колосов, П.Е. Щеголев, Д.Г. Венедиктов, И.А. Сенченко, Н.Е. Дворниченко)[22] освещали в процессах, по архивным данным, подробности, ранее неизвестные.
Отдельные процессы (опять-таки, по преимуществу, «50-ти», «193-х», первомартовцев) обозреваются в биографиях революционеров, но очень редко с привлечением новых материалов, как это сделали Я.Д. Баум, Н.С. Каржанский, В.С. Антонов, Э.С. Виленская, А.В. Уроева[23].
Еще меньше, естественно, касается нашей темы иностранная литература. В ней сосуществуют одновременно все те концепции, которые сменились в отечественной историографии. С марксистских позиций исследуют революционное движение в России 60—80-х годов историки социалистической Польши — Людвик Базылёв, Мария Ваврыкова, Леон Баумгартен[24]. В их капитальных монографиях показаны как арена революционной борьбы и политические процессы, но лишь на единичных примерах (все тех же дел «50-ти», «193-х», Веры Засулич, 1 марта 1881 г.) и по узкому кругу традиционных источников.
Итальянский ученый Франко Вентури, автор двухтомного труда о народничестве[25], рассматривает народническое движение в русле буржуазно-либеральной концепции, сочувственно, обстоятельно, но без должного проникновения в его социальную сущность (по старой традиции русской литературы он сближает народничество со славянофильством). Политические процессы, в оценке Вентури, были не столько ареной борьбы, сколько актами расправы, крайним выражением «белого террора», который лишь озлоблял революционеров, толкал их к мщению и тем самым как бы стимулировал «красный террор»[26]. Таковы же в принципе точки зрения английских историков Дэвида Футмена, еще в 1945 г. выступившего с книгой о А.И. Желябове[27], и Рональда Сета, который недавно в очерках «Русские террористы» (от Д.В. Каракозова до эсеров) отвел специальные разделы процессам 1 марта 1881 г. и «14-ти»[28]. Наконец, выходят на Западе и такие опусы по русской истории (преимущественно белоэмигрантов — М. Флоринского, А. Тарсаидзе, С. Пушкарева), где развивается взгляд царских охранителей на героев народничества как на головорезов, вполне заслуживших и каторгу, и виселицу[29].
Разумеется, поскольку политические процессы исследуются не сами по себе, а в широком, общероссийском и международном аспекте, мною использованы наряду со специальной литературой также и работы на смежные темы — от монографий по истории России до жизнеописаний деятелей мировой Культуры, откликавшихся так или иначе на процессы.
Необходимые ссылки на всю использованную литературу, а также полемику по частным вопросам читатель найдет в соответствующих разделах. Здесь же, заключая историографический обзор, приходится констатировать не просто отсутствие обобщающего исследования о политических процессах в России 1866—1895 гг. (а без него отдельные, даже самые известные процессы выглядят словно цитаты, вырванные из контекста). Не получила должного освещения ни одна из основных проблем нашей темы в отдельности, хотя многие авторы попутно касались той или другой проблемы. Остаются невыясненными принципы и тактические (в зависимости от ситуации на «воле», обвинения, характера суда) особенности поведения подсудимых, новое, что вносили они и в принципы, и в тактику, и даже в революционную этику сравнительно с предшественниками. Такие же проблемы, как процессы и русское общество, процессы и мировая общественность, адвокатура на процессах, совсем не разрабатывались.
Нет ясности и в чисто количественной стороне дела. Общее число процессов за 1866—1895 гг. не подсчитывалось и выглядит в литературе сильно заниженным. Так, принято считать, что «всего было 17 народовольческих процессов»[30]. По моим, возможно не исчерпывающим, подсчетам, их было 82. С другой стороны, фигурируют в литературе «лишние» процессы: например, юнкера А.А. Михайлова в Рижском военно-окружном суде (январь 1885 г.)[31], О.А. Варенцовой (позднее видной деятельницы Коммунистической партии) в московском окружном суде 30 декабря 1887 г.[32], одного из первых украинских марксистов Ю.Д. Мельникова в Харькове 11 июля 1890 г.[33]. Документы следственного производства удостоверяют, что дела и Михайлова, и Варенцовой, и Мельникова были решены в административном порядке, без суда[34].
Предыдущая |
Содержание |
Следующая
